Порвавшиеся струны, наушники и отношения

В жизни шестнадцатилетнего Фрэнка Айеро рвалось всё: струны, наушники, отношения. Последней каплей стали разорвавшиеся от мокрого асфальта кеды. Он был убеждён, что человеческая жизнь, подобно книге, поделена на части, и в октябре, за неделю до своего семнадцатилетия, хотел вырвать последнюю на тот момент главу своей истории. Вырвать и сжечь в прощальном солнечном пламени. Или просто вычеркнуть это лето и сентябрь из своей жизни. Потому что в этой части было слишком много ошибок, совершенных им и парнем по имени Ричард. Он забрал у Фрэнка первый поцелуй, невинность и лето, а потом бросил, ничего не вернув назад. И вот сейчас он идёт в рваных джинсах, опустив голову и буравя взглядом мокрый асфальт, от которого в воздухе пахнет сыростью, чахлой травой и дождём. А ещё осенью, прекрасно грустной и тихой. Ветер обессиленно срывает листья с деревьев, и они беспорядочно ложатся у него под ногами, умирая в дорожной влаге. Носком своего промокшего насквозь кеда он толкает вперёд красно-жёлтый камешек, а в мыслях пытается найти причину, чтобы жить. Хотя бы одну. Хотя бы для сегодняшнего дня. Потому что он чувствует себя уставшим, выбитым из ритма, в котором жил до Рича и к которому теперь никогда не сможет вернуться, и использованным. Он чувствует себя брошенным и одноразовым, а все избавляются от одноразовых вещей после первого применения, и поэтому Рич поступил с Фрэнком так же, как поступил бы с пластиковым стаканчиком. И это больно. Неделю назад, на третьем по счёту приёме у психолога, с которым Фрэнк никогда не разговаривал, он больше не смог молчать. Он внезапно рассмеялся, а позже так же неожиданно зарыдал. Его была дрожь так, будто бы через его тело пропускали ток, а он хохотал, и глаза его были влажными и опухшими от слёз. Он долго смотрел на родителей и мистера Торо и, взяв наконец себя в собственное подчинение, сказал: «Это дерьмо с психологом не работает, потому что я не собираюсь говорить о причине моего поведения в последнее время, потому что со мной всё в порядке, просто я не был таким, пока мою жизнь не разрушил чёрноволосый мудак с восхитительно прекрасной улыбкой!», — и ему прописали антидепрессанты. Впрочем-то, сегодня он решил, что больше не станет принимать их. Во-первых, потому что он не душевнобольной, во-вторых, потому что эти чёртовы таблетки никогда не действуют, и, в-третьих, они просто омерзительно мерзкие на вкус, и даже после двух стаканов воды этот вкус остаётся на языке Фрэнка. Даже сейчас он чувствует эту гадость во рту, хотя последний приём таблеток был вчера вечером. Его кеды хлюпают от воды и грязи, когда он проходит мимо фотостудии, в которой они с Ричардом делали совместные фотографии на три месяца их отношений, и его самого охватывает немыслимых размеров волна воспоминаний, и весь мир перед ним рушится, а слёзы застилают глаза, мешая чётко видеть. В конце концов, Фрэнк не выдерживает, останавливается, подбирает камень, который он продолжал пинать до этого момента, и через несколько секунд на белом кирпиче стены фотостудии появляется надпись цвета октябрьской листвы, рыжей и грязной. Надпись, полная отчаяния: «помогите мне найти причину, чтобы жить». Потому что за всё это время он не нашёл ни одной.

***

На следующий день, рано-рано утром, когда нет совершенно никакого желания просыпаться, покидать свои сны и возвращаться в реальность, Фрэнк встаёт по сигналу будильника и старается не уснуть по пути в ванную. Он совершает самые примитивные действия, кроме, пожалуй, одного, — он моет руки, используя вместо мыла зубную пасту, потому что он просто ненавидит запах череды из-за того, что он напоминает ему запах водорослей, — и идёт на кухню. В доме тихо, и это значит, что родители Фрэнка давно на работе. На столе вместе с завтраком его ожидают две таблетки голубого цвета. Он собирает их пальцами и решительно отправляет в мусорку. Смотрит на завтрак и отправляет его туда же. Выпивает кофе, одевается, закидывает на плечо рюкзак и, обув свои ещё не просохшие кеды, направляется в школу. Его утро не меняется на протяжении уже трёх недель, и он не видит причин, чтобы что-то менять. Он снова так же буравит взглядом асфальт, опустив голову, и снова толкает камень, пока он не врезается в стену фотостудии, оставляя на этом месте грязный отпечаток своей формы. Он поднимает голову и видит под своей надписью единицу, от которой вправо идут буквы, сложенные в короткое и кривое предложение. Сначала он думает, что ему показалось, но позже, проморгавшись, видит, что вся поверхность стены ниже его надписи исписана небольшими предложениями, и он, озадаченный и запутанный, понимает, что это причины, чтобы жить, и кто-то составил их специально для него. Буквы идут неровно и в конце предложения слова уже образуют полукруг, поэтому Фрэнк делает вывод, что это всё написал человек, который немного выше него. Он прищуривается, не совсем разбирая почерк автора этих поводов для жизни, и читает первый: «чтобы Хэллоуин этого года не был для тебя последним» Он хмыкает, а на его лице появляется слабая улыбка, значащая то, что он смеётся над автором. В Хэллоуин ему исполнится семнадцать, и с днём рождения в такой праздник ему, в общем-то, повезло. Семнадцать кажется ему идеальным возрастом. Тебя не воспринимают, как наивного, доверчивого и глупого, как в шестнадцать, но на тебя и не спускают груз ответственности и самостоятельности, и ты не чувствуешь давление, которое действительно сдавливает тебя, трудной взрослой жизни, как в восемнадцать. Семнадцать — это возраст между детством и зрелостью: ты уже не ребёнок, но и не особо взрослый. Но факт того, что оператор сотовой связи, которой он пользуется, поздравит его — не является причиной, чтобы оставаться в этом мире и дальше. Фрэнк считает так: смысла в дне рождении, как и смысла в жизни, нет. Просто с момента его появления на свет Земля сделала круг вокруг солнца, просто этот праздник — не для него. «чтобы прослушать альбом твоей любимой группы снова» Фрэнк становится подавленным из-за разорвавшихся в воскресенье наушников. Хотя во вторник он почти смирился. «чтобы найти ответы на собственные вопросы» Он уже сделал это. Рич начал встречаться с ним, потому что ему было легко обмануть его. Он фактически воспользовался шестнадцатилетним Фрэнком: наивным, доверчивым и глупым. И Рич бросил его, потому что он ублюдок, а сам Фрэнк просто перестал быть ему нужным после того, как ночью он получил отказ. «чтобы сочинить собственную песню» Теперь ему кажется, что автор просто пытается напомнить ему ещё и о порвавшейся струне. И у Фрэнка есть даже больше, чем одна его песня. У него есть семь, и в трёх из них он проклинает весь чёртов мир, Ричарда и себя, потому что, надо сказать, Фрэнк был просто влюблённым идиотом и делал для Рича всё. «или книгу» Не для него. «или написать картину» Мимо. Фрэнк уже готов бросить читать дальше и пойти в школу, потому что он уже опаздывает. «чтобы сделать что-то сумасшедшее и рискнуть» Сопливая романтика. Фрэнк фыркает, и раздражение начинает преобладать над ним. Он кривит губы, будто бы увидел что-то неприятно мерзкое, как, например, паука, и всё же читает дальше: «прыгнуть с парашютом» И теперь он уже совсем жалеет, что начал читать их, потому что всё это время он стоит в луже, и его ноги насквозь мокрые, а сам он просто хочет в тепло. Он качает головой и разворачивается, примерно зная, насколько минут он опоздает на урок. Он разочарован, и в его списке причин, чтобы жить, по-прежнему нет пополнения. Но он всё же оборачивается, когда стоит в метрах трёх от стены, и читает следующее: «или признаться в любви» И его хватает просто истерический смех. Губы дрожат, и через минуту от хохота у него начинает болеть живот, а по щека дорожками текут слёзы. Он смеётся так сильно и так долго, что почти начинает задыхаться. Его глаза пьяно сияют, хотя сегодня он не употреблял ничего крепче кофе, а на лице застывает безумная улыбка, и когда смеяться больше нет сил, он громко кричит и резко замолкает. Быстро оказывается возле стены и бьёт по ней кулаками, сдирая кожу на костяшках пальцев. Бьёт, пока не выступает кровь. Она мигом застывает на белом кирпиче, как раз замазывая последнее слово. Потому что любви, о которой написал автор, нет, и это тупая ложь, думает Фрэнк. Он быстрым шагом отходит от стены, словно от эпицентра ядерного взрыва, а позже замедляет шаг, чтобы успеть успокоиться, придя в школу. Он не видит оставшихся к его прочтению ещё шесть причин. А ещё он не собирается возвращаться к этой фотостудии, пока надписи не закрасят белой краской, пока эти поводы не исчезнут и пока воспоминания о тех фотографиях слишком ярки и прочны в его памяти. Облака серые, и с каждой минутой они сильнее чернеют. Книга Фрэнка без иллюстраций, она такая же серая, и с каждым днём цвет его истории блекнет. Он заходит в здание школы как раз тогда, когда на город волной обрушается дождь, с мощной силой врезаясь в асфальт. Причины на стене меркнут так же, как Джерси, и через час дождь смоет их совсем. «чтобы ежедневно видеть лица и улыбки друзей и семьи» «чтобы существовать в жизнях людей настолько, насколько это возможно» «чтобы у тебя было будущее» «чтобы попытаться изменить что-то в этом мире» «чтобы твоё рождение не было напрасным» «чтобы перед смертью увидеть не короткометражку из твоих воспоминаний, а полноценный фильм» Вот так вот от солнца к дождю. Вот так вот от самых незначительных к самым серьёзным.