Палата №6

Последний снег тяжелого года сошел, открывая ласковому весеннему солнцу промерзшую землю. На голых ветках многочисленных парковых деревьев с каждым днем все сильнее набухали почки, а аккуратные асфальтовые дорожки просохли. Парень с темными волосами и крапинами седины на висках остановился посреди одной из таких аллей и глубоко вдохнул весенний воздух, довольно улыбаясь. Сонмин любил вот такие тихие утренние прогулки, когда в воздухе ещё не повисла напряжённая суета, когда можно не спеша прогуляться в никуда и полностью погрузиться в свои мысли. Это место определённо было благословенно, так как являлось одним из немногих спокойных оазисов в творившемся в стране хаосе. Хотя, определённо, Сонмин и не предполагал, что спустя годы обучения медицине и работы в больнице, в конечном счете он станет психиатром в психиатрической клинике для пострадавших в гражданской войне. Война ещё не утихла, на передовых все ещё слышны взрывы и пулеметные очереди, а контуженые солдаты, оправившиеся от ран телесных, все прибывают туда, где им помогут избавиться от душевных. - Как Вы думаете, Сонмин-шши, на что похоже это облако? – доктор едва сдержался, чтобы не вскрикнуть от испуга, но, глубоко вздохнув, заставил успокоиться бешено бьющееся сердце. - Йесон-шши, я же просил Вас не пугать меня так! Вы когда-нибудь доведете меня до инфаркта! – Сонмин притворно грозно прикрикнул на темноволосого курчавого парня, но, уловив на его губах улыбку, вздохнул и опустился на лавку рядом с ним, задрав голову вверх. По яркому синему небу не спеша плыли барашки облаков. Йесон молчал. Он только улыбался и наблюдал за облаками. - Сонмин-шши, а расскажите мне о своих однополчанах. Вы обещали! – мужчина повернул голову и внимательно уставился на доктора. Казалось, что радужка его глаз стала абсолютно чёрной, сливаясь со зрачком: обман утреннего света. Сонмин встряхнулся и, взъерошив волосы в попытке избавиться от неприятного чувства, что его видят насквозь, неуверенно улыбнулся. - При одном условии, - парень поднял указательный палец вверх и едва заметно нахмурился. Йесон с интересом склонил голову в другую сторону и повернулся к нему боком. – Вы должны мне рассказать, виделись ли Вы со своим другом? - Конечно. Он же здесь работает. Вот буквально за пару минут до Вашего прихода ушел, - выражение лица брюнета так и не изменилось, зато Сонмин несколько обеспокоенно закусил нижнюю губу. Каждый раз, когда он приходил побеседовать с этим парнем, тот говорил практически одно и то же. Не смотря на твердые убеждения брюнета о существовании друга, он ни разу его не заставал. Хотя увидеть плот чужого воображения несколько затруднительно. – Ах, ладно, вижу, что вы мне не верите. Не важно. Я выполнил условие, теперь ваша очередь. - Ох, дай-ка подумать… честно говоря, я удивлён, что ты так зацепился за мою фразу об этом печальном факте моей жизни. Но, раз уж обещал… - Его собеседник неопределенно передернул плечами и устроился удобнее, готовясь к продолжительному рассказу. – Иногда, когда позволяешь себе немного забыться, поражаешься, насколько же мы были везучими. Другие солдаты говорили, что мы родились под счастливой звездой. По мне, так в чёрный день. Война… она ломает человека, и то, что мы оказались там – далеко не удача. Сонмин перевел взгляд на Йесона, все так же внимательно наблюдавшего за ним. Спокойное лицо, совершенно не выражавшее никаких эмоций. От него за километр веяло уверенным спокойствием. Сонмин такой выдержкой не отличался. Нечего греха таить, после первой операции они с Хёкджэ сидели и в два голоса рыдали. Но, тем не менее, именно Йесон оказался здесь после смерти крайне близкого человека с диагнозом «шизофрения». Неподтвержденным. Поэтому Мину и хотелось вывести его из ступора, дать второй шанс на жизнь. Несправедливо, когда пуля некогда бывших соотечественников отнимает жизнь кому-то дорогого человека. - Но чтобы я ни говорил, фактов это не меняет. Из всех нас собирались служить единицы, а про то, чтобы уметь стрелять и говорить нечего. Неудивительно, что нашим капитаном стал Енун. Сын военного, которого муштровали, наверное, с того момента, как он сумел поднять автомат и не шлёпнуться на пятую точку, - воспоминания тут же всплыли перед внутренним взором: как грозный, большой и сильный Енун ругает его за то, что ни одна пуля не попала в цель. – Знаешь, он строгий, но всегда был человеком чести и по-настоящему нас любил как братьев. Не давал нас в обиду и с готовностью заступался за младших, если кто-то из других отрядов посмеет обидеть. Но не хватало ему все-таки чувства такта. Своими криками он не раз доводил до слёз нашего младшенького Генри, а потом стоял как истукан, не зная, что делать с плачущим ребенком. А как Вы познакомились со своим другом? – вдруг резко сменил тему рассказывавший. - Он учился на два курса младше. Ещё до войны. Сложным был ребёнком. Меня приставили к нему, как старшего по общежитию – присматривать, - видимо, Йесон решил принять Сонмина. - Значит, он намного младше тебя? – брюнет неопределённо качнул головой, показывая, что не собирается отвечать. Сонмин поднял руки, демонстрируя, что сдается. – Знаешь, не смотря ни на что, мы стали семьёй. Наш отряд был одним из немногих, в котором служили китайцы. Да-да, не смотри на меня так. Да, мы понимали, что они фактически на стороне врага и относились к ним, мягко говоря, прохладно. Помню, примерно через неделю после сборов, когда нас уже определили, в какой части будем служить, мы сидели в казарме и занимались каждый своим делом. Кто-то уже подружился, как я с Хёкджэ, и сидели играли в карты или просто болтали. А трое наших китайцев находились в дальней части казармы и общались на родном языке. Естественно, нашлись те, кому это не понравилось. Мне до сих пор стыдно вспоминать, как ребята обступили их и начали выкрикивать оскорбления. Ох, наверное, после этого я видел этого человека в таком праведном гневе всего пару раз. Чонсу, спокойный улыбчивый парень с коротким ёжиком и трогательными ямочками на щеках… Честно, я струсил. Даже Енун струхнул перед ним. Зато к китайцам больше никто не приставал, а Чонсу позже стал правой рукой капитана. Так что насчёт возраста твоего друга? - Вам правда хочется узнать о нём? М-м-м… дайте-ка подумать, если я не ошибаюсь, он младше на два года. Но порой мне кажется, что это он мой хён. Прогуляемся? – Йесон легко поднялся с лавочки и протянул собеседнику руку, помогая подняться. – Вы говорите про китайцев, но как они могли общаться с вами? Исполнять приказы? - Да, размять ноги не помешало бы, - перехватив мягкую ладонь мужчины, Сонмин поднялся следом за ним, и они не спеша побрели в сторону здания больницы. – Эти ребята учились в Сеуле, когда начались беспорядки. Младший из них, Генри, лучше всех говорил на корейском, и через него мы объяснялись первое время. Если бы не эти ребята, наша жизнь очень сильно усложнилась. ЧжоуМи оказался талантливым тактиком, и перед каждой вылазкой они с Чонсу и Енуном часами сидели над картами местности и разрабатывали план действий. Ни разу мы не попали ни в одну засаду, представляешь? Йесон перевёл взгляд на лицо Сонмина, отмечая, что, вспоминая военную жизнь, тот светится от счастья, а не говорит об этом с неохотой, как обычно это бывает у ветеранов. - С Хангёном же мы работали в паре. Оказывается, он получал образование хирурга, и, чтобы получить диплом с отличием, парню не хватило каких-то семи месяцев. Судьба бывает жестока. А из малыша Генри в паре с Реуком получились отличные разведчики. Вот не решил бы нас тогда Чонсу-хён остановить, и что бы было? Парни бы подрались. При лучшем раскладе их подвели бы под трибунал, а при худшем – некого было бы наказывать. Вас связывало что-то больше чем дружба? – снова спросил он Йесона. - А? – брюнет рассеянно посмотрел на него, не понимая, о чём тот спрашивает. – Хён, ты же знаешь, что подобные вопросы несколько некорректны для нашего времени? Они остановились друг напротив друга, внимательно смотря друг другу в глаза. Мину показалось, что в нём сейчас проделают пару дырок, и он поспешно отвел взгляд в сторону, жалея о своём вопросе. Но ему же нужно было докопаться до сути этой болезненной привязанности. Краем глаза Сонмин уловил движение, а в следующую секунду прямо на него, весело хохоча, нёсся невысокий, правда, излишне худой, симпатичный парень. А за ним, будто полная противоположность, ругаясь сквозь зубы, мчался полный мужчина. Кибом забежал за его спину и опасливо выглянул оттуда на своего преследователя. - Донхи-шши, прекрати. Ты прекрасно знаешь, что здесь нельзя бегать. Зачем ты испугал Кибома? Своего врача надо слушаться, - Мин вытянул руки вперёд, не давая мужчине отловить резкого паренька. – Ты же не хочешь провести лишние часы в процедурной? А ты ему не потакай, Кибом-шши. Понял меня? Оба парня почему-то перевели взгляд на Йесона, стоявшего, сложив руки на груди, и всё так же меланхолично взиравшего на все происходящее. Удивительно, но этот спокойный парень имел какое-то магическое влияние на окружающих его людей: они тут же притихали и успокаивались. Вот и эта парочка, дождавшись кивка от него, спокойно побрела в сторону корпусов. - Надо поговорить с главврачом. Того глядишь, и вы нас бунтом возьмете, - Сонмин тихо рассмеялся и поспешил вслед за брюнетом, двинувшимся на боковую аллею. – На чём я остановился? Помимо названных, с нами ещё были два снайпера, Хичоль и Донхэ. Две противоположности, как огонь и вода. Язвительный Хичоль, старающийся задеть за самое больное, что есть, и Донхэ – добрый и милый парень, правда, немного глуповатый. Хотя, может быть, он просто хотел таковым казаться? Но было то, что их объединяло: они были безумно красивыми. Я понимаю, как это звучит, но эти два парня и правда были хороши собой. Если задуматься, то я понятия не имею, как они умудрились попасть в передовой отряд и кем они были на гражданке. Но я всегда был уверен, что они прикроют наши спины. Рассказ парня прервался раскатом грома. Он недоумённо поднял голову, вверх, осознавая, что просто не заметил, как ветер нагнал дождевые тучи, которые теперь сгущались над ними. - Так вот почему эта парочка так резво шла к зданию. Эй, Йесон-шши, может и нам стоит обезопаситься? – Мин прибавил шаг, нагоняя его. - Пока ещё тепло, не обязательно запираться от дождя в душных стенах, - и тут до парня дошло, куда его ведёт подопечный. В одном из дальних скверов стояла беседка, закрытая от внешних дорожек пышными розовыми кустами. Он часто слышал, как о ней говорил персонал, договариваясь встретиться в перерыв, но, по случайному стечению обстоятельств, ни разу не был там сам. Колючие стебли цеплялись за одежду, когда они проходили по узкой тропинке к месту назначения, а сама беседка была, что надо. Она совсем не вязалась с общей атмосферой больницы: со своими монолитными столбами, тяжелой сводчатой крышей, расписанной цветочным орнаментом, и с удобными лавками внутри, от которых приятно пахло дубом. Хотя, если вспомнить, что вся эта территория являлась собственностью семьи из высшего общества, то ничего удивительного нет. Йесон опустился на одну из лавок, прислонившись макушкой к прохладному боку столба, а Сонмин остановился чуть поодаль – у свободного края, опираясь ладонями о парапет и тревожно вглядываясь в небо. - Наше первое серьёзное задание было в похожий день. Безмятежное, тихое утро, только напряжение в воздухе висело такое, что хотелось убежать куда-то далеко-далеко. Все десять человек сидели в небольшой казарме по своим углам и тщательно проверяли снаряжение. Кажется, даже Енун боялся. И совсем не за себя, за нас – парней, по сути, молодых и толком не проживших свою жизнь. А когда оказались на месте высадки, то начался ливень страшной силы, - он замолчал и посмотрел на парня, сидевшего с прикрытыми глазами и глубоко вдыхающего воздух грудью. Спокойного и не знающего забот. Но Сонмин был уверен, что врасплох его застать очень трудно. – Ты так и не ответил мне, хён, что именно вас связывало? Не поверю я, что только отношение сонбэ и хубэ. - Он был мне как брат. Честно, ничего такого… по крайней мере с моей стороны точно. Сейчас, говоря с тобой об этом, возможно, если бы не сильные чувства ко мне, то он вряд ли пошел бы по моим стопам. Он ведь никогда особо не любил чужое общество, а от крови вообще поначалу в обморок грохался, бедный парень. Не обрывай свой рассказ на середине это не честно. - Сонмин начал смеяться, услышав в голосе мужчины обиженные нотки, и в этот же момент сверкнула молния, принося с собой раскат грома и пугая его. Мин отступил назад и, споткнувшись и упав на скамью, больно ударился головой о твердую поверхность. - Ты в порядке, Сонмин-шши? –всё ещё морщась от ушиба, упомянутый осторожно открыл глаза и попытался отпрянуть от нависающего над ним пациента, снова ударившись. - Ну, зачем так? Ты меня точно доведёшь… - Сонмин отвернулся лицом к спинке лавки и затих. Пальцы Йесона коснулись выбеленных сединой висков и заскользили к макушке, проверяя наличие шишки. - Жить будешь. Что насчёт первой операции? Там что-то случилось? - Ну, разве что мы её выполнили. Не без ошибок новичков. Никто, кроме Енуна, раньше не сталкивался с военным делом, но, наверное, именно тогда мы узнали, на что каждый из нас способен. Даже Хёкджэ, человек, с которым я знаком с самого детства, смог меня удивить. И когда только он научился владеть ножом? Страху я тогда натерпелся. Реука ранили в плечо. Пока я перевязывал его, он осматривал окрестности. И тут, поднимаю я голову, а надо мной стоит вражеский солдат, направляя на меня штык-винтовку. А моя лежит где-то в метре он нас. Все, думаю, отвоевался. Но тут солдат дёргается в конвульсиях и заваливается на бок, а моему взору открывается мокрый друг, в руке у которого армейский нож, заляпанный кровью. Ох, а тот взгляд, что я тогда увидел… Взгляд человека, который несмотря ни на что защитит свою страну и близких ему людей, - Мин тихо рассмеялся и перевернулся обратно на спину. – После доклада начальству Чонсу и Енун сидели и успокаивали этого оболтуса, который разрыдался как последняя девчонка. Ещё и в шутку называли Ынхёком, намекая, что его, тощего и хилого, не видно среди солдат, только лезвие и отсвечивает серебром. Вот так и узнаешь друзей по-настоящему, - ненадолго замолчав, переводя дыхание и приводя мысли в порядок, он продолжил. - Как получилось, что вас миновала война? - Кто говорил, что мы не служили? – в голосе собеседника послышалось искреннее удивление. - Страна была в таком хаосе, что ни деньги, ни что-то другое не влияло тогда. Служили все, в том числе и мы. Только он был в штабе, перебирал бумаги, а я побывал ещё и на фронте. Недолго, но всё же, - в голове у парня промелькнуло, как он впервые убил. Неуклюже, причинив человеку много боли, прежде чем тот умер. В этом И Хёкджэ определённо поступил более гуманно, перерезав горло человеку, угрожающему жизни друга. – А что сейчас с ними? - А? С ребятами? Разъехались по частям, а некоторые, как я, остались на службе государства. Йесон-шши, ты же знаешь, где мы находимся? – доктор сел на лавке и тут же поёжился из-за долетевших до его голой шеи прохладных дождевых капель. - Хм, да, в психиатрической клинике для людей, пострадавших от военных действий. - Такого ответа он определенно не ожидал. Почему-то ему всегда казалось, что в придачу к заблуждению о постоянных встречах с другом, Йесон никогда не понимал, где находится. – Вы не полностью ответили на мой вопрос. - Наш отряд кидали на самые важные задания после того, как мы начали раз за разом выполнять их безукоризненно. Нет, не скажу, что не было эксцессов. И подстреливали нас, и всячески травмировали, но, не смотря на это, штаб получал то, что и требовалось – выполнение задания. Поэтому нас постепенно начали повышать и расформировывать по другим отрядам. Первым был Донхэ. Хотя удивительно. Парень он светлый и способный, но весьма неуклюжий. За ним последовали Генри и Реук. Ребята даже не вернулись после разведки к нам. Честно, я до сих пор обижен на них. Но официальный конец отряда пришёл в один день, – шум дождя прекратился, и через какое-то время выглянуло солнце. – Пора возвращаться, скоро обед. Йесон одобрительно кивнул, и они двинулись назад, увязая больничными туфлями в грязи размытой дождём тропинки. Розы ещё не распустились, но до обоняния Мина донесся мнимый запах цветков. Весна брала своё с каждым днём все больше. - Была ранняя весна, но более холодная, чем сейчас. Я помню это, потому что мне пришлось преодолеть пару километров ползком по талому снегу до вражеской базы. Нас тогда было уже меньше, и даже Чонсу пришлось взять оружие в руки, хотя обычно он оставался в штабе и работал связным. Местность была голая и просматривалась слишком хорошо, чтобы Хичоль смог воспользоваться своими навыками, поэтому было принято решение всему отряду идти в ближний бой. От успеха операции зависело, будет ли нападение на союзные войны. Перед нами стояла задача подорвать склад боеприпасов, о точном расположении которого мы не знали, разведать местность и предоставить доступ к складу ЧжоуМи, который помимо гениального стратега оказался ещё и талантливым подрывником. - И вы справились при такой неравной расстановке сил? – Сонмину показалось или в голосе Йесона послышалась надежда? Он даже остановился на секунду, но потом двинулся дальше. - Ну, я же стою перед тобой? Не думаю, что я единственный смог бы выжить в этой передряге. Там, конечно, было жарко, не каждый раз мы попадали в такой переплет, но руководство же не могло нас послать на верную смерть? И они знали, что мы справимся, - Сонмин отряхнул о первую ступеньку грязь с ботинок и поднялся в больницу. – А потом нам предоставили выбор: или мы продолжаем воевать, или отправляемся на гражданку. Так я здесь и оказался. Йесон-шши? Он обернулся и посмотрел на замершего на входе мужчину. Казалось, тот борется с чем-то внутри себя, но через секунду он мягко улыбнулся ему и махнул рукой. - Шивон-шши, Донхи-шши, проводите пациента в его палату и вколите успокоительное, - глаза Сонмина удивленно расширились, и он резко обернулся, но ничего не успел сделать, как двое мужчин подхватили его под руки. Тот, которого они встретили ранее, и высокий загорелый, больше похожий на модель. Паника охватила его с головой, и он бессвязно закричал. Эта дверь никогда не вызывала какого-то трепета перед ним. Он знал, что без проблем может зайти в кабинет главного врача тогда, когда ему только вздумается. И это не даже из-за каких-то привилегий, а скорее уж он просто имел избыток наглости и самомнения. Но в этот раз все-таки ради исключения он решил постучать. За дверью не послышалось и попытки на ответ и, возмутившись такой наглости, он распахнул дверь, о чем тут же пожалел. В своем кресле сидел главврач, спрятав лицо в подрагивающие ладони, а на столе было раскрыто несколько толстых папок. Он редко видел таким этого человека, способного одним лишь взглядом успокоить разбушевавшегося пациента, всего одним прикосновением умевшего забраться в самые потаенные уголки души и избавить от страхов, мучащих несчастных. Человека, всегда служившего для него примером с первых курсов мединститута, сумевшего разбудить в его объективно чёрствой душе сострадание. Теперь он сидел, погрузившись в болезненные думы, несчастный и разбитый. - Хён, пора уже смирится. Я понимаю, что к хирургическому вмешательству ты стараешься прибегать в крайнем случае, но тут уже вряд ли чем-то поможешь. - Кюхён, ты не понимаешь… Если бы не я… - Так! Стоп! Я не хочу даже слышать об этом! Сколько раз мне повторять, что нет в этом никакой твоей вины, - парень с вьющимися каштановыми волосами резко подошел к врачу и отнял от лица его руки, заглядывая в глаза. – Чонун-хён, прекрати уже. Просто смирись, ты не сможешь помочь ему. - Кю, но если бы не я, то он бы не пошёл в мединститут и вряд ли оказался бы на фронте… и не пережил бы их потерю, - брюнет обвел рукой разбросанные фотографии улыбающихся парней в военной форме Южной Кореи. - И они могли бы погибнуть намного раньше, а я тоже не оказался бы здесь и не стал бы хирургом. Все в этой жизни взаимосвязано, разве не так ты всегда говоришь? – Кюхён подтянул к себе пару фотографий. Оттуда на него смотрели улыбающийся Сонмин с повязкой медбрата и Хёкджэ, задом наперёд держащий автомат. А вторая была помятой, будто её много раз складывали и разворачивали. На ней были они с Йесоном. Вот только в горячие точки он не попал, остался в тыловом госпитале бороться за жизни тяжелораненых.– Я вырос с этой парочкой, они заменили мне братьев, которых мне так не хватало, хотя я искренне люблю своих сестру и маму. Мне тоже тяжело было, когда один друг приехал в цинковом гробу, а второй лежал с пробитой головой и ожогами в палате моего госпиталя. Голос молодого хирурга дрогнул, когда взгляд упал на отчёты о вскрытии и фотографии, прикреплённые к нему. На них с трудом узнавался улыбчивый китаец со второй общей фотографии. Он помнил его хорошо. Именно он научил его говорить кое-как на китайском и называл его «Куйся-я-янь», что так его раздражало. А теперь он видел просто кусок мяса, обгоревший до неузнаваемости. Поймав взгляд младшего, Чонун резко захлопнул папку и покачал головой. Да, он прекрасно понимал чувства своего донсена и знал, что если бы не его сарказм, то этот парень тоже давно оказался бы в психушке. Почти все десять человек, оказавшихся на ближайшем от главного фронта боевом действии, погибли. Донхэ, которого застрелил вражеский снайпер, умер на руках Хичоля. Двое юрких шпионов, Генри и Реук, умерли в плену у врага. От них остались только военные жетоны с табельными номерами, которые нашли после освобождения той деревушки, куда они проникли. А в тот день, когда была назначена заведомо провальная диверсия, выжил лишь Сонмин. Хёкджэ, Хичоль и Итук застрелены во время боевых действий. ЧжоуМи заживо сгорел, когда пулей повредило баллон с пропаном и случился взрыв. А Мина с Ханни, пытавшихся оказать первую помощь, придавило плитой. Но командир был у них все же славный. Способный выполнить поставленную задачу, несмотря ни на что. Когда Северокорейские солдаты забежали на склад с оружием, Енун сидел на ящике с порохом и курил свою последнюю сигарету. Шестерым посмертно присвоено звание героев войны, одного вынесло из обломков здания подоспевшее подкрепление. Но когда Сонмина вылечили и поставили на ноги, стало ясно, что он отказывается воспринимать действительность. - Ты прав. Прошло уже пять лет, как закончилась война. Страна потихоньку восстанавливается, а моё лечение не даёт успеха. Меня он считает в последнее время своим пациентом, а твоё существование вообще отрицает, - Чонун откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. - Кюхен, все в твоих руках. Я не хочу, чтобы он бросался на персонал и пациентов, перепутав их с «врагами». Нескольких он уже покалечил. Я даю разрешение на лоботомию. Кюхен поднялся из кресла с тяжелым сердцем. Он правда надеялся, что до этого не дойдёт, но слишком он любил своего названного брата и наставника, чтобы позволить им обоим страдать от отпечатка, наложенного на них войной. - Я попрошу подготовить операционную. Хён, не стоит тебе присутствовать на этом. Я справлюсь сам, - минуту они стояли, смотря друг другу в глаза, а потом младший вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.