Только свобода, только любовь

Иногда лучше оборвать все связи с человеком резко, без лишних эмоций. Просто быстро дернуть за все эти ниточки, что раньше связывали вас. Иначе отношения могут стать гнойниками на вашей душе. Поверьте, они того не стоят. Но иногда, в редких случаях лучше попытаться сохранить эти тонкие нити, которыми вас повязала судьба. Авось, и выйдет из них что-нибудь дельное? У вас бывало такое: вам рассказали страшный секрет, знать о котором вам не следовало бы, но по воле случая, вы все же прознали? Что вы почувствуете? Боль? Удивление? Отчаяние? А может, злобу? Интерес? Ненависть? Или же что-то иное? Ваше собственное, еще не известное этому чертовому свету чувство? - Я - Люси Хартфелия. Я - дочь Джудо Хартфелия. И я та, кто виновна в пропаже твоего отца. Дыхание из груди будто бы улетучилось. Не было того спасительного воздуха, который, попадая в кровь, бежит по венам, достигая в своей бешеной гонке сердца. Пропал, исчез, будто бы и не было никогда. Нацу, не мигая, смотрел на Люси. Все пытался отыскать в этих карих глазах отблеск лжи или глупой шутки. Но сколько ни вглядывался - не видел. Совсем. С каждой новой секундой он все больше верил в слова этой девушки, но также пытался схватиться за какую-то невидимую, несуществующую нить спасения; где Люси не говорила этой проклятой фразы, где Люси не отводила взгляда вмиг потухших глаз, где Люси еще была яркой, сверкала изнутри и была точно невинная бабочка, где не было суровой реальности, где начинался сон - сказочный, цветной, красивый и манящий своей необычностью. - Ложь! - Единственное, на что хватило силы его легких. - Нет. - Ты говорила, что ты горничная! - Я лгала. - А деньги?! Почему ты тогда лежала на скамейке?! Ты сказала, что ты - сирота! Замявшись на несколько долгих и самых мучительных секунд в жизни, Люси вновь с полной решимостью возвела на парня взор. - Это тоже ложь. Но не вся. - Но ты же Сердоболия, Люси! Ты же говорила! Неужели даже это было ложью?! - Отчасти. В действительности я все же ношу фамилию моего отца. Джудо Хартфелия. Кажется, это мгновение стало той самой роковой бомбой замедленного действия для Нацу. Дотикав последние секунды, она с оглушительным звоном, треском, воплем разорвалась у него в груди. Последняя надежда на правду умерла. *** Он спешил. Вся его жизнь - движение. Он не может, просто не умеет находиться в одном и том же месте больше недели. Но, наверное, так, как он спешил сейчас, парень не торопился никогда в своей жизни. Луна, полная и одинокая, освещала пустынные дорожки старого парка, о существовании которого знали только два человека во всем мире. Покинутые людьми, забытые самим богом места тосковали по живым голосам людей, что раньше часто бывали здесь. Сейчас же зеленые кусты дикой акации, деревья, полуразвалившиеся скамейки и разбитые черные фонари печально и даже с некой злобой смотрели на этот мир; и даже лившийся сверху свет луны, был им чужд и дик. Дыхание сбивалось. Мысли путались, а сердце стучало как ненормальное. Только вот он никак не мог понять, отчего же. От быстрого ли бега? Или от того, что он увидел впереди. Тонкий девичий силуэт. Ее осиная талия, длинные вечно растрепанные волосы, легкое, как и она сама, платье и маленькие босые ножки. Бесспорно, это была она. Его Афродита, его богиня. Только его. И он готов убить любого, кто сделает ей больно, огорчит или обидит. Парень остановился. Его сковал страх. Его - наемного сыщика и по совместительству убийцу. Он всегда робел пред ее мягким, девичьим личиком, на котором всегда расцветала нежная и ласковая улыбка при встрече с ним. Ее теплые глаза глубокого изумрудного цвета затягивали. А губы... Ее чувственные губы, что так привлекательно блестели под неясным светом полной луны. Ее чуть более пухлая нижняя губка манила, дразнила, но он знал, что никогда он не посмеет коснуться ее. Он вообще не смеет касаться этой девушки. Почему? Потому что это она. - Ты долго! Я так скучала. - Тепло, и так по-домашнему улыбаясь, прошептала она. - Я спешил, но опоздал... Прости. - Нет. Твои извинения излишни. Пойдем на наше место. - Протянула к нему ручку девушка. - Да. - Чуть заметно кивнул он, но руки так и не решились ее коснуться. - Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста. Он всегда просит ее говорить. И неважно о чем. Пусть она рассказывает про друзей, жизнь, семью, брата или про погоду, книги, любимые занятия. Неважно, что это будет! Главное, она не спросит о его заботах и делах. О его ужасном прошлом, настоящем и будущем. Он оградит ее от себя настолько, насколько сможет. Но отпустить... Только этого он сделать не в силах. Девушка чуть грустно улыбается, но он не видит этого. Он вновь просит говорить ее о ерунде и о себе. Он думает, что она слабая и не знает о том, ни кто он, ни том, что его по-настоящему гложет и терзает. Но она знает! Знает! Но молчит. Потому что любит. Боится? Нет! Она понимает, что это важная часть его жизни, которую он пока не в силах раскрыть никому. Сердечко вновь жалобно сжимается. Даже ей. Но она снова нежно улыбнется и, тихо шепча, заговорит. - Рассказать? Знаешь, недавно я нашла твой давнишний подарок. - Какой? - Он дарит ей мало подарков и встречается только по ночам в этом тихом, старом, почти мертвом парке. Почему? Он боится за ее жизнь. У него слишком много врагов, а она может стать его слабым местом. Но что ему до себя?! Она может пострадать! Ее могут ранить! И тогда он уже не сможет контролировать себя. Он убьет их у нее на глазах. И будет ненавидеть себя за это больше жизни. Раньше он посещал ее дом, играл ей на скрипке, разговаривал, привозил подарки, но однажды ее отец ясно дал ему понять, что он нежеланный гость. С того дня, этот парк - единственное место, где они могут дать волю чувствам. - Музыкальную шкатулку. Помнишь, ту, с ракушкой. - Да. Эту шкатулку он дарил ей уже очень давно. Это был его первый подарок. Однажды, идя по барахолке в какой-то чужой стране, он увидел ее. Она была маленькая, перламутровая, сверкающая и радостная, хоть и жутко старая. Древняя сухощавая продавщица потребовала огромную сумму за вещицу. Но парень уже был пленен красотой шкатулочки, отчего даже не споря и не думая ни секунды, отдал мятые разноцветные бумажки. Он держал ее в руках, а она ему улыбалась своим ярким боком. Крышка была узорчатая, вся резная, прелестная. Эта шкатулка была из другого мира. Мира, где живут счастливые люди, которые не знают что такое убийство ради... А чего ради? Денег? Жизни? Счастья? Даже если убийство не из пистолета, нет, холодного оружия он остерегался и ненавидел, а лишь жесткий шантаж, из-за которого рушилась не одна семья и отдавали свои жизни не один и даже не два человека. Не только пуля, но и слово может убить. Зачем он искалечил столько судеб? Зачем он опять и опять идет на дела, все больше погружаясь в этот черный мир, откуда нет обратного пути. Он осознал, что эта вещь не может принадлежать ему. Она слишком добрая, чистая, невинная. Тогда-то он и понял, почему шкатулка так пленила его. Он увидел в ней ту самую девушку. Ту, с чуть волнистыми золотыми волосами, зелеными глазами и нежной улыбкой чувственных губ. - Оказалось, что папа спрятал ее от меня. Я боялась, что потеряла ее навсегда! - Девушка подняла на него взор. Взволнованный и чистый. - Но она нашлась. - Да. И ты рядом, Зереф. Парень вздрогнул, услышав свое имя. Но те интонации, которые ласкали и будто гладили каждую букву в ее красивом маленьком ротике, успокоили его. И он, медленно и робко, коснулся ее аккуратненькой белой ручки, переплетая их пальцы воедино. - Да, Мавис. Я рядом. Навсегда. *** Хотелось выть. По его жизни будто кто-то провел малярной кистью с непроницаемой черной краской. Цвета день ото дня тускнели, а жизнь все больше превращалась в существование. Мог ли он подумать, что будет так страдать из-за Джубии столь сильно еще три года назад? Тогда она была просто девушка-друг, которая всегда рядом, которая поддержит и поможет советом в непростой жизненной ситуации. Как она стала той, кто гонит его кровь по венам раз в пять быстрее, чей голос стал роднее всех голосов на планете, чье прикосновение дарит столь райские ощущения? Когда только успел так влюбиться? Неужели такая любовь существует не только в романах и глупых фильмах, где главный герой спасает мир от неминуемой гибели, а потом, страстно поцеловав свою главную героиню, уходит в рассвет. Эти фильмы никогда не пробуждали в нем того эффекта, какой должны были бы пробуждать. Они были скучными, пресными, однообразными. А сейчас в его жизни происходит что-то эдакое, что нельзя назвать "обычным делом". Пропал человек, более того, его главная героиня. А он что? Бежит спасать ее, схватив пистолет? Нет. Он сидит на кухне, глотая литрами алкоголь и утопая в едком табачном дыме. Как и три года тому назад. Грей будто проснулся от какого-то сна. Только что зажженная сигарета выпала из его тонких губ, а новая бутылка с пивом полетела в мусорное ведро. Он вспомнил. Как же он мог забыть?! Забыть такое?! Он ужасен.

- Грей! Ты опять пьянку пьянствуешь? - Подходя к другу, возмущенно спросила Джубия. - Да. А тебе-то какое дело? - Медленно поднимая глаза, прошипел Грей. - Мне хреново. И я буду пить столько, сколько нужно. - Не лучше ли рассказать кому-то свое горе? Поделиться? Станет легче. - Бред. - Почему? - В этом мире мы нужны только себе самим. Все остальные просто фон для нашей жизни. Не существует тех людей, которые бескорыстно бы были с нами. - А если тебя любят? - Любви не существует. - Ого! А не слишком ли глупо заявлять подобную чушь?! - А это и не чушь. Существует привязанность, уважение и плотское желание. Любви - нет. - Если говорить себе, что ее нет, то жизнь и вправду будет мрачнее. И тогда единственное, что сможет спасти тебя - это алкоголь. Так предлагаешь жить? Нет уж, уволь! Жить надо не ради себя, а ради других! А как же материнская любовь?! - Материнская любовь? - Сплюнул Грей. - Ха-ха-ха! Не смеши меня подобной чепухой! Ее не бывает! Просто не существует! - Есть! - Нет. - ЕСТЬ!!! - Срываясь на крик, воскликнула Джубия. - Ее нет. Это правда жизни, детка. - Тогда... Можно мы с тобой съездим кое-куда? - Куда? - В одно важное для меня место. - Зачем? - Я просто хочу убедиться. - А я тебе на что? - Значит, не поедешь? - Глаза девушки стали какими-то пустыми, но абсолютно серьезными, а на лице застыло упрямое выражение суровости. Это лицо заставило Грея колебаться и сломило его решимость. - Н-нет, отчего же?.. Я съезжу с тобой.

*** - Что это за дом? - Зайдем внутрь. - Но ведь это же нарушение частной собственности! - ЗАЙДЕМ ВНУТРЬ! - Тоном, не требующим споров, закричала Джубия. - Хорошо. Дом был сожжен. Руины внушали странное чувство дискомфорта. Грей медленно шел за девушкой, что так уверенно шла по дорожке, ведшей к дому, где гостила госпожа Разруха. Лицо Джубии было каменным, отчего парень никак не мог понять, что это за особняк. Первым потрясением стало то, что в доме сохранилась дверь. И очень хорошо сохранилась. Будто бы ее недавно врезали в этот проем. Вторым потрясением стало появление ключей. Джубия открыла дверь так, как будто открывала ее каждый божий день. В душе Грея появились темные отголоски сомнений. - Джубия... - Вот я и здесь. - Прошептала Джубия. - Что это, Джубия? Объяснись. - Перешагивая порог, сурово спросил Фулбастер. - Это мой дом. - Что?.. - Опешил парень. - Здесь я жила со своими родителями. Это. Мой. Дом. - Но... Что здесь случилось? - Поджог. - Но кто это сделал? - Не известно. Полиция не нашла злоумышленников. - Кто... Кто-нибудь пострадал при пожаре? - Да. - Кт... - Мои родители умерли. Я - единственная выжившая после случившегося. - ... Зачем... Зачем ты привезла меня сюда? - Чтобы показать тебе пример любви. - Не понимаю. - Пожар был ночью. И мы опомнились слишком поздно. Мне тогда было девять лет. Мама... Она сказала, чтобы я сбегала за помощью. Телефонная линия была сожжена, а мобильные мы не нашли. Связью с внешним миром была только дверь. Я спорила с мамой и говорила, что хочу остаться с ней, но она вытолкнула меня за порог. Последнее, что я видела, это ее теплую улыбку. - Что случилось? - Опасаясь услышать причину, юноша непроизвольно сжался. - Балка. Она упала прямо на нее. Она была в огне. - Мне очень жаль. - А что тебе жалеть?! Ты же не веришь в любовь! Что, чувство жалости взыграло? Больно надо! Ты - эгоист! Эгоист и дурак! Ты - ничтожен, и даже не осознаешь этого! - Джу... - Не смей!!! И девушка заплакала. Громко, навзрыд, крича и не пряча своего лица, все также упрямо сжимая кулачки. Сердце Грея сжалось от боли. Или не от нее? Последним и самым важным потрясением стало для него роковым. Он понял, что он ошибался. Любовь... Она есть.

Почему не вспомнил раньше? Почему?! Он же... Он знает, где сейчас Джу. *** Нацу медленно поднял глаза на девушку. Лицо ее было каменным, руки сжаты в кулаки. Вся она была будто скована. Но главного парень не видел. В глубине ее глаз плескались страх, ужас и боль. - Я не прошу больше ни о чем. - Тихо начал Нацу. - Только скажи мне сейчас правду. Что бы я ни спросил. Сердце Люси дрогнуло. Она впервые чуть приспустила свою каменную маску, и за ней показались ее истинные чувства, что она так усердно скрывала. Но Нацу этого не видел. Собравшись с силами, Люси решила, что и так сделала ему слишком больно. И терзать его еще больше она не в праве. - Хорошо. - ... - Нацу долго смотрел на нее, будто пытаясь угадать, что она ответит. - Ты любишь меня? - Что? - Ошарашено смотрит она на него. - Ты меня любишь? - Повторяет он. - Я... - Так что за вопрос? - Разрывая пелену его грез, Люси внимательно смотрит на него. - Ты жалеешь, что все так вышло? Хоть немного? Девушка смотрела на него, не мигая. Она и ждала и боялась этого вопроса больше всего. - Да. С самого начала жалела. - Жалела о нашей встрече? - Оборвалось в груди у Нацу. - Нет. Это самое прекрасное, что произошло со мной. - Тепло улыбнулась она. - О чем же ты жалеешь? - О чем? - Люси горько усмехнулась. - Я не знаю, Нацу, о чем я жалею. Жалею ли я, что я дочь своего отца? Жалею ли, что призналась тебе? Жалею ли, что потеряла доверие? Жалею ли, что ты больше не захочешь со мной заговорить? Жалею ли, что не смогу больше танцевать с тобой? Жалею ли, что мне придется вернуться туда? Я не знаю, о чем я жалею. Я не знаю. С каждым словом она будто сжималась все больше и больше. Голос дрожал, руки тряслись, вся она словно испарялась, исчезала на глазах. Ее речи... Они не могли быть ложью. Или могли? Нацу понял, что он сомневается. Сомневается также, как и в самом начале их знакомства. Кто она такая? Что она такое? О чем думает? О чем мечтает? И как ей верить?

"Жалею ли, что потеряла доверие?"

Фраза, сказанная ею минуту назад, точно спасательный свет забрезжила в темноте. Но можно ли верить и этой фразе? Нацу посмотрел на девушку. Лицо ее было мертвым. Она будто постарела лет на десять. И все так же тихо повторяла: "Я не знаю...". Тогда Нацу решил, что он поверит ей. В последний раз. Только сейчас. Только на одно мгновение, но поверит. - Люси. - Девушка подняла взор, услышав свое имя. - Почему... Почему ты не сказала мне этого раньше? - Не могла. - Отчего? - Б-боялась. - Чего? - Что потеряю тебя. - С грустью посмотрела на него Люси. И этот взгляд сказал куда больше слов. Этот взгляд дал ему тот необходимый ответ, которого он так жаждал в то мгновение. - Ты не Хартфелия. - Что? - Ты не Хартфелия. - Нет, почему? Я именно она. - Вытирая несуществующие, но стоящие в глазах слезы, проговорила девушка. - Ты не можешь быть Хартфелией. Ты - Сердоболия. Даже если ты сама выдумала эту фамилию. - Она не вымышленная. Это девичья фамилия моей покойной мамы. Лейла Сердоболия. - Тогда ты дочь своей мамы, но не отца. - Тихо продолжал Нацу. - Почему? - Ты не умеешь лгать. - Но раньше... - Забудем то, что было раньше. - Переступая через себя, проговорил Нацу. - Но... Я виновата в... Твой отец! - Это ведь не ты выгнала его и отказала ему? - Неуверенно спросил парень. - Нет. Я даже не знала, что он приходил к нам в дом. - Покачала головой девушка. - Тогда ты просто не могла ничего изменить. Ты не виновата. - Но... - Что? - Нацу обеспокоился. Она чего-то недоговаривала. - Нет... - Скажи! - Резко сорвавшись на крик, он дернул ее за руку, приближая к себе снова. - Миднайт сказал, что я виновна. Потому что я Хартфелия. И во мне течет кровь предателя. - Он сказал? - Все вдруг встало на свои места. И ее молчание, и ее признание, и это чувство вины, вся она. Вся эта девушка стала ему ясна. - Поэтому ты призналась мне, да? - Отпуская ее, прошипел Нацу. - Почувствовала вину? Испугалась Миднайта? Договорить что-либо ему не дала пощечина. - Болван! Я сказала не потому что боюсь кого-то! Я сказала только потому, что ты дорог мне! И мне тяжело тебе врать! - Закричала она. И этот крик будто ведро с ледяной водой окатило его. Не медля больше ни секунды, Люси взбежала вверх по лестнице и скрылась в комнате. *** Часы протикали два часа ночи. В комнате царила темнота, и лишь только один единственный луч света проникал через окно. Нацу смотрел перед собой. Он все думал, почему же она ему призналась.

"...ты дорог мне!"

Да, она боялась Миднайта. В этом не было сомнений. Но... В голове всплыли старые, почти забытые картины.

... - А? Давай выпьем за знакомство со всеми! Давай? Люси смотрела на Нацу, и вся ее решимость куда-то улетучилась. Но, вспомнив все, что она чувствовала, когда узнала, что отец врал ей, она почувствовала укол вины еще сильнее. Сжав кулаки, Люси решилась. - Нацу, я... - Что? Не хочешь пить? - Глаза парня сверкали ярче звезд, и без того взлохмаченные волосы торчали в еще более хаотичном порядке, а бутылка с полусладким все время побулькивала в такт его нетерпеливым движениям. Он с вопросом смотрел на Люси, ожидая от нее продолжения. - Нацу, я должна кое-что тебе сказать. - Выкрикнула она. Парень остановился и удивленно на нее посмотрел. - Конечно. Говори, слушаю. - Его голос был таким участливым и добрым, что сердце девушки сжалось еще сильнее. - Нацу, я... нашла фотку. - Севшим голосом вымолвила Люси.

Тогда.

- О чем задумалась? - В который раз он задает этот вопрос? - Да... О занятиях.

И тогда.

- Всегда к вашим услугам. - Мило улыбнулся Миднайт, повернувшись лицом к Люси. Все органы точно съежились. Дикий страх подступил к горлу. И внезапно появилось ужасное предчувствие. Именно в эту секунду Люси поняла, что обязана рассказать Нацу все о себе. Дернувшись, было попросить Драгнила пройтись с ней, девушку ждало оглушительное фиаско. - А вы, прелестница! Кто вы? Я вас раньше не видел. - Голос Миднайта, обращенный к ней, буквально пригвоздил ее к стулу и отнял язык.

Даже тогда!

- Ты точно в порядке? - Нацу медленно изучал вошедшую после него в дом Люси. - Да. Все в норме. Я же уже сказала. - Чуть раздражительно сказала она. - Ты с этой встречи сама не своя. Что он тебе такого сказал? Уходя этот... Миднайт что-то прошептал тебе. Что именно? - Ничего. До завтра, Нацу. - Отворачиваясь, прошептала Люси. Рука уже обхватила поручень лестницы; целью девушки была комната на втором этаже. Как внезапно, другая ее рука была схвачена и накрепко застряла в крепкой хватке Драгниловких рук. - Стой. Куда? Мы еще недоговорили! - Я уже все сказала. - Не поворачиваясь, сердилась Люси. - Отпусти меня. Сегодня был слишком трудный день. - Нет. Мы недоговорили. - Стоял на своем парень. - Если все в порядке, посмотри на меня. Она плакала.

Она всегда пыталась рассказать. - Я кретин. - Нацу осознал, наконец, то, что он сказал ранее. - Идиот. Болван! Придурок! Но шанс на примирение был уже упущен. Только Нацу встал, чтобы подняться к Люси в комнату, как по квартире раздались звуки его мобильника. Чертыхнувшись, Нацу пошел обратно. На дисплее светилось имя его лучшего друга. - Грей? Что такое? Чего в два ночи не спится? - Нацу! - Ну чего? - Я знаю, где найти Джу!