***
Вэллингтон Вэллс – так назывался их город, расположенный на пяти островах и с давних пор превратившийся в подобие маленького государства. Значительную часть населения составляли исключительно жизнерадостные люди, а незначительную – что ж, незначительные, унылые, вечно всем недовольные нытики. Несмотря на разительную разницу между теми и другими, всё же было нечто, в чём эти сословия были солидарны. Абсолютно все жители Вэллса были не в ладах с историей, что, впрочем, было не так удивительно. История, как известно, скучный предмет, а в Вэллингтон Вэллс скука была вне закона. Если офицер полиции заметит в толпе кислую физиономию, он будет иметь полное право проехаться по ней тяжёлой дубинкой и не останавливаться, пока нарушитель порядка не забьётся в агонии. Поэтому истории у Вэллингтон Вэллс не было, а если и была, то несомненно безоблачная, как голубое небо над головами счастливых граждан. Только вот голубым оно не было. Вот уже тридцать лет город отрезан от внешнего мира, обедневший, разгромлённый бомбами, разграбленный оккупантами, непригодный для жизни. Через улицы тянутся бечёвки, унизанные праздничными флажками. Мостовые раскрашены в цвета радуги. По ночам специальные трубы выбрасывают на поверхность ядовитые газы. Последнее, к слову, никого не смущает по одной простой причине. Радость.***
Бывший клерк Артур Гастингс был вынужден существовать среди зануд, потому что отказался принимать "Радость" – пилюли, разработанные для погружения в состояние эйфории, с такими побочными эффектами как психоз и потеря памяти – как только тень прошлого наконец настигла его в конце рабочего дня. В конце последнего рабочего дня, если быть точным. Тогда Гастингса впервые объявили занудой, в результате чего ему пришлось спасаться бегством от собственных коллег и парочки офицеров. Каждый из них хотел его смерти, просто потому что он отказался от наркотика. Через подземелья Гастингс покинул пределы дистрикта Хэмлин и попал в Садовый дистрикт, место ссылки чудом уцелевших, но совершенно ополоумевших зануд. Там он обнаружил бункер, в котором и скрывался по сей день, изредка выбираясь на поверхность, чтобы пополнить запасы воды и пищи. С пищей в Садовом было худо – настолько худо, что вся диета Гастингса состояла из одних ягод, которые он, к слову, не очень-то любил. Но всё лучше, чем питаться гнилыми овощами, а потом захлёбываться рвотой. Хотя врём, не всё. Куда хуже заказывать в хорошем кафе полноценное блюдо из свежих продуктов, накачанных "Радостью", и превращаться в эмоционального инвалида с амнезией. Что-то подсказывало Артуру, что потеря памяти вовсе не побочный эффект пилюль. Это их прямое назначение. Окинув сложившуюся обстановку посвежевшим взглядом, Гастингс принял очевидное решение. Из Вэллингтон Вэллс надо бежать и чем скорее, тем лучше. Придётся вновь спускаться в подземелья и искать дорогу в Изумрудный Город, самый благополучный из восстановленных дистриктов. Единственный выход находится где-то на его улицах.***
– Доброе утро, Вэллингтон Вэллс! Что за прекрасный день нас ожидает! Хочу напомнить, что зануды (как мы, конечно же, называем их в шутку) всегда желанные гости в Хэмлине, – вещал из развешанных на каждом углу рупоров Дядя Джек, главная и единственная радио- и телеперсона Вэллса, а потому любимчик всех без исключения. Даже некоторых зануд. – Условие всего одно и чтоб я провалился, если это не пустяк: нужно просто возобновить приём "Радости" и наслаждаться жизнью, что не будет стоить вам ни пенни! Уныние – болезнь, а главная цель нашего коллектива: искоренить её из сердец наших граждан. Жители Садового дистрикта нуждаются в нашей помощи, а мы нуждаемся в них, как в здоровых членах общества. Не забывайте, что совсем скоро производители порадуют нас новым кокосовым вкусом, которого все так долго ждали. Держу пари, я буду первый в очереди! Артур шёл по заросшим сорняками улицам Садового дистрикта. Было раннее утро. – Я желаю вам приятного и радостного дня. Не забывайте принимать "Радость" и дарите радость друг другу. – В последний раз ненавязчиво мягко продекламировал Дядя Джек и затих. Через полчаса он вернётся в эфир с другой рубрикой. А через полчаса с ещё одной. И так каждый день с утра до ночи, но ни разу в голосе ведущего не мелькали нотки усталости. Напротив, Дядя Джек всегда был само спокойствие, сама невозмутимость, само жизнелюбие. – Иногда, – подумал Артур, – иногда мне кажется, что Дядя Джек никогда не принимал "Радости". Ни разу в жизни.***
Проходить через полицейский пост было, пожалуй, самым страшным, что ему приходилось делать за последние несколько дней. Пришлось снова принять ужасную таблетку, чтобы получить допуск в Хэмлин. У Гастингса страшно закружилась голова, воспоминания о прошедших событиях посерели, растеклись чёрно-белыми красками, но через некоторое время вновь обрели свою яркость. Артура захлестнуло волной давно позабытого чувства, он снова получал удовольствие от общения с людьми, многих из которых наверняка встречал ежедневно, но благодаря наркотику ни он, ни они не могли этого помнить. В Хэмлин – район, который ему пришлось покинуть, сверкая пятками – Артур вернулся лишь с одной целью: подземная карта. Должна же она быть хоть где-нибудь, иначе зачем им подземелья? Если бы он отвечал за её сохранность... он бы вне всякого сомнения поместил её в какое-нибудь безопасное для определённой группы людей, кишащее полицейскими место. Конкуренция была так себе – Хэмлин и разнесённый бомбами Садовый дистрикт, в котором ко всему прочему ещё и чума бушует. Всё шло хорошо, пока таблетка, выданная ему при пересечении границы между дистриктами, не прекратила своё действие. Гнилые фрукты в подарочной корзинке, дохлая крыса вместо пиньяты на дне рождения коллеги, крепкий пинок по носу офицерским ботинком – всё это слишком явно отразилось на лице Гастингса, резко остановившегося посреди оживлённой улицы. – Что случилось? – поинтересовался у него один прохожий. – Вам плохо? – Что вы... – Гастингс заставил себя улыбнуться и беззаботно махнуть рукой, мол всё прекрасно. – В жизни себя лучше не чувствовал! "Главное не расколоться перед офицерами... – сказал он самому себе, продолжая путь, – и особенно теми, что дежурят у датчиков зануд. Необходимо смешаться с толпой." – Здравствуйте! – радушно бросал он направо и налево. – Добрый день! Как поживаете? С ним поравнялась низенькая старушенция в соломенной шляпке. – Простите мне моё любопытство, – вежливо начала она, – на вас, как я погляжу, нет весёлой раскраски. Вы, молодой человек, из Садового дистрикта, так? – Что правда, то правда, – кивнул Гастингс, стараясь звучать как можно бодрее. – Ужасное место, скажу я вам. Видеть эти безотрадные мины просто невыносимо. – Значит, вы излечились! – обрадовалась старушка. – Ваши друзья и родные будут так рады! Знаете, у меня в Садовом племянник, его зовут Джордж, он не может принимать "Радость" из-за аллергии на все три вида таблеток. Поскорее бы выпустили четвёртую... – Я уверен, на этот раз учли предпочтения каждого, – заверил её Артур. – Ах, если бы... – мечтательно протянула старушка, прижав ладони к груди. – Я так сильно за него переживаю... Да что там, мне безумно за него страшно! Вы даже представить себе не можете... Скажите, – пожилая леди посмотрела в лицо Артуру и тот увидел, какие несчастные у неё были глаза, окольцованные эластичным слоем белой краски, – неужели в старых Садах настолько опасно, как все говорят? А вдруг... Вдруг он заразится чумой, а я ничем не смогу помочь... Из-за угла, преградив дорогу собеседникам, выступила высокая фигура. Первое, что Гастингс заметил сразу же, была широчайшая ухмылка и два пронзительно голубых глаза. В отличие от граждан, офицеры Вэллингтон Вэллс были обязаны носить плотные маски, которые заставляли их лица растягиваться в перманентной улыбке. На груди у данного экземпляра был значок с номером 12. Увидев офицера, старушка немедленно достала из сумки баночку с пилюлями и запрокинула одну себе в рот. – Какая чудесная погода... – блаженно протянула она и побрела в другую сторону, вмиг позабыв свой разговор с Гастингсом. Тот рассеянно перевёл взгляд со спины удаляющейся женщины на полицейскую дубинку на поясе констебля и понял, что его шанс незаметно ускользнуть был самым досадным образом профукан. – Погода и впрямь отличная, – из-за маски голос офицера звучал приглушено, лицо его почти не двигалось. – А вы что скажете, сэр? Нравится вам погода в Вэллингтон Вэллс? – Мне... надо идти... – сорвалась с языка Артура фраза, которой он мог бы благополучно откупиться от кого-нибудь из зануд, но только не от полицейского, следящего за повсеместной радостью. – Я опаздываю на очень важную встречу, до свидания! – Не очень-то вежливо, сэр! – неожиданно обиделся офицер, уперев руки в бока. Артур быстро пошёл прочь. – Сэр? Эй, сэр! А ведь раньше Гастингс даже не замечал, что со счастливчиками так непросто общаться. Хотя оно и неудивительно: сам же недавно был точно таким же! Какой кошмар... – Как невоспитанно! – воскликнула какая-то дамочка, наблюдая сцену из окна. Гастингс быстро свернул в узкий переулок и вышел прямиком к обрыву, у подножия которого плескалось море. Здесь заканчивались здания и совсем не было людей. Клерк отдышался: затянись эта встреча ещё хоть на пару секунд и возмущённые счастливчики отправились бы по его душу. Артур, конечно, свалял дурака – начал мямлить о какой-то встрече. Ему карту надо искать, а он шарахается от ранимых офицеров. Надо было просто сказать, что погода отличная – и головной боли было бы меньше.***
Посреди ночи в бункере раздалась противная стрекотня телефона. С глухим стоном Артур Гастингс оторвал своё лицо от грязного матраса, первое время не в силах определить природу отвратительного звука. Всё его тело ныло и болело после столкновения с группой особо неприветливых зануд. В процессе своих похождений в Хэмлине Гастингсу пришлось принять ещё одну таблетку и в таком состоянии вернуться домой, то есть в то место, где его обычно бьют и всячески оскорбляют. Зануды засекли присутствие счастливого человека на своих улицах и посчитали своим священным долгом избить его лопатами. Пошатываясь, Артур добрался до источника звука, предварительно выкопав его из кучи мусора. Очевидно, звонивший был весьма терпелив. – Алло? – настороженно произнёс Гастингс и подскочил от неожиданности. – Сэр, я требую ответа на свой вопрос, – рявкнула трубка голосом Офицера №12, которого клерк повстречал утром во время вылазки в Хэмлин. – Что? Какой вопрос? – перепугался Артур, смутно понимая, что наимудрейшим выходом из положения было бы просто прервать разговор. – Я спросил, нравится ли вам погода в Вэллингтон Вэллс. Вы не поддержали дружескую беседу. Это невежливо. А невежливость карается смертью! Артур с размаху обрушил трубку на её законное место, дрожа с головы до ног. Через секунду телефон вновь затрезвонил. Резкий звук отозвался болью в виске Гастингса и он решился ещё раз ответить на звонок. – Господин Двенадцать, откуда у вас мой номер? – Какой Господин Двенадцать? – раздался на другом конце провода преувеличенно писклявый голос. – Это я, твоя мама. Я звоню, чтобы спросить, нравится ли тебе погода в Вэллингтон Вэллс. И… И я вовсе не офицер полиции, что бы ты там ни подумал. Так нравится или да? – У моей мамы вовсе не такой голос. – А вот и такой, – старательно пищала трубка. – Нет, не такой. – Отвечай, когда мать спрашивает, унылый ты бастард! – взревел собеседник басом. – Именем Королевы, приказываю сообщить своё мнение по поводу погоды в городе. Вы в моей власти и обязаны подчиниться. Стой-стой, не вешай трубку, у меня мало монеток!.. – Нет! – решительно заупрямился Гастингс и прервал звонок. Конечно же, он разговаривал с совершенно нездоровым человеком. Не то чтобы хоть кто-нибудь из Вэллингтон Вэллс был психически здоров, но у этого явно какой-то особый случай. Наверняка перебрал "Радости" и чувствует себя пупом земли. Пусть привыкает, что не все будут плясать под его дудку. Сколько раз Гастингс подвергался жестоким избиениям со стороны зануд из-за того, что им не нравилась его интонация, его походка или самое его присутствие? Правильно, очень и очень много раз. Все эти люди расценивали его обычное поведение как неуважение к ним лично. Все они действовали, исходя из убеждения, что уважение на их стороне и оно неприкосновенно. Известно, что офицерам запрещается посещать Садовый дистрикт по собственному желанию, поэтому возмездию Двенадцатого не суждено быть, что бы он там ни придумал в качестве возмездия. Гастингса, отныне владеющего всей нужной информацией о подземельях, ждёт путешествие в Изумрудный Город и в наилучшем случае свобода, в Хэмлин он больше не вернётся. Так что пусть Двенадцать хоть лопнет от обиды, по крайней мере теперь у него есть какая-никакая пища для ума. Впрочем, какое ему вообще дело до обнаглевшего стража порядка обнаглевшего города? И вновь зазвонил телефон. Артур держался до последнего, массируя ноющие от надоедливого трезвона виски, а затем всё же взял трубку. Ему было даже интересно. – Пришлось оштрафовать старушку за стояние в неположенном месте, – с порога сообщил ему офицер, – но такова цена за торжество справедливости. Ну что, вы раскаиваетесь в содеянном? – Нет, – спокойно ответил Артур. – И никогда не раскаюсь! Целые десять секунд трубка не издавала ни звука. – В таком случае моя служба окончена. Я не справился со своими прямыми обязанностями, а значит, представляю угрозу для общественного порядка. Я опозорил своё звание, своих коллег и своих родителей, которые отныне будут презирать меня. Пойду прыгну с ближайшего обрыва, потому что моё существование больше не приносит пользу. Вам это, конечно, знать необязательно, но я всё равно рассказал. Гастингс тяжело вздохнул. Если призадуматься, сумасшедший офицер, постоянно пребывающий под воздействием наркотика, и впрямь может наложить на себя руки из-за пустяка. Пожалуй, пища для ума не стоит такой жертвы. – Если только меня не сошлют в Садовый дистрикт, где я обязательно набью тебе морду! – Ладно-ладно, – уступил Артур. Услышав от Офицера №12 осмысленную угрозу, он приятно удивился и в то же время испугался. – Погода просто чудесная. Особенно ядовитые газы из-под земли, на которые вам плевать, ибо вы всегда под кайфом. В следующее мгновение ему пришлось отдёрнуть трубку от уха, так как та затрещала от взрыва злодейского хохота. – Жалкий глупец! – торжествующе смеялся Двенадцать. – Я провёл тебя! Ахахаха! Артур повесил трубку. Хватит на сегодня сомнительного общения.