В деревне Мстюновке

- Доброе утро, Наташа. Не помешал? Наташа Романова заправила под косынку выбившиеся рыжие пряди и улыбнулась: - Заходи, Стёпа. Про себя в который раз удивилась, до чего ж странный парень Степка Рощин - войну прошел, до капитана дослужился, а только взглянет на девушку - краснеет, как маков цвет. Скромник, а будто кот соседский, чует, когда Наташа свою Чернуху подоит - тут же и у калитки, за парным молочком явился. Впрочем, этому Наташа не удивлялась. Лучше молока, чем ее Чернуха дает, во всей Мстюновке не найти! - Угощайся, Стёпа, - Наташа выставила на стол перед гостем немалую кружку парного молока. - А эту вот банку с собой возьмешь, для Яши. Как он, кстати? Рощин вздохнул. Пару месяцев назад вдруг объявился в Мстюновке его фронтовой товарищ, Яша Бакин, которого он и увидеть не надеялся - то ли убит, говорили, то ли в плен попал. Но вернулся Яшка живой, правда, контуженный - левая рука плетью висела, не шевелилась, а хуже того - контузия, видно, и на голову пришлась. Никого и ничего не помнил Яшка, Стёпку и то еле-еле узнал. Только недавно вроде оживать начал, да и немудрено - Рощин пчелой хлопотливой вился вокруг, выхаживал Бакина, будто дитя малое. В Мстюновке все руками разводили - Степке бы на танцы ходить, от девчат бы отбою не было, а он словно бы и не смотрит на девчонок, всё забыл - о Яше и дела все, и разговоры. Оттого и к Романовой каждое утро за молоком наведывался - Яшке здоровье поправить. - Выздоравливает помаленьку, - улыбнулся довольно, отхлебнул молока, - крепнет. - Еще б не окреп на моём молочке, да на твоей заботе! Ты ж его только что на руках не носишь! - Носить - тяжелый, не подниму, - отозвался Степа. - Да он и сам справляется. Сегодня решил сливы собрать, урожай у нас - ух! На всю Мстюновку хватит. Так что заглядывай, Наташа, поделюсь. - Загляну, Стёпа, загляну, - кивнула Наташа. - Только попозже чуток, к вечеру. Сливы - это хорошо, только вот с картошкой колхозной бы еще управиться. - Картошка в этом году сильна, - протянул Степан. - А то! Только убирать ее - я ж за троих впахиваю! Борька опять в запой ушел, и чего ему не живется, интеллигенции! Тихий, очки нацепил, а как напьется... Ну, сам, наверное, слышал, как он тут ночью буянил. Чуть голубятню не разнес. - Слышал, - покачал головой Степан. - А сейчас-то он что? - Что? Да лежит себе зеленый с перепоя, как обычно. Работничек из него сейчас уж точно никакой! - Ты бы поговорила с ним, - осторожно заметил Степан. - Он же только тебя и слушает. Теперь уже Наташа вздохнула. Верно, только ее уговоры на запойного интеллигента и действуют. Да и не одни уговоры. На коленях стоял, говорил: "Рядом с тобой человеком стану!". Только вот что на такое ответить, если вроде как мужняя жена, а муж объелся груш да и смылся из Мстюновки неведомо куда - то ли в Москву, то ли за границу, поди разберись! - Мне воспитательные беседы со всеми проводить - горла не хватит, - отмахнулась. - Антоха Старков тоже в поле выходить и не думает. Я уж и к председателю обращалась, Николай Федорович сам приходил - а этот ни в какую. Вот, мол, соберу картофелеуборочный комбайн, тогда и выйду, сами благодарить будете... Изобретатель! - Наташа фыркнула. - Да он к метле мотор приделает, лишь бы двор не мести! Степан нахмурился, покивал - Старкова он не одобрял за недостойное поведение и тягу заменять благородный труд в коллективе дурацкими изобретениями. К тому же, эти изобретения то ломались, то взрывались, а если работали - то почему-то всегда не так, как надо... - Наташ, что это? Гроза собирается? - глухой раскат отвлек Степана от мыслей о непутевом Старкове. - Какая гроза? Небо ясное, Стёпа, сам посмотри... Ох ты! - Наташа выглянула в окно, да так и застыла с раскрытым ртом. Степан последовал ее примеру - и тоже замер. Небо действительно было ясным. И в его безоблачной синеве, аккурат над крышей Антохи Старкова крутилась, увеличиваясь на глазах, огромная черная воронка, из которой посверкивали звезды и, кажется, норовило пролезть что-то неведомое, но совсем не дружелюбное... Над притихшей в изумлении и испуге Мстюновкой отчетливо разнеслось сконфуженное: "Ох, блин!" - от Старкова, тотчас перекрытое разъяренным воплем председателя Николая Федоровича: - Комбайн, значит?! Старков, ты чего наворотил, мать твою?!