Placebo - Song To Say Goodbye
Это был первый раз, когда Юлик пришел к Диме с ночевкой, без секса. Никогда прежде он не ночевал у него. В его присутствие он чувствовал себя спокойней, от того, что знал, с ним сейчас ничего не случится. Мы улеглись около часа ночи, на улице было темно, лишь редкие фонари освещали пространство рядом с ними. Ночь за окном была тихая, что обычно для дождливого Питера, который не щадит никого своими условиями. Дима, лежавший рядом, уже спал, тихо посапывая. Я вглядывался в пучину непроницаемого неба, пытаясь отыскать хоть одну звезду, но все попытки были тщетны. Я продолжал смотреть в не зашторенное окно, пока не уснул. Проснувшись от резкого толчка среди ночи, я насторожился, вокруг, как мне показалось, было тихо. Вначале я ничего не понял, но обернувшись, увидел, как Дима ворочается рядом. Схватив его за плечи, я хорошенько его тряхнул, чтобы разбудить, но он продолжал барахтаться и что-то бубнить, не открывая глаз. Паника туманила мой разум, я понятия не имел, что мне делать. — Дима, Дима... — не выдержав позвал его я, в надежде, что тот проснется. Он пробуждается, направив стан вперёд. Я крепко обнял его, пытаясь вжать в себя, зарывшись правой рукой в его темно-русые волосы, прижал его голову к своему голому плечу, а другой рукой обвил его спину, мне моментально стало тепло. Я нежно и осторожно прикоснулся губами к его лбу, а потом прижался щекой к его голове, по-прежнему бережно гладил его спину, чтобы он успокоился. Дима выдыхал ртом горячий воздух, который обжигал мой бицепс. Мы просидели так секунд пятнадцать, пока он не толкнул меня в грудь и не сказал: — Отъебись. Заебал уже со своей субтильностью. — произнеся это, он стремительно отправился в ванную, громко захлопнув за собой дверь и повернув защелку. Ну пиздец, угораздило же с таким мудаком чёрствым связаться. Я сел поперёк кровати, облокотившись голой спиной на стену, сложил руки на груди, слегка нахмурившись. Если он думает, что я пойду и буду просить его открыть дверь, то он... *в ванной что-то брякает и падает* то он прав... Натягиваю шорты и подхожу к двери, за которой находится Дима. Встав в узком проходе, я облокотился плечом на косяк. — Дима, что у тебя там? — в ответ тишина — Не молчи, блять. — Трахаю труп своей шкуры. Что я еще могу делать? — Что случилось? — я слышал, как он выдохнул. — Мне снова приснился кошмар. — Снова? — Да, снова. Я что, непонятно говорю? — Я прекрасно понимаю, как это больно, — молчание — Дима? — молчание. Стучусь в белую деревянную дверь. — Я ломлюсь в твою дверь и всё равно ты меня не впускаешь... — Нихера ты не понимаешь. Ты не понимаешь как это, видеть, как дорого тебе человека сбивает машина, тебе кажется, что это правда... И ты... — он начал всхлипывать и шмыгать носом — Ты бежишь, чтобы помочь ему, кровь въедается в его белую футболку, а он говорит, что ты ему не нужен. Он закричал и его не стало... Ты закричал и тебя не стало. — проговорив это дрожащим голосом, он зарыдал, я слушал его всхлипы, которые он пытался скрыть, уткнувшись лицом в своё плечо — Ты берешь его за руку, а он исчезает, испаряется, прямо из твоих рук. И это повторяется, снова и снова. Каждую ночь. Это сводит меня с ума. — он зарыдал, я не помнил ничего подобного, Дима всегда был хладнокровен — Ты стал мне лучшим другом. После знакомства, мы каждую ночь общались, если не были заняты. Я дорожил этим. А потом начался этот кошмар. Он зарыдал еще громче, но его рыдания утонули в шуме плеска воды. Солёные слёзы катились из глаз, по скулам, шее и груди, впитываясь в кожу. Глаза опухали и краснели, губы подергивались. По всему телу прошли мурашки. Лбом уткнулся в дверь и закрыл глаза. — Впусти меня, я попытаюсь спасти тебя, опухшего от слёз. — я сел в узком проходе, напротив двери. — Где ты такого сопливого дерьма понабрался? — Почему же ты можешь любить такого сопливого и сентиментального, как я? Впрочем, это сейчас не важно. Открой эту чёртову дверь! — я пинаю дверь ногой. — До того, как мы потеряли невинность, ты всегда был одним из тех, кому везло на счастливые семёрки. Твои глупые скетчи заставляли меня улыбаться. — По крайней мере, они смешнее твоих стендапов. — усмехнувшись, он продолжал шмыгать носом. — При звуке твоего голоса мне хотелось плакать. — Где ты понабрался этого сопливого дерьма? — Дима засмеялся. — От тебя, Онешко. — Может, откроешь дверь? — Нет. Я беру с тумбочки, находившейся в паре шагов от меня, зажигалку и сигарету из пачки. Затягиваюсь и через пару секунд выпускаю дым. Пепел падает на ноги, на пол. — Ты там куришь? — Дима ненавидит, когда я курю, особенно при нём, в его квартире. — Может быть... Может быть... Через некоторое время плеск воды прекращается. Дверь отпирается изнутри. Я встаю напротив и берусь за дверную ручку, бросив окурок в пепельницу. — Может быть, ты мне больше не нравишься. — Онешко, ты ахуел? — он вышел из ванной и выпучил на меня глаза — ты опять пропалил коврик? Оказывается окурок не попал в пепельницу. — А больше тебя ничего не волнует? — Дима бросает окурок в пепельницу, на этот раз точно в неё. — Нет. — он проходит на кухню. Я уставился на него, встав на месте. — Что-то не так? — не оборачиваясь, спрашивает он. — Не знаю. — шепнул я, подходя ближе. Он посмотрел прямо в глаза, сейчас он казался мне таким красивым, таким живым. Я целую его теплые губы, поцелуй не напоминает о самых сладких моментах жизни, мой язык смело и напористо проникает в его рот, поцелуй с уверенностью можно назвать "ты меня так заебал, но я не могу оторваться от тебя". Кусаю за нижнюю губу. Хватаю его за запястья и держу, чтобы он не вздумал меня снова оттолкнуть. Дима опирается задницей на край стола. Беспорядочно покрываю его шею легкими поцелуями, отрываюсь, чтобы взглянуть на него, заинтересованный взгляд его наблюдает за мной, едва подняв веки, сам обладатель взгляда кладет тяжелые руки на мои плечи и закрывает глаза. Кусаю его ключицы, сдавливая челюсти, оставляя следы от зубов. От грудины до плеча провожу линию языком по гладкой коже, оставляя влажную, кривую линию. Оставив нежный поцелуй на его плече, я плотно прижал приоткрытый рот к ключице, ближе к плечу и начал высасывать всё из этого участка. Оставляя розовый отпечаток, с красными вкраплениями, под его кожей лопаются сосуды. Мои щеки наливаются краской. Запах сгоревшего, но не потухшего табака расходился по квартире. Сейчас смешавшись с запахом Димы, он пьянил мой разум. — В честь чего такой порыв нежности? — спрашивает меня он, вцепившись в плечи. — Тебе же это нравится. Дима смеется, чуждым притворства, счастливым до глубины души, но таким редким смехом, чувствую искренность в этом звенящем звуке. Он улыбается и закрывает лицо руками. От приятного голоса его, я улыбался, здорово, когда Дима забывает обо всём и чистосердечно улыбается. Я медленно и осторожно стягивал его маску бесчувственного пидораса, я знал, что ему нравятся "порывы нежности". Он никогда в этом не признается. Потому что он ёбаный лицемер, который вчера разбил мою кружку! Он открывает лицо и улыбается, и становится уютно, и кажется, что кошмара и не было. Через пару минут красное пятно стало фиолетовым, словно засветилось фонариком на бледной коже Ларина, который заваривал чай.До того, как мы потеряли невинность, Ты всегда был одним из тех, Кому везло на счастливые семёрки. При звуке твоего голоса мне хотелось плакать.