Radiance - Сияние истины

Я схватила Перу и отшвырнула ее, но моей скорости было недостаточно, чтобы убрать добычу с пути вампира, и, думаю, мама могла бы убить Перу. Две вещи предотвратили это. Во-первых, Брейди — и другие волки — тут же прыгнул, едва мама двинулась, и во-вторых, мама взяла себя в руки, уклоняясь от атаки. Мгновение спустя волки уже стояли над ней. — Нет, не надо, не трогайте ее, просто держите, я не знаю, что не так, просто держите ее, — завопила я, не в силах разобрать происходящее за их спинами, однако явно слыша ужасный скрежет... — Не трогайте ее, не трогайте ее... Серого волка с белыми прожилками на шерсти отшвырнуло от той части стаи, которая прижимала маму. Это был Брейди, но я не видела, кто отпихнул его. Он зарычал, но не встал. Еще несколько волков отступили назад, пока не осталось всего четверо, каждый из которых держал маму за руки и за ноги. Ржавошерстный Джейкоб — правую руку, бледно-желтый Виктор — левую, черный Сэм и шоколадный Квил — ноги. Я не видела никаких травм у мамы, она просто была обездвижена. Она выглядела застывшей и не дышала. — Что случилось? — тихо спросила я ее. — Певец, — кратко ответила она, не вдыхая воздух обратно. Я повернулась к Пере, которая отступила под дерево. Брейди заскулил, но должен был подчиняться команде стоять на месте, не в силах подойти к ней. — Пера, тебе придется раскрыть ее, — сказала я. Ее некрасиво передернуло, она явно не хотела приближаться к маме так близко, насколько нужно было, чтобы ее сила сработала. — Просто сделай это, и все будет в порядке, — умоляла я. Эмили подошла к Пере и помогла ей, аккуратно подведя к маме. Пера осторожно дотронулась до маминых ног, которые выглядывали из-под лап Сэма, и мама исчезла, а четыре волка наклонились к земле на пару дюймов. Брейди перекинулся. Обычно волки уходили под укрытие для этого, но они не всегда были осторожны, и я, пожив со стаей пару дней, уже не была удивлена или напугана этим до ужаса. — Что, — рыкнул он, — это было? — Я не знала, — заверила я его. — Не могла знать, и она не могла, но, эм, вампиры иногда находят, что один человек пахнет намного лучше других, а у Перы шла кровь... таких людей называют певцами. Она не хотела причинить тебе вред, — сказала я, повернувшись к Пере, которая все еще дрожала, уставившись на что-то, чего я не видела, наверное, на маму. Захари направился туда, где лежали вещи, он швырнул Брейди пару штанов, а затем подошел к Пере, чтобы обнять ее. Пера прижалась к нему, не сказав ни слова, он же шептал ей что-то успокаивающие на ухо. — Пожалуйста, сделай меня видимой, — попросила я, подходя к Пере, — я должна поговорить с мамой и... — Нет, — ответил голос Джейкоба позади меня. Возмущенная, я медленно повернулась, чтобы посмотреть, кому он это сказал, но он смотрел прямо на меня. — Что значит “нет”? — спросила я недоверчиво. Он мотнул головой. — Она только что напала на Перу, Элспет. Я хотел бы верить твоим словам, что она безопасна, но она только что напала на Перу. Все останутся в укрытии, пока твоя мама здесь. Я уставилась на него, ожидая, что он объявит, что это не вовремя прозвучавшая ужасная шутка. Я вглядывались в его лицо в поисках хоть какого-то намека на юмор, но его не было. Джейкоб был грустным, но уверенным в своих словах. — Она моя мама, — прошептала я. — Она не опасна. Она растила меня в течение пяти лет. Это из-за певца... — А что если ты пахнешь как Пера после того, как пробыла с ней рядом столько времени? — мягко спросил Джейкоб, его голос был полон горечи. — Что если она ранит тебя, Элспет? — Мама никогда не причинит мне вреда, — выкрикнула я. — Ты говорила, что и Пере она не причинит никакого вреда, — рыкнул Брейди, и я посмотрела на него через плечо. Он выглядел так, словно хотел кого-то убить. Возможно, маму. — Никто не мог знать, что Пера окажется певцом,— парировала я. — Это редкость, мама слышала только о троих... — Но это значит, что ее контроль не безупречен, и мы не подвергнем тебя опасности, — сказал Джейкоб. — Даже если ты возненавидишь меня за это, — он вздохнул. — Конечно же, ты можешь писать. Думаю, это будет вполне безопасно. — Мама, — прошептала я. — Она моя мама... — Я развернулась, надеясь, что Пера ослушается Джейкоба. Она могла. Это было в ее силах. Но я не увидела никакого протеста в ее глазах. Я снова повернулась к Джейкобу, выкручивая свою силу на максимум, но даже несмотря на то, что он очень сожалел о моем заточении, он не шелохнулся. Существует всего несколько вещей, которые я могу сделать, а вампиры — нет, и одной из них является плач. * * * Я не позволила себе долго плакать. По крайней мере, я могла написать маме. Я снова нашла ручку и блокнот и небрежно написала: "Мам, ты еще тут?" Я лишь придерживала ручку, чтобы она могла написать, если она была тут. Ручка поднялась в воздух, как и блокнот, и мама ответила своим округлым почерком: "Я все еще здесь. Все целы? Ты можешь больше не прятаться?" “Мы все в безопасности, — написала я, глянув в сторону Джейкоба. — Певцом оказалась та одаренная, которая может скрывать людей. Джейкоб не позволит ей раскрыть кого-либо из нас, пока ты здесь, так как думает, что ты опасна. Даже для меня. Он запечатлен на мне, мам”, — запоздало добавила я. Я хотела общаться с ней, а не писать. Писать было хуже, чем разговаривать вслух. Мама взяла ручку, но перед тем, как она начала писать хоть что-либо, последовала значительная пауза. “Кроме того, что ты не можешь раскрыть себя, ты в порядке, Элспет?, — наконец ответила она. — Они не обижают или не запугивают тебя и, помимо этого, относятся хорошо? Джейкоб не давит на тебя из-за запечатления?” “Помимо этого — нет”, — нацарапала я. У меня ужасный почерк, и если я была расстроена, лучше он не становился. "Давай продолжим писать на дереве, где люди вряд ли заметят странное поведение ручки", написала она. Затем ручка и бумага поплыли вперед к одному из деревьев, высокому и с толстыми ветвями, и поднялись вверх, я последовала за ними. Как только мама нашла место, что устроило ее, она дала мне время догнать ее и написала "Как думаешь, есть шанс убедить Джейкоба изменить мнение или одаренную — отпустить тебя без его разрешения?" “Не знаю, возможно. Но не так скоро”. “Пожалуйста, расскажи мне обо всем, что случилось с того момента, как мы расстались”, — написала мама. Я хаотично и сбивчиво, с заметками на полях и стрелками, написала о том, как провела последние пять дней и что узнала. Я не могла видеть реакцию мамы и ненавидела такое общение, не зная, как она воспринимает прочитанное, не зная, разочарована она из-за того, что я выдала все секреты или из-за того, что я поцеловала Коди, не зная, злится ли она на Джейкоба, Коди или Перу, не зная, хмурится ли она над диалогом детей Клируотеров или улыбается над описанием членов стаи. Когда я уже совсем разогналась, пытаясь рассказать обо всем без своей силы, она вытащила у меня ручку и написала "У тебя выдалась та еще неделя, Элси. И я не убеждена, что ты в безопасности в стае, как полагает Джейкоб. Не тогда, когда у Вольтури закончилось терпение и они хотят использовать "творческий подход". Если он правда хочет твоей безопасности, скорее всего его можно убедить, что тебя лучше отпустить." Я написала: "Как ты думаешь, что они сделают?" "Не уверена до конца, — ответила она. — Очевидно, Вольтури не пытались убить членов стаи. Это было бы не сложно. Подожженных деревьев легко избежать, если их немного. Они могли бы рассчитать время так, чтобы лагерь оказался в кольце из огня, и сбежать было бы труднее. Ничего не останавливает их и от того, чтобы атаковать при помощи ядовитого газа или найти бомбу и установить ее рядом. Вероятно, они пытаются оставить Перу в живых и только запугивают стаю, чтобы те ее выдали". Это мне в голову не приходило. Действительно, было множество способов атаковать непрямыми путями тех, кто прячется. То, что стая еще жива — даже без случайных жертв — после пяти лет преследования выглядело так, словно Вольтури и не хотели их смерти. "Думаешь, они теперь они перейдут к таким мерам?" — написала я. "Может, да, может, нет. Есть и другие способы, которые они могут попробовать; сомневаюсь, что они быстро откажутся от такого подарка, как Пера. Послать Хейди бродить рядом и привести Перу туда, куда они захотят, поскольку Пера может видеть нескрытых людей. Единственная причина, которая приходит мне в голову, почему они не попробовали задействовать Челси, так это то, что она не может работать через границу, как и ты. Возможно, с Хейди так же, но это менее вероятно”. "Но Челси не может влиять на запечатление, не больше чем на чувства влюбленной пары у вампиров, разве не так?" "Она не может использовать свою силу на волках. Я так понимаю, что это не распространяется на самих запечатленных, которые могут быть уязвимы. Ты ничего не замечала в себе после запечатления?" "Нет, — написала я, — Не думаю, что во мне что-то изменилось". "Тогда вряд ли что-либо происходило и с другими запечатленными. Челси должна быть в состоянии влиять на них, как и на всех прочих. Возможно, ей нужно видеть того, на кого она воздействует, или существует еще какое-либо подобное ограничение. Хотела бы я спросить Элизера, — ручка дописала до этого момента, дважды стукнула по бумаге и продолжила: — "Ты, скорее всего, права насчет того, что разум Коди прочтут, и, следовательно, факт моего выживания станет известен Вольтури. И раз уж так, возможно, я могу раскрыться семье. В любом случае, нам нужно убираться из Нью-Йорка. Они будут искать нас здесь, если мы им нужны." "Зачем им понадобился Коди? — написала я — Вряд ли они внезапно в приступе доброты решили дать брату и сестре поговорить с ними". "Да, вряд ли, — согласилась мама. — Я считаю, что они не хотели, чтобы у стаи была возможность обратить Перу. Ее сила тогда могла бы возрасти. А даже если бы и осталась на прежнем уровне, то ей не нужно было бы спать, она бы не старела, не могла бы пострадать от болезней или ран. Это позволило бы им постоянно быть в безопасности, а не просто терпеть временные трудности. Также, если она умрет, то будет потеряна для Вольтури навсегда. Учитывая, сколько времени они ждали, прежде чем убить Элис и твоего отца, они терпеливы, но Элис и твой отец были вампирами. Коди был единственным ядовитым членом стаи". Так странно было — читать записи мамы о папе без грусти, которую я ассоциировала с ним. Ее почерк не дрогнул, но я могла представить ее лицо. "Мне нужно показать этот разговор Джейкобу?" — Я нахмурилась, обиженная на него и склонная не подходить к нему. Но если его можно убедить дать Пере раскрыть меня, то это более важно, чем наказывать его моим игнорированием. "Да. Также можешь упомянуть, что я сама была певцом, но выжила. Контроль возможен. Если бы у Перы не было ран или я заранее знала, что она певец, я бы не атаковала. Для тебя вообще нет никакой опасности при раскрытии, даже если ты будешь пахнуть как она, будь это физически возможно. Я никогда не причиню тебе вред, Элспет". "Я знаю, — написала я с упрямым выражением лица. — Джейкоб просто уперся. Я покажу ему записи". * * * Я легко спрыгнула с дерева, подошла к вожаку стаи и сунула блокнот ему под нос. Он внешне никак не отреагировал на мою враждебность, кроме того, что уголок рта у него дернулся. Он взял предложенное и быстро пролистал. — Хейди? — спросил он, добравшись до этого имени. — Ты не знаешь о ней? — спросила я. — Я думала, что Брейди рассказал тебе обо всех, кто работал на них... — Я не знаю полностью всю стражу, — ответил Брейди с оттенком рычания в голосе. Он все еще прижимал к себе Перу, которая больше сейчас походила на куклу, чем на могущественную одаренную. — Только некоторых. Уверен, что полно тех, о ком я даже не слышал. Например, я никогда не встречал Дэл, пока она не привела Перу. И даже если кто-то из них встречал Хейди, у них не было совершенной памяти. — Хейди обычно работает охотником у Вольтури, — объяснила я. — Она красивая. Волшебным образом красивая. Люди идут за ней, только чтобы продолжать смотреть на нее. Брейди резко выдохнул и тут же закрыл рукой глаза Перы. Она не возразила, просто опиралась на него и дрожала. Я начала понимать, почему ее сила — это умение прятаться. Джейкоб продолжил: — Я подумаю над тем, чтобы раскрыть тебя из скрыта, когда мы выберемся из Нью-Йорка. А пока же... Бумагу внезапно вырвало из его рук. "БЕГИТЕ", — написала мама поверх всего, а потом блокнот разодрало в клочья, и он посыпался в виде конфетти на землю. У меня сердце подпрыгнуло к горлу. Я и раньше должна была бежать, но бежать сюда... — Я что-то слышу, — прошептала Пера. Я развернулась, широко раскрыв глаза, но так и не успела ничего увидеть, поскольку Джейкоб закричал "Разделяемся!", раздались шуршащие звуки перекидывания, после чего Джейкоб схватил меня зубами за рубашку, забросил себе на спину, и мы побежали. * * * Они все равно нас поймали. Хейди не понадобилась. И вообще ничего слишком сложного не использовалось. Мама была права насчет того, насколько это легко было. Это были сети, выстреливаемые из особых пушек, которые я раньше видела только по телевизору. Сети были сделаны из металлических нитей, которые не могли удержать оборотней, но замедляли в достаточной мере, чтобы какой-то дым, напускаемый вампиром, вырубал их. Сетей было много, вероятно, чтобы компенсировать нашу невидимость, и меня сшибло с Джейкоба одной из них — она попала мне в спину. Я вцепилась в нее, но разорвать не могла. С некоторым усилием я могла разгрызать одно волокно сети за другим, но это требовало времени, много времени. Я пыталась грызть как можно незаметней, игнорируя противный вкус металла. Мне было сложно сказать, сколько Вольтури участвовало в поимке, но, должно быть, много. Я увидела, как Пера пытается скрыть сети в той же манере, что она проделывала с дверью в отеле. Что удивительно, никто не вмешался, но как только она сделала достаточно большую дыру, чтобы выбраться и раскрыться самой, я больше не могла видеть происходившее — за исключением того, что спасать нас она не пришла. Дэл, предположила я, и в этот раз не было внезапно запечатлевшегося волка, но Дэл не могла бы раскрыть меня, потому что я одаренная, и ее сила работает неосознанно при прикосновении, а способность Перы тоже требует прикосновения... Кто-то заметил, что я разгрызаю сеть и, видимо, по расположению дыры предположил, где моя голова, после чего я ощутила вспышку боли чуть выше шеи и вырубилась. * * * Думаю, я была без сознания вплоть до того времени, когда обычно засыпаю, так что потеря сознания перешла в сон, иначе я не знаю, как мы добрались до Италии прежде, чем я пришла в себя. Проснувшись, я очутилась в своего рода клетке. Обычные стены из обычного камня. Но они были достаточно изогнуты, чтобы я не могла нормально ухватиться за них зубами, по крайней мере быстро; то же самое с полом, из-за чего сидеть на нем было неудобно, поскольку я медленно съезжала в середину, если отвлекалась. Была и дверь с небольшим окошком, из которого падал свет, но на двери было предупреждение "Осторожно — высокое напряжение" на итальянском, и я не была готова проверять, блеф ли это, пока у меня не кончатся другие идеи насчет моей ситуации. За исключением этого комната была скучной. У меня, похоже, ничего не было, никто мне не угрожал, а мама... Мама либо убежала, либо нет, и это уже случилось, так что волноваться о ней мне не стоило, раз уж это все равно не могло помочь. Но я все равно волновалась. Я не могла не волноваться. Так что я металась, как только могла, по этому изогнутому полу, запускала пальцы в ту путаницу волос, что осталась от моей косы, и пыталась понять, какое физическое действие соответствует "дрожанию пальцев", потому что была не уверена, а потом у меня кончились способы волноваться и я просто села и дала себе скатиться в середину клетки. Я была одна. Незнакомка в клетке со мной не в счет. Я проворчала про себя и посмотрела на дверь, но не могла сказать без прикосновения, правда ли она под напряжением, а рисковать не хотела. Я была голодна, но есть было нечего. Мне было скучно, но делать было тоже нечего. Я легла на камень, положила руку на лицо и попыталась поговорить с собой. Продвижения не было. Я могла подавать себе знаки, приветствия, показывать буквы и случайные слова, в тихом пустом пространстве, но это все еще вызывало головокружение из-за непонимания того, которая из нас показывает знак, а которая — нет. Как мне отделить себя от себя? Что позволяет мне делиться таким образом? Я сдалась и снова начала бегать по камере, потом опять села на пол и стала наблюдать за танцем пылинок в луче света, освещавшем комнату. Я была уже сильно голодна так, что даже ощущала дискомфорт. Моим рекордом по времени без пищи было тридцать часов. Это произошло, когда один из моих временных друзей был отъявленным жаворонком и решил нанести мне визит в шесть утра, так что у меня не было времени на охоту и пришлось ждать, пока мы поедим в ресторане с очень медленным обслуживанием. Я сделала это не целенаправленно. Мне не нравилось быть голодной. Я подумала, что, вероятно, снаружи есть стража. За исключением почти исцелившегося ушиба от удара по голове, я не была ранена. Что бы они от меня ни хотели, это вряд ли не включало в себя не кормить меня. Приблизившись на некоторое расстояние к двери, я крикнула: — Простите! Я голодна! — Секунду! — прокричал мужской голос из коридора. Он казался чистым, такой я привыкла слышать у вампиров. Я подождала, и не позже чем через минуту в окошке показалось лицо вампира. — Я собираюсь открыть дверь, — сказал он. — Если попытаешься выбраться, я оторву тебе ноги и так и оставлю. Он говорил это не как говорят угрозу, давя на собеседника. Он просто информировал о том, что сделает, если я попробую сбежать. Он открыл дверь (на нем я заметила резиновые перчатки, так что либо они весьма тщательно подошли к организации блефа, либо дверь и правда была под напряжением) и втолкнул бледного дрожащего подростка-человека. * * * — Стойте... — сказала я, но вампир закрыл дверь. — Подождите, я не ем людей... — Я не собираюсь ловить тебе гребаных газелей, — заорал страж. — Ешь его, или не ешь, мне плевать. — А что насчет человеческой еды?.. — спросила я, уже не надеясь на ответ. Я не думала, что сорвусь и наброшусь на человека, но вряд ли они все равно выпустят его, даже если я не трону его. — Он человек, он еда, а я не развозчик пиццы, так что заткнись, — прорычал вампир. Я затихла. — Говоришь по-английски? — прошептала я человеку. Он не ответил, так что я повторила по-итальянски. Я не знала, в Италии ли я, но это было разумное предположение, а его скорее всего схватили на месте. Он кивнул. Я перешла на итальянский. — Я не собираюсь вредить тебе, но не знаю, как кому-либо из нас отсюда выбраться. Меня зовут Элспет. А тебя? — ...Карло, — сказал он, глядя на меня. — Прекрасный ангел привела меня в туннели, но... — Он выглядел напуганным, но взгляд был немного остекленевший, словно у него все еще перед глазами стояла Хейди, включившая свою силу на максимум. Ну, я предположила, что это была Хейди. — Она была такой прекрасной, как она могла так поступить? — простонал он. — Это ее работа, — прошептала я. — Она уводит людей за собой, будучи красивой, но она охотник, а не ангел. — Но она сияла словно драгоценность, словно серафим! Ее волосы словно шелк цвета красного дерева! — воскликнул Карло изумленно. Я не была уверена, сам ли он не может понять, что красота Хейди не делает ее хорошим человеком, повлияла на него так ее сила или тут какое-то сочетание первого и второго. Мне пришлось выслушать преувеличенное описание каждой черты Хейди — он описывал ее глаза как "аметисты", что было странным выбором для цвета контактных линз; возможно, просто на синие линзы проявился родной красный цвет глаз? — а после нескольких минут он начал кричать, что было немного странно. Я уставилась на него. Выглядело так, словно ему больно, но я не трогала его, он не прикасался к двери, и я не слышала, чтобы он ударился о камень камеры... Я предположила, что у него мог быть инфаркт, но выглядело сомнительно для его возраста. Капли его крови не несли в себе запаха какой-либо болезни. Хотя были и правда своеобразными. Единственное, что произошло с ним, с тех пор, как он начал описывать Хейди — незнакомка в клетке вонзила зубы ему в шею и начала высасывать кровь. — Что не так? — наконец спросила я, но он, похоже, был в таком же замешательстве, как и я, и просто показал рукой на горло. Прошло несколько секунд и он перестал кричать. Я коснулась его запястья и проверила пульс. Он был определенно мертв. Может у него все же был сердечный приступ. Это не так и невозможно для подростков, к тому же он перенес немалый стресс. Хотя при этом ничего не должно было происходить с шеей, насколько я знаю. Я не врач. Я задумалась над этим на несколько секунд, а потом внезапно незнакомка в клетке перестала быть неважной. Я повернулась и посмотрела на нее.