***
Следующим ударом субмарину перевернуло вверх тормашками, да так, что ребята чуть не свернули себе шеи. Не успев очухаться, они познали всю мощь очередного нападения, тут же последовавшего за предыдущим. И вновь приземление оказалось неудачным, если вообще можно допустить существование удачных приземлений при принудительных полетах в подлодке. Ребята даже не успевали предпринимать попыток встать, как их снова переворачивало с ног на голову новым столкновением. Мегалодон мог с легкостью проглотить их вместе с железкой, но, видимо, металл перебивал вкус человечинки, а чудищу уж очень хотелось насладиться так любезно пожаловавшим деликатесом. И совершенно неважно, что это именно он появился в этой части подводного мира из ниоткуда. Акула, заметив неподалеку разлом, радостно направила в него, как бейсболист мяч, свою игрушку, и тут же принялась по-новому штурмовать субмарину — то вбивать её в горную породу, то наоборот, притягивать к себе, чтобы оценить результат своих усилий. Ребята катались, как шарики в лототроне, и очень тесно познакомили свои части тела со всеми приборами и панелями подлодки. Казалось, что этот сумасшедший аттракцион может продолжаться вечно. — ДА-А-А ХВА-А-А-А, — орал Кай, перекатываясь. Вдруг вращение прекратилось и парень, неожиданно упав лицом на пол, а ногой заехав брюнету в живот, заставив того согнуться, по инерции выдохнул: — Тит. — Ох, — прокряхтел позеленевший Жан, едва приподнимаясь на здоровом локте. Сломанная рука адски болела: — Меня сейчас вырвет… — Только попробуй, — тут же отреагировал Джеймс, чувствовавший себя не лучше, и угрожающе помахал кулаком перед лицом мальчика: — Ещё запаха блевотины для полного счастья не хватало, — не успел он договорить, как ребёнка вывернуло наизнанку: — Твою мать, — простонал парень, скидывая с себя ногу Кая и откатываясь подальше. Жан, вытерев рот рукавом и поморщившись от запаха, едва сдержал новый рвотный позыв. Он с усилием огляделся, стараясь отвлечься, и недоуменно спросил: — Что произошло? Почему он остановился? — Заметил, что почти добился желаемого, — Джеймс ткнул в пробоину. Вода стремительно, но всё ещё небольшой струйкой просачивалась сквозь трещину в иллюминаторе в пассажирском отсеке. — А-А-А, — завопил мальчик, хватаясь за голову, из бледно-зелёного становясь бледно-серым. Казалось, ещё мгновение и он поседеет, глаза выпадут из орбит от страха, а тело превратится в прах. — Чё кричишь?! — гаркнул брюнет, жестикулируя: — Заделывать надо! — ЧЕМ?! — истерично поинтересовался Жан, мотая головой из стороны в сторону. — Сейчас-придумаю-сейчас-придумаю-сейчас-придумаю, — не переставая, бубнил Кай, судорожно оглядываясь. Его глаза быстро бегали из стороны в сторону. Парень резво подскочил, забежал в отсек капитана и принялся бегло осматривать всё, что могло бы содержать хоть что-то полезное. Как назло на глаза попадался лишь хлам — окурки, водолазные маски, семейные фотографии, пледик, плюшевый мишка, мяч с автографом какой-то знаменитости, дубина, паук размером с кулак и прочий мусор. При наличии времени блондин бы непременно задумался над предназначением некоторых сомнительных объектов на субмарине. Возможно даже, подумает об этом позже, а сейчас он с раздражением и нарастающей паникой открывал и закрывал скрипящие дверцы различной величины туда и сюда в попытках найти спасение. Наконец, открыв один из огромного множества ящиков, парень сначала не поверил своим глазам, а затем с такой миной, как будто они уже спасены, достал оттуда спрей, и с торжествующим видом предъявил его ребятам. — Чем тебе поможет освежитель воздуха? — скептически приподнял бровь Джеймс. — Это от профес… — парень, прикусив язык, упал. Акула, вдоволь нарадовавшись и сделав от счастья пару сальто, продолжила с удвоенной силой вколачивать подлодку в горную породу, причем целясь, чтобы удар приходился на уже поврежденную часть. Ребята протерли собой каждый сантиметр субмарины, полностью перепачкались в неплотном завтраке Жана, и переплелись в такую кучу малу, что без потерь выбраться было невозможно. — Ай-ай-ай, — мальчик больше не мог терпеть пульсирующую боль в руке, на глазах выступили слёзы. С такими приключениями все старания Джеймса по оказанию первой помощи сводились к нулю. Последний толчок заставил живой клубок рухнуть на иллюминатор, чем Кай тут же воспользовался — он дрожащей свободной рукой направил спрей в сторону пробоины и нажал на него. Из баллончика вылетели упругие белые нити, залепившие собой увеличившуюся дыру. — Профессора Мэтта, — переведя дух, закончил блондин, морщась. — Слезьте с меня! — шмыгнув носом, потребовал Жан, пытаясь вытащить правую ногу из-под Джеймса: — Вы тяжелые! С трудом разобрав, где чья конечность, ребята принялись распутываться, попутно чуть не оставив друг друга калеками. Джеймс предложил облегчить всем жизнь и сломать Каю кости, чтобы было проще распутаться, но блондин любезно отказался от такой перспективы, клятвенно пообещав, что они и без этого справятся. — Господи, как я тебя ненавижу, — процедил сквозь стиснутые зубы Уилсон. Вернув себе свободу движения, он принялся смывать с себя рвоту морской водой, которая сейчас доставала ему до щиколоток. — Хоть какие-то плюсы в том, что нас затопило, — выплеснув негативные эмоции и закончив водные процедуры, брюнет обратил внимание на материал, залепивший пробоину. — Это что, паутина? — Да, — подтвердил Кай, — пару лет назад профессор работал над материалом, способным закрыть рану любой глубины. Хотел наладить поставку в Литос, — последнее предложение блондин заговорщически прошептал. Как будто их мог кто-то подслушать. В сложившейся-то ситуации, — Но переборщил — паутину фиг отдерешь. Если такая попадет на кожу, то считай, что это твоя новая кожа. В общем, наше правительство решило, что в судоходном деле это изобретение будет полезней. На случай аварийных ситуаций, так сказать. Правда, такие баллончики не пользовались популярностью, а потому на подлодках их почти нет. Нам очень повезло, что наш хозяин оказался параноиком, — гордо выпалил парень на одном дыхании. — Это всё, конечно, очень познавательно и интересно, — покивал головой брюнет, медленно меняясь в лице и смотря куда-то за спину Каю, — но давай отложим лекции по истории на потом. Если ты не заметил, спешу сообщить, что на нас таращится огромный глаз. Кай резко обернулся. В иллюминатор заглядывала расстроенная акула, которая надеялась уже полакомиться вкусняшкой. Её на удивление осмысленный, почти человеческий взгляд, выражал безграничную грусть. Так и хотелось её чем-нибудь утешить. Правда, желательно, не собой. — Я… Я-я… Я, п-пожалуй, п-пойду п-пристег-гнусь, — заикаясь, пробормотал Жан, поднимаясь на дрожащие ноги. — А я, — сглотнул Кай, пятясь от иллюминатора, — займу место капитана. Джеймс проводил понуро отплывающую акулу холодным взглядом, а затем побежал к Каю и занял место штурмана. — Ваш приказ, капитан?! — наигранно восторженно воскликнул брюнет. — Драпаем! — Так точно, капитан!***
Эйн ненавидел этот день. Мужчина в принципе не любил выходить из зоны комфорта — его вполне устраивала жизнь полная рутины: дом, работа, дом. Все важные моменты и того, и другого были подробно прописаны в его ежедневнике. Всякий раз видя, что список дел на сегодня не изменился, он радовался, как радуется подарку ребенок, давно хотевший велосипед и знавший, что родители его уже купили и только ждут подходящего момента, чтобы вручить подарок. Если появлялись какие-то новые дела — Эйну о них требовалось сообщать заранее, желательно за неделю, а еще лучше за месяц, чтобы он успел свыкнуться с мыслью, что уклад его жизни нарушится на один день. И даже при таком раскладе он будет корчить угрюмую мину и разглагольствовать о том, как ему всё надоело, как же он устал, как же его раздражают внеплановые мероприятия и далее по списку, который так же присутствует в его ежедневнике в специальном разделе. Поэтому сегодняшний день он ненавидел так, как ещё ни один день в своей жизни. Ведь это уже второй раз за сегодня, когда его спонтанно и добровольно-принудительно заставляют работать сверхурочно. Да ещё не просто расфасовать товар или протереть железную деву перед непосредственно продажей, а БЕГАТЬ и ТАСКАТЬ. Физкультура. Это вторая вещь, которую Эйн ненавидел в этом дурацком, полном спонтанных вещей мире. Что может быть полезного и прекрасного в том, что человек сам себя доводит до изнеможения? Бред какой-то. Мужчина искренне не понимал своих коллег, которые на полном серьезе испытывали щенячий восторг при походе в спортзал. С таким же энтузиазмом Эйн мог бы до бесконечности перебирать документы в каком-нибудь государственном архиве. И так и было бы, если бы хоть что-то в его жизни пошло по-другому. Но реальность жестока. Поэтому сейчас Эйн, мысленно проклиная своего нанимателя за то, что тот не удосужился оставить им хотя бы пару лошадей, старался поспевать за остальными наркоторговцами. Не смолкающая сирена начинала действовать на нервы и тем самым подгонять мужчин, у которых остались лишь два желания — вырубить адский механизм и убить человека, из-за которого он активировался. По мере приближения к месту назначения Эйну всё больше и больше становилось не по себе. Мурашки шли по коже, а в жилах стыла кровь, что не означало ничего хорошего. Что-что, а шестое чувство у мужчины работало отменно. Наконец, наркоторговцы подошли к источнику беспокойства. Им оказалась пойманная в сеть маленькая девочка с затуманенным взглядом, сидевшая, обхватив ноги руками. Самый огромный из наркоторговцев со злостью цыкнул и прошипел: — Всего лишь девка, — он подошел к сигнализации и, едва сдерживая себя от смачного пинка, ввел код отмены в спрятанный прибор. Сигнализация резко смолкла.Ты ведь знаешь, что умрешь, Что умрешь, что умрешь. Никуда ты не уйдешь, Моя милая жертва.
Сверху едва слышно доносилась песня.Не беги, ведь ты устал, Ты устал, ты устал. Час возмездия настал, Моя милая жертва.
Её пел такой мелодичный и нежный голос, настолько сильно завороживший мужчин, что их разум был не в состоянии воспринимать смысл песни. Однако Эйн изо всех сил сопротивлялся этому чарующему эффекту и пытался вслушиваться в слова. Было в этой мелодии что-то такое, что смутно напоминало ему далёкое прошлое. Мужчина силился вспомнить, где же именно он слышал её раньше. Казалось, от этого зависит его жизнь. — Эй, — вернул мужчин в реальность наркоторговец, стоящий позади в тени деревьев и меньше всех завороженный голосом девочки: — Это просто ребенок. Что будем делать? Громила просипел: — Отпустим. — Что? Почему это? — возмутился низенький бородач: — Она же нарушила наши правила! — Босс сказал: «Детей не убивать, они пригодятся в качестве рабов»: — нехотя, пробурчал громила в ответ.Кровь отмою и пойду, И пойду, и пойду.
Он отключил механизмы, отвечающие за отравленные стрелы, а затем подошёл к веревке, удерживающей девочку наверху, собираясь её перерезать.Жертву новую найду, А ты — мой Новый Трофей.
— НЕТ! — воскликнул Эйн, холодея от ужаса. Он вспомнил. Вспомнил, где слышал эту чертову песню! Да как такое, вообще, можно было забыть? Он ведь так радовался, когда ему поручили сопровождать высокопоставленную шишку на закрытый обряд инициации потомственных киллеров, и находился в таком ужасе, когда тот закончился. Обычно дети, участвовавшие в этом обряде, в качестве трофея оставляли себе пальцы или уши своих жертв. Иногда, хоть и редко, останавливали свой выбор на органах, которые можно было использовать в качестве доказательства, что человек стопроцентно мертв. Однако в тот год ребенок, прошедший обряд, снимал скальп со своих жертв, а затем делал тсантса, которые впоследствии отдал родителям убитых. Для многих это оказалось слишком сильным впечатлением, хотя вышестоящие были в восторге. Слишком поздно. Эйн опоздал, и перерезанная веревка подскочила вверх, освобождая пленницу. Девочка, выпутавшись из сетки, грациозно приземлилась на землю. Её взгляд был все также затуманен, как будто она в трансе, а на лице — полное безразличие. Со стороны девочка напоминала бездушную куклу. Не успели наркоторговцы и глазом моргнуть, как она повалила ближайшего мужчину (им оказался бородач) наземь, выхватила у него из кармана нож и вспорола ему горло. Отпрыгнув в сторону, девочка, сделав подножку, крутанулась на все триста шестьдесят градусов, сбив тем самым еще двоих наркоторговцев с ног, а затем пронзила их сердца. Не теряя времени, она метнулась к громиле и, забравшись к нему на спину, пырнула ножом в грудь. Одного раза явно было недостаточно, и девочка вонзала нож снова и снова, в то время как мужчина всячески извивался, пытаясь, словно бык, сбросить своего наездника, и стараясь схватить ее руку. В каком-то смысле его потуги принесли плоды — девочка выронила нож, однако это вовсе не остановило её. Она обхватила голову громилы руками, и принялась что есть силы вдавливать ему глаза. Мужчина активно сопротивлялся, но отодрать руки девочки было не так уж просто. По его щекам заструилась теплая кровь. Мужчина, хватаясь за глаза, взвыл. Девочка спрыгнула и ударила его ногой в достоинство, заставляя скорчиться, а левой ладонью вбила нос вглубь черепа. Громила рухнул, как подкошенный и больше не двигался. Все эти секунды длиною в бесконечность Эйн не мог заставить себя пошевелиться. Последнее, что он успел вымолвить заплетающимся языком: — Алы… — и ему свернули шею.***
Линда замерла словно каменная, лишь окинула взглядом поверженных врагов. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Пять? Выполнив заднее сальто и выхватив у одного из трупов новый нож, девушка ткнула им на уровне груди в едва различимое колыхание воздуха. По кончику ножа заструилась кровь. — Линда, это я, — подняв руки, словно отгораживая от себя девушку, силуэт медленно проявлялся, становясь более четким. — Адам, — прошипела девушка, возвращаясь в привычное состояние, и резко чиркнула ножом по воздуху. Парень едва успел отскочить. — Спокой… — прогиб назад. Лезвие зависло перед лицом. На землю полетел клочок темных волос. Адам держался на весу за запястье девушки: — Я могу понять, почему ты злишься, но… — нож крутанулся в руке и острием нацелился Адаму в глаз. Тогда парень выкрутил руку Линды, заставив ту вскрикнуть и разжать пальцы, а затем, сделав подножку и перегруппировавшись, повалил девушку и, плотно прижимая ее к земле, уселся сверху так, что она не могла пошевелиться. — Но я всё-таки вернулся, — закончил шатен: — Что, собственно, и планировал сделать изначально. Я не настолько низко пал, чтобы оставлять девушку в беде. — Да что ты говоришь? — киллер извивалась, силясь освободиться, но Адам держал крепко: — Толку от тебя всё равно было ноль! — Я бы так не сказал, — поморщившись, покачал головой парень: — Они отпустили тебя только потому, что видели ребенка. Если бы они видели тебя настоящую, то убили бы, не раздумывая. — Это ты так намекаешь, что я тебе обязана? — прорычала Линда. — Нет, это я хотел намекнуть, что мы квиты, — пожал плечами шатен: — Изначально планировалось освободить тебя и избить всех, но что-то пошло не по плану. Если честно, я даже как-то не ожидал, что в тебе сокрыта такая жажда убийства. Просто жуть. А так нежничаешь с Каем, хоть он и является твоей целью… Что, влюбилась? Линда, краснея, отвела взгляд в сторону. Повисла неловкая пауза. — Мда-а… — покачал головой Адам. — Может, ты меня уже отпустишь? — раздражено бросила Линда, снова пытаясь вырваться. — Если ты пообещаешь, что не станешь на меня бросаться. — Ага, успокоюсь только слегка, — скорчила рожицу девушка и неожиданно громко прокричала: — Кукушка, кукушка, сколько Адаму жить осталось? В лесу наступила гробовая тишина.