Тираничное сумасшествие.

      Не было и секунды раздумий. Неважно, что они говорили, особенно учитывая, что эти фразы были брошены в порыве глупой обиды или глухой злости. Иккинг не обязан к этому прислушиваться и размышлять всю ночь, мучая себя страшными догадками, болезненными воспоминаниями и корить себя, доводя до бездумного сумасшествия.       Тиран.       Разве он является каким-то мучителем, который заставляет их работать так, пока кожа с рук не сотрется? Пока они не станут измученными? Вымотанными… Да, он мог много от них требовать, но это всегда было во благо. Иккинг искренне верил, что его друзья все понимают и поддерживают его решение работать до предсмертного состояния. Тем более, он всегда им помогал и работал вместе с ними, не оставляя их с мрачными угрозами и какой-то злостью. Он старался держаться с ними наравне, ведь он прекрасно оценил их возможности уже несколько лет назад. Он прекрасно знает, что они могут сделать, и у него не оставалось сомнений, что это для них что-то невыполнимое. Иккинг всегда верил в них и доверял их способностям.       Да, иногда он мог дать суровое наказание за безделье, но разве это можно назвать несправедливым? Хэддок ругал друзей лишь тогда, когда был полностью уверен в их неправоте. Даже если другие не были с ним согласны. Даже если он сам не хотел этого делать.       Но ведь нельзя поощрять глупые выходки!       Иккинга иногда искренне удивляло, почему друзья возмущаются, что он их отчитывает, что он укоризненно смотрит на них и повышает тон. Он ответственен за дисциплину, и он должен бороться с тем, что, как он считает, мешает работе. Хэддок пытается быть жестче с друзьями и остальными, но это не делает его плохим человеком. Не делает его бездушным.       Он ли тиран?       Иккинг пытается сделать все во благо, чтобы обезопасить своих, чтобы не позволить их защите ослабнуть, дать трещины в железном покрытии и пустить врагов на свою территорию. Почему никто этого не понимает? Почему никто не пытается осознать правильность его поступков? Хэддок был абсолютно уверен в правоте своих действий, и такое недопонимание со стороны всегда заставляло его удивляться и сердиться. Ведь он старается для них, для того, чтобы сохранить их жизни, которыми они иногда разбрасываются точно ненужными тряпками.       Иккинг не тиран, он мыслит правильно.       Ему пришлось уяснить, что чтобы тебя слушали нужно быть строже и серьезнее, чем обычно. Он не пытался обездушить себя, он всегда ощущал желание помочь. Но как можно спасти тех, кто твою помощь отвергал? Они не понимают его действий, его страданий, его жженых мыслей, и тем более они не понимают всей важности его указаний.       Боги, его друзья считают его деспотом!       Неужели все его страдания всегда будут лететь вниз и вбиваться в земли Хель с эхом треска и грохота? Неужели никто не поддержит его во всех принятых им решениях? Почему все считают, что он не прав? Ведь его планы всегда срабатывали, его действия всегда приносили плоды, его убеждения смогли изменить мир. А может, пора задуматься, почему он считает, что всегда прав?..       Безделье каралось, карается и будет караться.       Близнецы всегда находили способ получить удовольствие от работы, в большинстве случаев просто распространяя погром. Они ничего не делали, чтобы исправить ситуацию, а просто наслаждались процессом, когда все их старания канут в бездну. Они никогда не пытались нормально поработать. Они лентяи, которых всегда нужно хорошенько встряхнуть.       — Вы не были сегодня на посту, – заметил Иккинг довольно спокойным тоном, внимательно оглядывая лица близнецов. Их щеки были в копоти, волосы чуть опалились, а шлемы съехали на их бесстыжие глаза.       Задирака развел руками, предварительно пихнув сестру в бок.       — Мы там третий день, – с нотками нытья ответил он. – Там очень скучно, мой друг, мы не смогли больше выдерживать это угнетающую тишину.       Забияка чуть поморщилась и закивала головой. Острые тени впились в ее мешки под глазами, а усталая сутулость лишь дополняла убеждение в недосыпе. Она недовольно хмурилась и хлопала руками себя по животу.       Иккинг сдержанно кивнул и скрестил руки.       — Это был ваш последний день, вообще-то, – сказал он несколько тихо.       Торстоны уныло переглянулись.       — Да, и это выше наших сил, – произнесла девушка и чуть согнула колени, поднимая закрытые глаза к небу. – Иккинг, мы уже по уши в этом дежурстве.       — Именно, сестра, – согласно кивнул Торстон. – Пора бы нас кому-нибудь сменить, а то…       — Нет.       Забияка вдруг резко опустила голову и распахнула глаза, а Задирака даже подавился воздухом, точно слова вцепились в его глотку. Возмущенный вздох вырвался у обоих, и Иккинг несколько недовольно прищурил глаза.       — Я очень надеюсь, – начал Задирака, выставив ладони в защитном жесте и даже, казалось, пошатнувшись, – что не понял.       Его фигура вдруг на долю мгновения оказалась в ветвистой тени одного из деревьев, а затем вновь очутилась на солнце. Ситуация точно захлестнула его, а затем прожгла болезненным осознанием.       Только бы Иккинг говорил не об этом!       — Судя по всему, ты понял, – можно было поклясться, что по лицу Хэддока пробежала тень ухмылки. – Вы остаетесь патрулировать ещё на один день.       — Но Иккинг…       Юноша покачал головой, заставляя мрачную Забияку замолчать и зло поджать губы. Он не хотел ничего слушать и поэтому просто кивнул на смотровую башню и развернулся, чтобы уйти. Иккинг ощущал на себе злые взгляды близнецов, которые вот-вот пробили бы его насквозь.       И как можно считать его тираном?       В один из дней ядовитое солнце пекло так, что край превращался в захлопнутый железными пластинами горн. Было душно, что казалось, трава скоро заискрится и проведет по себе огненные вспышки, а сухая земля станет настолько горячей, что вот-вот задымится, и густой жаркий туман задушит их и оставит умирать в собственных муках.       Они. Устали.       Иккингу стоило подумать дважды, прежде чем отправлять Рыбьенога и Сморкалу работать под кипящими лучами жары. Либо он измотался настолько, что сам не понял, что приказал им делать, либо он просто свихнулся. Впрочем, второе они всегда подозревали. Потому что в адекватном состоянии их лидер не мог послать их устанавливать новую базу в западном крыле в такое пекло! Они умирали, стоило им выйти за дверь. Они сходили с ума, стоило им начать думать. Даже Рыбьеног через какое-то время не мог понять, что они делают здесь, в тот редкий день, когда вокруг стоит жара. Все это закончится завтра, уйдет под занавес, освободив сцену для привычных холодов, но Иккингу приспичило начать работу именно сегодня.       Чтоб его Жуткая Жуть покусала…       — Работа продвигается? – его глухой голос раздался так внезапно, что вдруг буквально треснул их по вискам с неимоверной силой. Иккинг остановился неподалеку, тяжело переводя дыхание в окружении кипящего воздуха.       Сморкала и Рыбьеног недовольно переглянулись, остановив свои попытки установить первоначальный фундамент из бревен.       — Работа? – возмущенно поинтересовался Йоргенсон, и Хэддок несколько удивленно вскинул брови. – Ты издеваешься? Мы во владениях Логи, от нас жареным мясом уже пахнет!       — Нет, определенно не мясом, – кисло ответил Иккинг и коротко взглянул на небо, пронизанное солнцем.       — Иккинг, – устало вымолвил Рыбьеног, и их лидер впился в него странным взглядом, – мы не можем работать в день Логи. Ты сам знаешь, что в это время невыносимая жара, давай мы начнем за…       — Да, хорошая идея, – недовольно перебил его Хэддок, поведя плечом. – В самое идеальное время, когда на нас могут напасть, мы будем строить защитную базу, молодец, Рыбьеног!       Он сухо улыбнулся и с лживой благодарностью кивнул ему. Сморкала зло выдохнул носом, а Ингерман обиженно насупился.       — Да кому мы нужны! – с нескрываемым гневом произнес Йоргенсон. – Мы о Вигго уже давным-давно ничего не слышали, он может уже давно укатил в отпуск вместе с Райкером! Иккинг, даже злодеи отдыхают, а ты на почве паранойи с ума сходишь!       Иккинг чуть склонил голову и недовольно поджал губы, отметив про себя, что Рыбьеног согласно закивал, а Сморкала самодовольно вздернул голову, уверенный в правоте своих слов. Хэддок разочарованно выдохнул и махнул рукой в сторону.       — Вигго готовит нападение, я это чувствую, так что никто никуда не уходит, – он старался не обращать внимания на их недовольство и возмущение, отразившееся в глазах, – работайте. Нам не время отдыхать.       Почему после этого он вдруг стал тираном? Он всегда делает все во благо, он пытается защитить своих друзей. Вот только Иккинг все не мог понять, что, пытаясь обеспечить защиту своим друзьям, он вредил им.       Всадники были точно подвержены пыткам со стороны своего лидера. И самым удивительным было то, что сам он не ощущал такой болезненной усталости, точно ему даже неизвестно, что это такое. Иккинг был одержим какой-то странной идеей, затуманившей его глаза. Потому что он не видел разницы между обычной, непринужденной работой и простым рабством.       Он деспот?       Иккинг искренне считал, что все, что он делает, будет иметь хороший результат, а осознание того, что самих всадник он уничтожает морально и физически, каким-то образом становилось пылью, исчезавшей при дуновении ветра. Хэддок сам не понимал в чем дело. Его всегда заботило состояние его банды, его друзей, но теперь желание защитить их, скрыть за стенами от опасности, обратилось против них самих. И плюс ко всему Иккинг сошел с ума, гоняясь за Вигго, одержимый мыслью обставить его. Он не мог позволить ни себе, ни другим такую роскошь, как отдых.       Он подвергался обвинениям со стороны своих друзей, не понимая, почему они считают его виноватым во всем. Почему они считают его таким ужасным.       Ах, Иккинг просто не мог принять мысль, что он стал тираничным.       Его бедствие, его попытки обхитрить всех своих врагов и его старания обеспечить защиту своей территории сыграли с ним злую шутку. Он определенно свихнулся на почве лидерства. Его самомнение начало достигать своего пика, Иккинг точно осознал, на что он способен и что он может сделать. Это его и губит, заставляя думать о себе как о каком-то спасителе. Хэддок гробит себя и своих друзей, уверенный, что защищает близких. Уверенный, что все делает правильно, что он всегда прав. Что он всегда сможет побеждать своих врагов.       Иккинг сходит с ума, хотя он уверен, что не делает ничего плохого. Возможно, это и самое страшное. Он не видит разницы между защитой и рабством.       Между благом и тиранией.