***
Бойня. Немыслимая и абсолютно безжалостная, беспощадная. Она выбивала последние вздохи и сеяла безумие в рассудках тысячи, нет, десятков тысяч магов, населяющих крохотный, в сравнении с целым миром, кусочек земли. Война с империей Адиль началась внезапно, без предупреждений и каких-либо требований. Никто точно не знал, почему император богатого соседнего государства – мудрый и уравновешенных правитель Басир – позарился на территории Малого Королевства Вадиг. Правда, ходила молва, что император демонов пошел на поводу у своей фаворитки – до восхищения привлекательной, но сволочной суккубки Зафиры. Мол, молодая и амбициозная демонесса пожелала в свое распоряжение абсолютную власть над небольшим, но довольно процветающим полуостровом Вадиг. Однако и после многочисленных убийств со стороны империи вадигцы верили в разумность Басира, который был гарантом безопасности и порядка даже за пределами своей территории на протяжении многих веков, ибо, как известно, демоны обладали завидным долголетием. Многие вадигцы преклоняли колени перед могущественным повелителем и в одночасье теряли собственные головы, срубленные адильским бердышом*, до конца так и не осознав, что былое благополучие кануло в Лету, принеся с собой лишь разруху, горы трупов и истошные крики ни в чем не повинных людей. Те же, кто имел смелость противостоять ополоумевшим палачам, долго не продерживались, следуя за первыми, потому как зачарованной рапирой* — основным оружием вадигских магов — они могли лишь насмешить дьявольское адильское отродье, дорвавшееся до крови и своеобразной свободы, рубящее все источники магии на своем пути. Чародеи знали цену чести. Знали и, приложив все силы, защищали ее. Да, безусловно, они обладали знаниями боевых заклятий, используя даже запретное колдовство, отнимающее годы собственных жизней. Воздушные маги создавали смертоносные торнадо и ураганы, унесшие на тот свет огромное множество врагов. Водники и геоманты* ставили мощные щиты, дабы уберечь города и живущих в них людей. Некроманты призывали мертвых. Своих же мертвых товарищей, в телах которых еще минутой ранее теплилась жизнь и бурлил огонь ненависти к захватчикам. Некроманты поднимали безмолвные тела близких друзей, родных и совершенно незнакомых магов. И даже этим, казалось бы, бесстрастным чернокнижникам было тошно. Тошно от безысходности. Ведь перед демонами — цепными псами Геенны — все их жалкие фокусы являли собой абсолютно бесполезное зрелище, давая лишь кратковременную отсрочку от неизбежного конца. Единственными, кто мог действительно противостоять дьявольским варварам, были архимаги, чей возраст сопоставлялся с демоническим. По сути, любой маг имел долгий срок жизни, потому как черпал свою энергию не из внутренних резервов, а подпитывался природными силами. Однако за столько лет жизнь может опостылеть даже самому жадному до власти существу, апатия и скука поглощают целиком и без остатка. Поэтому опыт архимагов так высоко ценят, но в этом сражении их банально задавили числом. Адильцы поджигали дома, наслаждаясь отчаянными воплями беспомощных чародеев, грабили благородных магов, убивая на их глазах ревущих от непонимания детей, продавали колдунов в Дома удовольствий, понятное дело, в качестве шлюх и рабов. Это была самая настоящая Варфоломеевская ночь, затянувшаяся на два года. Два самых кошмарных года, полностью разрушивших процветавшее когда-то Малое Королевство Вадиг. Кровопролитная, совершенно бессмысленная резня отняла у юного мага огня практически все, превращая привлекательного, жизнерадостного брюнета в седовласую тень самого себя, неспособную нормально передвигаться по причине постоянных увечий и разрывов, из-за чего его поступь была грузная, а движения рваными. О достоинстве и гордости речи не ведется совсем, они пали слишком давно. В первом же рабском борделе, когда его по очереди насиловали адильский генерал и его чертовы гиены, пошло смеясь и комментируя происходящее бранью и уничижительными фразами, относящимися к новому трофею – вражескому магу. Назвать их воинами не поворачивался язык, ибо понятие о воинской чести у них отсутствовало от рождения. Мародеры и ублюдки, чтоб им недолго топтать эту землю. Генерал и его прислужники — бравые на родине бойцы, а на деле же зверские скоты — изловили весь отряд Гершона, в котором он значился за старшего. Молодые парни, только окончившие школы Магии в своих городах, претендующие на места в столичной Академии, вышли на безжалостное поприще мертвецов, заведомо осознавая свою участь. Даже Смерти было до безобразия противно от такого количества безжизненных тел на ее пути, но Она смиренно забирала душу каждого, кто нуждался в этом, даруя долгожданный покой… Тех, кто остался по несчастливой случайности в живых, ждала куда более незавидная участь. Группа генерала собственноручно занялась «раскрепощением» юных вадигцев, пуская ребят по кругу, жестоко издеваясь над ними. Многие умирали в процессе, не сумев выдержать боль, затягивающую раскаленной смолой, застывающую, покрывая точно ледяной коркой, но не прекращающую печь. Другие же теряли рассудок от бесчисленных потных, грязных, до зубовного скрежета ненавистных адильских выродков, грубо врывающихся в истерзанные тела и ежеминутно сменяющих друг друга. Гершона оставили на десерт. Как искусно адильцы посмеялись над ним. Как искусно над Гершоном посмеялась сама судьба. В начале он сопротивлялся что есть мочи, плевался и чертыхался, не желая мириться с происходящим. Когда же демоны стащили с него одежду, маг принялся вырываться, то и дело раня дьявольскую плоть ногтями — уже надломанными, с запекшейся бурой кровью. Он мог бы призвать свою стихию, но, что говорить, огонь для дьявольских гиен был не опаснее, чем стайка назойливых мух. Тогда, шипя и проклиная вадигскую шлюху, генерал вывернул ему суставы рук, жестко схватив за обе кисти, и решил позабавиться с мужчиной. Допуская до трепыхающегося тела юного мага одного из своих громил, который, не церемонясь, на сухую стал таранить зажимающийся анус чародея, генерал принялся выдирать ногти Гершона в момент поступательных фрикций своего боевого товарища. Маг, не помня себя от боли, всепоглощающей чертовой боли, истошно кричал, надрывая глотку, пытаясь оттолкнуть адильца, который уже бесцеремонно сжал своими лапищами ягодицы Гершона, впиваясь в них самыми натуральными когтями, и врывался в зад мужчины, из которого сочилась алая кровь вперемешку со смазкой насильника. Генерал же продолжал лишать чародея ногтевых пластинок, выдергивая их с корнями. Мука тянулась, казалось, уже целую вечность. Гершон не понимал, с какой стороны вспыхивают новые очаги боли, потому как она пульсировала в самом центре, разносилась волнами обжигающего свинца в каждый участок, в каждую клеточку тела. Было бы гораздо легче, отключись он тогда, погрузившись в блаженную темноту. Было бы гораздо легче, скончайся он там, отдайся в объятия Смерти, великодушно дарующей долгожданное умиротворение. Да… Так было бы гораздо легче. Но отчаянное желание жить, пульсирующее в такт с собственным сердцем, редко кому может дать покой в такие минуты. На то она и человечья суть. Гершон настойчиво не отпускал свою жизнь, ухватившись за ее хвост, не отдавался забытью. Он решил, что выживет. Любыми способами, но выживет, черт подери! Толстый, измазанный розоватой спермой член грузно вывалился из разорванного входа. Кровь сочилась, струйками текла по трясущимся от бессилия бедрам юного мага, вырисовывая ей одной понятные дорожки. Дорожки, что означали потерю всего: достоинства, гордости, благородного титула — превращая Гершона в раба, в бесправное животное. Маг было подумал, что это конец, как другой эрегированный фаллос остервенело ткнулся у него между ног, задавая скорый ритм, выбивающий из легких воздух. Гершон, сорвавший голос, сипел и кашлял кровью. Нет, это определенно был не конец. Это стало лишь началом…***
Гордое и неприступное Малое Королевство Вадиг пало пять лет назад. А в этом году империя, поработившая маленькое государство при помощи насилия и стали, успела сменить правителя. Наконец был раскрыт мотив битвы, под командованием Басира. Оказалось, император подвергался долгому магическому воздействию со стороны своей фаворитки, приведший к сумасшествию великого демона. Но суккубке не грозило ничего: кто ж заподозрит фаворита — источник жизненных сил своего возлюбленного. Однако Басир пал от предательства своей же корыстной любовницы, да и она вскоре последовала за ним, ибо новый император был довольно умен, чтобы оставлять гадюку подле себя. Император Велиар в свои четыре сотни лет, не достигнув еще третьего совершеннолетия и не найдя фаворита, с которым разделит последующее существование, стал во главе великой, но ужасной империи Адиль. Бывшие вадигцы были сосланы еще тогда, пять лет назад, в городские бордели, в гаремы чиновников и господ дворянского происхождения, в дешевые таверны для рабского труда. Однако многим удалось бежать, скрыться в соседних государствах, да хоть в тех же поселениях людей. Но Гершон относился к первым. Тридцать лет — юность для колдунов. Тридцать лет — начало жизни и расцвет магии. Мужчина с рождения обладал высоким потенциалом получать энергию природных всплесков силы, ему сулило обучение в Академии, с последующей славой далеко за пределами Малого Королевства Вадиг. Но война распорядилась иначе. После «веселенькой» ночки с генералом и его прислужниками Гершон лишился голоса. И дело вовсе не в физиологических проблемах. Юный маг попросту таким образом решил отгородиться от предстоящих унижений, не сломаться под тяжестью рабской участи. Да что там рабской. Он стал очередной вадигской шлюхой, беспрекословно подставляющей зад по первому требованию своих господ. Но как бы банально это не звучало, он отдавал именно тело. К душе ни у кого ключей не было. Мужчина сжег их в ту самую ночь, когда все естество сводило болезненными судорогами, превращая пытку в агонию. Но это была лишь одна ночь. Будущее же обещало ему сотни или даже тысячи таких ночей. Молодого мужчину ломали. Как обычно ломают непокорных и дерзких рабов. Его не раз калечили и наказывали ударами хлыста, заживо лопающего кожу осанистой, но изможденной фигуры. По шрамированным участкам тела водили жесткими кистями, смоченными в соленой воде, чтобы продлить муки. Постояльцы борделя, в коем маг огня отбывал срок своего пожизненного заключения, любили выворачивать его суставы, ломать кости, заведомо зная, как хороша регенерация у человеческих колдунов. Демонам нравилось доводить молодого мага до отчаянного безумия, опуская его в стылую воду на несколько минут, предварительно связав конечности за спиной в совершенно неудобном положении. Сама по себе пытка была довольно жестокой, а если учитывать факт, что Гершон являлся магом огня, то вообще бесчеловечной. Вся суть мужчины — его стихия — противилась воде. Но вода подавляла. Тем более ледяная. Однако его карие глаза по-прежнему горели ненавистным огнем, погасить который не могла даже такая вода. Ногти юного чародея так и не выросли, оставляя на своем месте грубую рубцеватую кожу. Длинные волосы потеряли былую роскошь и уже давно висели безжизненными седыми прядями, нисходящими до исполосованной шрамами поясницы. Но даже сломленным он притягивал взгляды ненасытных порождений преисподней. Даже своими вялыми, несопротивляющимися трепыханиями заставлял приходить клиентов снова и снова. Как и многие плененные вадигцы. Тонкокостный, несколько угловатый мужчина вызывал у нормального человека желание оберегать, защищать от всех невзгод и дарить любовь… Однако в его окружении людей не наблюдалось очень долго. Хотя сказать, что все адильцы были уродливы в своих желаниях и поступках, — значит соврать. Некоторые клиенты, приходящие в бордель, лишь с жалостью смотрели на Гершона, выбирая на ночь кого-нибудь из своей — демонической — братии, не причиняя видимых увечий последним. Даже многие рабы-адильцы, что прислуживали в Домах удовольствий, помогали магу: кто-то мыл его и натирал заживляющими мазями после очередного посетителя, кто-то приносил сладких лепешек, нагло украденных ради него с кухонных господских столов. Были и такие. Поэтому говорить о всех имперцах, как о безжалостных скотах и убийцах, маг не мог. Гершон научился абстрагироваться от любой боли, забываться на время. Это стало его кредо. Так он выживал. И у него это получалось, до сегодняшнего дня… Владелец борделя любил устраивать массовые шоу, выставляя напоказ своих прибыльных «жильцов». Одним из таких стало так называемое фаершоу. Суть его заключалась в том, что рабов, преимущественно вадигских магов, закрепляли у столбов, которые были привинчены к сцене в большой зале, и поджигали магическим огнем, наслаждаясь криками жертвы. Обычно для таких забав выбирали водников, ибо их сопротивляемость пламени поражала воображение, но и они сдавались под напором сжигающей стихии. Однако сегодня не повезло Гершону. Хозяин Дома выбрал его в качестве эксперимента: он был единственным магом огня в этом заведении. Подведя слабо сопротивляющееся тело с прочно связанными за спиной руками к орудию пытки, демон зафиксировал кисти, ступни и шею в специальных креплениях, неподвластных полыхающему жару. Мужчина лишь успел глотнуть спасительного воздуха, дабы предотвратить нарастающую панику, как этот самый глоток с характерным хрипом выбило из легких. Гершон был объят рубиновыми всполохами, все его тело пожирала дикая боль, вызванная горячащим душу и обжигающим тело пламенем. Однако огонь не мог забрать обладателя родственной стихии, не мог убить своего хозяина. Причинить адские муки, превращая секунды в вечную пытку — да, но не убить. И это было хуже всего. Язычки пламени словно врезались в тело, чувствуя связь с магом, ластились, нежа в своих жгучих объятиях, не понимая, что этим доводят до исступления израненного мужчину, что еще больше прививают отвращение к своей сути. Одна искра, породившая собой целый пожар. Пожар боли и безумия… Гершон не знал, что этим вечером в зале будут присутствовать особые гости — Его Величество император Велиар со своим советником — впрочем, магу был незнаком новый правитель. Император с присущей ему холодностью наблюдал за мельтешением на сцене, пока огонь не захватил столб с прикрепленным к нему человеком целиком. На этот миг глаза повелителя полыхнули, точно повторяя происходящее, зрачок заполнил большую часть янтарной радужки, а сердце с удвоенной силой стало гонять кровь. Возбуждение окатило волной, поднимая дыбом волосы на холке и концентрируясь в паху. Велиар был жестоким, но справедливым демоном, несущим в себе имперские гены. Он резко встал, привлекая к себе излишнее внимание, жестом приказывая остановить пытку юного мага. Хозяин борделя беспрекословно выполнил волю повелителя. Зачарованное пламя не должно было касаться волос мага, однако седые пряди спадали обугленным каскадом, не желая противиться пожирающему жару, отдаваясь без остатка. Гершон впервые за всю свою жизнь испугался огня. Испугался и отдал себя на его волю — такую пылкую и пугающе опасную. Но все закончилось. Его — мало соображающего и совершенно обездвиженного — освободили, снимая безвольное тело со столба, и понесли в неизвестном направлении. Хотя какая ему теперь была разница, куда именно его тащат, пусть даже в глубины ада, он все равно ничего не изменит. Демон с горящими медовыми глазами наблюдал за человеком, тряпичной безмолвной куклой переброшенным через плечо старого плута владельца. За человеком, которому уже нечего терять, отбросившего все, чтобы только выжить. Отбросившего самого себя. Но при этом не преданного самим собой. Велиар лишь на миг восхитился седовласым мужчиной, лицо которого минутой ранее выражало вселенскую боль, а сейчас — ничего. Пустое и отрешенное. Лишь на миг, после чего с присущей ему демонической грацией и благородием напустил на себя маску равнодушия и отправился следом за хозяином борделя. Тело в неестественной позе было сброшено на жестковатую постель в гостевой комнате заведения. Гершон старался не думать, да и о чем ему, собственно, думать? Мысли не крутились роем жужжащих надоедливых насекомых, обуревая сомнениями своего владельца. Оставались лишь лютая ненависть к чертовым захватчикам и желание наконец заснуть, хорошо бы после этого проснуться только на утро следующего дня, а не как обычно — ночью, подрываясь от терзающих душу кошмаров и обливаясь холодным потом. Однако, вопреки всем представлениям о человеческом безволии, умирать совершенно не хотелось, наоборот, хотелось выжить и хоть что-нибудь сделать, дабы спасти свой народ… Зайдя в просторное темное помещение, стены которого были украшены бра, источающими приглушенный свет, Велиар, не теряя своего бесстрастного выражения лица, опустился на кровать подле юного мага. Гершон никак не отреагировал на это: слишком привычна ситуация, к которой он давно приучен. Ожидая каких-либо действий от демона, мужчина молча взирал в пол, рассматривая уже приевшийся узор ковров, к которым адильцы питали особую страсть. И дождался. Велиар лишь прикоснулся к исполосованной спине обнаженного мужчины шершавыми горячими пальцами, ощущая, как под его рукой окаменели мышцы, а тело напряглось, точно натянутая струна. Внешне же вадигец казался абсолютно расслабленным и в какой-то степени даже бесчувственным. Но внешность порой очень обманчива. — Господин, — опасливо произнес низкорослый хозяин публичного дома, — этот раб нем как рыба, смею предположить, что он Вас разочарует. У нас есть куда более годные претенденты для Вашего гарема… — но карканье старого плута было прервано леденящим взглядом: — Не в твоей власти мне указывать, бес, — тоном, не терпящим пререканий, Велиар заткнул дряхлого демона, который тут же принялся услужливо кланяться, постепенно пробираясь к выходу. — Я забираю его. — Как прикажете, Ваше Величество. Не прилагая, казалось, и капли усилий, Велиар подхватил на руки исхудавшее, но довольно увесистое тело мужчины, который при всех этих манипуляциях не издал ни звука, хотя по его искаженному лицу можно догадаться, что перед фаершоу мага хорошенько поколотили, сломав при этом парочку ребер. Владыка империи Адиль со своей ношей торопился покинуть увеселительное заведение, жестом зазывая своего советника, который без лишних слов последовал за своим господином на выход. Велиар не собирался нежничать с вадигским рабом, но и грубо скинуть его, как груду костей, не мог. Осторожно уложив мужчину на жесткую лаву в экипаже, хотя место рабов всегда было на полу, подле хозяев, и накинув на бледные плечи мага снятый с себя черный добротный плащ из телячьей кожи, подбитый беличьим мехом, демон присел с противоположной стороны, потеснив тем самым не проронившего за весь вечер и слова советника. — Это то, что я думаю? — все же не выдержал гнетущего молчания старший демон — друг его Величества. — Смотря о чем ты думаешь, Иршад, — отрешенно ответил император. — Ты выбрал себе фаворита, Велиар? — все же соизволил уточнить советник. — А я давно говорил: пора! — никак не унимался собеседник Его Величества. — Да что ты заладил: фаворит да фаворит?! Других проблем больше нет? Так я найду, не переживай! — взбеленился Велиар, уставший от подначивания на одну и ту же тему. — Что я заладил? Да у Вас Гон со дня на день начнется, Ваше Величество, — саркастично ответил демон, привыкший к вспыльчивости своего друга. — А портить гаремных мальчиков, как на прошлое Ваше совершеннолетие, я не позволю, да и не думаю, что сами хотите повторить тот горький опыт, — сказав это, Иршад затих и испытывающе уставился на императора. Повисло тягостное безмолвие, поглотив Велиара в глубокие размышления. Демон помнил, слишком хорошо помнил ту чертову неделю, загубившую свыше нескольких десятков нежных адильцев. Гон — не самый приятный бонус к благородной крови. Его нельзя контролировать. Демоническая суть сродни звериной: вырывается, завладев последними крупицами разума, затмевая рассудок неуправляемой похотью. Фаворит же помогает обуздать желание, являя собой наиболее подходящее существо для заключения брака в будущем. Этот союз скрепляют Небеса. На свое второе совершеннолетие, чуть меньше века назад, Велиар перепортил десятки гаремных юношей, некоторых лишая жизни, некоторых — здоровья. Попросту говоря, император перетрахал весь свой гарем в истинной форме: громадной и ужасающей. Однако никто не мог осудить его за это, ведь каждому демону знаком Гон, пусть даже не такой пугающий, как у обладателей имперской крови. Но Велиар сам корил себя, не мог простить. Именно поэтому речь о том, чтобы сделать вадигца своим возлюбленным — фаворитом, была немыслимой, претила повелителю: — Даже если ты так говоришь, Иршад… Не хочу задрать до смерти вадигского раба. Я хоть и урод, но не настолько. Отдам его стражникам, пусть пользуют, — однако по горькому взгляду, которым повелитель окинул бледное тело мужчины, которое ярко контрастировало с черным плащом, советник понял: друг блефует. Услышав сулящую участь, Гершон сильнее сжался, силясь позорно не разреветься. Конечно, он уже понял, в чьи лапы угодил: на протяжении разговора старший демон обращался к Его Величеству Велиару — новоявленному правителю империи Адиль. Юный маг хоть и не имел возможности интересоваться политикой, но даже в борделе имя нового императора было на слуху. Отдаст стражникам? Смешно. Забрать из одного Дома удовольствий в другой — никакой разницы, только, наверное, задницей придется поработать больше да кости чаще сращивать, а так ничего нового. За этими невеселыми мыслями Гершон не обратил внимания, как стал проваливаться в сон — тягучий, словно цветочный мед, но черный, точно деготь. Никто больше за этот вечер не потревожил мага огня. Велиар заметил, что его новое приобретение успело заснуть, однако это не вызвало гневного отклика в душе. Напротив, демон, наблюдая за тем, как разгладилась морщинка между густыми, кофейного цвета бровями, невольно улыбнулся, словно отпуская напряжение пройденного дня, и, протянув руку, коснулся обугленной пряди, пропуская ее между пальцами. Этот легкий жест не укрылся от внимательных черных омутов старшего демона, которого происходящее явно веселило. Который еще там — в зале дорогого публичного дома — понял, что к чему: по вздыбленной шерстке на холке, по горящим глазам, ставшими словно аспидная бездна. Понял. И теперь выжидал, когда простая истина дойдет да этого тугодума — владыки империи Адиль. Так в молчании, которое, к слову, уже не казалось удручающим, экипаж добрался до имперского дворца. В огромное роскошное здание, кричащее о состоятельности своего владельца, вошел император с худощавым мужчиной на руках, бережно прижимая его голову, обрамленную длинной копной серебристых волос, лицом к груди. За ними важно шествовал советник, ухмыляясь чему-то понятному лишь ему одному. Приказав слугам нагреть воды, владыка понес мага в купальню, на ходу снимая с него собственный плащ, передав предмет одежды старшему демону, семенящему позади. Как только тело коснулось теплой воды, Гершон, мигом проснувшись, вскинулся и затрясся как осиновый лист, вспоминая опыт, полученный у прошлого хозяина. Но его лишь огладили шершавые руки, с силой надавливая на плечи, дабы полностью погрузить мужчину в воду. Гершон немного расслабился. А вот Велиар, наоборот, заметно напрягся, стараясь унять нарастающее возбуждение. Позвав слуг, чтобы помогли вадигцу закончить с помывкой, он схватил хихикающего советника за локоть, спешно выбегая из купальни. Адильцы, непринужденно улыбаясь, взялись за мага основательно. Один принялся тереть его тело мочалкой, другой вылил на голову приятно пахнущий хвойным лесом настой, аккуратно втирая в кожу. Казалось, шлюху смутить такими действиями невозможно, но адильцам это удалось: мужчина испытал некую неловкость, на время забывая, кто он и где. Третий слуга помог подняться магу, заворачивая в свежее мягкое полотенце распаренное тело. Последний стал нежить кожу одуряюще ароматными маслами, касаясь мужчину в самых откровенных местах. Гершона, закутанного в карминовый халат, повели по замысловатым коридорам, наконец останавливаясь у массивной кедровой двери, покрытой лаком. Отворив двери, мужчина тяжелой поступью прошествовал за одним из адильских слуг, обращая внимание на обстановку: простая, но довольно широкая кровать — обладательница вороха подушек и узорчатого, мягкого на вид пледа — стаяла в самом темном углу комнаты, увесистые темно-каштановые занавески с болтающимися по полу кисточками обрамляли крупное окно, напротив которого расположились грубой резки стол и стул, украшенный цветочной седушкой. Гершон проследовал за слугой, который жестом пригласил мужчину прилечь. Что ж, пусть хоть сегодня он выспится на удобной постели. Тем временем в кабинете правителя советник Иршад продолжал убеждать друга в необходимости наличия фаворита, так как Гон мог начаться даже сейчас. Император лишь хмурился и огрызался, однако признавал правоту старшего демона. Но помимо этой проблемы у них была и другая: — Что мы можем с этим сделать, Иршад? Ты же знаешь, когда отец захватил Вадиг, он был не в себе… Безусловно, вернуть все, как было, невозможно. Но что-то с этим нужно решать, мы уже месяц бьемся над этой проблемой, — Велиар рваной походкой лавировал мимо своего стола, за которым сидел его друг. — И что ты предлагаешь? — скептически спросил старший демон. — Ты советник — тебе и предлагать. Но дальше так продолжаться не может. Вадигцы стали каким-то расходным материалом, понимаешь? Мало того, что они абсолютно бесправны, так с окончания войны их численность сократилась в разы! — ускорив шаг, владыка распалялся все больше. — Это же было не единственное магическое королевство. Не боишься ли, что они объединятся и решат отомстить? И я скажу: правильно сделают! До нас уже доходили слухи о каких-то подозрительных путниках, выведывающих у простодушных демонов все тонкости содержания вадигских рабов. — Откуда я знаю, что делать? Прошло пять лет! Уже поздно менять устои общества, нагло разрушая привычное. Народ взбеленится, начнется бунт, — старший демон не уступал Его Величеству в умении повышать тон. Но спустив пар и чуть успокоившись, он продолжил: — Хотя есть один способ, — и, видя в глазах прекратившего свои блуждания по кабинету владыки удивленное ожидание, советник лишь улыбнулся. — Но свою идею я озвучу после твоего Гона, дорогой друг. На следующее утро Велиар решил проверить вадигского раба, бесшумно зайдя в его комнату. Ни одна половица не скрипнула, дверь так же осталась беззвучной, однако тело на кровати как-то болезненно сжалось, подтягивая ноги вверх, скрывая их одеялом. Грозный император на миг растерял весь свой запал, осознавая, сколько невинных судеб сломала эта стерва Зафира с обезумевшим от ее пойла Басиром. Отец… Мысли о великом императоре, так бездарно утратившем свое былое величие из-за какой-то фаворитки, не давала покоя новому владыке. Наверное, именно по этой причине он не желал искать возлюбленного, опасаясь повторения истории. Нет уж. Его — Велиара, гордого демона имперских кровей — так легко не пронять. От этих невеселых мыслей повелителя отвлекла другая, тоже не отличающаяся позитивом. Маг, как выражался хозяин борделя, был немой, поэтому демон решил нарушить безмолвие, понимая, что мужчина уже не спит, а лишь настороженно выжидает выпада с его стороны: — Ты действительно не разговариваешь? — голос был сдержанным, но не грубым или властным. Этот вопрос требовал честного ответа, а не подчинения. Гершон молчал. Казалось, решись он обмолвиться парой слов с демоном, не сумел бы. Ему думалось, что за пять лет он разучился говорить. И, предчувствуя гнев со стороны императора, напрягся еще сильнее, но более ничем не выдавал своего страха. Гордый маг. Однако вопреки ожиданию мужчины Велиар лишь спокойно развернулся и направился к выходу. — Лекаря в покои вадигца, — только и сказал демон, когда дверь за его спиной затворилась. Но отчет врачевателя не порадовал императора. Как он узнал от доверенного лица, помимо отсутствия ногтей, ломаных ребер и многочисленных разрывов, которые лекарь вылечил целебной магией, Гершон был абсолютно здоров. Физически. Но вот его психологическое состояние далеко за пределами нормы. Следствием душевной нестабильности стали как раз отсутствие голоса и поседевшие волосы, которые даже владыка принял за натуральную платину. Поэтому мужчине никак нельзя было помочь сторонним вмешательством. Как сказал целитель, захочет — заговорит. Вот Велиар и принял решение не трогать мага до самого вечера, обещая навестить его после ужина. Демон лишь распорядился, чтобы в покои вадигца приносили еду. Однако выполнить свое обещание он не сумел. Начался Гон. Его третье и последнее совершеннолетие. Императора шатало от безудержной ярости и неконтролируемого возбуждения. Обнаженным он метался по кровати, истошно кусая губы, разрывая новоявленными когтями покрывало в клочья. Велиар рычал, демон не помнил себя от нарастающего напряжения в паху. Он принимал свой истинный облик: его лицо заострилось, приобретая хищные очертания, выделяя скулы и впалые, горящие алым пламенем глаза, клыки удлинились. По загорелому телу забугрились мышцы. Кости демона ломались, увеличивая длину, и вновь срастались, делая его просто исполинского размера. Титана крутило от боли рвущихся сухожилий и связок. Велиар зверел. Хотелось крушить все, что попадется под беснующуюся лапу. С отчаянным ревом император перевернулся на живот, позволяя своему хвосту буйствовать по разодранному на лоскуты одеялу, и принялся тереться возбужденной плотью о жесткую постель. Именно таким его застал Иршад, тут же велевший позвать за гаремными мальчиками. Их ждала ужасающая участь. Однако, когда советник привел троих адильцев из сераля*, император прорычал: — Убери их, Тьмой матерью прошу, убери! — Велиар, не противься! У нас нет иного выхода, или так жаждешь уйти к праотцам? — хоть и с издевкой, но обеспокоенно спросил Иршад. — Уходи. Да уйди же ты наконец! — демон не просто кричал, он свирепел, ревел, отчего стены во всем замке содрогались, пугая своих обитателей эхом хозяйского рыка. От этой ярости очнулся Гершон, озираясь по сторонам ничего не видящими со сна глазами, стараясь прислушаться к сокрушительному гулу. Подорвавшись, к счастью, его состояние за ночь улучшилось из-за регенерации, либо благодаря адильскому лекарю резкие телодвижения уже не приносили привычной боли, маг схватил приготовленную для него одежду — кофейную батистовую рубашку и свободного кроя, льняные брюки — и спешно подошел к двери, как оказалось, незапертой. Отворив ее, Гершон тенью скользнул в коридор, направляясь к комнате, из которой раздавались душераздирающие вопли. Ни единой души не было им встречено по пути. Это настораживало и манило одновременно. Тем временем советник уже выпроводил гаремных демонов, а сам остался подле сатанеющего друга: — Сгинь, Иршад, сгинь, херувимы тебя дери! Я же тебя завалю и отлюблю, как портовую шлюху! — Велиар еле контролировал свою речь сквозь стиснутые зубы, то и дело срываясь на рычание. — Не завалишь, Ваше Величество, сдержишься. В этот раз обязательно, — посмеиваясь чему-то своему, отрешенно, но не без издевки промолвил старший демон. — Вот и гость подоспел. За закрытой дверью стоял Гершон, даже не думая ее открывать: последствия могли быть просто катастрофические. Однако она отворилась сама, явив взору ироничное лицо старшего демона: — Ну, что же, мой юный друг, заходи, коли пришел, — сделав приглашающий жест рукой, советник освободил проход, немедля скользнув за гостя и толкнув внутрь комнаты дезориентированного мага. Массивная дверь бесшумно закрылась. В замке повернулся ключ. Гершон осознал: он заперт. Заперт с обезумевшим демоном. Маг стал с остервенением колотить неприступный барьер. — Крылатые бы тебя побрали, Иршад, ублюдок, я не сдержусь! Только не с ним, — последнее Велиар уже простонал, терзал когтями дубовую кровать, не мигая взирал на столь желанное сейчас тело, которое, плюнув на гордость, опасливо жалось к двери. Рычащий титан сорвался. Подлетев, казалось, к самому потолку, исполин в два шага преодолел расстояние между ними, хватая трясущегося, но до сих пор безмолвного мага поперек груди. Мужчина даже не брыкался, не пытался отбиться от чудища: бесполезно. Сейчас его отымеют мордой в подушку, и хвала Небесам, если после этого он останется жив. У Велиара были свои мысли на этот счет. Он содрал с несопротивляющегося мужчины одежду, присоединяя куски ткани к ранее имеющимся лоскутам постельного белья. Затем жестко зафиксировал кисти над головой своей мощной лапищей, сжимая до хруста, второй же, слегка царапая, огладил выступающие ребра, после принялся вылизывать шею, словно ластящийся пес. Хвост хаотично метался из стороны в сторону, стуча по кровати полновластным владельцем, живя собственной жизнью. Демон не мог терпеть затмевающее разум возбуждение, силился не покалечить огненного мага — гордого вадигца. Но его зверь решил иначе. Распластанное тело было мигом перевернуто на живот, предусмотрительно с отставленной для удобства задницей, руки без изменений фиксировались мертвой хваткой. Гершон постарался максимально расслабиться, чтобы уменьшить болезненные ощущения при вхождении и последующих фрикциях — все же за столько лет он усвоил это умение в идеале. Но все равно не смог безболезненно принять внушительных размеров плоть трехметровой громадины. Маг закричал. Слезы бесконтрольным потоком текли по впалым щекам, застилая глаза, которые он старался держать открытыми, чтобы с головой не уйти в ужасающие ощущения. Скользкий, толстый, потемневший от напряжения член, унизанный посиневшими, вздутыми венами, как поршень, вколачивался в узких проход, тараня кровящий зад вадигца. Зверь больше не сдерживался, зверь драл приятно пахнущее тело, вылизывая спину раздвоенным и донельзя длинным языком, кончиком кожистого хвоста охаживая бедра в розоватых подтеках. Скрипела явно сломанная кровать, стуча дубовой спинкой о светлую стену. Лоскуты все продолжали падать бесконечными хлопьями на холодный пол, укрытый ярким узорчатым ковром. Сколько продолжалась эта пытка, сказать было сложно, но под ее конец владыка задвигался еще быстрее, выбивая уже не крики, а хрипы своей желанной жертвы. Резко насадив охваченное магическим огнем тело, Велиар кончил, тут же впиваясь еще более удлинившимися клыками в бледную шею, оставляя кровоподтеки и две гематомы. Но не только это. На месте укуса спешно расползлась золотистая печать, изображающая четырехлистный клевер. Печать имперского рода. Печать Велиара. За окном грянул гром, кокетливо сверкнула молния, отчаянно ударяясь о землю ослепляющей струной. Сплошной стеной хлынул обжигающе холодный дождь, смывая все невзгоды и горести. Смывая чью-то историю, позволяя зародиться новой, куда более счастливой. Теперь вся империя знала: ее повелитель обрел своего фаворита. Магический огонь потух, попуская демона, обуздавшего своего черного зверя, притянуть к себе тело чародея. Гершон почувствовал, как все его естество, минутой ранее сгорающее в агонии, сейчас ощущало себя вполне приемлемо. Колдун понял: это было не просто магическое пламя, это было пламя очищающее. Душу и тело. Вот только оно принадлежало не ему. Точнее не только ему. Это было их общее пламя — огненного мага и императора демонов. Зарывшись в седые волосы, пахнущие хвоей, Велиар принялся извиняться за свое поведение, еще сильнее прижимая мужчину к себе. Метка фаворита не ставится на любого, кого обозначишь в период Гона. Для всякого рядового демона это редкость, для особей имперских кровей — обязанность, которой они могут посвятить целую жизнь. Поэтому демоны, имеющие фаворитов, так сильны. — Что… Что это было? — впервые за пять лет Гершон заговорил, вернее прошептал сиплым голосом. — Теперь ты моя судьба, маг. И я сделаю все, чтобы получить твое прощение за эту ночь, да и за всех адильцев, причинивших тебе боль. Я завоюю твое расположение. Мы связаны, если ты этого еще не осознал. Связаны жизнью и кровью, — словно ребенку принялся объяснять Велиар. — Почему я? — все еще шептал мужчина, которого начинала одолевать истерика. После всего, что с ним произошло, после стольких лет мучений… И чего он добился? Стал личной шлюхой вражеского императора? Прелестно! Гершона уже изрядно трясло, он улыбался улыбкой сумасшедшего, казалось, еще чуть-чуть — и он потеряет рассудок, хранимый чертовые годы, перейдет грань, навсегда отрешаясь от реальности. Все эти мысли блуждали не только на страницах сознания — они были написаны на лице мага каждой морщинкой, сжатыми до смертельной бледности губами, сведенными густыми бровями, и — самое откровенное — эмоции плескались в потемневших ореховых глазах мужчины, который, чувствовалось, вот-вот сорвется. — Маг, посмотри на меня, — властным голосом приказал демон, следя за малейшим изменением мимики своего новоявленного фаворита. Мужчина послушался: он искал хоть что-нибудь рациональное, что-нибудь достойное, чтобы не шагнуть в безумие. — Назови свое имя. — Гершон, сын Арифа и Наджии из Малого Королевства Вадиг, — словно и не было этих пяти лет, четко отрапортовал маг огня севшим голосом. — Гершон, — смакуя, демон протянул последнюю гласную. — Отныне обращайся ко мне по имени, Гершон. Запомни, теперь ты не раб — ты мой возлюбленный, спутник жизни. Так решил Гон. А Небеса подтвердили правильность этого решения, увековечив нашу связь. У тебя нет права отказаться. Как и у меня, если бы возникла подобная надобность. Маг задумался, осмысливая сказанное, но не мог отделаться от ощущения своего бессилия. Это не укрылось от зоркого глаза правителя империи: — С сегодняшнего дня я официально дарую тебя свободу, Гершон, сын Арифа и Наджии из Малого Королевства Вадиг. В этот момент в комнату проскользнула фигура советника, сверкающего донельзя счастливой физией, словно стоял там, за дверью, все время заточения мага. Старший демон, шутовски извиняясь, тут же стал серьезным: — Ваше Величество, если Вы не забыли о моем предложении, то оно таково: возьмите вадигца в мужья и издайте запрет на порабощение магов, на своем примере подтверждая свое решение. Велиару не нужно было много времени, чтобы осмыслить сказанное: шестеренки крутились довольно споро, обрисовывая последствия и ситуацию в целом. Только Гершон ничего не понимал, как ни старался, оставаясь в неведении о планах, изменяющих будущее его народа. Демон скоропалительно вскочил с кровати, накинув банный халат винного цвета, схватил советника и направился в свой кабинет, оставляя мага в еще большей растерянности. Через несколько часов демон вернулся в свои покои, застав спящего мага, поджавшего под себя ноги из-за отсутствия других источников тепла: одеяло было нещадно разорвано в клочья. Тихо опустившись на кровать, Велиар нежно коснулся впалой щеки вадигца, приблизился и поцеловал мужчину. Маг проснулся, с ужасом смотря на владыку демонов. — Гершон, нам нужно кое-что обсудить, — задумчиво проговорил император. — Мы с советником приняли решение по возможности освободить всех вадигских пленных, но для этого нужна твоя помощь, маг. Гершон не перебивал. В душе снова зажегся огонек надежды на свободное будущее для своего народа. Тем временем демон продолжил: — Ты вынужден стать моим мужем. Добровольно. Небеса должны одобрить этот брак. А как именно их заключают, думаю, ты уже осведомлен, — немного смутившись, что было нетипично для повелителя демонов, Велиар ожидал ответа. Да, безусловно, Гершон знал. Рабов из борделя часто отправляли на такие празднества, предоставив их в качестве увеселительной программы и частного развлечения для гостей. Поэтому маг слышал истории, которые певчими птицами облетели публичный дом не единожды. И он понимал, что по собственному желанию должен принять в себя адильца, чтобы маги имели шанс на хорошую жизнь. Но Гершон не был жертвенником. И Велиар это прекрасно понимал, поэтому не торопил мужчину, дав ему время.***
Так в постоянных раздумьях маг провел чуть больше месяца, обживаясь в имперском дворце и привыкая к его обитателям. Гершон не был ограничен в своих передвижениях по замку, поэтому осмотрел его вдоль и поперек, заглядывая во все темные углы и комнаты, ища подвох. Мужчина долго думал: сможет ли полюбить адильского правителя, сможет ли стать частью демона, забравшего его из публичного дома, подарившего возможность на вполне приличный исход собственной жизни. Маг постепенно привязывался к неумелому в выражении своей романтичной натуры демону, который каждый день оставлял в его комнате букеты адильских цветов, угощал заграничными сладостями и некрепкими пряными напитками. Гершон не был женщиной, падкой на яркие признания. Но что-то особенное в этих знаках внимания все же было, как ни старался маг отрицать очевидное. Такое поведение правителя, казавшегося влюбленным мальчишкой, подкупало. Поэтому неудивительно, что через месяц с лишним Гершон постучал в дверь спальни правителя. Сам стянул с себя одежду под немигающим взглядом смешливых медовых глаз. Сам подошел к кровати, на которой лежал с книгой в руках виновник «торжества». Первым прикоснулся к лицу демона. И Велиар не выдержал. Щелчком сведенных вместе пальцев выключил свет, чтобы еще больше не смущать смелого и гордого мага, хотя смутить его хотелось безумно. Велиар плавно, но довольно властно притянул податливое тело человека, который тут же обхватил шею демона своими мерзлыми руками: — Ты наконец решился, Гершон? — ласково растягивая имя фаворита, проворковал Велиар. — Я готов, — ответил мужчина, губами примкнув к шее императора, по которой тут же прошествовал табун мурашек. Этих слов было достаточно, чтобы отбросить последние ограничения. Велиар несдержанно подмял мужчину под себя, нависая сверху, откуда открывался великолепный вид, не омраченный отсутствием света: демоны прекрасно видели в темноте. Шершавые пальцы владыки, казалось, были везде, оглаживая тело мужчины. В этот раз Велиар обошелся полуформой, оставляя лишь раздвоенный язык и нахальный хвост. Неспешно проведя рукой по часто вздымающейся груди, демон спустился ниже, едва касаясь пальцами впалого живота своей любимой жертвы. Скользнул к паху, задевая слегка возбужденную плоть, и стал ласкать постепенно твердеющий член. Гершон лишь громко дышал, опаляя своим влажным дыханием напряженную грудь демона напротив. Раздвоенный язык Велиара решил не бездействовать, нежа скользкой гладкой кожей багровеющую головку, двигаясь по достоинству мага, оттягивая крайнюю плоть, точно насмехаясь над ним, доводя до исступления. Император приподнял бедра своего фаворита, закидывая его ноги себе на плечи. Наклонился меж разведенных чресл, глубоко вбирая уже гордо стоящий член вадигца, совершая глотательные движения, отчего маг задергался, неосознанно прижимая ногами владыку к себе, бесстыдно постанывая. Хвост демона тоже не остался безучастным. Гершон ощутил, как кожистый проказник принялся кружить вокруг входа, плавно надавливая, точно стремясь проникнуть внутрь… Сладкая пытка затягивала медом, точно омуты императора демонов, поглощая и не отпуская. Двое любили друг друга. Двое сгорали в страсти друг друга: огненный маг, бывший шлюхой, и безжалостный демон, влюбившийся в человека с томными карими глазами. Двое слились в единый комок нервов, не замечая приближающийся рассвет, не замечая скрипа тяжелой кровати и греющих ранних лучей. Они видели лишь друг друга. Они желали лишь друг друга. Гершон уже самостоятельно насаживался на горячащую плоть демона, с остервенением вцепившись в него побелевшими от напряжения пальцами. Маг не сдерживал стоны, шептал что-то нечленораздельное, но явно приятное им двоим. От поцелуев опухли заалевшие губы, но они продолжали, пока не иссякли силы. Поутру маг смог отчетливо рассмотреть плоды их ночного безумия: плечо Велиара украшал идентичный узор четырехлистного клевера, только на его теле красовался не золотистый, как у Гершона, а ближе к кофейному цвету рисунок. Связь закреплена. Небеса одобрили их брак, награждая парными метками. С этой минуты жизнь империи изменится раз и навсегда, даруя магам шанс за свободу и будущее. Начинался новый виток истории. Загадочный и совершенно не предсказуемый.