70 на 30

Все началось с кофейника, опрокинутого на лэптоп. Именно кофейника, потому что где это видано, чтобы нелепые идиоты ограничивались латте в изящном стаканчике. Черный, как синяки под его глазами, кофе просачивался в каждую компьютерную щель, не оставляя шансов на восстановление документов, над которыми Артур бился последние три месяца. Ароматный напиток наполнил каждую его клеточку зарядом бодрой ненависти, готовой вот-вот выплеснуться на лопоухое недоразумение, оторопело уставившегося на свою правую кисть. — Я сломал его, — прошептал он, в растерянности уставившись на Артура. Тот истерически хохотнул и попытался подавить зарождающееся желание вылить остатки кофе на растрепанную темноволосую макушку. — Какая поразительная, блядь, внимательность, — прошипел он, душа пальцами салфетку такую же белую, как и испуганное лицо напротив. — Где она была секундой раньше? Впечатляющие уши парня каким-то образом пропустили слова Артура, потому что секундой позже он повторил ту же очевидную в своей дебильности фразу: — Я сломал его. А потом кофейник с грохотом разбился о пол, упущенный неловкими длинными пальцами руки, на которой стремительно разрастался ожог. Алое пузырящееся пятно, раз и навсегда разрушившее соулмейт-счетчик. *** Мерлину удалось сделать невозможное дважды. Сначала ошпарить незыблемые цифры судьбы кипятком так, как не удавалось это ни одному злонамеренному бунтарю против системы. А затем сохранить абсурдный в своей глупости оптимизм, что у него есть шанс на нормальную жизнь. Артур, сопровождавший его до самой больницы, такого оптимизма не питал. Он молча ехал с ним в машине скорой помощи и не мог отвести глаз. Не потому, что Мерлин был хоть немного красив. Вовсе нет. Завороженно, не мигая, он наблюдал за ним как за гранатой, из которой выдернули чеку. Или как за зверем, доверчиво склонившим голову под летящую пулю. Наблюдал, затаив дыхание и содрогаясь от ужаса и жадности, с которым его глаза впитывали спонтанно рухнувшую жизнь. Инстинктивно, он потер собственное запястье, на котором так некстати радостно тикали секунды, отделяющие его от обретения счастья. Всего лишь 15552000 мгновений. Жалкие полгода, за которые в муках угаснет этот наивный и солнечно улыбающийся идиот. *** Как для бомбы замедленного действия Мерлин был сказочно упрям. Он наотрез отказался ложиться под наблюдение в больницу, поскольку «еще успеет належаться, когда откажут руки и ноги». Обещание Артура собственноручно ускорить этот процесс было воспринято вопиюще несерьезно. После долгих уговоров и красноречивых угроз ему удалось заставить Мерлина, живущего одного, перебраться к нему. Если не в роли человека, за чью жизнь Артур по (не)известным причинам взял на себя ответственность, так в качестве косорукого идиота, висевшего ему тысячу фунтов и неподлежащие восстановлению компьютерные данные. — Я так понимаю, ты решил взять натурой и сделать из меня сексуального раба? — фыркнул Мерлин, расшаркиваясь на пороге. — Сексуальным тебя не смог бы сделать даже Господь Бог, — Артур насмешливо смерил взглядом тощую версию мышонка Десперо. — А вот обычным рабом — по силам даже мне. Нерадивый «раб» незамедлительно бросил в него диванной подушкой и позорно ускакал на кухню. И прежде чем научить его хорошим манерам, Артур бесконечное мгновение наслаждался тем, что у этого до боли живого мальчишки они напрочь отсутствуют. *** У Мерлина были непослушные руки. Белые, длинные, мягкие, его ладони и пальцы казались вырезанными из мыла. Парящими сами по себе перед ним, как две белые птицы, пока он, спохватившись, не запирал их между коленями. Мерлин стеснялся своих красивых рук и их абсолютной бесполезности. Неловкости, стоившей ему бесчисленного количества упущенных чашек, ваз и возможностей. И одного-единственного шанса прожить жизнь долго и счастливо с любимым человеком. Иногда он думал о том, что им вполне мог бы оказаться один напыщенный осел, то и дело бросающийся в него пропахшими нежностью ругательствами. Но потом взгляд Мерлина возвращался к сияющим цифрам на чужом запястье, и он гнал от себя эти мысли. Вот только когда этот осел замечал, что Мерлин устал, быстрее самого Мерлина и молча доделывал за него всю работу по дому, эти мысли неизменно возвращались снова. — Ме-е-ерлин, — раздалось с дивана насмешливое и едва тревожное. — У тебя опять все из рук валится? — Вовсе нет. Я просто задался целью смахнуть вместе с пылью все доказательства твоего неуемного эго, — пропел он, заглядывая в один из кубков на камине и придирчиво беря его в руки. — Я не стал бы гордиться страстью гоняться за мячом, как полоумный лабрадор. — И это мне говорит человек, бегающий чуть хуже, чем пьяный пикси со сломанной ногой. Мерлин картинно закатил глаза и попытался незаметно закусить губу, сдерживая улыбку. — Тебе не надоели шутки по поводу моих ушей? — Нет, но, если ты настаиваешь, — Артур улыбнулся и широким жестом указал на всю фигуру Мерлина, — я могу найти и другие способы тебя загнобить. — Артур, ты… Ответная колкость застряла в горле, и Мерлин в ужасе ахнул, заметив, что его кисти дрожат. И не заметив, как Артур оказался рядом, чтобы поймать кубок за секунду до падения. Уже в который раз. За эти недели он научился ловить вещи, у которых болела голова, стоило им оказаться в увядающих бледных руках. Ловить каждое слово с возмутительно правильных губ. И улыбки. Светлые, благодарные, бьющие прямо в сердце улыбки дурака, который изо всех сил не замечал ускользающей жизни. *** Мерлину требовалась срочная замена нервных окончаний обеих рук. Последние три недели это нужно было только Артуру, кричавшему на него с нескрываемой злостью и касающегося его запястий со скрываемой нежностью. Но сейчас, сейчас, когда Артур прижимал его к себе и запинающимся шепотом проклинал, Мерлину отчаянно нужны были руки, а не безвольные плети, чтобы обнять его. Операция прошла быстро. Еще пару часов назад он чувствовал ладонь Артура на своей, но не мог ее пожать, а сейчас с легкостью поглаживал счетчик на его запястье. И мог лишь догадываться о том, какие цифры на ощупь. — Я согласился, чтобы ты потратил на меня такие деньги, только для того, чтобы собственными руками вытолкать тебя навстречу судьбе через пять месяцев. Он попытался отодвинуть от себя руку Артура и не взвыть от того, что не может почувствовать, теплая она или прохладная. Но предательский всхлип все же вырвался, когда щеки Мерлина коснулась ладонь. Теплая и сухая, она неловко утирала соленые дорожки с его кожи, пока ее обладатель без устали обжигал его ухо одной-единственной фразой: — Идиот… Какой же ты идиот… *** Артуру нравилось целовать нечувствительные ладони. А еще больше нравилось то, как Мерлин по привычке вздрагивал и возмущался, будто ему было щекотно. Как позволял заводить свои обманчиво слабые руки над головой и делал вид, что не мог освободиться, пока Артур терзал его губы. Пока мягко, но настойчиво ласкал его острый язык своим. Артуру нравилось, как Мерлин робко играл пальцами на его ребрах, чувствах и нервах. И неизменно выигрывал, заставляя забыть о том, о чем забывать не стоило. Как, скажите на милость, можно было о чем-то помнить, когда этот фарфоровый идиот седлал его бедра и медленно насаживался сам. Высоко запрокидывая голову и соблазняя девственной белизной кожи на горле. Жмуря глаза и искусывая сочные губы. Удерживая руки Артура на своих бедрах в надежде, что однажды тот осмелится потерять контроль и оставит на них синяки. Синяков добиться не получалось. На каком-то этапе он просто вжимал тугого, влажного от смазки Мерлина в кровать и начинал трахать исступленно и глубоко. Так, чтобы вместе с несдержанными стонами выбить из него все глупые мысли. Последних было так много, что процедуру приходилось повторять каждый день. А после нее Артур лениво оглаживал пальцами истерзанное, испачканное его семенем нутро и целовал уголок приоткрытых губ, пытаясь отвлечься от жалящих вопросов в своей голове. Что откажет следующим? Длинные худые ноги? Желудок размером с наперсток? Большое глупое сердце?.. *** Второй месяц подходил к концу, и Артур стал пристальнее наблюдать за Мерлином. Тот с привычной идиотской улыбкой скрывал, что что-то отказывалось работать внутри его тщедушного тела, но лихорадочный блеск глаз человека, мечтающего умереть во сне, выдавал его с головой. Даже больше, чем окровавленная салфетка, найденная под матрасом. Помнится, тогда Артур опрокинул кровать и в бессильной ярости сбивал костяшки о стену над глупой головой этого самоубийцы, упрямо поджавшего губы. Молчащего вызывающе долго в надежде на то, что один раз кулак промахнется и вобьется в него, а не в штукатурку. Добьет его, разломает и тем самым сделает легче обоим. Кажется, он хотел что-то сказать в свое оправдание, но вишневые брызги из его рта доказали лишь то, что прав был Артур. Артур, который взвалил его на плечо и поволок в больницу. Который задыхался от того, что легкие Мерлина отказывали. *** Новые легкие были ужасными. Давящими ребра, неудобными, безумно дорогими. Прямо как упрямый осел, неизменно засыпающий на груди Мерлина. Чуткий деспот, который потратил целое состояние на то, чтобы наполнить его тело здоровыми киберорганами вместо того, чтобы дать спокойно умереть. Любые попытки до него достучаться оканчивались сонным шепотом: — Я всегда говорил, что ты чучело, Мерлин. И теперь я буду набивать твое жалкое тельце столько, сколько потребуется. И Мерлин со вздохом терпел. Мерлин держался, чтобы не распадался Артур. *** Четвертый месяц подходил к концу, а вместе с ним и терпение Артура. За последние три недели он дважды ловил сумасшедшего идиота при попытке сбежать от него. Первый раз союзником Артура оказалась поразительная неловкость Мерлина, уронившего ночью на пол чемодан. А второй — болезнь Мерлина. По счастливому стечению обстоятельств тощие длинные ноги отказали прямо на выходе из многоэтажки, в которой он жил. Мерлин смеялся сквозь слезы, когда Артур нес его домой на руках. — Ради всего святого, — выдохнул Артур, целуя темный висок, — попробуй взглянуть на сложившуюся ситуацию моими глазами. — Я пытаюсь, — устало прошептал Мерлин. — Честно, я пытаюсь, но вижу лишь влюбленного болвана, который растрачивает сердце, предназначенное другому, на рухлядь, — он удобно уткнулся носом Артуру в шею и прибавил: — Болвана, который не включил свет на лестнице и явно собирается убить нас обоих… Артур на мгновение замер и сглотнул ком в горле. Лучи люминесцентных ламп отбрасывали седину на его волосы, а Мерлин все продолжал сонно шептать: — Я вижу… Я все вижу… *** По-настоящему увидеть он смог лишь через неделю. Когда бинты сняли, из горла, из сердца, из всего залатанного существа Мерлина прозвучал звук, выворачивающий душу Артура наизнанку. Заставляющий его глупо, безумно улыбаться. — Как ты мог… — в ужасе сипел Мерлин, рассматривая себя в зеркале. — Как ты вообще до такого додумался… Артур пересел к нему на койку и грубовато пихнул в бок, стараясь уместить оба их лица в крохотном зеркальце. — Ну, — улыбнулся он, — зато теперь мы будем смотреть на мир одинаково. Через славный имплант системы хоукай, — прошептал он, потираясь носом о скуластую щеку, — и серый глаз со зрением минус один. Серый глаз, новый обладатель которого истерически смеялся, ударяя его в бок со всей силы бионической руки. *** Мерлин потерял статус человека. Робот на 70% и бестолочь на 30%, он умудрился «забыть» важнейший документ, имея в ушастом котелке карту памяти на 500 Тбайт. — Боже, какой же ты идиот… — стонал Артур, пряча лицо в ладони, пока Мерлин виновато поглядывал на него серо-голубыми глазами. — Ты хоть понимаешь, что теперь при замене сердца тебе в любом случае дадут удостоверение киборга? И вместо имени у тебя будет тупая аббревиатура и несколько цифр! — Что в любом случае не должно тебя волновать, потому что через несколько дней ты наконец-то встретишь своего соулмейта. Мерлин грустно улыбнулся и обвил его шею руками. — Ты полгода делал мою жизнь невыносимой. Учил меня играть в футбол. Заставлял смотреть глупые сериалы и стирать твои грязные носки. Отвлекал от работы на дому своей неуемной болтовней. А по ночам ты десятки раз выставлял меня объясняться с соседями из-за твоих громких стонов… Ты полгода собирал меня по частям, латал и склеивал, бился за меня, бился со мной и заставлял меня жить. И я жил, Артур. Мерлин положил голову ему на плечо и с наслаждением зарылся пальцами в светлые волосы на затылке. — Эти полгода я жил так счастливо, как и мечтать не мог, — устало улыбнулся он. — Вываливаясь с тобой в земле и заставляя тебя кричать от восторга, когда с десятой попытки я все же забивал мяч. Смотря с тобой глупые сериалы и доводя тебя до белого каления спойлерами. Стирая твои грязные носки и вешая их сушиться на люстру. С радостью отвлекаясь на твою неуемную болтовню. И отдаваясь тебе с таким отчаянием, чтобы соседи проклинали нас обоих. Руки Артура задрожали, и он спрятал их под рубашкой на худой гладкой спине. — Артур, пожалуйста… — прошептал Мерлин. — Позволь моему изношенному сердцу прослужить столько, сколько ему осталось. Я не хочу, чтобы в моей груди стучал бездушный механизм. Не хочу жить, чтобы ты разрывался между чувством долга передо мной и своим настоящим соулмейтом. Ты и так сделал все, что мог. Ты отдал мне слишком много себя… — Недостаточно много, раз ты все еще думаешь, что можешь от меня избавиться. *** До встречи с ним оставалось шесть часов. Может, меньше. Артура сейчас волновало лишь время, которое Мерлин проведет без сознания. Под ласковыми улыбками и показной бодростью он позволил ему дотянуть до последнего. Падая, тот хватался не за рвущееся на части сердце, а за руки Артура. Заполошно шептал, что ему не больно, и улыбался так благодарно и счастливо, что любой человек уважил бы его просьбу и позволил уйти ему с миром. Любой нормальный человек. А тот, что беспокойно поглядывал на часы в палате и игнорировал жгущий на запястье счетчик, уж точно таковым не был. — Мистер Пендрагон, вы не передумали? — тоненькая медсестра аккуратно коснулась его напряженного плеча. Артур улыбнулся и со вздохом облегчения накрыл ее руку своей. Через пять часов его судьба раз и навсегда достанется другому. Но кое-что… Кое-что этот другой не получит никогда. *** Его разбудила адская боль в груди и пристальный взгляд серо-голубых глаз. — И как я раньше не догадался… Мерлин в больничной ночнушке сидел на краю его кровати, поджав колени к подбородку, и скользил по его лицу сплавом нежной ненависти. — А я всегда говорил, что ты идиот, — сонно улыбнулся Артур. Мерлин молча разложил кресло-каталку и одним резким движением сбросил с него одеяло. — И что это значит? — Артур с интересом приподнял бровь. — О… — Мерлин хищно улыбнулся и опустил слезящиеся глаза. – Это значит, что прямо сейчас я повезу тебя, бессердечного болвана, на встречу с твоей судьбой. — Я никуда не поеду. — А я не прошу разрешения. От того, как быстро и легко Мерлин закинул его в кресло, Артур на мгновение потерял дар речи. Который, впрочем, тут же вернулся потоком пестрых ругательств, когда полумеханический придурок с его собственным сердцем в груди едва не высадил его ногами дверь палаты. — Итак, у нас осталось как раз две минуты, Артур, — голос Мерлина дрожал от болезненной злости и бессилия. — И я еще успею сделать ставку. Я уверен, что этот человек будет моей полной противоположностью… — И правильно, тощих я на дух не переношу. Коляска протестующе взвизгнула на повороте, и Артур прикусил язык. — Это будет девушка. — Ну-ну. — Со смуглой кожей и вьющимися волосами. — Чушь какая. — А еще у нее будут мягкая улыбка, золотые руки и покладистый характер. — И не будет твоего острого языка. — Ты… Мерлин вскрикнул, и они оба чуть не влетели в стену, у которой за их перепалкой с интересом наблюдала девушка. Механическое сердце Артура чуть не ухнуло в желудок от того, как сильно она была похожа на описание Мерлина. — Мистер Пендрагон, — улыбнулась она, протягивая ладошку для рукопожатия, — меня зовут Гвиневра дю Лак. Я из департамента контроля кибернаселения Великобритании… Сзади послышался задушенный всхлип, и цепкие пальцы до боли впились в плечи Артура. — Вы являетесь спонсором модификаций жизненно важных органов мистера Эмриса и должны засвидетельствовать принятие им статуса киборга. Артур хотел было запротестовать, но девушка одним ловким движением лазерной печати заклеймила судорожно вцепившегося в него Мерлина прежде, чем с его губ слетело хоть слово. И в это мгновение запястье Артура обожгло такой болью, будто по его коже провели каленым железом. Тоненьким пылающим прутом, перечеркнувшим замершие нули счетчика и пропечатавшим незыблемые буквы имени. — Господи боже… — восторженно прошептал Артур. — Даже я не смог бы придумать что-то более абсурдное и унизительное. Мерлин напряженно засопел над его плечом, но Артур ловко отодвинул любопытный лопоухий котелок подальше от своей руки. — Нет-нет, я не лишу себя удовольствия произнести это первым. Итак… — он торжественно откашлялся и с придыханием выпалил: — MRLN-RYS_3 Мерлин брезгливо нахмурился и положил подбородок Артуру на макушку. — Звучит, как вызов официанта после пяти порций текилы, чтобы заказать еще три. — А по-моему, идеально, — Артур улыбнулся и накрыл кисти Мерлина на своих плечах своими. — У такого идиота, как ты, теперь не менее идиотское имя. — Им можно проверять тебя на трезвость. — Его удобно бурчать по утрам. — Здорово ставить на пароль… — Только придурок вроде тебя поставил бы собственное имя на пароль. Артур вздрогнул от смачного подзатыльника и грубо притянул к себе смеющегося мальчишку, который так и не научился хорошим манерам. На 70% робота. На 30% бестолочь. На 100% принадлежащего ему.