***
Джеймс. — Эй, Джеймс, — откуда-то сверху послышался голос Адама. Джеймс, весь в холодном поту, открыл глаза, и какое-то время ни на что не реагировал, только задумчиво смотрел в потолок. Шатен, убедившись, что напарник таки проснулся, перестал его тормошить. Уилсон поднёс к лицу руки. Внимательно осмотрел их с одной стороны, потом с другой. Подвигал пальцами, словно сжимал что-то. — Опять приснился тот сон, — конечно же, Адам подразумевал вопрос, но получилось как утверждение, ведь он нисколько не сомневался в своей правоте. Джеймс редко ведёт себя так странно. Особенно сразу после пробуждения. — Тот? — Брюнет перевел взгляд на своего компаньона и, словно подросток, гаденько ухмыльнувшись, снова подвигал пальцами. — Если ты про тот сон, где я нахожусь в обществе двух сексапильных красоток, то ты определённо прав. Знал бы ты, что там было, когда одна из них… — в голову Джеймса полетела его увесистая сумка, наполненная всем необходимым для их путешествия. В цель она, конечно, не попала — брюнет успел словить, а Адам уже отвернулся к своему багажу, в последний раз проверяя все ли на месте. Уилсон обиженно надулся. — Эй! — Раз все в порядке, тогда отрывай свой зад от матраса и пошли, — напарник закинул сумку себе на плечо и направился к двери. — Дел и без того по горло. — Нет уж, постой! — подскочил Джеймс, кинув сумку в сторону. Она плавно пролетела по дуге на пол. Раздался металлический звон. — А если бы я не поймал? Убить меня решил? — Адаму пришлось вернуться и, вдобавок ко всему, проверить сохранность содержимого поклажи Джеймса. — Дожили! Собственный напарник со свету сжить хочет, — за то, как наиграно-театрально брюнет прибеднялся, шатен хотел было ему двинуть. Но не рискнул. Сам же потом и получит по самое не хочу. Пускай лучше ведёт себя как придурок. — При всем желании не получилось бы, — парень взял сумку и протянул ее напарнику. — Ты слишком живучая зараза. — Рад, что ты так думаешь, — фыркнул брюнет, с лёгкостью подхватывая тяжелую ношу. Он внимательным взглядом окинул помещение и прикрыл глаза, как бы прощаясь с этим прибежищем. — Выдвигаемся. Нужно зайти к тому милому парню… Как там его звали? А, точно Билл. Нам нужно зайти к Биллу, — глаза Джеймса озорно заблестели. — Срочно. Заодно карту возьмём. — Ты думаешь, он захочет нас видеть после того визита? — ухмыльнулся шатен. — У него просто нет выбора, — широко улыбнулся Уилсон и вышел из дома, напевая песню. С каждым шагом Черный рынок становился всё ближе и ближе. Вскоре парни вышли на грязную, пропитанную кровью площадь. Множество маленьких незаметных тропинок сходилось и расходилось именно в этом месте. Грубо говоря, в какой бы части первого континента Нового Света ты ни находился, по какой бы дороге ты ни пошел — рано или поздно дойдёшь до Черного рынка. Только вот не все знают, что это Черный рынок, ведь он ничем не отличается от обычных трущоб. Чтобы найти здесь интересующие тебя вещи, нужно знать куда идти, в противном случае ты уйдёшь ни с чем. Ребята направились в сторону западной улицы, где на обочине стояло множество разбитых, шатких ларьков, большинство из которых было закрыто. Так же, как и везде (в кварталах бедных) здесь было полно девушек лёгкого поведения, воришек, трупов, пьяниц, грязных и потрёпанных нищих. Здесь запах крови смешивался с запахами болезней, пороха и смерти. Ни один более-менее зажиточный человек здесь в жизни не появится, если только не захочет мило провести время с парой девушек из притона. Не успели напарники пройти и нескольких метров, как перед ними упала женщина, прижимавшая к груди своего ребенка. На лице Джеймса застыла улыбка, он продолжал тихо напевать, а Адам настороженно посмотрел в дверной проём, откуда выбежала дама. Женщина выбегала из дома и, не увидев камня, споткнулась об него. Ее сыну на вид было года четыре, если не меньше. Вслед за ними из домика, пошатываясь, вышел мужчина. Он направо и налево размахивал пустой бутылкой и крушил все подряд. — Ах ты, Ска! — Невнятно выдохнул он и направился в сторону своей жены, угрожающе выставив бутылку. Женщина дрожала всем телом, мальчик плакал, вцепившись в мать. Все находящиеся поблизости замерли: кто в предвкушении, кто в усталом ожидании. — Ни одной, — мужчина икнул, — монеты за сегодня! Да я тебе… — пьяница замахнулся и собирался было со всего маху опустить бутылку на голову женщины, но его руку аккуратно перехватили, и она замерла в воздухе. Уилсон всё так же улыбался: — Ну что вы… Ходите, бутылкой размахиваете, — он осторожно вытащил бутылку из рук мужчины и бросил ее Адаму. Тот едва успел ее поймать, — А если вдруг зашибёте кого-нибудь? Какая неприятность-то будет. Не стоит грех на душу брать. Пьяница слегка опешил, но почти тут же взревел и со всей силы ударил Джеймса по лицу. Парень слегка пошатнулся. Атмосфера вокруг резко изменилась. И тогда на площади повисла гробовая тишина. Если раньше почти в каждом взгляде сквозилось желание: «Да, ударь её», то теперь это был немой ужас. Брюнет сплюнул кровь и провёл рукой по губам. Взгляд снова сменился с мягкого и довольно дружелюбного на жестокий и холодный, как лёд. — Джеймс, — осторожно сказал Адам. Брюнет слегка присел и со всей силы двинул кулаком снизу вверх мужику по подбородку. Чистый апперкот. Пьяница потерял сознание и, как подкошенный, упал на землю. — Джеймс, — повторил Адам более настойчиво. Однако юноша как будто не слышал его. Он присел возле мужчины и, достав из кармана нож, перерезал сухожилие вначале на запястье левой руки, а потом на запястье правой. Чуть выше запястья мужчины он вывел автограф «Невидимка» и улыбнулся, снова возвращаясь в привычное состояние. — Как думаешь, может, ему что-нибудь отрезать? Палец или два? — Джеймс, крутя нож, с интересом посмотрел на Адама. — Пошли уже, — шатен закатил глаза. — И так время потратили. — И то верно, — парень подошёл к женщине и, улыбаясь, протянул ей руку. Она в ужасе её оттолкнула. Джеймс хмыкнул, развернулся и двинулся дальше, вглубь Чёрного рынка.Глава 4. Начало пути
1 апреля 2017 г. в 20:57
Стоял прекрасный летний день, наполненный солнечным светом, шуршанием зелёных листьев и лёгким тёплым ветерком. Если прислушаться, можно услышать плеск воды — это утки плавают в озере недалеко от поместья. В саду, где компания устроила пикник, росли самые разные цветы: голубые розы, хризантемы, прекрасные мимозы, анемоны, нежные колокольчики — чего здесь только не было. От одного взгляда на всё это разнообразие настроение стремительно повышалось. Создавалось ощущение праздника, однако это был абсолютно ничем не примечательный день. Просто зажиточная семья решила провести время вместе.
Высокая блондинка в лёгком белом платье с цветочным орнаментом сидела на золотисто-голубой подстилке и выкладывала на неё пищевые контейнеры, преимущественно содержащие бутерброды; рядом стояли три небольших термоса с зелёным чаем. У женщины были длинные пышные ресницы, которыми она прикрывала, изредка бросая взгляд на солнце, глаза цвета неба. Таким глазам и алым губам позавидовала бы любая особь женского пола, не зря блондинка считается красавицей, жемчужиной среди других жемчужин.
Рядом, помогая блондинке, сидела девушка, чуть моложе своей подруги. Темно-каштановые вьющиеся волосы были туго стянуты в хвост, что совершенно не шло её чуть пухленькому румяному личику. Она улыбалась и расспрашивала блондинку о жизни, и по саду тихо разносился звук колокольчиков — так звучал голос красавицы.
Чуть в отдалении стояли двое солидных мужчин, похожих друг на друга почти как две капли воды. Тёмные, как ночь, глаза и такие же тёмные волосы. Единственное в чём было отличие — возраст. Мужчина, покачивающий двойную коляску с дочками-близняшками, явно был старше на несколько лет. Об этом свидетельствовала едва заметная седина в волосах. Он умилённо посматривал на своих дочек, иногда склоняясь над ними и сюсюкая. Брат же в эти моменты пихал его в бок и с ехидной гримасой шептал что-то на ухо.
Дверь стоящего рядом поместья распахнулась, и через весь сад промчался тёмный вихрь. В конечном счёте, он споткнулся, пытаясь притормозить, и на полянку кубарем выкатился мальчик лет пяти, своим взлохмаченным видом напоминающий воронёнка. Даже такое приземление не смогло омрачить его настроение. На лице тут же расплылась счастливая улыбка. Взрослые, поначалу оторопев, по-доброму рассмеялись.
— Мама, мама, — бодро начал мальчик, вставая и отряхиваясь.
Отчего-то добрый хохот медленно стал превращаться в омерзительный злорадный смех, напоминающий то ли скрежет, то ли карканье ворон. Улыбка медленно сползла с лица мальчика. Ребёнка передёрнуло.
Он стоял в недоумение, затем его начала бить мелкая дрожь. Страх медленно, но верно поднимался откуда-то из глубины, грозя перерасти в дикий первобытный ужас. Фигуры родителей поплыли, как восковые фигуры. Они искажались. Картину семейного счастья, словно огнём выжгло. Прекрасный сад сменился мёртвыми деревьями-скелетами, голубое озеро — грязной серой лужей, тучи заволокли небо, а огромное поместье обветшало и уменьшилось до размера одной комнаты, насквозь пропахшей спиртным, с побитыми окнами и дырками в деревянных стенах. Вокруг лишь грязь и разруха.
Страшных покорёженных фигур стало меньше, но они не исчезли. Продолжая плавиться, фигуры изменялись. Две чуть подросли, а две, наоборот, уменьшились, словно сгорбились. Они быстро изменяли свое местоположение, рисуя страшные картины. Вот одна из фигур, та, что сгорбившаяся, прикрывает собой две маленькие от шатающейся четвёртой. На том месте, где были лица, у маленьких фигур застыла гримаса ужаса, а у самой злобной — гримаса торжества. Послышался звук рассекаемого воздуха, как от плети. Сердце мальчика сжалось от страха, дыхание перехватило. Ему стало невыносимо больно, голова начала кружиться.
— Пожалуйста… Пожалуйста, прекратите, — шептал он одними губами, отходя в угол, но его никто не слышал. По лицу текли слёзы. Мальчик оцепенел. Он просто не мог пошевелиться.
Вдруг мир дрогнул и всё… Завертелось, завертелось, завертелось… И резко остановилось, вспыхнув и окрасившись в алый. Фигуры, ещё совсем недавно бывшие его семьей, валялись в кровавой луже. На стенах, на полу, на предметах — везде кровь.
Сердце мальчика в последний раз болезненно сжалось и… Забилось абсолютно спокойно. Всё будто подернулось плёнкой. Мальчик почувствовал, что больше не плачет. Ощущения были такие, будто слёзы уже давным-давно высохли. Сил на удивление не осталось. Оглядевшись, ребёнок понял, что окружающие его предметы стали гораздо меньше. Он медленно поднял свои руки и увидел испачканные кровью ладони взрослого.
Куда ни посмотри — везде алый. И на лице парня застыло леденящее кровь спокойствие.