Опасность приворотов

Двое музыкантов спускались в загадочный подвал, наполненный туманом и благовониями. Тот, что шел позади, трижды пытался отговорить впереди идущего. — Бред это все, Виталька... Привороты, тоже мне! Мы что, в Средневековье вернулись? Но первый на него внимания не обращал, продолжая уверенным шагом спускаться в странное помещение. Хозяйка подвала тоже была странной — одета во что-то среднее между цыганкой и Леди Гагой, длинными когтистыми и костлявыми пальцами вертела пластмассовый, выдаваемый за хрустальный шар из чистого хрусталя. — Ита-ак, вы пришли сюда-а, чтобы вернуть того-о, кто вам о-очень до-орог, — «экстрасенсиха» растягивала слова. — Поддатая, — шепнул Холст. — Зря мы сюда вообще пришли. — Ведьма она, а ведьмам «сухой закон» никто не вводил... И если у тебя есть другой способ вернуть Кипелова в «Арию», адекватный только, а не как в прошлую пятницу, то готов тебя выслушать прямо сейчас. У Холста, кажется, другого способа на примете не было, и выслушивать Виталию пришлось не его, а ведьму. — И кто же вам так нужен? — Один человек, его Валерой зовут. Ведунья приподняла бровь. Валера? Да, видно, дуют ветра с запада толерантного и на Россию-матушку... Женщина обратилась к говорящему: — Значит, вы хотите вернуть Валерия... — Мы оба хотим, — добавил Владимир (который, видимо, так и не придумал идеи «не как в прошлую пятницу»). — Оба? Ведьма приподняла вторую бровь... Эх, как пошло-то, не только с запада, но и с севера, со Швеции... Ладно — ясновидящая была женщиной современной, да и бизнес есть бизнес: желание клиента — закон. — Чтобы в группу нашу вернулся. Чтобы в «Арии» пел! Слышите?.. — Будут-будут вам и группы, и арии... Вы принесли то, что необходимо? Музыканты тут же полезли в сумки... В объявлении «Верну любимого! Гарантия 100%», которое и нашел в газете Дуб, было указано внизу мелким шрифтом: иметь при себе фото и любимую вещь, принадлежавшую этому человеку. С фото проблем не было — в сети их хоть отбавляй, а вот вещь... Долго думали, решили принести микрофон (сначала было предложено взять с собой апельсин, но потом все же решили, что апельсинов много, а микрофонов... если смотреть в общемировом количестве, то все же меньше, чем апельсинов). Далее пришлось раскошелиться... на пиво Мане, которому и предстояло совершить тайное хищение кипеловского микрофона из звукозаписывающей студии за щедрое хмельное вознаграждение. Ведьма шептала непонятные слова на новодьявольском наречии, потом вертела шар, обмазывала фото и микрофон чем-то красным («Не иначе сок от свеклы, — подумал Холст. — Это зря она: облила бы лучше соком от апельсинов — мигом бы прибежал»), затем истошно проорала: — Вернись, Валерий, к Владимиру и Виталию, и не уходи никогда!.. После этого вышеуказанным особам было объявлено, что концерт окончен сеанс приворота успешно завершен, и они могут отправиться восвояси, ждать результатов. *** На следующее утро Виталик проснулся поздно, так как вчера вечером щедро приложился к бутылочке (еще бы, по такому поводу грех не выпить!). Первое, что бросилось ему в глаза — десять пропущенных вызовов на телефоне. Причем три из них были от Холста, а семь... от Кипелова. И это впервые за последние пятнадцать лет! (Да, Дуб и сам не понимал, зачем хранил номер Валеры в телефонной книге — видимо, природная лень не позволяла все это время почистить список контактов). — Ух ты, подействовало! Позвонить надо... Кипелычу? А, нет, лучше сначала Володю обрадую!.. Дуб набрал холстовский номер и не успел даже сказать «Алло», как на него полился сплошным потоком отборный мат. И пока Холст щедро обрисовывал коллеге особенности своих интимных отношений с матерями Дуба, ведьмы, приворотов, объявлений и магии в целом, Виталий медленно начинал понимать, что что-то в заклятии пошло не так... Подтвердил его догадку голос Кипа, доносящийся с того конца провода: — Володь, это Виталя звонит?! Дай мне трубочку, хочу с ним поболтать! ... Вообще, трехэтажно матерящегося Холста можно понять: сидишь себе утром дома, какао с булочкой попиваешь, и тут звонок в дверь (а ты никого не ждал). Сразу же в голове возникают жуткие мысли, причем по нарастающей... Репортеры? Сектанты? Маньяк-убийца? Бешеные фанатки?! Но Холстинин все-таки собрал все мужество в кулак, открыл дверь и увидел на пороге... Валерия Кипелова с чуть подзавявшим, но поистине огромным букетом цветов (должно быть, кто-то из фанатов подарил). И не успел Холст въехать в ситуацию, как Кип бросился ему на шею с криком: «Володенька! Я так соскучился! А ты?!» «Володенька» не то, чтобы соскучился — он охуел. Валерыч же всунул в руки охуевшему Холсту букет, после чего побежал искать для сего «веника» вазу. А затем, отыскав оную и узрев на ней следы пыли, начал громко причитать: — Бедненький ты мой, весь грязью зарос без меня! Но не страшно, я сейчас все исправлю! И помчался в ванну, попутно напевая «Фигаро тут, Фигаро там...» — Блять! Гребанное заклятие! — выругался Холст, поняв, какую глупость они совершили: доверились ведьме, которая, вместо того, чтобы приворожить Кипелова к «Арии», приворожила его к самому Холстинину... и Дубинину, видимо, тоже (что подтверждали периодические выкрики с кухни: «А где Виталя?! Я соскучился по Виталику!»). И еще это «Фигаро...» Видимо, ведьма вместо того, чтобы «петь в «Арии», наколдовала Кипу, чтобы он пел арии... Разница, вроде бы, небольшая, но принципиальная... Кипелыч же тем временем попеременно то гремел на кухне посудой (пытался своим любимым испечь пирог), то подбегал к Холсту и (мешая ему тем самым думать о путях исправления ситуации) закидывал его нежно-ненужными вопросами: «Не мерзнет ли он? Не болит ли спинка? Не хочет ли полежать/поспать/покушать/пописать/посидеть в инете, анонимно фанов потроллить?». А потом, получив пару мычаний в ответ, снова под «Фигаро тут, Фигаро там» убегал на кухню... После четвертого захода холстининские нервы не выдержали. — Да заткнись ты уже наконец, Фигаро хуев!.. — Володя, тебе не нравится, как я пою? — Кипелов со сдавленным вздохом опустился на диван, голубые глаза его наполнились слезами... Тут Холсту стало жалко Валерку: в конце концов, он-то меньше всех виноват в случившемся... Пожалеть его надо, а вот Дубине пиздюлей надавать за все его идеи с приворотами... — Ну, ну, перестань!.. Хорошо ты поешь, как и всегда, — выдавил из себя Владимир. Кип тут же расцвел, заулыбался, обнял Холста за талию, прижался к нему всем телом, уткнулся носом ему в грудь и затих. Ну а Холст, естественно, думал, что же теперь делать со свалившимся на него «сокровищем», блядской ведьмой и Дубининым, который куда-то смылся (в сортире, видимо, от него прячется, засранец). ... Виталий Дубинин идти в дом босса и впрямь не спешил... «Эх, ну и досадное недоразумение вышло!» — думал басист при входе в магазин. Зашел он туда за пивом и прочей алкогольной продукцией (надо же чем-то Холста задабривать!), а также за соком (чтобы на какое-то время отвлечь любвеобильного вокалюгу, который, должно быть, сейчас, в его отсутствие Холста терзает). Надо сказать, при пришествии Дуба в холстининскую квартиру баланс «инь-янь» был соблюден: порция любви от Кипелыча была ровно пропорциональна порции пиздюлей от Холста. И после недолгой перепалки было решено идти к ведьме повторно, прихватив с собой прямое доказательство ее злодеяний. Однако, после того, как «доказательство» выразило желание идти не иначе, как под ручки с Холстом и Дубом с обеих сторон, принято было новое решение, оставить его дома — не безопасно по нетолерантной России в таком виде ходить! В общем, Кипелова они заперли в квартире, а сами поехали к экстрасенсихе. *** Кипелыч тоже время не терял — он ехал прямиком в арийскую студию, благо, дорогу помнил (то, каким образом ему удалось удрать из запертой квартиры, до сих пор остается загадкой). В студии тем временем Житняков, Удалов и Попов, радуясь отсутствию босса, пили пиво и ржали над какими-то роликами с YouTube. И тут в дверь влетел Кипелов, ни слова никому не говоря, подбежал к Житнякову и бросил ему под ноги старую варежку с дырочкой на пальце (специально отрыл ее для такого случая на антресоли). — Михаил Егорович, я вызываю вас на вокальную дуэль! У Мишеньки от охуения отпала челюсть. — Валерий Александрович, что вы... — Я человек чести, Миша! За право петь рядом с Володей и Виталей я готов сражаться! Предлагаю так: споем «Балладу о древнерусском воине», кто дольше вытянет «фа-диез» в конце, тот и остается в «Арии». Житя, в общем-то, понял, что партия безнадежная... Но принять поражение «автоматом» гордость не позволяла. Итак, дуэлянты разошлись к барьерам к микрофонам, Попов и Удалов, выступавшие в роли «секундантов», в срочном порядке искали вату, чтобы по-быстрому насовать ее в уши... НО НИ ШАГУ НАЗА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-АД! Житя старался, как мог, но вот легкие его, увы, были не бесконечны... Физиология же Кипелова для большинства фанатов (да и коллег) остается загадкой и по сей день, злосчастный «фа-диез» (да еще и на бешеных децибелах) Лер Саныч все тянул и тянул, пока стекла в окнах не потрескались, горшки с цветами не попадали на пол, а Миша не собрал свои пожитки не ушел из студии (обратно в «Гран-КуражЪ»). И только тогда Кип, красный как рак, сполз на пол, тяжело дыша, а Попов с Удаловым бросились отпаивать его соком (какой-никакой, а вокалист нынче единственный, поскольку другой сбежал). *** А Холстинина и Дубинина, намеревавшихся показать ведьме, где раки зимуют, ждал облом: тот подвал, в котором еще вчера старая кошелка сидела вместе со своим пластмассово-хрустальным шаром, теперь был заперт железной дверью с табличкой «помещение сдается в аренду». — Бля-ять! — выругались Холст и Дуб хором. Что теперь делать? Как Кипелыча отворотить обратно? — Звони Пушкиной, — огрызнулся Холст. — Если кто-то сейчас и может помочь, то только она. На студию товарищи ехали в прескверном расположении духа... Сейчас еще объяснять остальным, что натворили случайно произошло... Но стоило им только войти в студию, как с громогласным возгласом «Ура-а, Володя и Виталя уже верну-улись!» кипеловская тушка с разбегу повисла на обоих одновременно. Сергей и Макс обреченно курили в сторонке. Объяснение, хоть и было не из легких, прошло довольно быстро, как и рассказ о бравых дуэлянтах. После этого Холсту с Дубом захотелось надавать пиздюлей уже Кипелычу, но тот снова повторил, что, как человек чести, согласен лишь на вокальную дуэль, а пиздюли не переваривает. Дубинин в сердцах хотел было даже принять вызов, но вовремя осекся: сражаться на вокальной дуэли с Золотым Голосом — самоубийство (для ушей товарищей). Все, что оставалось несчастным металлистам — молча сидеть (в объятиях Валеры) и ждать Маргариту. *** Марга явилась через полчаса, а вместе с ней и группа «Кипелов» в полном составе (кроме, естественно, фронтмена, который тем временем в красках описывал Холсту и Дубу предстоящий совместный отдых у себя на даче, а те вполголоса пытались выяснить, что будет эффективнее: дихлофос, сковородка или вареные мухоморы). — Эй, верните нам Валеру! — с порога закричал Маня. — Харек Житю вашего встретил на улице, так тот сказал, что Кипелов теперь к вам в «Арию» вернулся... — Ради Бога, заберите его! — для убедительности Холст даже положил руку на сердце. Моляще-жалостливые кипеловские глаза тут же уставились на него в упор. — Володя... ты хочешь от меня избавиться?! И опять Холстинину стало жалко Кипелова... Ну не мог он выдержать этот молящий взгляд! — Да нет, Валер, что ты!.. Не хочу, конечно! Довольный Кипелыч прижался к Холсту (а что бы ему не быть довольным? Его трюк снова сработал!). — Какая идиллия! — ехидно подметила Марга. Зря, кстати, напомнила о своем присутствии — за нее сразу же принялся Дуб. — Маргошенька, милая, помоги! Видишь, как люди страдают... — Чем я помогу?! Я поэтесса, а не ведьма! — Но ведь тебе, признайся, знакомы некоторые колдовские штучки!.. В общем, Дуб уговаривал, как мог: наобещал Марге море цветов (а что, фаны несут пачками, а девать все равно некуда), чашки со своими портретами, туалетную бумагу с логотипом «Ария» (да, чего фанаты только не дарят), подарочную пластинку с автографами, мороженку (вот тут придется раскошелиться), а также защиту интересов в извечных баталиях с Кипеловым по поводу текстов — если тот опять будет права качать, пусть звонит, и бравые арийцы быстренько бывшему коллеге напиздюляют. Так или иначе, но согласилась Марга сварить отворотное зелье, а вот «честь» вливать его в место назначения (кипеловский рот) оставила провинившимся. ... За травами для зелья отправили Харькова, Молчанова и Голованова, как самых молодых, а добычу следующего ингредиента — пряди волос заколдованного — старшие героически взяли на себя. Сначала шли споры о том, кто будет держать Валерку, а кто — стричь, но тут Холст, который все еще находился в необычайно крепких объятьях, сказал, что справится в одиночку. Протянул Кипелову ножницы и, переступив остатки гордости, жалостливо попросил: — Валерочка, мне очень хочется иметь на память твой локон. Ты можешь мне его дать? Кип снова просиял и, ничуть не сомневаясь, откромсал довольно толстую переднюю прядь. — Держи, Володенька! Мне так приятно, что ты хочешь иметь память обо мне!.. Дарю! — Боже мой! На самом видном месте! — застонал Маня. — Как же он теперь выступать будет?! Но Лер Саныч останавливаться не собирался... — А Виталик не хочет мой локон на память? И, не дожидаясь ответа, отрезал аналогичную прядь с другой стороны лица... Маня в ужасе бросился в ванную, вернулся оттуда с ярко-оранжевым полотенцем, обмотал им голову Кипа (чтобы больше ничего не отрезал), и попробовал тихонечко забрать у него ножницы, что, однако, не получилось: при попытке изъятия Кип начал шипеть и огрызаться. Пришлось в итоге просто поменять одну «игрушку» на другую — ножницы на найденный в ванной микрофон, заляпанный, правда, чем-то красным, но это не суть... Обмен удался, довольный Лер Саныч с полотенцем отполз в угол и запел в (неподключенный) микрофон «Любо, братцы, любо». («Слава богу, что не «Фигаро», — подумал Холст.) ... И вот, зелье было готово, а дальше дело в свои руки взял, как и предсказывала Марга, бессмертный дуэт ХолстоДуб. Остальные же напряженно наблюдали за тем, как Холст и Дуб усаживаются вокруг Кипелова, который чуть ли не пришел в экстаз то ли от близости «любимых», то ли от запаха апельсинового сока, который Пушкина добавила в зелье (не по рецепту, а для привлечения конкретного клиента). — Валерочка, мы тебе вкусняшку принесли, открой ротик! Ротик Валерочка приоткрыл, не переставая при этом доверчиво и простодушно улыбаться. — Ам! — Виталий залил туда немного зелья с ложечки. — Молодец, теперь можешь закрывать. Вокалист послушался товарищей. Картина была настолько умилительная, что Маня аж прослезился. ... Кипелов открыл глаза... Он лежит на полу, с одной стороны — Холстинин, с другой — Дубинин, воняет какими-то травами (Корвалол? Или что посильнее?), а рядом — коллеги, как настоящие, так и бывшие, смотрят в их сторону с таким ужасом, как будто кто-то из них помер (а Маня даже плачет). Минуты две понадобилось Валерию, чтобы понять, кого же из них троих постигла сия печальная участь, но потом, осознав, что все живы, а Холст и Дубом еще и довольные, как коты в сметане, зло спросил: — Это что еще за цирк? — Валерий Александрович!!! — кипеловцы, обрадованные возвращением (расколдованием) своего босса, побежали его обнимать. Историю с приворотом Кипелову рассказывать не стали, так как посчитали, что убийство басиста не будет выгодно ни арийцам (нового искать придется), ни кипеловцам (их фронтмену срок впаяют). Тем более, сейчас у групп были другие задачи: у арийцев — бегом догонять Житнякова, пока тот до «Куража» не дошел; кипеловцам — запастись терпением и выдержкой, так как вопросы рассерженного вокалиста уже посыпались на них градом: «Почему мы в арийской студии? Почему воняет травами? Почему у меня полотенце на голове? Почему микрофон краской испачкан? И куда, черт возьми, катится мир?!» («Эх, это он своей новой прически еще не видел...» — с ужасом перешептывались гитаристы). P.S. А Марга на следующий день нашла под дверью целых три букета (один особенно подвявший — от Кипелова и Холстинина сразу), пять кружек, элитную туалетную бумагу и особый подарок — прядь волос Валерия Кипелова, перевязанную оранжевой ленточкой.