Наблюдатели

Смотреть на бледные пальцы, белые волосы, просто смотреть. Наблюдать поверх чашки с неизменным зелёным чаем, а ухмыляющегося Лави одним движением губ слать куда подальше – на то он и историк, чтобы замечать детали и понять, что может ожидать его впоследствии. На то он и историк, чтобы запечатлеть этот исторический момент. И ещё один. И ещё. И ещё. И ещё парочку на прошлой неделе. И раз двадцать – в прошлом месяце. В общем, все те мгновения, когда Канда безбожно себя компрометировал. Кто бы подумать мог. Влюбился, ага. На этот целый второй раз – ещё и в парня. Точнее будет сказать – в мальчишку. И это уже не детское восхищение, тёплые фантазии и просто желание находиться всегда рядом с человеком – хотя такие мысли тоже проскальзывают в голове японца. Теперь он умудриться полюбить, пристраститься, привыкнуть и начать зависеть. Со всеми вытекающими. Иногда даже в прямом смысле. Сначала, назвал его акума. Потом – проклятым. А дальше – понеслось: Недомерок, Шпендель, Мелкий, Мояши. И самая большая его глупость – назвать Ноем. И в этот же день, впервые – Алленом Уолкером. Это имя само по себе ничего и не значит – учитывая, что фамилия также не его. «Аллен» – означает «согласие» с французского. «Хах. Если бы. Если бы он хоть иногда соглашался… Хотя, соответствуй он своему имени, он не смог бы меня так раздражать и выводить из себя. А, следовательно, обратить на себя внимание. Моё, по крайней мере. И не знаешь, привело ли это бы к чему-то хорошему». «Соглашайся бы он… Нет. Уж лучше будет таким же надоедливым и мелким. Пусть и дальше выступает, и спорит, перечит судьбе. Ведь иначе, его поглотит Четырнадцатый…» «Уолкер», – можно сказать – «гуляющий, идущий, путешественник». «Эта фамилия не была его изначально – хотя, теперь и не разберёшь, что за это был за Мана, и кем он приходился Мелкому на самом деле. «Путешественник, идущий», – возможно подходит чуть больше. Но нет. Теперь, когда отношения с Ватиканом относительно устаканились, он снова здесь. В обители Чёрного Ордена. Место, что многие тут зовут «домом». Да и я привык уже. Лучше, пусть он будет здесь. Рядом, под боком. Чтобы можно было вдоволь ругаться, кричать на всё Управление, драться. Ведь это единственная приемлемая форма наших взаимоотношений». Когда ушёл он, Кролик не преминул всё же подгрести ближе – интересно, у Книжников чувство самосохранения атрофируется с поступлением на должность? – Й... Канда, – «Нет, всё же остатки разума имеются. Назвал не по имени». – И долго ты собираешься за нашим Алленом наблюдать, м? Что будет, если Мелкий всё же заметит? – неприятно, поэтому Муген осторожно касается лезвием напротив уже почувствовавшего опасность сердца. «Мелкий… Обычно только я называю его так. Но ума не сказать «Мояши», Кролю хватило. Понимает границы, да?» – Совсем плохо, да? – как ни странно, теперь рыжий смотрит спокойно и даже сочувственно. Сколько он видел, этих историй о неразделённой любви? «Нет. О страсти, желании, одержимости, – нечто столь возвышенное и воспетое не подходит к выражению моего влечения». *** «Бледные пальцы, белые волосы. Пятна крови на одежде. Расфокусированный взгляд – скользит вокруг, сквозь меня. Он не видит меня. Как же, оказывается, мне может быть жутко. Надеюсь, Старший Историк ему поможет. Иначе я просто не представляю, как быть. Или, напротив, слишком хорошо понимаю, что будет после». «Не отдам я Мояши печи крематория». *** «Дожили. Я волнуюсь. Мари уже несколько раз спросил в чём дело – а я толком огрызнуться не могу – мне действительно страшно. Конечно, глупо что я могу так сильно бояться за себя. Но то что я могу так нервничать из-за Шпенделя… Когда–то это было бы нелепой мыслью. Но не теперь». «Лишь крепче сжимаю подобранную перчатку в кармане». *** «Этого идиота выписали. Наконец-то. Можно снова наблюдать за ним так близко. А ещё, можно задеть его подносом, уходя из столовой. Он обязательно скажет какую-нибудь колкость, и у меня будет оправданная причина остановиться и побыть с ним. Ещё ближе». – Будьте добры проявлять осторожность, – «Откуда он здесь?» – Линк? – «Как же бесит. Эта радостная, немного недоверчивая улыбка. И только потому, что адресована не мне». – Аллен Уолкер, Ватикан вновь прислал меня в качестве вашего наблюдателя. Прошу принять этот пирог, в знак нашей, надеюсь уже упрочнившейся дружбы, – «И где только он его прятал? Нет сил смотреть на загоревшегося радостью Шпенделя. Лишь фыркаю и ухожу». «Наблюдатель? Снова? Чёрт». *** «Это невыносимо. Видеть, как эта канцелярская крыса – и плевать, что на самом деле он способен сражаться, – везде, везде, везде с Мояши. Даже спальня и ванные». «И чёрт возьми, но моё чутьё подсказывает, что у них давно всё зашло за рамки официальных отношений. Мелкий – он такой. Может подружиться даже с этим закостенелым червяком. Даже влюбить в себя… Меня». «Нет. Они… нет». *** – Что будешь делать, Канда? – зелёный глаз насмешливо щурится, но Лави готов в любой момент сорваться со своего места на перилах лестницы. И желательно, не вниз головой, с помощью одного небезызвестного мечника. А Юу было даже недосуг приструнить Кролика – слишком много сил уходило чтобы сдержаться, и не настучать одной блондинистой башке. Убивать, к сожалению, нельзя – у Шпенделя и всего Ордена могут возникнуть проблемы, если приставленный надзиратель вот так вот умрёт. Ну как он должен на всё это реагировать? Постоянные пирожные, по числу приготовлений которых Линк ещё немного – и превзойдёт Джерри. Эти малозаметные жесты. Эти касания. И завершающий аккорд – подталкивая Шпенделя к двери, вполне явно приобнять. И чуть покрасневшие щёки Мояши. Младший историк тогда был рядом, и возможно он спас всех, резко встав на пути у японца и начав нести какую–то чушь – неизвестна тогда была бы судьба Мугена, словно по своей воле дёрнувшегося в ножнах. Говард Линк определённо имел свои виды на Мелкого. И определённо знал, что Канда совсем неровно дышит в ту же сторону. И не от ненависти, как была склонна думать большая часть Ордена. И преимущество было не на стороне мрачного японца. И это становилось уже невыносимым. *** Третья неделя, а самая обсуждаемая, и самая секретная в Центральном Управлении тайна – о том, что инспектор Линк встречается с Уолкером. Встре-ча-ет-ся. «Как только Ватикан ещё ничего не узнал. Хотя, Орден – как семья. Своих не выдают. А Прыщ – теперь уже больше наш, нежели церкви». Лави в очередной раз подошёл к двери и постучал. В другое время, парень никогда бы не подумал, что сможет так свободно подходить к комнате Канды. – Убирайся. – Юу, поговорим, может? – Убирайся. И не зови меня по имени. Молодой Книжник на самом деле хотел помочь. Всё же, это грубое и огрызающееся нечто с катаной, точно также являлось его другом. Да и другие волновались – не сумел мечник скрыть до конца своё напряжённое состояние. Линали тоже пыталась разговорить ставшего ещё более нелюдимым юношу, но она даже не представляла, с какой стороны подойти к нему. И её предположения были сказочно далеки от реальности. «Хотя, влюблённый Канда Юу, да ещё и в Аллена Уолкера, та ещё сказочка. Жаль, конец не получается счастливым». *** «Достали. Все. Достали». «Пристали-то как – со всех фронтов. И кажется, на большинстве из них уже известна причина такого его поведения – Кролик может и на самом деле ничего не разболтал, но от Мари сложно что-либо скрыть – в последнее время он старается держаться к Юу как можно ближе, даже приостановив неуклюжие попытки ухаживаний, за ещё более неуклюжей избранницей». «А если знает Мари – а он точно знает, не зря иногда уводит Канду куда-нибудь подальше, а через мгновения, в длинных каменных коридорах Ордена, слышится задорный смех Шпенделя, если знает Мари – знает и маршал Тидолл. Но он пока не вмешивается, лишь рисуя время от времени более печальные картины, нежели обычно». «Достало». *** «Такой невозмутимый, держа его за руку. Невольно, представляю себя на месте Линка. Смог бы я так в открытую показывать свои чувства в столовой? А Мелкий также, словно не обращая внимания, поглощает еду. Также как и всегда. Только теперь одной рукой. Смог бы. И послал бы всех далеко и надолго, кто против. Но сейчас нет никого против. Все так спокойно реагируют. Эти люди о грехе мужеловства вообще слышали? Хотя, искателям плевать. А экзорцистам… Им всегда прощается чуть больше, чем простым смертным, ведь они «избраны Богом». И пока это не мешает их обязанностям, и не влияет на авторитет церкви – на это закрывают глаза. Наверное, для Ватикана это даже выгодно – Мелкий сам набрасывает на себя ошейники, отдавая поводок в руки Линка. А тот в свою очередь, сидит на поводке Рувиллье. Идеально. Знай бы я, что этот инспектор только ради долга занят Мояши… Но нет. Я вижу. И тупой Кролик – тоже. Шпендель сумел очаровать даже его. А сам Стручок, похоже рад близости с ним. Или, это просто желание тепла? В таком случае, мне это немного знакомо». *** – Канда, по-тренируешься со мной с мечами? – Где собачку потерял? – Говард пока занят. И стоп, ты что, и его имя умудрился забыть? БаКанда, а склероз всё процветает. То моё имя не помнишь, то его… – Готовься к смерти, Мояши. – БаааКандаааа… *** «Говорят, что бой на мечах похож на танец. Танец с мечами. Не находишь это романтичным, Мелкий?» Резкие повороты, отточенные движения, и нет ни одного свидетеля этой красоты. Эти недолгие минуты, когда их бой на самом деле напоминает танец, завораживает плавными движениями, взметывающимися прядями волос и острыми бликами. Те минуты, когда их тренировка не перешла ещё в традиционный мордобой, и именно сейчас, каждый показывает, на что способен, партнёру. Именно сейчас. «До чего я опустился, радуюсь, что ко мне подошёл Шпендель». Танец песчинок в воздухе, два молодых тела, без устали работающие оружием. Прищуренные у обоих глаза, и неясный восторг от битвы пробивается в ухмылки. Это их танец. Темп ускоряется, более жестокие и изощрённые выпады, но противники не нанесли друг другу ещё ни одного увечья – пока, они просто наслаждаются этой пляской. Движения обтекающие и плавные – двое словно потоки воды, светлый ручей и тёмная горная река. Но ручей – иллюзия, на самом деле это глубокая река далеко ни с одним омутом. И у этой горной реки есть места, где она тиха и почти послушна. Сталкиваясь, два потока с шипением брызгают друг на друга искрящимися каплями, и после воронок, всплесков и бурления – смешиваются воедино и текут дальше. Уже вместе. Двое, объединённые в один. – Уолкер, – отношения отношениями, но протокол нужно соблюдать. Даже если сейчас на первый план как раз таки выходит личное. Говард Линк уже несколько минут наблюдал за их танцем. Ещё немного – и затаил бы дыхание, слишком личным, слишком интимным делом это казалось со стороны. Непредназначенным для чьих-то кроме партнёров глаз. Но именно образ смешивающихся потоков, эта связь, всегда неуловимо ощущаемая между ними, окрепшая практически до осязания сейчас, заставила очнуться молодого инспектора. Аллену всё равно на протоколы – он уже радостный подбегает к своему личному наблюдателю, и что-то начинает расспрашивать. Магия этих минут уже нарушена, и мимолётом касаясь таких мягких белых волос, Линк чувствует на себе голодный взгляд. Взгляд хищника, требующий расправы. И в чёрных глазах, мелькающих из-под слипшейся от пота чёлки, легко читается: «Моё». «Нет, Канда Юу. Сейчас Аллен мой. И это его выбор», – молодому человеку не хочется признавать, что в какой–то степени, это и выбор мечника в том числе. И не хочется думать о дальнейшем, когда брюнет, осознав свою роль в этом, на самом деле начнёт действовать. «Сейчас Аллен только мой». И успокоившийся Говард, уводя юношу из тренировочного зала, не замечает взгляда Джокера через плечо, непременно показавшийся бы инспектору странным. Не замечает этого взгляда и отвернувшийся Канда. А зря.