На десятую ночь с полной луной
Встретит путник друга себе.
Друга, но не в обличии людском,
А в страшном призрачном теле.
Духу ни за что не ответь,
Ни на единый вопрос.
Заберет он и душу и плоть,
Оставив лишь из крови цветы.
Девушка пела песню, сидя на берегу реки. Красивые черные волосы трепыхались от легкого ветерка. Хината прислушивался, пытался понять суть этой песни.
Вроде бы обычная песня, придуманная дедами, но она трогала душу. Будто бы кто-то намеренно хотел описать какой-то случай из жизни. Хотел передать что-то. Тихий шелест камыша, звук быстрой воды, они все умиротворяли.
Не боялся он духа,
Который усеян черными перьями.
Он защищал человека, жертвуя собой,
От Они*, кровавого зверя.
Хината вздрогнул. Он эту песню не любил. Она страшная, ведь прошита насквозь нитями из правдивых слов. Они… Они… Люди его деревни часто погибали, когда возвращались с полей ночью через лес. Огромные Они не жалели никого. Поедали всех, и редко кому удавалось спастись.
— Хината-кун, — Ячи подала пареньку руку. — Пошли, скоро совсем стемнеет. И…
— Прости, у меня еще много работы. Я позже пойду, — рыжий закинул на плечо большое бревно и, улыбнувшись, понес его к мосту.
— Но… — девочка хотела сказать что-то еще. — Кагеяма-кун, скажи ему что-то.
— Он не послушает, даже если силой потащить. Хочет умереть, то пусть. Его жизнь, как хочет, пусть так ее и заканчивает.
Девочка согласилась. С Шое было невозможно спорить. Даже Танака, один из монахов их деревни, не всегда мог убедить его. Сложный парень, этот Хината. Сложный, но очень веселый и надежный.
Все ушли, а Хината, поглощенный переноской бревен от лесной поляны до моста, остался. Он провозился с этим всем еще два часа, пока не стемнело окончательно. Ветер подул сильнее, принося прохладу и какие-то непонятные звуки. Шое старался не обращать на это внимание, но не мог. Когда темно, то все вокруг меняется. Лес, который кажется днем безобидным, вдруг становится пугающе опасным. Спокойная река — быстрой и шумной. Даже рыба, которая подпрыгивая над водной гладью, купается в лучах солнца, кажется врагом. Хината вздрогнул и сглотнул. Нужно было быстрее возвращаться домой. Домой к маме, сестренке. Тропинка к дому была лишь одна. Через лес. Лес, где ночью правили Они.
На трясущихся ногах Шое пошел по тропинке, крепче сжимая пальцами ручку бумажного фонарика. Любой треск, любой шелест приводил парня в несказанный ужас и страх. Ветви, которые ударяли по лицу, от неожиданности казались, как лапы зверя. Листья, которые хрустели под ногами, казались маленькими косточками. Боже, Шое боялся. Настолько, что готов был даже согласиться на компанию Кагеямы или Цукишимы, лишь бы не идти сейчас по этой темной тропинке.
— И-и-и-к! — выдохнул Хината, когда за деревом, прячась от яркого света фонаря, что-то мелькнуло.
«Пока с тобой свет, ты не пропадешь, » — тихий голос, будто дуновение ветра, раздался со всех сторон. Прекрасный голос. Хината оглянулся, но никого поблизости не было. — «Не останавливайся, иди вперед»
И Шое чувствовал, что этому голосу можно поверить. На высокой ветке перед ним сидел ворон. Небольшой ворон с длинным клювом и пучком белых перьев между глазами. Таких Хината еще не видел. Ворон будто следил за ним, или же оберегал от чего-то. Рыжий не хотел забивать этим голову, он хотел домой, только домой.
Лес казался бесконечным. Ветер стал еще холоднее. И, неожиданно, на тропинке перед собой, Шое заметил маленькую плачущую девочку в порванной юкате.
«Не подходи к ней, » — снова этот приятный голос.
— Ты откуда тут так поздно? — но Шое не смог не обратить внимание на девочку. Она была одна, в этом темном лесу, в котором из-за каждого дерева может выпрыгнуть и убить Они.
— Я потерялась, — всхлипнула та. — Я, я потеряла свой мячик, искала его здесь, а потом наступил вечер и все ушли. Пожалуйста, помогите мне его найти.
— Здесь опасно, — Хината огляделся и хотел было забрать девочку с собой, но та сопротивлялась и вырывалась. — Мы его завтра поищем, хорошо?
— Пожалуйста!
И Хината подумал, что если на него не напали до этого, тогда сейчас тоже не нападут монстры. И он сделал то, чего не должен был. Он отдал девочке свой фонарик, чтобы та ему посветила, но…
— Попался, — в один момент детское личико озарила широкая улыбка из острых клыков. — Тебя же предупреждали. Хорошо, что ты не послушался!
— Они, — тихо шепнул Шое. — Они!!!
Он бросился бежать, а Они растоптал фонарик. Все погрузилось во тьму, и только адский смех заполнил лес.
Хината бежал, не разбирая дороги. Он спотыкался, падал, но вставал и продолжал бежать. Ему все мерещились очертания того монстра в детском теле. Судя по слухам, то эта девочка так же стала жертвой Они, поэтому он так и выглядит. Все время, пока Шое убегал, у него над головой летел тот ворон с пучком белых перьев между глаз. Птица будто указывала дорогу куда-то. И Хината хотел в это верить. Он боялся остановится хоть на миг.
«Беги вперед, там есть озеро, » — Шое подумал, что это ворон ему сказал. — «Вода его защитит тебя»
Ноги будто сами понесли Хинату. Он бежал со всей силы, задыхался, но продолжал бежать. Теперь он отчетливо слышал едкий смех Они за спиной, как он нагонял. И становилось все страшнее. Шое понимал, что никогда не был в этой части леса. Он бежал с закрытыми глазами, а значит, вообще не понимал, где сейчас. Ворон все так же был над ним. Небольшие горбы Хината с легкостью преодолел, а за ними было то озеро.
«Быстрее, монстр близко!»
И Хината не посмел ослушаться. Озеро, когда парень начал в него входить, начало будто изнутри сиять. Чистая, спокойная, голубая вода приятно холодила ноги. Шое почувствовал, что здесь он в безопасности. Цветы лотоса распускались и сбрасывали из себя лепестки. Нежно-розовые, хрупкие лепестки, будто кружились в танце и оседали на ворона, который сидел на берегу. Шое не поверил глазам. Ворон стал терять свои черные перья и становиться больше. Когда лепестки лотоса опали на воду, и к ногам ёкая, Хината забыл, как правильно дышать.
— Ни за что не покидай воды озера, — через плечо бросил невысокий ёкай, срывая цветок лотоса, который тут же превратился в катану.
Почему-то именно в этот момент, когда парень помчался с криком на Они, Хината вспомнил песню, которую днем пела Киеко-сан. О друге, тело которого покрыто черными перьями, который не жалеет себя, чтобы спасти человека. Монстр уже давно не был в облике маленькой зубастой девочки, а вполне себе стал огромным и уродливым. Но разница в размере абсолютно не мешала ёкаю одержать над ним победу. Отсекая конечности одну за другой, ворон разбрызгивал его кровь по всей поляне, оставляя капли на молодой траве. Шое смотрел на это с нескрываемым восторгом. Ёкай был прекрасен. И когда голова монстра слетела с его плеч, то тело начало медленно растворяться.
— Глупый человек, я же просил тебя не лезть к тому обличью Они, и не отпускать огонь, — ворон ступил в воду к Шое. — Не ранен?
И Хината не мог ничего ответить. Вблизи этот ёкай казался еще более прекрасным. Темные волосы стояли дыбом, среди которых была и та самая белая прядь. Прекрасное существо.
— Кто ты? — только и смог спросить человек.
Лотосы обвились вокруг шеи и руки ёкая, залечивая его неглубокие раны.
— Нишиноя, ёкай класса тэнгу, — лотосы тут же пропали с его тела, когда раны залечились. — Так как ты?
— Я в полном порядке, благодаря вам, — поклонился Шое. — Спасибо. Огромное спасибо!
Нишиноя улыбнулся и, сложив руки на груди, засмеялся. Хината готов был поклясться, что никогда прежде не слышал более красивого и чистого смеха. Этот ёкай хороший, такой же, как и в той песне.
— Извините, из-за меня у вас был…
— Этого слабака и противником назвать нельзя, — отмахнулся Нишиноя. — Слушай, если хочешь меня отблагодарить, то… Как насчет дружбы? Люди очень редко попадают сюда, а я могу стать человеком только здесь. Так что, я редко с кем говорю, кроме господина Сугавары и господина Бокуто.
Шое поднял голову и встретился с каким-то странным взглядом. Будто сам Нишиноя знал, что ему опять откажут и больше никто снова не придет.
— Это меньшее, что я могу сделать, — затараторил Хината. — Ну, и, я, это… Вы невероятный, Нишиноя! Я столько хочу о вас узнать!
И Нишиноя снова засмеялся. Ночь медленно отступала, а на небе появлялся солнечный круг. Ёкай как-то погрустнел, но затем сказал:
— Я вечером прилечу в твою деревню. Составишь мне компанию?
Но Шое не успел ответить. На берегу, за спиной Нишинои, появился монах и протянул Хинате руку. Ворон отступил, давая проход человеку и, махая ему в след рукой, снова превратился в птицу.
Монах привел Хинату в деревню, в которой и жил он. Все не поверили своим глазам, когда увидели парня живого и без единой раны. Мать рыдала, прижимая его к своей груди. Кагеяма зло шипел, называя дураком. Цукки и Ямагучи стояли в сторонке от него, но тоже показывали, что рады, что тот жив. Ячи утирала слезы, солнечно улыбаясь. Танака, подойдя к монаху, поблагодарил и поклонился. Монах только легко улыбнулся и ушел, не дожидаясь, когда и к нему дойдет очередь стать причиной слез матери и остальных.
***
— Ты своего добился, Нишиноя, — улыбнулся Цуру*, стоя на одной ноге в озере.
— Сугавара-сан, — ворон помахал крыльями. — Мне и правда скучно. А этот парень интересный. Он мог спокойно обойти того ребенка, как я и сказал, но нет. Он забыл об опасности и решил помочь ей. Ну, то что это оказался Они, уже не важно. У него хорошее сердце, Суга-сан.
Журавль переступил с одной ноги на другую и, затрепетав крыльями, снова обернулся в человека. Монах улыбнулся ворону.
— Не люблю смотреть на бои чудовищ, но ты правильно поступил, — Сугавара как-то грустно посмотрел на Нишиною. — В следующий раз попроси Хинату, чтобы он не рассказывал людям о тебе и об этом месте.
— Да, да, да, — ворон взлетел в воздух.
— Не забывай, он смертный человек. Не привязывайся к нему, потом будет больно, — как-то грустно сказал Суга.
Ворон ничего не ответил. Он знал, что пришлось пережить журавлю много лет назад. Он полюбил человека. Смертного человека, которого и спас. И это было взаимным. Цуру предлагал ему стать ёкаем, таким же, как сам, но человек отказался. Он объяснил это решение тем, что, родившись человеком, хочет и умереть таким. И он умер. Умер на руках у рыдающего Сугавары.
— Дайчи, — тихо промолвил монах, опираясь на свой посох. — Они такие же, как и мы.
Нишиноя прилетел вечером, как и обещал. Сразу заметил рыжую голову Хинаты, который сидел на ступеньке и ждал его. Как только ворон подлете ближе, то Шое улыбнулся шире и побежал за ним.
Снова танец лепестков, снова сияние от воды озера, и Нишиноя стоял перед Хинатой.
***
Шое приходил к озеру каждую ночь на протяжении всего года. Нишиное даже не нужно было за ним летать. Из-за ауры этого места и того, что оно скрыто за преградой из гор, здесь всегда было тепло. Ворон всегда ждал Шое и радовался каждый раз, когда тот приходил, будто впервые. А человек не понимал, что за реакция у ёкая.
— Я боюсь, что когда-то ты не придешь. Что оставишь меня одного, — ворон поднял голову к черному небу, которое было усеяно миллиардами звезд. — Я не хочу, чтобы ты ушел. Но, ты же человек, и не сможешь всегда быть в деревне. Когда-то ты…
— Умру? — перебил того Хината. — Возможно и так. Но, я хочу до того момента быть с тобой. Нишиноя, ты столько раз спасал меня.
Ёкай улыбнулся, обнимая Хинату. Он всегда был окружен другими ёкаями, всегда встревал в сражения, и только спустя девятьсот пятьдесят шесть лет своего существования, ворон встретил того, кто сказал это. Человека, который знал, что может умереть даже от простой заразы, хотел быть с ним всегда. Нишиноя радовался, что нужен ему.
— Я могу подарить тебе бессмертие, вечную жизнь со мной, но… — Нишиноя запнулся. — После этого ты не сможешь стать тем, кто сейчас. Только скажи мне, и я…
— Не сейчас, — Хината даже не посмотрел на ворона.
— На некоторое время я должен уйти, — серьезно сказал ёкай. — Поэтому, вот, — он протянул цветок лотоса из своего озера. — Как только что-то случится, оборви все лепестки с него, и я приду. Прошу, прими его.
Ёкай посмотрел в большие глаза Шое и, потрепав его по голове, ушел. Хината ничего не понял, но боль раздалась в грудь, и слезы накатились на глаза. Он чувствовал, что сделал больно своим ответом Нишиное.
С того дня прошло три года. Три долгих года. Хината не видел больше Нишиною ни в каком облике. Ни человеком, ни вороном. Даже Сугавара перестал иногда приходить в деревню. А Они перестали нападать на людей. Будто все ёкаи и монстры исчезли в один миг. Но вскоре Хинате не было времени думать обо всем этом.
Деревню скосила страшная болезнь. Вначале ее приняли за обычную простуду, но потом все становилось только хуже. Первым умер глава деревни, затем вся его семья, потом заразилась Киеко. Рюноске молился за нее день и ночь, но было тщетно. Она умерла во сне, прямо перед Ячи, которая только-только сменила ей повязку на лбу. А потом пришел черед Шое.
Он как раз колол дрова, когда тело пронзила несказанная боль, и перед глазами все потемнело. Кагеяма, находящийся рядом, даже не наорал на него. На спине занес в дом, а потом убежал за Ячи, которая занималась больными. Пять дней ада подходили к концу. Хината все не мог отойти в мир иной, будто что-то держало его. Теперь он понимал, что чувствовала Киеко.
— Лотос… — хрипло попросил Шое, когда Ячи приложила мокрую тряпку к его лбу. — В моей комнате, в старой шкатулочке под кроватью… Принеси… — парень закашлялся тяжелым, сухим кашлем, будто задыхался, и Ячи поняла, что это значит.
Девушка со слезами убежала к его дому за тем самым лотосом. Пока ее не было, Хината вспоминал Нишиною. Того сильного и доброго ёкая, который его постоянно спасал. Он помнил те его слова, что не хочет оставаться один, что не хочет, чтобы Шое когда-то умер. И Хината понял, что только так сможет отплатить за все то хорошее, что ему подарил ворон.
Когда Ячи принесла цветок, то Хината, дрожащей рукой начал обрывать лепестки, как ему и говорил тогда ёкай. Ячи замерла возле него, со слезами на глазах. Кагеяма ошеломленно открыл рот, когда, зайдя, увидел это все. По комнате закружились лепестки лотоса, и в центре появился красивый ёкай.
— Что такое, Хи… — запнулся Нишиноя. — Хината!!!
Он бросился к рыжему парню, хватая его за руку. Кагеяма хотел было выяснить, что тут происходит, но Ячи его остановила.
Нишиноя не мог поверить глазам. Его Шое лежал перед ним бледный, без того огня в глазах, но улыбался, как и раньше. Тепло и открыто.
— Прости… Прости меня! Я не должен был уходить! — кричал ёкай.
— Все хорошо, Нишиноя, — вымучено улыбнулся Хината. — Ты всегда был рядом, спасал меня, а я так тебя ранил. Я должен был раньше все понять, а осознал свою глупость только тогда, когда ты ушел. Это я виноват. И все, что я могу, это согласиться на твое предложение. Я хочу быть с тобой всегда, Нишиноя.
— Хината, — неверяще выдохнул ворон. — Ты… Я понял. Девушка, беги к реке и брось в нее вот это перо. Тогда появится тот, кто уведет болезнь от ваших земель.
— А Хината-кун? — она спросила это дрожащим голосом. — Что с ним будет?
— Он станет ёкаем, верно? — Кагеяма сжал кулаки.
— Это его выбор, — Нишиноя покачал головой, и в его руке появилась катана. — Идите.
И люди ушли, оставив своего умирающего друга на ёкая. Хината благодарно улыбнулся и закрыл глаза. Сияние заполнило всю комнату, когда Нишиноя проткнул сердце Хинаты катаной, наполненной своей силой. Шое не чувствовал никакой боли, только легкость и нежное прикосновение к своим губам.
***
— Черт, в следующий раз пусть этот придурок Цукишима сам идет! — причитал Кагеяма, собирая лечебные травы.
«Не то рвешь, дурак, » — черный ворон с рыжей челкой сел на голову Тобио.
— Сгинь, придурок!
Кагеяма начал бросать в молодого ёкая ветками и камнями, но так и не попал. А тот смеялся, смеялся и продолжал злить Тобио. А у озера его ждал Нишиноя, мирно спящий на траве. Теперь ему было нестрашно, что Хината уйдет. Ведь он знал, что этого никогда не случиться. Любовь ёкаев невероятно крепкая и на всю жизнь.
