— Привет! — жизнерадостно воскликнула девушка с волосами цвета осени: рыжеватые, как опадающие листья деревьев. Я взглянул на неё, мягко улыбнулся и выдохнул.
— Каждый день ты разная, — прошептал я, словно не ей хотел это сказать, а лишь озвучил мысли для себя.
Игривой походкой, виляя своими бедрами, она подошла ко мне, встала позади спины и обняла за талию. Её хрупкие, махонькие ручки обвили меня, будто она не хотела меня никуда отпускать. Я чувствовал её дыхание: такое безмятежное и успокаивающее. Мне хотелось схватить её, усадить себе на колени и впиться в ее сочные губы нежным, бесконечно любящим поцелуем. Пятерню впустить в её длинные волосы, зарыться в них, чувствовать себя частицей её тела. Но я не мог.
Продолжая сидеть на кресле, молча и совершенно спокойно, я продолжал делать вид, что читаю эту позавчерашнюю газету, прочитанную до дыр ещё в день её получения. А она верила, с любовью в глазах следила за мной, хотя порой мне казалось, что она лишь притворяется. Девушка села рядом, откинув волосы назад небрежно. Серые глазки посмотрели на мою обувь, затем поднимались выше, пока не встретились с моим любопытным взором.
— Ты всегда будешь наблюдать за мной? — произнесла она. Я знал, что она имеет в виду. Но каждый раз, приходя сюда, я не хотел верить, что всё это действительность.
— А не ты ли за мной постоянно наблюдаешь? — пытался отшутиться я, приподняв уголки губ и сняв очки.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — её голос стал твёрже, суровее. Игривость испарилась, и вмиг она стала другим человеком — другой личностью. В этой комнате всегда одно правило: не называть по имени. Кто знает, кем она будет через минуту? Вспыльчивость, агрессия, нанесение своему телу увечий — именно этого я так боялся. Так боялся, что именно это она приобретет с появлением новой «себя».
Её настоящее имя — Клара. Для кого-то это просто набор букв, пустой звук, а я слышу, словно кто-то пробегается по клавишам на фортепиано, словно день приобретает новые яркие краски, словно моё тело, как пустую бутыль, заполняет множеством слов «
КлараКлараКлараКлара». Моя пустота пропадает с этим именем.
Я готов принять её любую. Любую буду любить. Для меня всегда она будет нежной и ранимой Кларой. Той девушкой, в которую я когда-то влюбился, как глупый мальчишка. Каждый день прибегал к её дому с букетом цветов. Каждый раз они были разные, я пытался удивить её этим. Она фыркала, брала их и выкидывала в огромную кучу травы, которую только повыдергивала её бабушка с огорода. А я всё равно приходил, нёс эти чёртовы цветы. А после мы шли гулять. Бегали к речке, купались, она брызгала в меня водой и смеялась над тем, как я неумело плавал. У неё самая прекрасная улыбка. А ещё меня так тянуло прикоснуться к её бледной коже. Она называла меня дураком, когда я трогал её руки и шептал: «
Моя фарфоровая кукла».
А потом время начало ускоряться. Мы росли, росли наши взгляды на жизнь, росло мнение о себе и мы познавали многое. Но, как и в детстве, всегда были рядом. Она не любила меня, но я любил. Я знал, как она плакала по соседскому мачо-парню, который не упускал возможность унизить её. А однажды она отказалась гулять со мной и ушла с ним, с тех пор Клара, которую я знал, даёт знать о себе крайне редко. Что-то щелкнуло с ним в ней тогда, словно кто-то свыше решил, что пора усложнить жизнь и мне, и ей. Моя кукла стала действительно куклой. Игрушкой её же разума.
— Я хочу выбраться из этой дыры! — вырвал меня из воспоминаний крик рыжеволосой. Своими длинными пальчиками с крашеными ноготками она вцепилась в ручку кресла и нависла надо мной, словно к дракону забрался воришка, осмелившийся покуситься на его драгоценности. Её глаза налились злобой, а я, лишь на миг, почувствовал страх.
— Сядь, — приказным тоном начал свою речь я. — Ты здесь не имеешь права повышать голос. Не помнишь, что за это может быть?
В этой комнате, где мебели было по минимуму, даже на меня давила атмосфера. Кажется, здесь любой бы стал еще большим психом, а я всё жду, что Клара станет обыкновенной. Нормальной! Я соскучился по тем моментам, когда она, будучи в себе, проводила рукой по моей щеке, говорила, что не знает человека лучше, а затем присаживалась рядом и начинала рассказывать мне всякие истории. Выдуманные, конечно. Я понимал это. Может, тогда это и был знак, что всё далеко не нормально?
Девушка вскочила, толкнула кресло, которое со скрипом проехалось к двери. В этот момент я почувствовал, что жертва сейчас только моё сознание, которое путается в любви к ней, в её сущностях.
— Я устала! Я не хочу здесь находиться! Я убью тебя! — гневные крики, моя душа рвётся. Я хочу ей помочь, но я лишь могу смотреть за её состоянием и уделять всего около часа на сеанс с ней, на тщетные попытки вернуть ее.
Я вскочил, снял с себя белоснежный халат и подошёл к ней.
— Я такой же! Такой же, как и ты! Я сумасшедший! Я влюбился в такую девушку! Я до сих пор пытаюсь быть рядом! Хотя бы одной частичкой, которой ты помнишь старого меня, сделай так, чтобы я не слышал в свой адрес угрозы! Я делаю всё это ради тебя. Я пытался спасти тебя… пытался.
Секунда и меня словно переклинивает. Легкая пощечина, она тут же прислоняет руку к щеке, а в ее глазах читается: «За что?». Сейчас она уже не та буйная рыжеволосая девушка, жаждущая убить меня и выбраться из этого места.
Стук в дверь, а затем на пороге показывается мужчина с густой чёрной бородой и произносит:
— Роберт, на сегодня всё.
***
— Я соскучилась, — миловидный голосок и на меня прыгает эта странная девчушка. Она задорно махает ножками, уцепившись за мою шею, а я придерживаю её за талию и одаряю белоснежной улыбкой. Всё это так похоже на то, будто сердобольный отец пришел забирать свою дочку-ангелочка из школы.
— Вот мы и встретились вновь. Готова выпить лекарства? — произношу я и протягиваю ей две синие пилюли в маленькой пластмассовой коробочке.
Она кривится. Никогда не любила пить таблетки. Но сейчас решительно взяла у меня их и направилась к тумбочке, где стояла бутылка с водой.
Девушка обернулась, посмотрела мне в глаза, от чего по моему телу пробежали мурашки, точно бы подул сквозняк из окна, которые здесь никогда не открываются…
— А если я выпью, ты подаришь мне наш первый и последний поцелуй? — голос такой беззаботный, такой родной, но от чего же сейчас мой мир словно рухнул? — Знаешь, я всё чаще начинаю плохо спать, поэтому медсестры стали приносить мне больше и чаще снотворного. Понимаешь?
— К чему ты клонишь?
— Ладно, это не столь важно, — отвернувшись, шепнула рыжеволосая. Взяв в рот таблетки и запив их водой, она закашлялась. Всё-таки ей всегда будет трудно их пить.
Медленно, плавно, словно паря над полом, она прошла ко мне и крепко обняла.
— Сегодня я буду твоей Кларой.
— Ты…
Я не успел договорить, как она, встав на носочки, поцеловала меня. Так же легко, как она ходит, как меняется ее личность, как меняется ее взгляд на происходящее. Для неё всё так легко, она не задумывается, что делает. Она просто делает то, что хочет.
Наш первый поцелуй. Тот, который я ждал долгие-долгие годы, но почему же мне так грустно? Почему мне кажется, что она прощается со мной? Почему я не могу так легко, как она, просто утонуть в этом поцелуе. Сосредоточиться на том, как пахнут её волосы, её тело, какие мягкие у нее губы и каков её вкус, как нежно она проводит рукой по моей шее… Почему?
Она отпрянула от поцелуя, прислонилась к моей груди и начала выстукивать пальцем на ней ритм биения моего сердца.
— Давай на сегодня закончим? — прошептала она и постучала по двери. Вновь в дверях появился бородатый мужчина.
— Как скажешь, — ответил я и покинул комнату.
***
За что?
Я сижу на полу, на моих руках
ее тело, но в нём больше нет
моей Клары. Она покинула меня. Оставила одного справляться со всем. Оставила с моими мыслями, оставила одного горевать и ненавидеть этот мир.
Я хотел ненавидеть его вместе с тобой, Клара.
Её рыжие волосы, которые так напоминали мне осеннюю листву, сейчас потеряли свой цвет, будто они потускнели так же, как и моя жизнь без неё. А кожа… её фарфоровая кожа сейчас стала еще более хрупкой. Казалось, дотронься я до её руки и та бы осыпалась крупицами.
Она уже не посмотрит на меня так, как в наш прошлый сеанс. И мне не покажется больше, что есть шанс на ее выздоровление, что она ещё сможет быть единственной в своём теле, что она сможет полюбить меня всем своим сердцем.
По моим щекам катились, обжигающие кожу, слезы. Они капали с моего лица на её тело, а я верил, как ребенок, что сейчас она откроет глаза и ладонью сотрет их…
