vanity

Слава просыпается от того, что за окном барабанит дождь, и шумит мусоровоз. Слава шутит про себя, что это приехали за ним. Слава пялится в угол потолка, надеясь уснуть обратно, но ему мешает дикая жажда, перебиваемая только диким желанием поссать. Вот уж дилемма. Утро всегда такое затяжно-похмельное, такое тягучее и мерзкое, что хоть не живи совсем. Слава стоит босыми ногами на холодном кафеле в туалете и думает, что он, по крайней мере, не вынужден вставать на работу к восьми. Он вообще мало что вынужден делать. Мало что делает. Со стороны спальни Славе приглашающе бибикает мусоровоз. Ему не то чтобы так уж нравится пить, скорее нравится пить жестче и больше, чем все за столом. Вроде как быть лучше их всех, разве что на самом деле нихуя не лучше. Это как быть самым лучшим, но среди хуесосов. Это как быть самым лучшим в баттл рэпе, если на то пошло. Слава идет в коридор и поднимает с пола куртку, шарит по карманам — не может найти телефон. На настенных часах половина двенадцатого. Слава не готов признать, что проебал во время вчерашней пьянки третий телефон за пол года. Если этой мысли позволить угнездиться в голове, то она может снести там яйца, из которых вылупятся идеи вроде «бросить пить» или «бросить быть распиздяем». Боже упаси. Слава включает компьютер. Слава открывает вк. «У меня твой телефон» «Можем пересечься в городе до двенадцати или заедешь за ним вечером» Карелин думает о том, как Мирону удалось в семь утра не спать, а писать ему в личку. Хотя, он ведь не знает, сколько Федоров вчера пил — все это согласие на совместное времяпровождение было исключительно уколом в мягкое и дряблое самолюбие Фарафонова, и Слава был уверен, что почти в самом начале откололся от оксимироновской компашки, так что странно, что телефон оказался у Мирона. Насколько абсурдна мысль о том, что Оксимирон нарочно стырил у него мобильник, чтобы великодушно вернуть на следующий день? Максимально. На часах в правом нижнем углу экрана почти двенадцать. «Адрес?» Вечером, выходя из метро на нужной станции — дождь и запах хот-догов в лицо, Слава жалеет, что без телефона не может какому-нибудь Джиглипуфу пошутить про то, что Охумирон позовет его на чай и выебет как в том анекдоте. Зайти, что ли, в аптеку — купить чего-нибудь к чаю. Баттлы на публике вызывают зависимость, и вот шутка уже совсем не такая смешная, если ее некому одобрить. Слава звонит в домофон. Три раздражающих домофонных гудка и сухое «сейчас спущусь». Слава растерян. Дождь барабанит по козырьку подъезда. Еще один гудок и на крыльце Оксимирон в черном свитшоте и с усталым лицом. — И даже на чай не позовешь? — щурится Слава. — Слишком много работы, — Федоров протягивает извлеченный из кармана спортивных штанов телефон. — Если торопишься, зачем зонтик взял? Мирон будто бы удивленно смотрит на светло-голубое пятно водонепроницаемой ткани у себя в руке. Слава думает, что это, должно быть, самый пидорский зонтик на свете. Слава думает, что, может быть, это намёк. — По привычке. Он всегда на тумбочке валяется, какая-то барышня однажды забыла. Слава недоверчиво фыркает, что совершенно не необходимо, потому что они не в первом классе и смеяться над чьим-то пидорским зонтиком — это совсем не по-взрослому. — Давай, бери телефон и сваливай, — не выдерживает Федоров, и, словно пожалев о сказанном, бормочет: — Холодно. — Тебе стоять холодно, а я от метро пёр, — зачем-то говорит Гнойный. — И что, тебя пожалеть? — ухмыляется Мирон. — Не помешало бы. В одной руке у Мирона телефон, другая треплет Славу по мокрым волосам, от рукава свитшота пахнет потом и хлоркой. — Бедный Славик, весь промок. Карелин задерживает дыхание, и ему почему-то внезапно хочется скулить и руку эту гладящую лизать, и носом уткнуться куда-нибудь в грудь. И он почему-то внезапно не Слава Карелин, и не Соня Мармеладова, и ни один из прочих ников, и теперь если выступать, то называть себя Бедным Славиком, и чтоб какой-нибудь Мирон всегда жалел. И все эти мысли, собранные вместе в один пучок все равно не такие пидорские, как этот висящий на Мироновском запястье зонтик. — Ну все, чувак, хорош, — вяло бормочет Карелин. — Знаю, ты все еще в охоте на мою жопу, только я сегодня не готов, на чай вроде как шел. — Так мог бы как в анекдоте зайти в аптеку, — насмешливо фыркает Мирон. — За чем-нибудь к чаю. Они оба тихо смеются. Тише, чем по козырьку барабанит дождь. — Да, — Слава забирает телефон. — В общем, спасибо. — Не за что, — Мирон звенит ключами, скрывается за дверью. На телефоне семь процентов зарядки. Гнойный звонит в такси. Случайные контакты вызывают зависимость, и вот мокнуть уже совсем не весело, если дома тебя некому пожалеть.