***
Две ночи Нэнси не думала о своём идеальном будущем. Мечта сбылась, и она переспала со Стивом. Это было странно, смущающе, неудобно, больновато и немного противно, но это же только в первый раз. По крайней мере, так говорили девочки со школы. Нэнси надеялась, что это так. Когда она выбиралась из постели под сопение парня её мечты, она как-то не очень задумывалась о будущем. Она жила настоящим. В её постели никогда не спали парни, пусть и на другом крае матраса и поверх одеяла, в одежде, но тогда Нэнси было как-то плевать. Она только что побывала в чёртовом другом мире, где её чуть не сожрало какое-то до потери сознания жуткое существо, так что парень в её постели — последнее, что вызывало эмоции. Ей нужно было человеческое тепло, поддержка, понимание, ощущение близости и чувство, что кто-то её спасёт. Постоянно возвращаясь в иной мир и всё ещё чувствуя в своей холодной тёплый след чужой ладони, в ту ночь она жила прошлым.***
Вроде бы всё позади. Хэппи энд. За Джонатаном и Уиллом закрывается дверь, на секунду проникает морозный ветер с улицы, и пока папа спит, Нэнси выбирает Стива и свою маленькую, клишированную, но спокойную и так по-уютному предсказуемую жизнь. Нэнси загадывает желание, когда часы бьют двенадцать, чтобы подаренный фотоаппарат был точкой в их отношениях и лезвием, которое разрезало бы их общий путь на две тропинки, по которых они будут идти. По отдельности.***
— Идеальная жизнь. Нэнси уже-Уилер сочится сарказмом, хватает сумку с тумбы в прихожей и вылетает из собственной квартиры в центре Вашингтона. Её напарник, Шон, сидит в служебной машине и лопает пончики, как ни в чём не бывало. — Нэнс, — Шон подаёт ей руку, измазанную сахарной пудрой, и Нэнси скептически на него смотрит. — Не хочешь — как хочешь. Мы всего лишь последний день вместе, а она брезгует даже руку напарнику пожать. — Никто не заставлял тебя жениться, — улыбается Нэнси и пристёгивает ремень безопасности. — Да ну, ты же её видела! Если бы я на ней не женился, она бы чпокнула меня по голове чем-нибудь тяжелым, а проснулся бы я уже женатым! — То есть, ты её не любишь? — спрашивает Нэнси и аккуратно красит губы розовым блеском. — Этого я не говорил. — Вот именно. И мы опаздываем. — Мне сегодня можно всё, так что не парься. — Шон смеётся и давит на газ.***
— Если это будет накачанный сексуальный парень с обворожительной улыбкой, я остаюсь здесь, — заявляет Шон, пока они сидят в её кабинете и ждут новичка. — Я иногда сомневаюсь в твоей гетеросексуальности. Ты точно женишься на Роуз? — Не делай такое выражение — ты становишься похожей на эльфа, и я не могу воспринимать тебя всерьез. И не придумывай то, чего нет, Нэнс. — Тогда я не вижу иной причины оставаться тебе здесь, — пожимает плечами Нэнси и смеётся. Шон постоянно заставляет её улыбается, и это ей нравится в нём. Жаль, что он увольняется. — Потому что тебе нужно крепкое мужское плечо. Улыбка сползает с её лица: — Мы это уже обсуждали. Да, я недавно развелась, но это не повод бросать меня в первую попавшуюся постель. — Но… — Шон, я ценю твою заботу, но сейчас мне не нужно ничего, кроме работы… — Именно этого я и боюсь! Нэнс, прости, но две твоих семьи развалились, а ты так не можешь. Тебе нужна семья, нужно о ком-то заботиться! — Я и забочусь! — О ком? О своих подопечных? Или о своём братце? Нэнс, он ушел. Давно. Если ты что-то и найдешь, так это его обглоданные кости, но я сомневаюсь, что и это от него осталось… — Не смей! — Нэнси резко вскакивает с места. Она тяжело дышит, и слёзы сейчас польются из глаз, но она старается успокоится. Она должна быть спокойной. Шон молчит. И она молчит. В комнате повисает напряжение, и сердце будто стискивают невидимые пальцы. Атмосферу разрушает лаконичный стук в двери. — Кто там? — спрашивает почти шепотом Нэнси, но её услышали. — Это новый сотрудник. То есть, я… Я — новый сотрудник. — Нэнси хмыкает и хмурится — голос кажется знакомым. — Войдите. Нэнси уже-Уилер стискивает столешницу до побелевших пальцев и громко вдыхает воздух. До того, как мужчина представляется, она его узнаёт. От мальчишеских черт лица почти не осталось следа, а нос сломан, но она узнала его, конечно. — Привет, Нэнси, — он неловко улыбается и машет рукой. — Ты меня помнишь? Я — Уилл Байерс.***
— Я ещё раз повторяю: Он. Не будет. Здесь. Работать, — выделяет каждое слово Нэнси, брызгая слюной на начальника. Подстарковатый мистер О'Нил невозмутим и спокоен. — Нэнси, а я ещё раз повторяю: нет. Он будет здесь работать. И именно с тобой. — Я когда-нибудь вас о чём-то просила? Нет. А сейчас прошу — не ломайте ему жизнь. Не отбирайте её у него. — Нэнси почти плачет. — Нэнси, успокойся. Ты прекрасный работник, ни один твой напарник не умер на задании. — Но это Уилл… — слабо протестует Нэнси, закрывая глаза и не зная, раскопали ли о том инциденте, когда ей было шестнадцать. Разве она могла допустить, чтобы что-то подобное случилось опять? Что-то, как с её братом? Нет. — Нет. — Не тебе решать, Нэнси. А сейчас иди, покажи нашему новому сотруднику его кабинет и всё остальное. Ваше первое совместное задание через два дня, подготовь его. Нэнси как-то отстранённо кивает и выходит из кабинета мистера ОʼНила, тихо прикрывая дверь, глаза и сердце — от воспоминаний.***
— Ты давно в Вашингтоне? — Да. Только закончил школу — и сразу сюда. Мы здесь с Лукасом, снимаем с ним и его девушкой квартиру на окраине. Слава Богу, она двухкомнатная и с толстыми стенами, — пытается пошутить Уилл. Нэнси кивает и заказывает у милой официантки глясе — день выдался жаркий. — А Дастин? — Он в Хокингсе. Мы сейчас не очень много общаемся. — М-м-м, ясно. Над столиком повисло тягостное молчание. — А как Стив? — Не знаю. Мы развелись полгода назад. — Оу. Эм… Мне жаль. — Не надо. В последнее время он стал такой скотиной, что однажды я просто выбросила все его вещи через окно и поменяла замки. — А дети?.. — Нет. Детей нет. — Нэнси крепко сжимает чашку в руках. Всё же, не она виновата, что Стив не смог иметь детей. — Ясно, — Уилл кивает, будто на все вопросы мира он только что получил ответ. — А как твои родители? Я просто давно не был в Хокингсе и… — Они погибли. Семь лет назад в автокатастрофе. — Соболезную. А твоя сестра? — Мы не виделись уже четыре года. — И ты ничего о ней не знаешь? — Она живёт с нашим дядей в Нью-Йорке, ходит в элитную школу и встречается с до одури богатым парнем по имени Эштон Бутч. Любимый цвет — желтый, мечтает стать ветеринаром и жить в Лондоне. — Ух ты. Наша разведка отлично работает, не так ли? — улыбается Уилл и становится ужасно похожим на брата. Ну, когда тот улыбался. Не сказать, что Нэнси часто видела его таким. — Ты ведь хочешь спросить о Майкле, да? — Да. — Я всё ещё его не нашла. Никаких следов — ни его, ни Дины. — Совсем ничего? — Совсем.***
Уилл провожает её до самого дома и протягивает руку для рукопожатия. — Можно последний вопрос? — Смотря какой. — Ты пошла работать в отдел паранормального из-за Майка или есть ещё что-то? — Всего понемногу, — отвечает Нэнси, жмёт немного влажную ладонь и скрывается в подъезде. Ещё что-то.***
Задания проходят, вроде бы, нормально. Нэнси трясётся над Уиллом, будто курица-наседка, закрывая от малейшего шороха, но ничего особенного в том мире не происходит. С одной стороны это и радует, а с другой — они никого не нашли. Родители пропавших плачут, их друзья и любимые обивают пороги всех полицейских участков, а они ничего не могут сделать, потому что никаких зацепок нет, и люди будто и правда убежали из дома или подались в незапланированное секретное кругосветное путешествие. На крайний случай, их похитили инопланетяне, но тут уж их отдел точно бессилен. Нэнси сидит на лавочке в парке Рок Крик и болтает ногами в воздухе. Сейчас, двенадцать лет спустя, Нэнси не представляет идеальное будущее. Она, словно дотошный детектив, который зашел в тупик, копается в прошлом, выискивая момент, после которого идеальная жизнь стала невозможной. Раньше разрыва связей с сестрой. Раньше смерти родителей и свадьбы. Раньше ухода Майка в другой мир за Диной. Нэнси думает, что это было где-то между исчезновением десятилетнего Уилла и того, как Джонатан вытащил её из того злополучного дерева-портала. Где-то между неожиданным событием и парнем в её постели. Нэнси жалеет, что не спросила о Джонатане. Момент упущен, и сейчас уже будет глупо и как-то подозрительно, что во время исследования другого мира она неожиданно спросит: «А как там твой старший брат?». Глупо. Но ей ужасно интересно.***
Хокингс всегда был не самым радостным местом, наверное, просто скучным, и туристы проезжали, останавливаясь разве что только поесть, максимум — переночевать в единственном мотеле. После тех странных вещей двенадцать лет назад он вызывал мурашки. Сейчас от него тошнило. И хотелось не уехать — убежать отсюда. Джойс сидела около самой могилы, уставившись в одну точку и докуривая седьмую сигарету; Джонатан обнимал её за плечи; Нэнси стояла неподалёку и медленно раскачивалась назад-вперёд, с пятки на носок и обратно. Джойс Байерс второй раз хоронила своего сына. Нэнси Уилер взяла на себя все обязанности по организации похорон и соболезнования принимала только она одна. Матери и брату она дала побыть втроём — вместе с любимым Уиллом. Нэнси Уилер тряслась над Уиллом Байерсом, будто курица-наседка, но не уберегла — так говорили в отделе. Все любили Уилла, без исключения. По крайней мере, не нелюбили. Но на похороны, конечно, приехали не все, потому что жизнь продолжалась, рейды в другой мир продолжались, и смерть одного сотрудника — не повод всё прекращать. Если бы не обстоятельства, Нэнси удивилась бы приезду мистера ОʼНила на похороны. — Нэнси, — начал он, — я всё понимаю, но нельзя останавливаться. Тебе нужно продолжить работать. Мы ждём тебя в Вашингтоне. Выезжаем через десять минут. — Мистер ОʼНил, только что похоронили моего друга, я не могу так скоро уехать. — Я всё понимаю, но работа… — Мои вещи ещё в гостинице. И мне нужно переговорить с Джонатаном Байерсом — мы планировали свадьбу через два месяца, но сейчас это явно не уместно и… — Я понимаю, Нэнси, я всё понимаю. — Он похлопал её по плечу. — Тогда жду тебя через три часа около гостиницы. Не опаздывай. — Хорошо, — Нэнси кивнула. Когда силуэт ОʼНила скрылся за поворотом, она подошла к Байерсам: — Всё готово. Уходим. Джойс Байерс второй раз хоронила своего сына. И во второй раз — без настоящего Уилла Байерса внутри гроба.***
Городом любви для Нэнси был не Париж, а Тулуза. Туда они приехали спустя полтора года с момента вторых похорон Уилла и восемь месяцев после возвращения Майка и Дины. Их процессия из трёх машин и десяти человек въехала в город в почти четыре утра под Echo & The Bunnymen, мерное сопение Дастина и вихры сигаретного дыма из машины Джима Хоппера. Их группа колесила по всему миру, чаще всего вместе, но иногда Майклу хотелось приключений, и он с друзьями и своей почти-женой ехали куда-то самостоятельно, но такое происходило не часто. За ними охотилось американское правительство, особенно — за Нэнси и Уиллом, потому что они были в курсе секретных материалов. О чём они не были в курсе до последнего момента — никто, кроме них, не жаждал вернуть Майка из того мира. Это было одно из условий работы Уилер и Байерса на правительство, и чем дольше Майк не возвращался, тем дольше они работали. А во-вторых, ОʼНил всё-таки раскопал всё о инциденте из восьмидесятых. И решил ставить опыты на всех, кто был на той стороне когда она была более нестабильна, чем сейчас, и только проявила себя в этом мире. Особенный интерес он питал к Уиллу и Дине. И если бы не «смерть» младшего Байерса и спешный побег Нэнси и её друзей из страны, на ровном расстоянии от запястья и локтя у Нэнси был бы… какой номер? Может, двенадцатый? Или больше? Нэнси сидела на балконе съемной квартиры и читала, положив ногу на ногу. Выдалось жаркое лето, солнце только садилось за горизонт, воздух был раскалён, и на ней было только летнее платье слишком выше колен. Рядом присел Джонатан. — И куда они пошли? — В клуб. — Я так понимаю, там открылся новый портал в другой мир. — Хм… Ты почти угадала. Скорее, портал в нетрезвый мир. — Чик. Он её сфотографировал. — Это так разумно: бегать в клубы всем вместе, когда тебя ищет американское правительство и несколько монстров из Зазеркалья. — Они там не все. Мама с Хоппером на первом этаже, в кафе. — Чик. — Надеюсь, хотя бы не около окна. — Чик. — Нэнси. — Что? — Иногда нужно развлекаться. — Даже под свистом пуль? — Даже под свистом пуль. И бластеров. — Она улыбнулась. — А учитывая, что мы так живём постоянно, это давит. Ты будто изгой. Иногда нужно развлекаться. — Ты прав. — Нэнси потёрла затёкшую шею и отложила книгу рядом на столик. Они сняли небольшую квартиру на всех вместе, и все окна выходили на голую стену — вид очень хорош. — И знаешь, мне тоже хочется развлечься. Она вытащила из ящика у балконной двери магнитофон и двенадцать секунд выбирала кассету. Распустила собранные в хвост волосы. Поманила за собой в комнату Джонатана. Песня никак не способствовала танцам вообще, что уж говорить о парном танце, но им это не мешало. Джонатан последний раз танцевал с кем-то (или вообще танцевал) на выпускном в школе, а Нэнси — на свадьбе, и то от дерьмового вина её чуть не стошнило где-то в середине. Они медленно двигались под музыку. Несколько раз Джонатан крутанул её вокруг оси. Потом Нэнси поменяла положение рук, сама крутанулась и прижалась спиной к его груди. Её всегда смешил их контраст: он похож на медведя, немного сутулый, с длинными волосами и грозно-грустными глазами, а она, как выражался Шон, лесная хрупкая фея с огромными глазами. Ей нравился их контраст. Нэнси привстала на носочки, становясь почти одного роста, и откинула голову Джонатану на плечо; его дыхание опалило её обнаженную шею. Поцелуй. Еле уловимый. И ещё один. Более сильный, более чувственный, более ощутимый — до дрожащих коленок и бабочек в животе. На секунду Нэнси даже посмеялась над собой — вроде бы и не девочка-подросток, а такие ощущения. Но быстро загнала все мысли куда-то далеко, когда их губы встретились. Сладко. (Долгожданно.)***
Небо было почти чёрным, лишь в конце проулка на горизонте осталась голубая полоса. Они сидели на полу балкона, отставив два стула и столик внутрь квартиры. Мужские руки обнимали её крепко, жаркое дыхание спасало от прохладного ветерка, объявившего после дневной жары. — Нэнси, — шепотом. — Что? — Ты выйдешь за меня замуж? — Угу, — она кивнула. — Давай поженимся под свистом пуль. — И бластеров, — добавил он, и они засмеялись. Тулуза засыпала. — Идеальная жизнь. — Что? — Нет, ничего.***
Джонатан Байерс никогда не вписывался в картину идеального мира подростка Нэнси Уилер и Нэнси Харрингтон. Но вот в идеальном мире Нэнси уже-Уилер он был на первом плане. А у Нэнси Байерс уж тем более. И пусть она уже давно потеряла контроль над своим совершенно не клишированным миром, она была счастлива.