Урок благодарности от Джудала

Али-Баба вполне заслуженно считал себя терпеливым и жизнерадостным человеком, способным пережить любые трудности с улыбкой на лице. Однако была вещь, которая могла сломить даже его. И кто бы мог подумать – простуда. Непрекращающийся кашель, раздирающий горло до жутких хрипов, невозможность дышать носом и слабость во всем теле, прилагающиеся к этому нехитрому слову, накрепко привязали его к постели и вынудили целыми днями бесцельно пялиться в потолок, тихо кряхтя и постанывая, пока за окном жизнь шла полным ходом. «В универе сейчас, наверное, как всегда весело», — с завистью подумал Али-Баба, морщась и глотая очередной приторно-сладкий сироп, оставляющий во рту неперебиваемый травянистый привкус, сколько бы воды поверх он не выпил. На столе стояли ещё три блестящие баночки, издевательски ожидающие своей очереди, и его непроизвольно передернуло. На слабый иммунитет Салуджа никогда не жаловался, но похоже даже он не выдержал натиск заразы, витающей в непривычно морозном воздухе. Глубокий минус и снег, достающий до лодыжек, сделали своё дело, когда Али-Баба, упрямо не желая тепло одеваться, выскочил гулять с друзьями в легкой ветровке и без шапки, о чем он, впрочем, ещё в тот день пожалел, но отдуваться за собственную глупость приходилось до сих пор. — Боже, ча-а-ай хочу, — с головой укутавшись в плед, прохрипел Али-Баба, отчетливо осознавая, что на его севший голос никто не откликнется. С тех пор, как Аладдин внезапно съехал, ничего толком не объяснив, делить жилище было не с кем. И если раньше его не волновало собственное одиночество – он редко находился дома дольше пары часов, и использовал небольшую квартиру скорее как место ночлега, то теперь оно ощущалось вдвойне удручающим. Сил на то, чтобы встать и позаботиться о себе, не хватало, и надеяться было не на кого. Просто замечательно. Вместе с этими удручающими мыслями, атаковавшими голову, тело вдруг сковал жуткий озноб, извещая о том, что температура, скорее всего, стремительно поползла вверх, очевидно, намереваясь довести его до кипения. Но чтобы удостовериться в этом и, при необходимости, принять лекарства, нужно было покинуть мягкую, теплую постель, к которой намертво приросло ослабевшее тело, а Али-Баба, определенно, не был способен на подобные подвиги. Он устало прикрыл глаза, понимая, что единственным верным решением сейчас будет хорошенечко поспать, так как занять себя чем-то другим физически не представлялось возможным. Он плотнее укутался в плед, чуть ли не с головой забираясь под его поверхность, и постарался расслабиться, давая мыслям, надоедливо роющимся в голове, отойти на второй план, оставляя после себя только легкое, непринужденное жужжание. Однако после того, как спустя довольно продолжительное время, звук не исчез, Али-Баба раздраженно прислушался – не такое уж оно было и непринужденное. Сквозь вязкую пелену окутавшего его сна, он осознал, что это надрывался его домофон, некогда сломанный неаккуратным Шаррканом, и аппарат теперь вместо приятной птичьей трели, издавал какие-то хрипящие, похожие на пресловутое жужжание, звуки. Протяжно застонав от натуги, Али-Баба, не выпуская из рук нагревшийся от его тела плед, поплелся открывать нежданному гостю, гадая, сколько тот простоял на морозе, прежде чем он, наконец, приложил трубку к уху. — Кто? — искренне надеясь, что это не очередная «почта», спросил Салуджа, понимая, что в противном случае оставит «почтальона» и дальше наслаждаться морозом. Из вредности. Не одному ему ведь страдать, ей-богу. — Секс по домофону, блять! — рявкнули на том конце, заставив его сконфуженно поморщиться. — Я медленно снимаю с себя варежки... — не менее агрессивно продолжил знакомый голос, обладатель которого даже не попытался вложить в это предложение хоть капельку эротизма. — Да понял я, — растерянно буркнул Али-Баба, неохотно нажимая на кнопку. Жаловался на скуку? А шута заказывал? Нет? Ну, всё равно получи и распишись. Чуть приоткрыв дверь, он пристально вслушался в эхо, создаваемое стуком чужих ботинок о пол, и старался определить, в каком сегодня настроении пребывал Джудал и стоит ли ему ожидать бурного потока издевательских шуток о том, как «красив» Али-Баба во время болезни. Однако стоило тому появиться на пороге его квартиры, как все надежды на мирные посиделки с другом с треском рухнули. — Ты заснул там что ли, петушок? — только столкнувшись с ним взглядом, Джудал недовольно фыркнул, импульсивно вытряхивая снег из черных длинных волос, заплетённых в косу. — Я три часа трезвонил. Всю жопу отморозил! — Прости, я действительно заснул, — промямлил Али-Баба, нервно пригладив вздыбившуюся прядь волос, из-за которой и получил это насмешливое прозвище. Заставить Джудала перестать его использовать за долгие годы дружбы у него так и не вышло, но он, по крайней мере, научился пропускать его остроты мимо ушей, когда это было необходимо. Вот и сейчас, заметив, что подкол не возымел желаемого эффекта, Джудал недовольно цокнул, снимая верхнюю одежду и проходя вглубь квартиры. — Боже, что за запах? — не пройдя и пары шагов, тут же воскликнул парень, показательно морщась, на что Али-Баба только слабо покачал головой. — Это лекарства, Джудал, травы там всякие, сиропы, — терпеливо пояснял Салуджа, совсем как маленькому, неловко возясь на кухне с чайником. Голос шумного сокурсника эхом отдавался в больной голове. — И ты всю эту гадость пьешь? — Приходится. Ожидая, пока чайник закипит, Али-Баба обессилено оперся на стол, вслушиваясь в звуки непрекращающейся возни в гостиной, где находился Джудал, молясь всем богам (хотя те сегодня, определенно, были не на его стороне), чтобы тот не перевернул ему всю квартиру вверх дном. Но не успел он опомниться, как гость уже возник на кухне, демонстративно держа в руках исписанные тетради. — Собственно, из-за чего я и пришел, — он несколько раз помахал канцелярией прямо у него перед лицом, создавая приятный охлаждающий ветерок, и продолжил. — Конспекты, как ты просил. — Спасибо, Джудал, — Али-Баба слабо улыбнулся, впервые с момента появления друга в квартире, позволив себе расслабиться. — Пф, только спасибо сказать и можешь? Очевидно, слишком рано. Джудал вдруг обиженно скрестил руки на груди и затих, буравя его нечитаемым взглядом, видимо, ожидая хоть какой-то реакции. И что он должен был на это ответить? Али-Баба недоуменно приподнял бровь, продолжая обессилено опираться на столешницу – если Джудал хотел что-то ему сказать, придется поспешить: ещё чуть-чуть и он просто свалится от усталости. Видимо, сжалившись над другом, он всё-таки продолжил: — Я такую дорогу проделал, столько неудобств испытал! Ты вообще видел, какая погода за окном? — накинулся на него Джудал. — А ты мне только «спасибо» и всё? Али-Баба от такой наглости чуть не поперхнулся только что приготовленным чаем. Он жил через дорогу от университета, и даже если на улице все минус сорок, а он не сразу пропустил его в подъезд, это не было поводом наезжать на него подобным образом. Взбесившись, он даже не понял, откуда у него взялись силы, чтобы дать отпор. — Не много ли хочешь, а? — огрызнулся Али-Баба. — Ты, считай, ещё ничего не сделал, учитывая, сколько раз я прикрывал твой бессовестный зад. Отпихнув парня с прохода, он с чашкой в одной руке и выдернутыми из чужой ладони тетрадями в другой, прошел в гостиную, игнорируя злобное пыхтение Джудала за спиной. Конечно, Али-Баба и раньше знал, что Джудал любит себя и непомерно высоко ценит собственный труд, но столь мелочные претензии в его сторону после нескольких лет дружбы не могли оставить его равнодушным. — Знаешь что, — заявил он, удобно устроившись на диване и чувствуя себя куда увереннее, из-за того, что не приходилось удерживать равновесие на предательски слабых ногах, — можешь больше себя не утруждать. Передавай конспекты Коэну, он всё равно периодически заходит. Джудал так и застыл посреди комнаты, ошарашенный именем старшекурсника, так неправильно прозвучавшим в стенах до мелочи знакомой квартиры. Коэн, мать его, Рэн – он мысленно повторил это имя, и ладони сами с силой сжались в кулаки, оставляя на коже следы-полумесяцы от ногтей. Эти эмоции были ему знакомы. Старые и надолго затихшие чувства, оставшиеся в прошлом, после того, как Аладдин после нескольких (десятков) настойчивых просьб Джудала, всё-таки съехал с квартиры Али-Бабы, вновь завозились в груди, отдаваясь глубоким, частым пульсом где-то в висках. — Не понял! — он моментально ощетинился и всего в несколько шагов пересёк комнату, мрачной тенью нависнув над Салуджа, заставив того задрать голову и прямо встретить его пылающий недовольством взгляд. — Я и без Коэна обойдусь, ясно? — прошипел Джудал, наклонившись очевидно ниже необходимого и с силой ткнув его пальцем в грудь. — Ты первый начал, — раздраженно фыркнул Али-Баба и пихнул его в отместку, но Джудал даже не шелохнулся, настолько была мала сила его нынешнего удара. — Может, ты мне ещё чек выпишешь за свои услуги, придурок? Подобное предложение прозвучало слишком комично и странно – весь ревностный запал Джудала, как ветром сдуло, и он растерянно моргнул, стараясь сконцентрироваться на лице Али-Бабы, представлявшим сейчас даже большую ценность, чем его слова. Демонстративно надутые щеки, покрытые трогательным румянцем, и сведенные к переносице светлые брови, между которыми залегла небольшая складка, делали друга таким забавным, что Джудал не сдержал довольной усмешки, и былые остатки раздражения тут же отошли на второй план. — Да ладно, секс по домофону был бесплатным. Когда ж тебе ещё так повезет? — он неуклюже плюхнулся вплотную к другу, случайно пихнув того коленкой из-за недостатка свободного пространства – вторую часть дивана Джудал успешно игнорировал. — Кретин, — уже без прежней злости буркнул Али-Баба. Ему казалось, он уже достаточно приспособился к скачкам настроения Джудала – по крайней мере, рядом с ним их как будто становилось меньше. Или он лишь хотел так думать. Потому что то, что с ним творилось сегодня, всё ещё не укладывалось у него в голове: даже то, как Джудал притих, пристально рассматривая узор его пледа и явно о чём-то размышляя, заставляло его инстинктивно напрячься. И не зря: когда Джудал вновь заговорил, они почему-то вернулись к той дурацкой теме, с которой начали. — Между прочим, это не я первый начал, а ты благодарить не умеешь, — поучительным тоном изрёк Джудал, с видом старца, в этот самый миг познавшего смысл существования всего живого, и Али-Баба таки не сдержал небольшой усмешки. — И как же я должен был отблагодарить тебя за те ужасающие своей ничтожностью трудности, что ты претерпел за эти три минуты пути от университета до меня? — иронично отозвался Али-Баба, поворачиваясь, наконец, к собеседнику лицом, твердо решив не воспринимать выходки Джудала всерьёз. Но у того, как и всегда, было своё мнение на этот счет. — Я покажу, — он хищно ухмыльнулся, показательно облизывая потрескавшиеся на морозе губы, и Али-Баба непроизвольно дернулся в сторону, всем своим наученным нутром чуя, что ничего хорошего от этого идиота сегодня ждать не стоило. Ему, пожалуй, стоило подумать об этом ещё в первый день их знакомства, когда они оба растерянно блуждали по коридорам незнакомого ещё университета в поисках нужной аудитории, а когда нашли, то хамоватый парниша со злости выбил дверь ногой, сразу же громко заявляя о себе и по нелепой случайности подставляя и Салуджа. И точно так же – вместе, часами позже они познакомились и с сотрудниками деканата их факультета. Почему их спонтанно образованный дуэт после этого не распался, Али-Баба уже и не помнил, но был твёрдо уверен, это точно была не его инициатива. Окунувшись в воспоминания, он упустил из виду, как реальность стала выходить из-под контроля – тотальная ошибка, когда на расстоянии вытянутой руки сидел Джудал, уверенная ладонь которого теперь намертво вцепилась в его затылок, не давая возможности пошевелиться, а вторая сжимала подбородок, заставляя смотреть прямиком в его опасно блестящие красные глаза. Поцелуй был жестким и болезненным – у Али-Бабы губы сухие от природы, а у Джудала полно трещинок, от неисправимой привычки грызть их, но второго это мало волновало. Он настойчиво прижимался своими губами к чужим, до тех пор, пока не почувствовал гаснущее сопротивление, и только после осторожно протолкнул язык в чужой рот, углубляя поцелуй. Чертов Али-Баба Салуджа был непроходимым тупицей, когда дело касалось романтики, и Джудал со счёта сбился сколько раз он представлял этот момент в собственных фантазиях – да, в реальности всё было не так прозаично: тело Салуджа горело под его руками, но это скорее всего была поднявшаяся температура, и даже если он перестал сопротивляться и вяло отвечал, это не отменяло того факта, что всё происходило без его согласия. Джудал знал – после ему придется объясняться, и как мог, оттягивал этот судьбоносный момент до тех пор, пока им обоим стало не хватать воздуха. Отстранившись, он упрямо прижался к его лбу своим, хватая выдыхаемый им воздух, пока они оба пытались отдышаться. — Придурок... — с придыханием промямлил Али-Баба, заставив Джудала непроизвольно напрячься в ожидании его дальнейшей реакции, — заразишься ведь. Он устало откинулся на спинку дивана, по инерции потянув Джудала, руки которого всё ещё прижимались к его пылающим щекам, за собой. Его затуманенный взгляд медленно скользил по знакомому лицу, которое вновь оказалось слишком близко. — Даже не думай, — прошептал Али-Баба, заметив, как Джудал снова приближался к нему, уже не скрывая своих намерений, и попытался остановить его, положив ладонь ему на грудь, но оттолкнуть так и не сумел, только сжав его кофту в руках. К удивлению, это всё равно возымело эффект. Он тут же застыл, сосредоточенно глядя ему в глаза. — Почему? Али-Баба растерянно нахмурился. Вечно этот идиот глупые вопросы задаёт. — Ты заболеешь, — упрямо повторил он, терпеливо напоминая себе, что Джудалу многое приходилось разжёвывать. Кости нещадно ломило и жутко хотелось спать, заваренный недавно чай уже наверняка остыл, отставленный в сторону и забытый, а глаза Джудала почему-то продолжали лихорадочно блестеть – от всего этого голова шла кругом. — Ладно, — он коротко кивнул, убедительно соглашаясь с весомостью аргумента, но, выждав мгновение, юрко потянулся вперед, проведя языком по его нижней губе и, отстранившись, сам демонстративно облизнулся, вызывая у Али-Бабы только вымученный выдох. Надеяться на благоразумие друга всё ещё не приходилось. Он ещё раз окинул взглядом притихшего Джудала, который отчего-то довольно улыбался, пялясь в потолок и насвистывая себе под нос ненавязчивую мелодию – не слишком громко, даже успокаивающе, так что уже через пару минут Али-Бабу неуклонно потянуло в сон, сквозь пелену которого прорезался до неприличия веселый голос: — Знаешь, я и завтра принесу тебе конспекты, ну, чтобы проверить, как ты усвоил сегодняшний урок. Боже, что за ребёнок. Али-Баба измученно застонал, пихнув Джудала под дых, и сам удовлетворенно улыбнулся, услышав его несдержанное кряхтение. Так ему и надо. — Не думай, что эта выходка сойдёт тебе с рук, — он чуть поёрзал, стараясь принять удобное положение, но, в конце концов, сдался и повалил голову на чужое плечо, представляя, какое должно быть самодовольное выражение приняло лицо Джудала в тот момент. — Серьёзный разговор ещё предстоит, — подавив зевок, прошептал он, понимая, что звучал совсем не так авторитетно, как хотелось. — Ладно. Впрочем, на Джудала это всё равно не действовало. Это было то же самое насмешливое «ладно», что и пару минут назад, после которого он успешно проигнорировал все его слова. Джудал был безнадежен, но и Али-Баба, всё ещё не оттолкнувший его, видимо, тоже. Он обязательно подумает об этом, но только позже. Сейчас чертовски хотелось спать.