Выключи свет

Для Юнги сидеть в темноте — в порядке вещей. Тьма его не напрягает. В ней спокойно и тихо. Она прячет дефекты, скрывает уродства. Мину она по душе. В двух метрах от него на постели лежит Чимин. Мин знает, ему эта тьма тоже по нраву. Хотя, скорее всего, ему уже все равно. Пак не встает с кровати. Не улыбается и не кричит больше Шуге что-нибудь радостное, вроде:  — Хён, ну не молчи.  — Хён, не будь камнем.  — Хён, посмотри на меня.  — Хён, как же тебе идет этот цвет.  — Хён, улыбайся почаще  — Хён, я… Чимин не произносит больше ни слова. Он лежит на кровати и смотрит в одну точку, лишь иногда переворачиваясь и меняя угол пустого обзора. Ему ничего не нужно, он ничего не хочет. Светит солнце за окном или нет — уже неважно. Юнги подходит к нему, заставляет приподняться и ставит поднос с едой на его колени. А Чимин смотрит на тот поднос так, словно заглядывает в параллельный мир. Проходит взглядом сквозь. Шуга протягивает ему ложку с едой и просит открыть рот. Но Чимин не слушается. Он больше не слышит своего хёна. Не выполняет его просьбы. Он иссыхает вживую. Юнги берет его руки с пухлыми, по-детски милыми пальчиками в свои и молча выдыхает на них, пытаясь согреть. Но руки Пака остаются холодными, и вообще-то так было всегда. Но раньше в них, по крайней мере, была жизнь.   «У людей с холодными руками очень доброе сердце». Как-то прочитал Юнги где-то. И сразу тогда подумал о Чимине, согласно кивнул сам себе. Так и есть. Пусть то — всего лишь красивая фраза, в случае Пака, Юнги считает — это правда. Его всегда сияющее лицо, с такими же как и пальцы пухлыми щеками, с каждым днем, словно, впадают, прорисовывая череп. Они исчезают. Чимин высыхает. Юнги насильно вливает в него воду. Он не хочет, чтобы тот страдал ещё и от обезвоживания. Но Чимину все равно, он словно кукла. То, что поступает в горло, глотает, что мимо, стекает по подбородку, и внимания на это не обращает. Юнги берет с полки полотенце и вытирает капли воды, скользящие мимо рта. Затем промокает им его лоб. У Чимина вдруг поднимается температура. Пот стекает с его лба, постель становится влажной, и, кажется, он уже не высыхает, а тает. Пак закрывает глаза и в такие моменты жутко пугает Юнги, пусть тот никогда и не показывает свой страх. Мин боится, что он больше так их и не откроет. Он помогает Чимину стянуть с себя мокрую одежду, переодевает его и бросает вещи в корзину для белья. Он выключает свет только тогда, когда температуру Пака получается сбить, и садится на стул напротив его кровати. Мин слушает его еле слышное дыхание и старается не заснуть, пусть и дико устал. За окном начинает барабанить дождь. Мин припоминает, что Чимину он раньше не нравился, и тот просил Юнги остаться у себя, просто посидеть с ним рядом. Потому что в дождь ему было грустно, на него нападала тоска, он говорил:  — Хён, когда идет дождь, мне кажется, кто-то горько плачет. Я слышу этот плач, но не могу увидеть того страдающего человека. И поэтому мне тоже больно. Мне тоскливо, хён. Юнги, что не привык показывать свою заботу открыто, тихо хлопал Пака по спине и предлагал сыграть в карты. Они отвлекали Чимина от печальных ассоциаций. А сейчас его взгляд смотрел, вроде как, в окно, на стекающую с той стороны каплю, но уже ничего невозможно было понять по его лицу. Видимо, дождь больше не вызывал в нем подобных мыслей. Вообще больше ничего не вызывал. Чимин лишь смотрел. Куда-то. Зачем-то. А Юнги смотрел на него. Иногда за окном громыхало, и, казалось, что громыхает и дома, где-то на кухне. Но Мин не выходил туда, чтобы проверить, что это могло быть. Он не обращал внимание на то, что, кажется, порой на той кухне были слышны чьи-то голоса. Это казалось обычной галлюцинацией оттого, что он умирал вместе с Чимином. Не мог оторвать от него взгляд, а когда все же решался и сталкивался со своим отражением в зеркале ванной, пока смачивал полотенце, не мог понять, кто это перед ним? Наверное, это чувствовал каждый из тех, кто целыми днями проводил возле медленно умирающего человека. Он тоже сходил с ума от ощущения неизбежности. От дыхания смерти, уже стоящей на пороге и просто поджидающей подходящего момента. Шуга не слышал часов, он боялся тех звуков, они отсчитывали время, о котором парень не хотел знать. Мин лишь желал, чтобы Чимин встал уже с кровати, улыбнулся и сказал что-то наподобие:  — Хён, что это со мной? Что-то я совсем расклеился.  — Спасибо, что был со мной все это время. — Ну хватит грустить, пошли прогуляемся. Юнги мечтает это услышать. Он ложится на пол напротив лежащего на кровати Чимина и пытается понять. Найти решение. Что ему теперь делать? Есть ли выход? Включить ли ему свет? Не включает. Так, по крайней мере, кажется, что они одинаковые, их обоих уже нет. Никто из них не одинок, они вместе. Прекрасный самообман. Жаль, не приносит как такового облегчения. Его рыжие волосы словно выцветают, подобно пожухшим на тротуаре листьям. Юнги проводит по ним рукой, и ему кажется, они ломаются под его прикосновениями. Он ломается в тот миг вместе с ними. Но не замечает этого. Теперь даже больше, чем обычно, игнорирует реальность как таковую. Не включает свет и закрывает дверь, чтобы она, та что на пороге, не смела даже смотреть в их сторону. А те голоса на кухне не мешали ему слушать тихое дыхание Чимина. Голоса, так похожие на их собственные. Юнги прикрывает глаза на секунду, а когда открывает их, сталкивается со взглядом Пака, что смотрит на него. На него, сидящего на стуле, а не на что-то сбоку. Это не тот взгляд, проходящий сквозь. Мин встает со стула и делает к Чимину первый шаг.  — Хён, можно я открою тебе секрет? — говорит Пак, не решаясь смотреть в глаза.  — Ну? — просто кидает ему Юнги, наблюдая, как парень нервно скребет по собственным брюкам.  — Я, кажется, влюбился, — выдает он и, наконец, поднимает глаза. И Юнги понимает, в кого. Мин, кажется, знает ответ ещё задолго до этого. Потому пододвигается поближе и целует. Попадает точно в цель. Пак удивляется вначале немного, но отвечает и улыбается в их первый поцелуй. Юнги сам не знает, почему это всплывает в его воспоминаниях. Почему на кухне опять кто-то разговаривает. Сегодня громче, чем обычно. Раньше, чем всегда. Ещё ведь даже не стемнело как следует.  — Хён, ну останься, — он продолжает называть его хёном, хотя их отношения уже давно переступили этот рубеж.  — Не сегодня, надо ещё дописать кое-что по работе, — отвечает Юнги, хоть и сам очень хочет остаться. Пак сжимает в руках остывающую чашку с чаем и смотрит на тьму за окном. Там с каждым днем темнеет все раньше.  — Только сегодня, — вдруг говорит Мин, лишь бы Чимин не расстраивался, — с завтрашнего дня перееду к тебе насовсем. И ещё надоем тебе своим обществом. Я, знаешь ли, не особо веселый парень. Пак поднимает на него взгляд. Резко встает и целует. Пусть Юнги и против подобных романтичных проявлений слишком часто, больше предпочитая просто держаться за руки, а то большее оставлять на ночь за дверями спальни. Сейчас, к радости Чимина, он не так уж и против.  — Я знаю, — опускаясь обратно на стул, улыбается Пак, — Так и быть, буду дожидаться завтра. Чтобы теперь хён «надоедал» мне постоянно. Юнги слегка приподнимает уголки губ, сжимает его руку и уходит, чтобы завтра, как и обещал, вернуться уже насовсем. Мин подходит к его кровати, а взгляд Чимина, не отрываясь, следует за ним. Юнги кладет свою ладонь на его лоб. Температуры больше нет. Пак снова прохладный. Исхудавший совсем, не такой как раньше. Да и о чем он вообще? Вот только прямо сейчас глаза его выглядят живее, чем вчера или днями раньше. За окном позади Юнги снова моросит дождь. Быть может, он пробудил в Чимине угасающую искру? Юнги протягивает руку и сжимает вечно холодную ладонь Чимина. Ответа не следует, его руки, как и прежде, будто ненастоящие, не его. Пак вдруг сглатывает и открывает рот. Неужели он собирается что-то сказать? Через столько времени, наполненного молчанием, хотя сколько именно прошло и не скажешь точно. Юнги ведь больше не смотрит на часы. Пак отрывает и закрывает рот, словно рыба. Будто забыл, как оно, произносить слова, строить из них предложения, издавать звуки со своим личным тембром. Парень вдруг поднимает свою неживую, как казалось бы минутой назад, конечность, протягивает ее к ладони Мина, но так и не касается. С его глаз срываются слезы, они напоминают Юнги о дожде за его спиной. Ожившая было рука обратно падает на кровать.  — Я ждал, — наконец говорит он, и это кажется Мину в тот миг чудом. Он хочет дёрнуть его на себя и обнять. Сказать, что все в порядке. Пак скоро окончательно придет в себя, и все станет как раньше, как… Чимин продолжает, переводя взгляд с Юнги на дождь за окном.  — Как жаль, что ты так и не вернулся, — он прикрывает глаза.  — Мне так тоскливо без тебя. Почему за тобой выключился свет? — парень морщится, словно от боли.  — Как жаль, что нас больше нет.