Мы просто привыкли...

Это был обычный ноябрьский день — холодный, с плотным туманом и промозглой сыростью, невысыхающими лужами и тусклым солнцем, хмуро освещавшим мрачные улицы и парки и не дарившим ни капли тепла. В такой день хотелось только одного: послать к драклам все намеченные планы, закутаться в плед, сидеть у камина с книжкой, пить теплый шоколад и наблюдать за Роном, размышляющим над шахматной доской. Или развалиться на диване, прижавшись к теплому уютному мужу, и греться. Можно еще пойти вдвоем в Нору и, глядя, как радостная Молли суетится на кухне, поедать ее горячие ароматные пироги. Гермиона пила свой утренний кофе, размышляя о том, что, в принципе, все важные дела были сделаны еще в субботу, так что день безделья с мужем она заслужила. О том, что рыжик поддержит такую идею, она не сомневалась. В кухню вошел Рон, сонный и взъерошенный, похожий на большого медвежонка. Двигаясь, словно сомнамбула, он повел носом и, учуяв запах кофе, улыбнулся. — Вот что поможет мне проснуться, — и сделав большой глоток из чашки, которую протянула ему Гермиона, он довольно замычал, — знаешь, я начинаю любить твои магловские напитки. — Какие планы на сегодня? — муж тут же смущенно засопел, и она догадалась. — Ты опять на работу? — пакостное настроение достигло точки невозврата. — Прости, милая, но у меня сегодня дежурство. — Понятно, — упавшим голосом произнесла она. — Ну Гермиона, не дуйся пожалуйста, — ласково-заискивающим голосом начал Рон. — Я не дуюсь. Можешь не беспокоиться, я привыкла, — ледяным голосом отчеканила Гермиона и вышла из кухни. Зайдя в гостиную, она уселась на диван, взяла в книгу и уткнулась в нее. Демонстративно увернулась от мужа, когда он попытался поцеловать ее по дороге к камину. Однако даже любимое чтение не увлекало. После нескольких безуспешных попыток вчитаться в строчки, которые упорно не складывались в осмысленный текст, она с раздражением отложила книгу. Надо было что-то делать. Оглядев гостиную, Гермиона даже пожалела, что уже сделала уборку. Может сделать повторную? Или наведаться к Джинни? Вспомнив, что подруга на сборах перед важным квиддичным матчем, Грейнджер совсем приуныла. Опять вернулась злость на мужа — ну почему он так зациклился на своей работе? Что это — честолюбие и соперничество или нежелание проводить с ней больше времени? Неужели она совсем для него потеряла привлекательность? Встав с дивана и подойдя к зеркалу, она стала придирчиво разглядывать себя в зеркало: волосы, конечно, не лежат прямой блестящей волной, как у Джинни, но это уже и не то воронье гнездо, как в детстве, большие глаза (все говорят, что глубокие и выразительные), тонкий овал лица, чуть вздернутый носик, губы могли бы быть полнее, конечно. Но — в общем — не дурнушка. Ей довольно-таки часто говорят комплименты, хотя может их очаровывает аура Героини Войны? Внезапно она вспомнила как Он смотрел на нее: горящий, прожигающий взор вмиг потемневших глаз. И от воспоминаний вдруг стало горячо где-то внизу живота. Драклова задница — почему она стала вспоминать его все чаще? Он, кстати, сдержал свое слово — с того памятного разговора они ни разу не встречались, чертов Малфой словно исчез. Нет, она конечно не скучает по нему. Просто удивительно, что за прошедшие два месяца, она ни разу его не видела. Почему-то стало обидно, хоть она и понимала, что обида — нерациональная и нелогичная. От бесцельного созерцания себя в зеркале ее отвлек какой-то стук — за окном сидел величавый филин серого цвета, в котором она узнала птицу Малфоев. Подбежав к окну и впустив птицу, она отвязала записку и, дав корм посланнику, развернула маленький лист дорогой бумаги. «Нарцисса в Аврорате — срочно нужна твоя помощь». Ей понадобилось несколько минут чтобы собраться, накинуть мантию и прыгнуть в камин. В выходной пустые коридоры Аврората выглядели еще более унылыми. Быстро дойдя до поста дежурного, она уточнила, где сейчас находится Нарцисса Малфой. Дежурный, хмурый уставший аврор, хотел было отослать ее, однако узнав, посветлел лицом и быстро сказал кабинет. Коротко постучав, Гермиона зашла в кабинет: аврор Хэммет сидел за столом, всем своим видом пытаясь изобразить строгость закона, Драко нервно ходил из угла в угол и, увидев вошедшего адвоката, выдохнул с облегчением, Нарцисса сидела на стуле, невозмутимая и холодная, как королева, принимающая своих вассалов. — Адвокат Гермиона Уизли. Какие у вас вопросы к моему клиенту? Дальнейший разговор занял полчаса. Как обычно, едва заподозрив в очередном деле след Пожирателей, Аврорат начинал трясти всех, до кого можно было дотянуться, надеясь, что под давлением хоть кто-то что-то да выболтает. Парировав все подозрения и высказав недовольство тем фактом, что ее не поставили в известность, Гермиона добилась того, чтобы аврор признал полную непричастность миссис Малфой и отпустил ее без дальнейших «не покидайте…», «вы нам понадобитесь» и других подобных фраз, столь любимых доблестными служителями порядка. Они вышли втроем из камина в доме Драко и только тогда облегченно вздохнули. — Благодарю Вас, миссис Уизли, ваша помощь была неоценима, — холодно и отстраненно произнесла Нарцисса и, милостиво кивнув головой, скрылась в камине. Гермиона застыла. Сглотнув, она шагнула к камину, чтобы взять порох. Говорить не хотелось ничего, да она бы и не смогла, так как с такой силой сжала зубы, что слова бы не протолкнулись. Нужно было скорее уйти, так как желание разгромить, разрушить что-нибудь (или кого-нибудь) в этом доме росло с каждой секундой. — Подожди. Подожди пожалуйста, — услышала она сквозь грохот пульса в ушах, — не уходи так. — Как «так»?! — повернулась она и с ненавистью посмотрела в серые растерянные глаза, — или может ты мне объяснишь, какая муха укусила твою мать? Я не ее подданная и не раб, чтобы со мной так разговаривать! — голос звенел и грозил сорваться. Она вновь повернулась к камину, но Малфой подскочил и крепко сжал ее в объятьях, прижимая ее спину к своей груди и уткнувшись в ее волосы. — Ты же с ней разговаривала до этого — она не такая. Это ее реакция на стресс, — тихий сбивчивый шепот, — ее с детства учили быть Блэк. — Госпожа Малфой отвыкла общаться с аврорами? Так быстро? — Тише, ты вся дрожишь. Она сегодня сама не своя — такой день. — Какой? — она отклонилась и повернула голову, пытаясь опять заглянуть в глаза. — Я расскажу тебе. После той вашей битвы в министерстве на пятом курсе мама заперлась в спальне и три дня не выходила, — Грейнджер раздраженно дернула плечом, — да-да ты скажешь, что из-за того, что отца отправили в Азкабан — все именно так и подумали. Но на следующий год в этот же день она опять заперлась и целый день не выходила, сославшись на мигрень. И в этом году тоже. — И что же было причиной? — любопытство все-таки пересилило. — Я и сам не знал до этого года. Ночью, обеспокоившись ее состоянием, я пробрался в ее спальню. Мама спала, вся заплаканная, и прижимала к груди колдографию, — в голосе Драко явственно слышалась горечь, а Гермиону пронзила неожиданная догадка. — С-Сириус? — неверяще прошептала она, распахнув глаза. Драко опустил голову, затем коротко кивнул. — Но… как? Не может быть. — Вот так. Из всех родственников она любила его больше всех. Оказывается. Но не могла даже общаться с ним. Все эти годы она страдала, но, по крайней мере, знала, что он жив. А потом… — Но ведь Беллатрисса… — Да, именно Беллатрисса убила Сириуса, — процедил он сквозь зубы, — и именно после этого мама резко отдалилась от нее — не смогла простить. И себя тоже, — добавил шепотом после некоторой паузы. — А сегодня… — Его день рождения. Какое-то время они молчали — Гермиона просто переваривала неожиданную информацию — лишь старинные часы тихо отмеряли пробегающие секунды. Затем, вздохнув, она тихонько освободилась из объятий и все же двинулась к камину, но ее остановили, осторожно ухватив за руку. — Подожди. Останься. Давай просто поговорим. — О чем? — развернувшись в пол-оборота, Грейнджер повернула голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — О чем хочешь. Обещаю, если останешься, я отвечу на любые твои вопросы, — глаза Драко хитро блеснули. Подумав, она, поджав губы и все еще сомневаясь, прошла к креслу и присела на край сиденья. Вызвав домовика, Драко велел принести чаю. Низко поклонившись, домовик с хлопком исчез, и уже через пару минут на вычурном эбеновом столике теснились чайники с несколькими видами чая, молочник, вазочки с джемом и сливками и множество маленьких тарелок с закусками. — Ну, спрашивай, — заговорил Малфой, закинув ногу на ногу и держа в руках чашку из тончайшего белоснежного фарфора, — я даже догадываюсь, ответ на какой вопрос заставил тебя остаться, — легкая усмешка пробежала по его губам. — Конечно знаешь — я неоднократно пыталась, но ты же не хотел говорить. — Что ж, сейчас я готов ответить. — Почему ты изменил отношение к маглорожденным и к магловскому миру вообще? — тут же спросила Гермиона. — Человек может измениться, ты же знаешь, — напыщенным голосом завел он. — Не начинай, — жестко прервала она, — или ты говоришь, или я ухожу. Драко вздохнул, поморщился и, откинув голову, посмотрел куда-то вверх на золотую лепнину высоченного потолка. Затем, очевидно решившись, перевел грустный обреченный взгляд на нее. Поняв, что победила, Грейнджер наконец-то расслабилась, удобно расположившись в кресле, готовая слушать. — Все началось, когда в нашем доме расположился Темный Лорд, — его заметно передернуло, — и начался кошмар. Атмосфера была такой тяжелой, что я буквально не мог дышать и старался скрыться каждый раз, когда возникала возможность. В моих покоях был тайный ход на трансгрессионную площадку, а у отца был особый артефакт-портал — карта магловской Британии, которая могла переносить в некоторые города, вот я и убегал, — было видно, что слова даются ему с трудом. — И ты убегал в магловский мир? Почему? — А куда еще? В магмире это сразу бы стало известно Ему. Вот так я и познакомился с Лондоном, Бирмингемом, Манчестером, Ливерпулем — я старался выбирать города покрупнее. И там вдали от мордредова лорда я чувствовал себя счастливым. Смешно, да? — он грустно усмехнулся. — Допустим, ты чувствовал себя счастливым в мире маглов, но не верю, что из-за этого ты резко поменял свои убеждения. — А я и не поменял, — хмыкнул парень, опустив голову и разглядывая свои ботинки, — тогда по крайней мере. Я искренне верил в чистоту крови и величие наших семей, просто — говорил я себе — он свихнулся на своем бессмертии, а сами-то идеи правильные… После падения Лорда и окончания суда мне нужно было доучиться. Последнее, чего я хотел — это возвращаться в Хогвартс. И я уехал в Дурмштранг. Меня больше всего удивило, что там почему-то терпимо относились к маглорожденным. Ну ладно, не удивило, а просто бесило. Вот я и высказал свои мысли на одном из уроков магловедения (он там обязательный для чистокровных). Меня конечно же поддержали — Забини и несколько других, кто-то стал спорить, были и те, кто выдвигал тезисы из разряда «ни вашим ни нашим». Ну, разгорелся спор. Профессор Петражек выслушал нас всех, удалился и вернулся с кипой книг. Раздав их нам, он дал задание — велел прочитать книжонку к следующему уроку и в процессе чтения подставлять везде «чистокровная раса», «чистая кровь» и все такое. Ты знаешь, я читал эту книгу почти всю ночь, и поражался, насколько это совпадало со всеми разговорами, которые я слышал с детства. О том, что чистокровные имеют свой статус по праву рождения. О том, что маглорожденные могут жить в нашем мире, если будут уважать нас и знать свое место… А на следующем занятии профессор показал нам, к чему это все привело. Драко остановился. Прикрыв глаза он судорожно сглотнул и дернул ворот рубашки. Гермиона пыталась понять какие именно эмоции он испытывает. Она задала вопрос, хотя догадывалась об ответе: — Как называлась эта книга? — Майн Кампф. Тишину, воцарившуюся в комнате, казалось, можно пощупать. Но через какое-то время, она решилась продолжить: — Что он вам показал? Фотографии? — О, нет, — смех был какой-то неестественный и даже чуть истеричный, — он показал нам воспоминания одного мага-американца, помогавшего магловским войскам освобождать Дахау*. Да наш Темный Лорд — просто олицетворение гуманизма! По сравнению с… этим. ________________ * на случай, если не помните, можете посмотреть в Википедии статью «Бойня в Дахау».