***
В то время это ещё был довоенный Кибертрон, но это положение последние орны было слишком шатко. Вся планета уже знала о зревшем восстании. От жителей до последнего скрывали выжженные на стенах фиолетовые знаки, кучу заключенных в камерах и этого беспринципного гладиатора. Но скрывать всё это становилось сложнее с каждым циклом и потому правительство не придумало ничего лучше, чем создать этому выскочки с арены противника. Меха, который будет сражаться за фракцию автоботов, который всех поведет, если ситуация перейдет границы. И такого механоида нашли. Теперь другое дело, набрать преданных делу автоботов. Тогда многие вступали в автоботские ряды. Кто-то не принимал взгляды десептиконов, кто-то просто выбрал более привычную для себя сторону, а кому-то просто-напросто промыли процессор речами о долге перед Кибертроном. Один из мехов выбрал второй вариант. Ну, а от тихого и спокойного связиста другого и не ожидали. Меха звали Саундвейв. Он был тих и умен, поэтому совсем скоро стал лейтенантом при Прайме. Что могло пойти не так в относительно спокойном активе связиста? Казалось бы, ничего, но беда подкралась откуда не ждали… В то время как тихий связист ушел к автоботам, ещё один мех выбрал себе противоположную фракцию. Молодой и амбициозный Джаз, только-только закончивший Кибертронскую Академию, был ещё совсем зеленым и излишне впечатлительным, его сразу же привлекли бравые речи знаменитого гладиатора, его мощь и сила. Именно поэтому механоид, особо не задумываясь, вступил в фиолетовые ряды. Он был довольно хорош в деле диверсии, да и умен, поэтому вскоре смог добиться третьего места в командовании, а когда Старскрим отбыл на очередную экспедицию, и вовсе стал временным заместителем Мегатрона. Что же могло связать этих двух абсолютно разных трансформеров? Автобота и десептикона, спокойствие и горячность, смирение и безбашенность. Случай ли заставил их встретиться или чей-то замысел? И к чему приведёт их встреча? Начало войны ознаменовал штурм Главного Автоботского дворца в Айаконе. Нападение не было неожиданным, но всё же десептиконы смогли хорошо подготовиться к атаке и сейчас неумолимо теснили автоботов. Отовсюду были слышны звуки выстрелов и крики ярости и боли. В воздух поднимались пыль и дым, сверкали заряды, трещали корпуса и рушились стены. Внутри дворца всё обстояло так же, похоже, бой обещал быть долгим. Но сейчас этот бой не важен. Важны два меха, что сражались в одном из бесчисленных коридоров дворца и вовсе не замечали, что рядом никого нет, а стены опасно дрожат и проседают. Вскоре мехи поплатились за свою невнимательность. Тяжеленные плиты обрушились сразу с двух сторон, и если автоботу немного повезло, то вот у десептикона придавило нижнее серво, выбило оружие и к тому же чуть ли не в крошку раздробило правый манипулятор. Завал прочной стеной отгородил их от внешнего мира, так что звуки боя не были слышны. Джаз лежал на полу, морщась и закусив до энергона губу от невыносимой боли. Он мог бы начать выть, как раненый шарктикон, но наличие автобота заставляло его терпеть и сдерживать боль. Сам же бот в это время настороженно наблюдал за десом, но убедившись, что тот не в состоянии напасть, отложил подальше бластер и подошел к раненому. — Чего надо, автохлам? — раздраженно спросил диверсант, смотря на приближающегося меха, ещё для картинности и энергон скопившийся сплюнул прямо тому под ноги. — Требуется срочный ремонт, — произнес кассетник неожиданно мелодичным голосом и указал на серво и манипулятор десептикона, — предлагаю помощь. Джаз на клик задумался. Всё-таки автоботский шлак был прав и, если его сейчас не подлатать, он просто в дезактив уйдет от большой энергопотери. Думая, дес рассматривал вражеского связиста, а тот в это время чуть отвернулся и снял треснувшую и явно мешающую теперь маску. Когда бот вновь взглянул на диверсанта, тут чуть собственным энергоном не поперхнулся, он конечно видел в своей жизни красивых механоидов, но этот… Нельзя описать словами, как этот, казавшийся поначалу заурядным занудой, мех поразил десептикона. — Нужна помощь? — вновь задал свой вопрос автобот, которого, казалось (ещё как), смутил восхищенный взгляд монохромного трансформера. — О, от такой гаечки готов даже дезактив принять! — дес всё же смог совладать с собственным вокалайзером и обворожительно улыбнулся синему боту, совсем, видно, забыв о боли. Такая неожиданная смена поведения наверняка сбила с толку автобота, хоть он этого и не показал, он просто молча опустился перед автоботом, сначала как можно осторожнее убрав с серво небольшой кусок стены, а потом начав так же аккуратно запаивать важные магистрали и провода вытащенным из субкармана паяльником. Наверное, всё же их встреча не была такой уж случайностью. Но факт остается фактом, пока они находились в ловушке завала, то смогли поговорить, и как оказалось у них были общие интересы и предпочтения. Они обсуждали музыку, архитектуру, искусство, хороший энергон и даже историю Кибертрона. И если автоботский связист был сосредоточен исключительно на темах обсуждения и ремонте деса и себя, то сам десептикон был очарован этим спокойным и умным механоидом. Через какое-то время их вытащили автоботы, которые в итоге обменяли деса на одного из своих. Последнее, что узнал об кассетнике диверсант, это то, что того зовут Саундвейв. Когда Джаз вернулся на базу десептиконов, он понял, что по самые антенны втрескался в автоботского связиста. Их судьбы сошлись очень быстро и легко. Несмотря на бушующую на планете войну, они тайно встречались в разных её уголках. И казалось, что эта счастливая идиллия никогда не кончится, но всё имеет свой конец. И даже их история должна была в итоге завершиться. Беды начались с того дня, когда Мегатрон решил полностью уничтожить автоботов и захватить власть на Кибертроне. Бывший ранее для многих примером силы и справедливости, гладиатор превратился в тирана. И это устроило не всех. Не устроило это и десептиконского диверсанта. Постепенно мысли о том, чтобы уйти к автоботам всё чаще посещали процессор монохромного меха, а когда он поделился ими с партнером, тот только укрепил его желание сменить сторону. Тогда оба трансформера были счастливы, они наконец-то смогут быть вместе открыто, не скрываясь и не притворяясь. Но, видно, мечты о счастье оказались слишком хороши для реальности… Похоже кто-то следил за десептиконом и доложил о его встрече с автоботом Мегатрону. И если бы Лорд просто убил дезертира, но бывший гладиатор был жесток и придумал более изощренную расправу для предателя. Когда монохромный дес выбрался на очередную встречу с партнером, во время которой он и должен был уйти с ним на автоботскую базу, случилось несчастье… Десептиконы напали неожиданно. С ними был сам Мегатрон, он схватил автобота, Джаза же держали какие-то незнакомые громилы. Пока диверсант пытался выбраться из мертвой хватки железных манипуляторов, серый мех рассматривал связиста и похабная улыбочка, что расплылась по его лицевой пластине, не предвещала ничего хорошего. Но всё что мог монохромный мех, это кричать от отчаяния, пытаться вырваться и наблюдать за тем, как десептиконский лидер насиловал его возлюбленного. Когда пытка Искры закончилась, теперь уже бывшего десептикона хорошенько избили и оставили на произвол судьбы. А Мегатрон тогда лишь насмешливо произнес, сжимая в манипуляторах отключившегося бота: — Мои медики перепишут его, и он будет моей самой верной, самой прекрасной игрушкой. Системы Джаза не выдержали, и он отключился. Потом его нашли и подобрали автоботы, с которыми он и остался. Они выслушали его историю, и лично Оптимус Прайм возглавил миссию по спасению своего лейтенанта. Экс-десептикон надеялся, очень надеялся, что они не опознают, что он успеет спасти своего автобота. Как оказалось, чудес не бывает… Они пришли слишком поздно, Саундвейв уже был успешно переписан и пополнил ряды десептиконов. Джазу не удалось вернуть своего возлюбленного. Не уберег, не успел, опоздал. Теперь уже навечно опоздал…***
— Неужели Джаз был десептиконом?! — недоуменно воскликнул Смоукскрин, — да ещё и Саундвейв, он и автоботы. Это очень и очень странная история, Ретч. И всё это правда? — Ух ты, вот это история, Скример! И вот и правда всё так и было?! — воскликнул Скайварп, даже рот раскрыв от удивления. Медик на восклицание меха лишь усмехнулся. Молодой ещё, глупый. — Я тебе не Кап, чтобы байки травить, сказал правда, значит правда. Я знаю только то, что Саундвейв действительно в начале войны был автоботским лейтенантом, я ведь присутствовал, и то, что Джаз был десом и конец истории тоже знаю, чинил будущего лейтенанта я. — Мне об этом Мегатрон рассказывал, да и некоторые десептиконы, что в курсе дел были, — самодовольно произнес Старскрим, которому очень льстило такое внимание к его речам. — Так что получается наш незаменимый связист, которого Мегатрон так любит, просто-напросто переписанный автобот, он потому и визор с маской носит, чтобы голубые окулярчики и смазливую мордашку скрыть. А этот автоботский шлаков диверсант и правда раньше был на месте Саундвейва. Молодой механоид притих, задумавшись, на что белый автобот лишь устало улыбнулся. Может и не такой глупый этот новичок, не глупее каждого из них в самом начале своего пути. — И какие же всё-таки они оба тупые, но история смешная, молодец, командир, — гогоча, похвалил сотриадника фиолетовый мех. — Дурак ты, Варп, — устало произнес со своей платформы Тандеркрекер и отставил в сторону так и не допитый куб, лицевая синего сикера выражала серьезность и даже тоску. — Давай, герой, я тебя починил, сказочку перед оффлайном рассказал, а теперь марш перезаряжаться! Бот с желтым шевроном быстро вскочил с платформы и в клик вылетел из мед-отсека, бросив напоследок: — Спасибо за историю, Ретч! — Я в офф, — угрюмо бросил синий сикер и отвернулся от сотриадников. — Да и я, пожалуй, тоже, — хрустнув сочленениями, высказался Старскрим. Скайварпу ничего не оставалось, кроме как тоже завалиться в перезарядку. Медик на это лишь вновь устало усмехнулся и, убрав ненужные инструменты, прошел в отсек для тяжело раненых. От его оптики не укрылся тот факт, что диверсант нагло притворяется перезаряжающимся, но он не стал ничем это показывать, лишь тихо произнес: — Что-то нельзя изменить. И тихо вышел, прикрыв за собой дверь. В темноте отсека зажглась рубиновая оптика, полная неприкрытой боли.