Что говорят небеса?

С каждым годом, когда мой переходной возраст сходил на нет, а разбитое сердце уходом Саске-куна из деревни возвращалось в свой привычный ритм и больше не болело, я стала внимательней вглядываться в лица окружающих меня людей. Наруто, вечно оптимистичный энерджайзер, оставался всё таким же, словно изменения — это не его стихия, словно ему неведомы перемены. Сай — такой же ничего не понимающий в человеческих отношениях. Но вот Какаши-сенсей — совершенно другое дело, на сколько мне давались понимания перемен в жизни. С самого начала знакомства с сенсеем я не могла разгадать, что этот человек может скрывать за маской, но потом это стало постоянным атрибутом моей жизни и частью высокой фигуры учителя, тем клочком, без которого, мне казалось, не смогу, если вдруг потеряю. Вглядываться в проступающий из-под маски профиль Какаши-сенсея внимательней, чем прежде, было бы не вежливо, поэтому я не решалась бросать в его сторону заинтересованные взгляды. Чем старше становилась я, тем больше терялась таинственность учителя, она приедалась, к ней привыкали и больше не обращали внимания. Но вот уже несколько месяцев обновленная скрытность Какаши-сенсея снова бросалась в глаза ослепительными лучами, которые просто невозможно не заметить. Отрываясь от своей очередной порнографической книжонки всё чаще — я даже читать такое бы не стала, ведь зная Джирайю, ничего приличного на страницах не будет, — он поднимал голову вверх, смотря в небо и не разбирая путь под ногами. Мне даже казалось, что он теряется по дороге, когда шагает на наши тренировки. Он всегда выходит с разных сторон, медленно, не торопясь, словно мы не ждали его битый час на мосту. Знаю, он часто бывает у памятников погибших ниндзя, отдавая дань героям, вспоминая своих друзей, и часто не следит за временем проведенным у монумента, но когда ты думаешь, что он там, и идешь проверить, застаешь лишь холодный мрамор среди поляны, зелень, колыхающуюся из-за сильных порывов ветра и тишину, которую, казалось, можно пощупать руками. Возвращаешься на место встречи, а он стоит, задрав голову к небесам, словно советуясь с ними. С кем он говорит, а главное о чем? Так хотелось бы послушать, невзначай стать свидетелем этого личного разговора, но... — Какаши-сенсей, — кричит Наруто, завидев джоунина издалека, нарушая моё загипнотизированное состояние этой застывшей фигурой учителя, — а мы вас ищем! Наруто словно не видит, не понимает. Причины Какаши-сенсея другие, он стал иным, более загадочным, чем прежде, а его маска, лишь ежедневный предмет одежды, уже не вызывает зудящего чувства любопытства. Руки чешутся по другому поводу: взять это лицо в ладони, ощущая мягкую ткань темно-синей маски под пальцами, заглянуть в черные омуты глаз и прошептать: "Ну, что же ты ищешь вверху? Почему говоришь с небесами?" Часто кажется, что Какаши-сенсей такой же неизведанный и таинственный, как небеса. Мы так мало о нем знаем, как и о небе, о том, что скрывается за белыми, пушистыми облаками. Он может светиться от радости, как небо ясным днем, или же поливать грустью окружающих, как в дождливый день, но мы никогда не узнаем, что выше всего этого, что скрывается за маской. Долго размышляя над этим вот уже несколько месяцев, я сама не замечаю, как все мысли о Саске и других проблемах, что так часто пробивали меня на слёзы, исчезают, и остается лишь сенсей и его взгляд устремленный в небеса. Когда мои раздумья нарушают все границы реальности, мне кажется, что с небес пускаются ангелы и награждают учителя своей мудростью, правильными способами решения проблем, что его тревожат. Но мне просто хочется знать, что изменилось, мне хочется стать частью его странного ритуала, пока я не перешла все давно установленные границы наших отношений, ведь он так притягивает меня. Мне уже давно не девять лет, и я хочу понять больше, чем вижу, больше, чем мне дают знать. Какаши закрыл светло-голубой блокнот на заклепке, ругая себя за сверх любопытство. Прочитать дневник Сакуры, случайно закинутый в его сумку в момент нападения вражеских ниндзя среди разгара их отдыха, было ошибочным решением. Да и кто берет такие вещи на миссию? Хатаке никогда не замечал, чтобы Сакура хоть что-то черкала на страницах в моменты привалов. Мужчина рассчитывал, что в этом блокнотике будут записи, свойственные всем девушкам, которые еще не прошли тот пубертатный период, полный беспричинных слёз, истерик и внезапных страстных чувств — вроде мыслей об ушедшем из деревни Учихе или о том, как Наруто опозорил ее перед Ино, и теперь Сакура злиться на него, — списки покупок или подарков, непроизносимые в слух желания и мечты. Но этот светло-голубенький мирок Сакуры Харуно, куда Какаши имел наглость и неуважение открыть дверь и подсмотреть, хранил в себе всё меньше записей о Саске и ее любви к нему, но всё больше о жизни и Какаши-сенсее. Харуно была настолько любознательной, судя по дневнику, что имела неосторожность влюбиться в своего учителя, даже если сама того не осознавала. А Какаши даже не замечал, как изменил своим привычкам, часто поглядывая на небо и думая над тем, что еще несколько месяцев назад перевернуло его мнение о человеческих отношениях и чувствах. И читая этот блокнот, забитый иероглифами от начала до конца, он не мог понять, как реагировать — радоваться или плакать, паниковать или действовать. — Ой, — Какаши обернулся на тихое восклицание, которое он бы даже не уловил, не будь он джоунином, сжав в руке страницу недописанного повествования. В дверях стояла Харуно, которая, видимо, спохватилась за дневником, но среди своих вещей так и не нашла. Она переводила взгляд с блокнота на учителя и обратно, медленно осознавая, что только что произошло. Девушка выбежала из комнаты, раскрасневшаяся от стыда, пытаясь скрыться от преследовавшей ее ошибки взять дневник на одну из миссий. Лучше бы продолжал "говорить с небесами", а не читать чужие мысли в миниатюрных блокнотах. Найти Сакуру не составило труда — она сидела на ближайшей лавочке, ища свои ответы в небе, пока ее щеки пылали от смущения, а нижняя губа дрожала от подступавших слёз. Наверное, сейчас она понимала, что чувствует сенсей, встречая понимание в этих серых облаках. Ей было стыдно, и она не знала, как смотреть в глаза учителю после этого. Сакуре хотелось раствориться в воздухе и пронестись невидимой пылью над Конохой, или спрятаться за одну из этих мрачных туч и никогда не показываться на глаза. — Ты тоже смотришь вверх, Сакура, — произносит Какаши, приземлившись на скамейку рядом с девушкой. — Частично ты понимаешь меня. — Но причины у нас разные, — по-детски, тихо ответила Харуно, шмыгнув носом, а мужчина на мгновение увидел не молодую девушку, за которой наблюдает ежедневно, а ребенка, что поддался строгому воспитанию и теперь переживает ссору с родителями. — Ну, почему же, — сказал Какаши, и маска не заглушала его приятного хриплого голоса, что оставлял мурашки на коже Сакуры, когда та слышала его в сантиметрах рядом с собой. — Ты даже не представляешь насколько похожи наши причины. Только ты не читала мой дневник, — мужчина попытался посмеяться над этим. — А он у вас есть? — Харуно чуть не засмеялась, но это выглядело скорее истерически, чем весело. — Нет, — он покачал головой. Какаши чувствовал себя сейчас слишком старым, пытаясь успокоить молодую девушку, а ведь ему всего тридцать два. Разве это было правильно? Разве в жизни вообще бывают правильные решения? Раздумывая над этим долгое время, он так и не смог ни на что решиться. — Извините, — нарушила тишину Сакура, сжав руками край деревянной лавочки. — За что? — За то, что прочитали. Мне не хочется обременять вас. — Не нужно извиняться за то, что чувствуешь на самом деле, Сакура. И я тоже не буду, ладно? Харуно удивленно перевела взгляд на сенсея, хлопая пушистыми ресницами, пока ее сердце учащенно билось внутри, пытаясь разбить грудную клетку вдребезги. — В смысле? — Именно в небесах я искал правильно решение. Отец говорил, что они могут дать знак или немой ответ, если ты в нем очень сильно нуждаешься. Хатаке никогда не говорил о своем отце, а тут рассказал интересный факт из своей жизни, что обычно таилась за семью замками. Сейчас Сакуру это радовало даже больше, чем желание отмотать назад время, когда она смогла бы изменить свое решение брать дневник в дорогу. — И какой был ваш вопрос? — спросила девушка, проглотив невидимый ком в горле, что противно застрял внутри от страха слушать учителя. — Что мне делать с чувствами к Сакуре-чан? Это было моим вопросом последние несколько месяцев. Харуно ошарашенно хлопала ресницами, молясь всем богам, чтобы с них не скатилось ни одной слезинки счастья. Она не хотела отталкивать мужчину своим неуравновешенным состоянием, пытаясь принять сказанное, как взрослая девушка, каковой она и являлась. Сакура больше не ребенок, давно не ребенок, а предмет воздыхания давно покончил с неудержимой молодостью. Какаши коснулся рукой ладони Сакуры и легонько сжал ее. — Так что ищи ответы в небесах, Сакура, — закончил мужчина. — Кажется, — девушка мягко улыбнулась, даже не дернувшись от неожиданности, когда над головой прозвучал первый раскат грома, — то, во что верил ваш отец действительно работает. Небеса только что ответили на все мои вопросы. Харуно поддалась вперед, касаясь руками любимого лица, целуя щеку через плотную ткань маски — маска давно стала частью этого человека. А небеса плакали от счастья, украшая радугой небо, отвечая на все вопросы нуждающихся.