Фальшивки

***

      Солнце садилось вечно в городе богов. Правда, в последнее время, Орнштейну стало казаться, что оно гаснет окончательно. Медленно, уменьшаясь в сиянии на меньший процент, чем любой, который мог быть замечен человеческим глазом.       Впрочем, вероятно это было всего лишь безумие. Истощённому разуму хотелось, чтобы "вечный дозор" подошёл к концу. Поэтому он и рождал фантом надежды. Надежды на всеобщий конец.       А пока Львиный Рыцарь без конца поедал собственную душу, разрывая её на части сомнениями.       Настоящий Орнштейн... Сомневался в себе? Вряд ли.       Давным-давно, запертый вместе с Палачом, фальшивый Орнштейн догадался... Позже, чем Смоуг. Ровно на две минуты позже. Догадался, что они оба не были настоящими. Догадался, что воспоминания в голове - его, но и не его, одновременно. Догадался, что настоящий Рыцарь-Лев ушёл давным-давно, вслед за своим другом. Или кем-то большим? Фальшивый Лев не мог понять.       И с тех пор сомнениям не было предела. Копия... Ущербная иллюзия. Не герой и не драконоборец. Манекен, призванный оживить мёртвые декорации. Это было чудовищно. Это было неправильно. Так не должно было быть. Но так было - богиня-пленница-фикция подтвердила это. Хотя был ли смысл в доверии к другому манекену?       С тех пор он много думал о бессмысленности происходящего. О том, что Гвиндолина нужно нанизать на своё копьё и смотреть, как божество будет корчится, сжигаемое жёлтыми молниями. Лже-Лев даже однажды покинул свой пост и долго смотрел в бесполое лицо бога, своего Отца, Матери и Создателя. Тот отлично знал, зачем "ложный воин" пришёл к нему, но не желал убийства собственного творения.       Фальшивый Рыцарь упал на колени перед Тёмным Солнцем и долго стоял так, прося хоть какой-то помощи и утешения. Но у бога не было для него утешения и добрых слов - печать всех горестей мира сожгла его сострадание, даже если оно хоть когда-то существовало.       Утратив веру и ненависть ненастоящий Драконоборец продолжил нести свою службу. Убивая всех, кто дерзал выйти с ним на бой. Его грызла зависть к Смоугу. Тот воспринял легко правду о своей фальшивости и продолжал жить, копируя в точности свой жуткий прототип.       Лже-Орнштейн порой боялся напарника и очень стыдился этого, ведь настоящий Драконоборец не боялся ничего. Но взгляд этого жирного и сильного существа... В нём была дьявольская похоть и голод, от которых было страшно. Алчность Бездны, а не человека.       - Ты боишься меня, Лев, - тянет, облизывая губы, Палач.       - Такое дерьмо как ты не напугает даже полого! - с деланным оптимизмом говорит Ненастоящий Рыцарь и Смоуг улыбается, оказывая услугу сослуживцу и не цепляясь к нему. У Палача впереди вечность - он успеет съесть этого "кота" и отмстить за обиды настоящего Смоуга.       Так и тянулись дни; так и тянулись годы их совместной службы.       А потом пришёл тот, в чьей жизни они были жалким и быстрым эпизодом. Но они долго жили в его мыслях. Их золотые доспехи не отпускали мыслей того, кто забрал их души. Он так и не узнал, что они не были настоящими.