severity

На Мирона нельзя долго злиться, а Порчи именно это и делает первые пару недель. Не может привыкнуть к обстановке — его будто пинком выкинули из зоны комфорта. Его, будто котенка с улицы в свое время подобрал Дэмиан, а теперь будто выкинул обратно. Вот только Порчи выкинул себя сам. И теперь весь старый образ жизни возвращается в флэшбэках, и небо в Питере вроде такое же серое и высокое как в Лондоне, а все равно кажется чужим. И все чужое — чужой город, чужое небо, чужие люди. Чужой Мирон. И со временем Порчи привыкает к нему заново и с нуля, со временем возвращаются улыбки и шутки, но в грудной клетке будто вечно сжатый кулак. Порчи старается работать на максимуме. Порчи старается не думать о лишнем. Порчи в зыбучих песках на месяц с лишним. Дэмиан пишет в фейсбуке, хочет завести кошку. Хочет знать его мнение. Это как будто у них уже совсем семейная жизнь и совсем общий быт, и Порчи хочет сказать, что это не так, что у Дэма просто его зубная щетка в квартире и все, но если говорить честно, в квартире в Найтсбридже больше, чем его щетка. И этого Порчи не хочет говорить, но, возможно, в квартире в Найтсбридже — его дом. И, быть может, его место там, а не верным псом у ног Мирона. Порчи открывает фейсбук и пишет, что не вернется в ближайшее время. Что скоро надо уезжать в тур. Они созваниваются. — Мне стоило знать, что так будет, — смеется Дэмиан. — Ты ведь исполнитель, туры и прочее… Обещай не изменять мне с фанатками. В Питере десять утра, в Лондоне — семь. Порчи представляет, как Дэм застегивает рубашку, зажав телефон между плечом и ухом. Эта недостижимая картинка больно колет по всему существованию. — Обещаю не изменять с фанатками, — Дарио улыбается в трубку. Обещать не изменять не с фанатками было бы сложнее. Вписка в честь тура back to europe почему-то проходит в его питерской квартире. Порчи это бы не понравилось раньше — раньше он не выгонял людей из своей квартиры только потому, что Мирон просяще смотрел своими голубыми глазами, приподняв брови. Теперь это бы уже не сработало — Порчи надеется, что не сработало бы — но теперь эта питерская квартира больше не его дом, и ему плевать. Они с Евстигнеевым пьют на кухне, в зале шумит музыка и какие-то друзья знакомые. — Ты же даже не любишь вписки, — сочувственно говорит Ваня, осушая стопку. — Надо было собраться у меня. — Мирон — сволотщ, — глубокомысленно изрекает Порчи. Ваня смеется. — Он просто любит вести игру, а ты ему позволяешь. Следующую стопку они выпивают в тишине. — Но он правда скучал по тебе, — после паузы добавляет Евстигнеев. Дарио поджимает губы. Вспомнишь про черта — копыта блестят, Мирон вваливается в комнату, Мирон пьян, Мирон хватает Порчи за плечо и говорит: — Пошли. И Порчи встает и идет на автомате, на старой привычке, Порчи удается очнуться только в своей собственной комнате с выключенным светом, куда его заводит Мирон, и вопрос звучит глупо, но Порчи все равно спрашивает: — Зачем? — Не знаю, — говорит Мирон, и в темноте различается его улыбка, отблески несуществующего света в его глазах. Он заваливается спиной на незастеленную кровать. — Еще не придумал. Я скучал по тебе. /а я по тебе — нет/ Порчи снова злится. Злится на пьяного Мирона и на самого себя, потому что от самого факта, что они здесь вдвоем, у него захватывает дух. Кулак в грудной клетке сжимается сильнее. — Мы как будто отдалились, тебе не кажется? /отдалились — и слава богу/ Но Федоров весь такой пьяный и задумчиво-грустный, и чего Порчи вообще добьется, если сейчас назовет его мудаком и сукой из-за каких-то старых беспочвенных обид. Он садится рядом — Мирон обреченно смотрит в потолок. Порчи тоже ложится на спину, так чтобы быть с ним на одном уровне. — Эй, чувак, мы все еще одна семья. — Точно? Потому что я не видел тебя так долго, а с тех пор как ты вернулся все как будто не как раньше, — Федоров переворачивается на живот, подпирает лицо ладонью, смотрит выжидающе. /и что ты, ревнуешь? / Порчи бы так и сказал, если бы не боялся услышать ответ. Мирон сейчас так близко, хочется его не спугнуть, смотрит в глаза, чуть нахмурив брови, точно как раньше, и от этого внутри что-то сводит, и в грудной клетке кулак сжат уже до предела, в грудной клетке будто тиски и в горле ком. Порчи сглатывает, Мирон, кажется, еще ближе, все еще, кажется, ждет ответа, у него на шее медальон-безделушка-чей-то-подарок, он свисает с шеи и касается холодным краем его плеча. Порчи вспоминает, что на шее у Дэмиана серебряный крестик на черном шнурке, и, когда Дэм сверху, этот крестик ритмично бьется ему о спину, или плечо, или подбородок, и Дэм улыбается и берет его в зубы, чтобы не мешал. Это осознается как-то разом. От Мирона не пахнет выпивкой. — Как раньше уже не будет, — резко говорит Порчи. Мирон остается на кровати, Мирон не двигается, когда он уходит. В коридоре — завал обуви, в подъезде пахнет сигаретами. Порчи звонит Дэмиану, хотя тот, возможно, уже спит. — Если мы заводим кошку, — выдыхает он в трубку. — То я хочу бобтейла.