Дневник пересмешника.

Так, наверное, и должен был выглядеть Конец времени. Всё переломано, перепутано и застыло в хаосе. И некому рассказать. © Джек.

Я никогда не любил пересмешников. Глупые, бесполезные птицы, вечно норовящие затянуть серенаду, пристроившись за окном. Уилл же восхищался ими. Наверное, не удивительно, что в итоге мы с братом отдалились. Он мог говорить о них часами: о их манере копировать чужое пение, о способности держаться в одиночестве... Упускал он разве что подробности размножения. Но больше всего Уилл преклонялся перед их любопытством. Там, где я видел назойливую пташку, мой брат разглядел пернатого учёного. Помню, мне было девять, когда он завёл одного такого в доме. Эта птица мастерски умела устраивать беспорядок и излюбленно таскала моих солдатиков. Но Уилл в ней души не чаял. Его не смущало даже то, что неугомонная кроха справляла нужду исключительно на его исписанных формулами блокнотах. — Как ты не понимаешь, Джек? — с азартом воскликнул он, когда я в очередной раз затеял ссору. — Она собирает сведения, стремится узнать новое. Мог бы у неё поучиться! Но как бы Уилл не носился со своим подопытным, мне правда было не понять. Со временем, энтузиазм брата сделать из птицы человека поутих, и неудавшийся эксперимент улетел на волю. Стоит ли говорить, что с избавлением от крылатого соседа я не получил освобождение от побуждений стать столь же жадным до знаний? Наставления Уилла преследовали меня везде — начиная со стикеров на холодильнике и заканчивая цитатой: “Убить пересмешника — великий грех” в списке покупок. В какой-то момент я просто перестал обращать на это внимание, а затем и брат стал для меня чем-то отталкивающим. Тогда-то у Уилла и зародилась идея машины времени. “Может, хоть так у меня будет больше времени с Джеком. Ну, или я просто взорву весь мир…” Я нашёл этот дневник много позже Конца. Очередной блокнот, забытый братом в кармане старой куртки. Уилл писал ручкой поверх исчислений, сделанных карандашом, и не будь он моим братом, я вряд ли разобрал бы эти каракули. Находка меня поразила. Уилл и вдруг дневник? Но даже сам факт существования у него такого личного предмета не удивил меня так, как моё имя, постоянно встречающееся в тексте. “Сегодня снова заснул на главе о чёрной дыре. Я точно рехнулся, раз решил, что получу грант. Я ведь даже толком не смогу объяснить свою идею без доказательств возможности взаимодействия с теми же дырами. Впрочем, попытаться всё-таки стоит — Джек с утра не произнёс при мне ни слова.” “На заметку — проверять, надёжно ли закрыт ящик с травой! Сегодня Джек чуть не открыл его в поисках энциклопедии. Интересно, с какой стати его вдруг заинтересовала наука? Может, он пытается быть ближе ко мне?” “Грант получен. Здорово, конечно, но мне не хочется прыгать до потолка. Про меня написали в газете, и Джеку досталось. Какие-то малолетние придурки издевались над ним после школы: “Как живётся неудачнику рядом с восходящей звездой науки?” Меня с ним не было. Я засиделся в мастерской над макетом. Мой младший брат нуждался в поддержке, а я сидел над грёбаным макетом машины времени! Он вернулся домой сам, а после обвинений добавил, что ненавидит меня.” “Нашёл энциклопедию на пороге комнаты. Видимо, Джек оставил её перед уходом в школу. Страницы либо порваны, либо изрисованы ручкой. В школу он теперь ходит сам.” “Джек застукал меня под кайфом. Вряд ли он что-то понял, потому как очнулся я в его комнате, а он сидел на моей спине. Кажется, мы играли во “Всадников”. Как же давно я не катал брата… Он смеялся без остановки. Возможно, я буду прощён.” “Я забыл о его дне рождения. Я понял это только когда посмотрел на календарь. Джек больше не играет в игры. Днём я нашёл его любимых солдатиков в мусорном ведре. После школы он сидит во дворе до самого вечера, а потом идёт спать. Я больше не чувствую себя его братом, будто у меня нет на это разрешения. Наверное, так и есть. Стоит ли вся моя работа этого, раз в итоге я только теряю время?” Я перелистывал страницы и не мог поверить. Уилл всегда был для меня кем-то незнакомым. Молчаливым и замкнутым учёным с повисшим на шее младшим братом. Дневник же раскрыл мне брата с совсем другой стороны. На каждую мою эмоцию приходилось по две его. Последняя запись была единственной, написанной на чистом листке, и самой длинной: “Вчера машина осталась в прошлом, а на меня навалилась работа, от которой зависит судьба мира. Честно говоря, я уже не вижу разницы между мастерской и домом — я везде чувствую одиночество. Джек пришёл домой в сопровождении полицейского: оказалось, они с другим мальчишкой обнаружили тело бездомного. Он успокоился только под вечер. Я впервые провёл с ним столько времени за минувшие два года. Когда я пожелал ему доброй ночи, Джек сказал, что я могу больше не притворяться заботливым братом. Это ли не доказательство бессмысленности потраченных лет? Пытаясь приобрести время, я лишь ускорял его ход. А теперь оно и вовсе может закончиться. Мне горько видеть, что даже в науке благие намерения ведут в Ад. Я могу сделать лишь одно — попытаться всё исправить. Доводы Бет более чем ясны, как и пуля, выпущенная повзрослевшим мальчишкой, с которым сдружился Джек. Бет говорит, что я могу изменить будущее, но эту часть я менять не стану. Я отнял у брата достаточно, и не собираюсь причислять к этому списку ещё и его будущего лучшего друга. Пуля не попала в цель, так что винить Пола мне пока не за что. Если всё получится, этот риск будет того стоить. А Джек… Судя по рассказам Бет, в нём всё же есть дух пересмешника. Он всё узнает и поймёт. Просто нужно время.” Время. Девятнадцать лет Уилл хранил в тайне то, что всё началось с меня. Он превратил свою жизнь в уравнение, в котором я всегда оставался неизвестным. Я думал, только мне его не хватало, но брат тосковал по мне вдвойне. Я хотел бы сказать ему, что братская любовь — это не то, что нужно упорядочивать и вычислять. Это не алгоритм или функция, а данность. Готовое решение не требующее никаких дополнений. Я хотел бы быть в силах всё изменить, но, скитаясь в одиночку вне времени, я утратил веру в то, что события можно менять. Спустя пять лет после закрытия Разлома, время остановилось и больше не пошло. Я существовал во всех временах одновременно, но ничего не мог поделать. А затем, я нашёл дневник. Слова Уилла стали настоящим откровением. Все детские годы предстали передо мной в другом свете. Каждый день мой брат пытался разорвать пелену между нами, созданную мной, и до последнего не прекращал пытаться. А что же я? Мой взгляд упал на корешок блокнота. На нём еле видимым маркером было выведено: “Дневник пересмешника.” В голове зазвучали слова Уилла, которыми он постоянно оперировал после наших ссор: “Мы братья, Джек, и это сильнее всех обстоятельств.” Сжав блокнот брата в руке, вновь отправляюсь за ним в прошлое. Я никогда не любил пересмешников. Должно быть потому, что я сам пересмешник.