лидокаин

Мой выдуманный город покрыла девушка-ночь с темно-синими волосами, в которых застряли золотистые стразы-звезды. Её кожа тёплая, но почему-то одновременно от неё отдаёт холодом, словно от экспоната из слоновой кости. Это время суток самое привлекательное, манящее, как будоражащий внутренности запах от свежего, мягкого и пускающего длинные белые нити в воздух хлеба, только-только вытащенного из домашней печки. Шумно выдыхаю, вспоминая о еде, лениво переворачиваюсь на правый бок, отчего начинает шуметь смятое белье на кровати, и взгляд на автомате останавливается на маленькой прямоугольной коробке с пышным бантом зеленого цвета — подарок от Джоша — мальчика-дня с мятными волосами. От воспоминаний о нём хочется с силой сжать собственные, растрепанные и кое-где затертые до состояния растревоженного птичьего гнезда, выдрать с бешеной силой пару клоков, чтобы на голове остались белые следы, из которых позже хлынет тёплая кровь, но вместо этого закрываю глаза и пытаюсь успокоить разбежавшееся сердцебиение. В городе ускорилось движение машин: длинные шоссе стали ещё громче, ярче с высоты птичьего полёта, пыль у обочин начала подниматься в воздух, позволяя стоявшим рядом людям задохнуться в грязи. Молодой парень, ожидавший несколько дней автобус на остановке, уже успел впустить песок внутрь легких, поэтому на ладони после хриплого кашля осталась алая кровь; прежде, чем рухнуть на землю, он лишь смог поднять голову, чтобы увидеть подъезжавший транспорт. Но остальные не обращают на него внимания, а только делают шаг к выдвинувшейся железной лесенке и заходят в длинную, душную и противную мясорубку, в которой собираются добраться до дома. Но все затихает уже через пару минут — и парень вновь вбирает внутрь себя очередную порцию воздуха. Умиротворение настигло тело и разум не сразу, но сам факт его конечного получения пробудил во мне смесь абсолютно разных чувств. Взгляд снова остановился на подарке, однако внутри от его вида ничего не дернулось, поэтому я тихо встал с постели, направляясь к изящному и безумно холодному графину с водой, чтобы выпить пару стаканов — единственное, что могло заглушить разгулявшуюся головную боль. На стоявшем рядом с белоснежным кожаным диваном столике покоился пистолет, и это пробудило в голове миллиард вопросов, единый ответ на который нашёлся лишь после глубокого третьего глотка: желание прострелить собственную голову заиграло слишком яркими красками пару дней назад. Четыре утра — такое ненавистное время, но именно в этот час без изменений приходится касаться однотипных, но таких нужных подарков от мальчишки-дня. За пару шагов я преодолеваю расстояние от расколотых кухонных плит до горячей спальни и резво хватаю длинную коробочку, обёрнутую в красный бархат — каждый год меняется лишь её внешний вид. Но дергаю за кончики банта из атласной ленты уже сидя в одиночестве на полу гостиной, надеясь быстрее дойти до конечного пункта назначения, чтобы мой город не успел рухнуть окончательно. Крышка капризно распускает объятия с донышком, на котором ютились лишь два предмета: ампула с прозрачной жидкостью и шприц. Это был лидокаин, который мне приходилось иногда принимать внутривенно, чтобы не сойти с ума от голосов в голове. За минуту набираю лекарство и ввожу тонкую иглу в левую руку, прямиком в темно-синюю нить, по которой уже двадцать пять лет бежит целая вселенная, и когда в шприце наконец заканчивается жидкость, мигом поднимаюсь и бегу на выход из номера, стараясь удержать начинающие неметь ноги и руки. Мальчика-дня разместили ровно на этаже ниже, поэтому я спускался по лестнице полуживым, надеющимся хоть каким-то образом настигнуть злополучного номера. Не чувствую холода ручки незапертой двери, хлопаю ей же, пересекнув порог, и уже готовлюсь упасть прямиком на пол, когда вижу пред собой черные затуманенные глаза Дана, а за ним — золотые часы, время на которых достигло четырёх часов утра и девятнадцати минут. День неожиданно подхватывает меня, проводит влажным языком по своим розовым пухлым губам, похожим на сладкую вату, и нежно касается моих, шершавых, со вкусом выпитой часом ранее водки. Джош морщится, но не отрывается, а лишь пытается поставить меня на ноги крепче, но ничего не получится, потому что я их больше не чувствую, как и существования собственного мира. Яркое солнце, находясь во власти Дня, выжгло единственное, что принадлежало мне и только мне. Выдуманные люди превратились в пепел, как пали и крепкие стены высоких выдуманных зданий, под своей тяжестью делая из выдуманных гангстеров, готовых перерезать животы каждому прохожему, чтобы продать их внутренности на чёрном рынке, полужидкое суфле. Но жизнь в выдуманном мире никогда не была спокойной. Да только никогда уже яркие огни машин не будут освещать мой путь, потому что все превратилось в ненужный мусор после одного поцелуя Джоша. И находясь в его тёплых объятиях, я хочу прикоснуться к выдуманному пистолету, чтобы пустить выдуманную пулю в свою вполне реальную голову. Я перестаю чувствовать абсолютно все, когда по ногам ударяет нереальной силы холод: он сковывает стальными цепями, отнимая силы для того, чтобы удержаться, перехватывает дыхание и душит, душит до потери сознания и абсолютного контроля. Вижу пред собой темные, почти черные глаза Джоша, в которых плещется отдельная вселенная, где наконец наступил дождливый октябрь, но даже и эту красоту отнимает принятое лекарство, бросая песок в лицо. Вместо этого я вижу черные точки, будто незадачливый художник, проходя мимо, случайно капнул в них краской. В сердце застрял пятак острейших ножей, по их деревянным ручкам течет кровь, а я все смотрю на своего мальчика, у которого при приглушенном свете волосы приобретают зеленоватый оттенок. Он держит меня до победного конца, пока израненный и жизненно важный орган, качающий кровь, не останавливается на передышку, тем самым не позволяя груди вобрать внутрь себя воздух.

***

В городе сегодня туманно. Ночь с темно-синими волосами успокоилась, золотистые стразы-звезды засияли на их фоне еще ярче, радуя влюбленных парочек, что выползали на свидания. Да только есть в этом всем одна загвоздка: этот город выдуман, как выдуманы и его жители, как и кирпичные здания. Выдумана квартира Тайлера, выдуман его любимый пес, которого он подобрал с улицы холодной выдуманной зимой, выдуман его пистолет, что лежит на кофейном столике, выдуманы и пули, что находятся внутри. И — о, боже!, — выдуман сам Тайлер, да только Джош реален — и это больно ранит, ведь он слишком долго пытался забыть того, кого похоронил.