Праздник к нам приходит

      Не знаю, будем ли мы с друзьями снова справлять Новый Год. Листы старого календаря тогда подходили к концу. Город уже наполнился разноцветной суетой. Праздник жил там своей жизнью, аккумулируясь в каждой витрине. Словно взболтанная газировка, ждал своего часа. Мы не были теми фриками, которые отказываются от празднования… Пока ещё не были. Парни уже ехали с припасами из очередного сетевого магазина на окраине города. Того, где полки завалены тысячами якобы нужных товаров в стиле «купи со скидкой сейчас, чтобы найти это в кладовке через несколько лет». Мы же с Розой судорожно обзванивали номера, пытаясь разглядеть цифры с размокшей газеты. Вечерело. Фонарь дразнился, мерцая, и мне пришлось даже фотографировать объявления со вспышкой.       - Семь. Девятнадцать, - заканчивает диктовать подруга. На её телефоне западает девятка, приходится хорошенько прожимать кнопку замёрзшими пальцами. В трубке шипит, потрескивает, как в старом камине. Когда-нибудь стационарные телефоны вымрут, словно динозавры – сотовая связь обещала шагать в ногу с прогрессом.       Негромкий, такой же скрипучий голос зашелестел так же внезапно, как забытый на балконе пакет, давший о себе знать после фильма ужасов на ночь:       - Святые праздники ждут нас! Чем могу помочь?       - И вас с наступающим! Понимаете, мы нашли объявление в газете. Простите, что так поздно – полчаса назад хозяин забронированной квартиры сообщил, что заселил туда людей, готовых заплатить побольше, - как-то само вырывается изо рта. Обида выходит вместе с паром. Так холодно, что все прохожие кажутся курильщиками. – Вы – наша последняя надежда!       - Значит, вас не смутит, что постройка старая, а ремонта в квартире лет десять не было? – арендатор перешёл к сути дела, не дожидаясь вопросов. – Денег, указанных в газете, хватит. Не могу же и я подвести собеседника, который так приятно звучит.       Моя благодарность перебита. Чуть позднее я задумаюсь: сколько слов с моей стороны казались ему по-настоящему важными? Не церемонясь, хозяин интересуется именем.       - Роза, - на автомате отзываюсь. В окоченевших пальцах – её телефон. Номер наверняка определился, и, если у спасителя нашего праздника появятся вопросы, будет логично предположить связь именно по этому номеру. Так что да, Роза.       - Хорошо… Роза? – голос баюкает, мешаясь с шипением в мамин чай для сна. – Адрес вы знаете. Жду вас до половины одиннадцатого.       Так мы и обзавелись новым местом для праздника.       Предположения оправдались – когда наша машина, низко гудя басами любимой музыки, подъехала к подъезду, в кармане завибрировало. Дом был старым, как моя бабушка - а та ещё динозавров видела! – и окна, похоже, там давно не менялись. Пришлось зашипеть на Волка: «Сделай тише». Так и говорить будет удобнее, и пропадёт чувство стыда: вот, приехали такие, музыкой внимание привлекли. Невоспитанная молодёжь. Но та самая песня из рекламы – про то, что праздник к нам приходит, сразу же добавила новогоднего настроения! Кидаю телефон Розе. Она выскакивает из тачки, увлечённая разговором, чуть не забыв забрать деньги за аренду.       А там и разгрузка, и первые глотки для оттепели, и готовка. Возможно, не стоило пить раньше, чем будет готова еда. Уж не знаю, когда техники последний раз осматривали проводку, но чёрная от грязи плита, издав дымный хлопок, отказалась с нами сотрудничать. Если это произошло по нашей вине, придётся ещё и штраф платить… Но это утром. Как же хорошо, что даже в праздники можно заказать китайской еды или той же пиццы!       Второй звоночек прозвенел, когда в справочной сказали, что этот дом курьерами не обслуживается как «нежилой». Да, мы б в здравом уме в это гетто и сами не сунулись. Чёрт побери, да, дом поражал своей неряшливостью: облупленная краска стен, обивка, торчащая из подъездной двери. Старые-старые граффити и мусор на лестнице. Но здесь жил кто-то, помимо хозяина нашего ночлега: я помню несколько светлых окон, говоривших о признаках жизни на этой планете. Однако путь до второго этажа всё равно был проделан в почти полной темноте; всё это время странный запах преследовал нас. Так бывает, когда заходишь в подвал с дохлыми крысами, только не так противно. Неудивительно, что в доставке отказали. Но пока есть овощи и закуски, это не так критично.       Когда вы молоды, а половина праздничных пакетов забита горячительными напитками, можно не обращать внимание ни на что такое. Пару бутылок спустя – мы распили их прямо на кухне, ища утешения после второй неудачи за вечер – от перегрузки выбило пробки. По крайней мере, так сказал Волк, а он немного понимал в электрике. Затих музыкальный центр, гирлянды тоже заснули, и вместе с этим вдруг стало так темно, словно дом решил впитать весь окружающий его свет. Что удивительно, фонари рядом и правда не горели. Кажется, кто-то застонал от разочарования… Звук шёл будто бы издалека. Показалось? Но молодость на то и дана, чтобы отрываться, несмотря ни на что!       - А что, если этот дом и правда нежилой? – загадочно шепчет, нагоняет Ржавый, когда бутылка из-под эля указала на него. Под импровизированной гирляндой – нокиа 3220, задорно мигающей светодиодами в такт музыке – страшные истории таковыми не кажутся. Но целоваться было слишком скучно, а страшилки продолжали интересовать нас даже в этом возрасте. – Только подумайте, чуваки! Мы как на кухню притащились, так и не выходили отсюда. Я даже отливать не ползал. А вы? Было ли это третьим звонком?       И чёрт бы его натянул, но именно Ржавый предложил усовершенствовать игру. Теперь мы разделились на пары – так, чтобы каждой команде досталось по телефону со вспышкой. Один игрок закрывает глаза, а второй идёт следом и делает фотографии интерьера. В тот момент всё это показалось мне весёлым, хоть и ужасно неправильным. Отчего-то лишь одно помещение – кухня – обжитое нами, казалось «выкупленным». Стоило позаботиться о знакомстве с квартирой ещё при свете…       Несмотря на начавшее меняться общее настроение, парни продолжали травить истории. Периодически проскальзывали предположения:       - А что, если этого дома и нет вовсе?       - А вдруг тут призраки?       - Прикиньте, если на самом деле это реалити-шоу для богатеев, которым скучно смотреть на президента! И с каждым новым вариантом мне всё меньше хотелось встретиться лицом к лицу с горлышком бутылки.       Несмотря на ажиотаж, фотографии оказались не настолько страшными. Не знаю, чего мы ждали. Может, и правда смертельно опасная жажда потустороннего заставляла вглядываться в каждый сантиметр снимков. Да только множество кукол на односпальных кроватях из дальней комнаты пугали одновременно и сильнее, и меньше. Десятки разных – пупсы и барби, огромные фарфоровые красавицы – кто-то новее, кто-то словно с помойки. Глядят частично пустыми глазницами и в никуда, и будто на тебя… Никакой тебе магии, никаких приведений. Только затхлый воздух с примесью чего-то странного, и игрушки, годящиеся нам в дедушки. Спустя пять или шесть заходов бутылка выбрала нашу пару. Едва уловимое предчувствие буквально приковало меня к полу, на котором мы все сидели в позе лотоса. Волк уже начал тянуть меня вверх, как вдруг с тихим щелчком телефон, исполнявший обязанности диджея со светомузыкой, выключился. Мне всё ещё хочется верить, что он просто разрядился... Что это были глупые совпадения… Оставшись в полной тишине, замершие от неожиданности, все мы на мгновение ощутили то самое. Холодное дыхание иррационального страха, растущего из прошлого. Ужас перед темнотой, таившей в себе неизвестную опасность. Наполненную странными шорохам, скрипом старого паркета – «Да живут тут, живут!» - и едва уловимым запахом, одновременно приятным и отвратительным, отчего порой хотелось задержать дыхание. Хорошо, что с каждым новым глотком аромат дома притуплялся.       - Слушайте, я ведь понял кое-что, - Ржавый, услышав мой категоричный отказ идти на разведку дальше, достал телефон. – Видите, вот тут стык у обоев чудовищный? Мне дед рассказывал, он архитектором был… Так вот, в старых домах были целые подъезды с тайными ходами. Ну, как тайными? Просто двери в комнатах, ведущие в потайные коридоры и соседние квартиры. Думаю, что это один из таких домов.       - Тогда вот этот бугор – это тоже дверь? – первой к ней подошла Роза. Всем телом прильнула, прижалась ухом. Мы прям почувствовали, как время остановилось, когда она задержала дыхание – мы тоже перестали дышать. Через пару секунд оглушающей тишины дом выдохнул. Заскрипел громче. Завыло в трубах. Кто-то скрёбся по карнизу – голуби, наверное. И тут подруга отпрянула от двери. Вплыла обратно в наш круг, но спиной к тому месту уже не села, поменявшись местами с Волком. Можно поклясться, что тогда она была бледнее луны!       - Кажется, я слышала там шаги… - прошептала она.       - А теперь представь, что слышат жильцы той квартиры, пока мы тут веселимся! И всё же кое-что показалось мне странным уже тогда. В Новый Год, когда гуляют все, в соседней квартире были слышны лишь перемещения соседей?       Несмотря на этот случай, после которого надо было бежать оттуда, забрав вещи – или же мой выбор не выходить в коридор в одиночку был единственно верным? – напряжение спало, когда мы проголодались так, что увлеклись готовкой салатов. Чудо, что никто не порезался, так как в связи с отсутствием электричества заряд телефонов приходилось экономить. Шторм, зревший на кухне, миновал нас, и вскоре шутки и другие игры, более откровенные и смешные, захватили всё наше внимание. Ночь летела мимо этих покосившихся окон.       А потом стекло разбилось. Что-то подсказало мне отпрыгнуть – тело само рвануло в сторону. Брызги, водопад: стекло звонко окатило пол, впуская внутрь сначала одну, а затем ещё несколько чёрных фигур.       - Какого хрена?! – только и успел выпалить Волк. До того, как ему заткнули рот.       - Бета - Соколу-1, мы внутри. Здесь гражданские.       - Альфа – Бете. Выводите гражданских, мы организуем коридор. Вооружённый до зубов спецназовец, включив фонарь, привлёк наше внимание и махнул в сторону двери.       - Живо проваливайте отсюда, наши подстрахуют. Вы не должны пострадать в задержании.       Столько вопросов в голове, но тело ватное, а язык обратился камнем. Мы идём, в непонимании таращась на бойцов, на фонари. На готовые стрелять автоматы и коридор из штурмовых щитов, через который нас спустили по лестнице. Там, внизу, в объятьях ночи – карета скорой помощи, где нам выдают положенные пледы для успокоения сердца и эмоций.       - Что происходит?       Способность разговаривать вернулась не сразу. И доктор, уставший мужчина в бронежилете, только и может, что махнуть рукой:       - Удалось установить, что здесь скрывается один душевнобольной рецидивист. Говорят, все девушки, пропавшие в городе за последние полгода, угодили именно к нему. Вы-то сами какого хрена тут делаете?       Да, маньяк-психопат. Да, задержание. Штурм. Всё кажется таким простым, понятным и естественным, пока до меня не доходит: они неспроста ворвались именно в ту квартиру, где мы собирались гулять до утра.       Тот, за кем послали спецназ, и был «шагами», что слышала Роза. После взрыва, от которого лопнули окна соседней квартиры, дом зашёлся кашлем. Автоматные очереди запели хором, стоило кому-то начать первому. Это огонь на поражение, не стоит и сомневаться. Это длилось вечность или лишь минуту? После всех событий, случившихся за ту ночь, мне не удавалось доверять своему восприятию. Грохотало ужасно. А потом, когда всё стихло, подъезд стал выплёвывать солдат. Те снимали маски, и, честное слово, я могу поклясться: лучшее определение для военных – «на них лица не было». Кто бы мог подумать, что взрослые мужчины могут выглядеть так! С каким монстром им случилось повстречаться в соседней квартире, где кто-то ходил?       - Никогда такого не видел… - зашептал один из первых, потерянный и щетинистый. Он прошёл мимо меня, неся на себе аромат соседской квартиры. Сладкая тошнотворная гниль, казалось, въелась в его броню.       - Вот ублюд… - судя по голосу, ещё молодой, парень в форме опорожнил желудок прямо в пустующую уже много лет клубму. Его рвало так отчаянно, что к этому присоединилось ещё несколько штурмовиков. А потом вынесли тело. Не знаю, был ли это человек – под простынёй расползалось щербинистое мессиво, цвело красным на поверхности. Пришлось отказаться от идеи таращиться туда долго – часть мозга, отвечающая за мистическое мышление, подсказала, что я не обрадуюсь, если оно, чем бы маньяк не оказался, шевельнётся.       Мы стояли рядом со скорой, ожидая, пока подействует успокоительное. Светало. И как-то незаметно парни стали рассасываться первыми, шатающиеся от шока. Сомнамбулы в предрассветном тумане. Стоило попросить Волка подкинуть меня, но взгляд выхватил мой дом совсем неподалёку – минут пять ходьбы. И как так район не показался мне знакомым? Странные воспоминания о родительских запретах всплыли там, на задворках, встревоженные произошедшим… Вязкое болото, отрыгивающее ядовитый газ. Что-то рвалось из глубины, способное лишить меня сна, если удастся вспомнить… Как хорошо – и, о боже, как ужасно! – голос Розы выводит меня из транса.       - Я должна… Должна посмотреть…       Беру свои слова назад. Никто из нас не был зомби, кроме неё. Она шагает к подъезду, а я инстинктивно дёргаюсь за ней. Хочу кричать, но голос застревает в сведённой трахее. Сама мысль о том, что подруга хочет взойти на эту гору, заглянуть в пасть чудовища… Это кажется мне неправильным. Но она не слышит этих мыслей, а силы в руках не хватает, чтобы её остановить. И я иду следом, стараясь наступать в следы спецназовцев. Пытаясь не прикасаться к каплям тёмной-тёмной крови на полу. Она кажется мне заразной, как у инфицированных из кино, и каждый раз, когда капля размазана, волны ужаса захлёстывают меня. И вот мы на втором этаже. Прежде, чем поднять глаза, я с ясностью осознаю ужаснейшую вещь: мне нельзя заходить в эту квартиру. Что бы там ни происходило, память об этом… Она запомнит меня, если я зайду. Если отмечусь там. И я застываю на безопасном расстоянии, шепча Розе, что дальше с ней не пойду. Предчувствие говорит, что можно даже глянуть. Одного взгляда хватает, чтобы оценить размах… Выбитая дверь со швом из предупреждающей чёрно-жёлтой ленты обратилась окном в Ад.       Наш сосед тоже собирался справлять Новый Год. Несложно догадаться, глядя на ужасные серо-розовые гирлянды, запачканные бурыми объёмными пятнами. Метры кишок подвешены, растянуты вдоль стен. То и дело их узор дополняется внутренними органами разной степени давности. А запах… Какой запах стоял здесь, на лестничной клетке! И всё стало предельно простым и понятным, а от этого более страшным. И я смотрю на кровавые разводы, на крики помощи в виде отпечатков ладоней. Всех этих людей тащили куда-то, судя по следам. Когда обзор перекрывается спиной Розы, я понимаю, что нужно спускаться. Проводив подругу взглядом, с чувством невыносимой обречённости я иду вниз, и ноги заплетаются. Приходится проблеваться в ту же клумбу, хотя мне довелось посмотреть лишь на обложку книги. Один из Беты протягивает фляжку с чем-то крепким, лишь раз заглянув мне в глаза.       Роза возвращается, когда уже светлеет. Успел пойти снег – следы военных частично завалило. И хорошо, скорее бы спрятать от людей историю, которая тут произошла. Я бросаюсь к подруге, прокладывая новую дорожку, хрустя по чистоте, как вдруг понимаю: она сломалась. Это был взгляд человека, который никогда не станет прежним. И, погрузившись в океаны бесконечной боли, я лишь распахиваю объятья, а она рушится мне на грудь, заходясь таким отчаянным плачем, какого мне не доводилось слышать. Грею пальцы в её волосах, гашу сотрясание, страдаю вместе… Может быть, мы перешли на новый уровень дружбы, или это было то самое, что проснулось во мне при столкновении с опасностью: в какой-то момент я вижу всё то, что видела моя милая Роза. Грязный пол в следах армейских ботинок местами кажется вспаханным полем – чёрная земля и человеческие фекальные массы неравномерно покрывают коридоры. Обои в следах крови и чего-то ещё, не менее отвратительного: тут и просьбы о помощи, и тысячи отпечатков, и инфернальные рисунки уже мёртвого художника. И всё это сгущается, ведёт в эпицентр. Прямиком в ванную комнату, если идти по следам. А там, за прикрытой дверью, множится и разбухает основной источник вони. Ванная почти до краёв заполнена отвратительной гниющей плотью. У самого дна наследие первых жертв, а сверху – куски поприличнее и даже немного свернувшейся крови. Полуутопленная голова без глаз. Почти без кожи на половине лица, однако в мягких червящихся губах и глазницах ещё заметна белесая органическая жидкость. Несложно представить, как чёртов псих погружается в ароматную прохладу, с упоением размазывая по себе трупный сок. Он искренне наслаждается этим, и его удовольствию тоже нужен выход... Розу рвёт. Она выбегает из ванной, минует страшную комнату с фрагментами тел, но ошибается дверью. В полумраке алтарь, достойный пера Лавкрафта – из сочленений суставов, на подложке из кистей рук, возвышается монумент из множества светлых, отмытых, вываренных черепов. Пламя чёрных и красных свечей играет на их изгибах, и на рисунки стен совсем не хочется смотреть. Кадры сменяются кухней: плита, такая же, как в снимаемой квартире, уставлена огромными кастрюлями, где ещё недавно готовились свежие куски тела. На разделочной доске – совсем свежий язык. И грязь, отвратительная грязь, она везде: мрачно заляпанный пол, потолок в копоти, а стены исписаны почти полностью, но я не хочу присматриваться. Роза едва не спотыкается, ища выход. Роза видит мою грудь.       А я вижу Розу. Её макушка дрожит где-то перед глазами, и всё, что мне остаётся – это перебирать кудрявые волосы. Шептать банальное «Тише, всё закончилось». Но она рыдает так долго, что даже военные плюют на нас.       - Мне не стоило на это смотреть, - всхлипывает она, найдя силы отстраниться. Только и могу, что кивнуть. Это и впрямь то, что лучше никогда не видеть. Как хорошо, что эти воспоминания не токсичны – я не чувствую адской заразы, о которой предупреждало чутьё. Можно спать спокойно. Мне удалось не прикоснуться к тому, что там скрыто, своим существом. И тем жальче становится Розу, когда её силуэт почти теряется вдалеке, по пути на остановку.       Звучит глупо, но тогда мне пришлось уходить оттуда дворами. Петлять в малознакомом мрачном районе, безжизненном после праздников. Затем проехаться на нескольких автобусах в разные стороны. Знаете, страшно просто взять и дойти до дома, когда относительно недалеко произошло такое. Это было похоже на навязчивый бред преследования, на маниакальное желание выполнить спасающий тебя ритуал. Оборвать свою связь с этим чудовищным местом. Да, сейчас, когда утёк почти что год с тех событий, я уже могу смеяться над собственной паранойей, над иррациональным ужасом и тем давящим чувством необъяснимой слежки из тёмного пристанища. Таблетки, которые доктор прописал, смогли побороть почти всё, кроме нежелания смотреть из окна в ту сторону. Совсем скоро мы переедем в другой город – и тогда я окончательно одолею страх.       Но я правда не знаю, будем ли мы встречать Новый Год снова. И если парни не против, то подруга вздрагивает каждый раз, как разговор заходит в эту степь. До него ещё целый месяц, а ей уже начали звонить: - Роза, не желаете забронировать квартиру для празднования?