Я доверюсь тебе, ты не сможешь обидеть. Не ходи по воде, люди могут увидеть. Обращаю в вино каждый кофе настой, Плачь о прошлом со мной. Разбираю оскол.
— Не нужно Дим, я сама. — сама, всегда сама, разрушила так и не дав попробовать ни себе, ни ему. — Ладно, — с тобой ведь бесполезно спорить, может тогда кофе? — Да, спасибо. Черный … — И без сахара, я помню Жень. — А вот Антон, всегда кладет одну. — она сама не заметила как сорвалась с языка, ведь не хотела жаловаться. — Ничего, он привыкнет. — Привыкнет, — Стрельникова чуть усмехается, — За год не привык, так Юля раньше пила, любила сладкое, но следила за фигурой. — Женька, не вешай нос, ты чего? — Фил, легко опускается рядом, садится на корточки оказываясь прямо напротив её глаз, мягко проводит по щеке, и привычно тянет к себе в теплые объятия, девушка сразу же льнет к нему стараясь растворится, и привычные тридцать секунд, кажется застыли, ведь сейчавс Золушка чувствует себя принцессой гораздо больше.Мимы, музыка, лампы тусклые — Центр мира для одиноких.
— Знаешь, а Таня тоже не может заваривает по утрам зеленый чай, хотя и я и сынишка, его не перевариваем. Просто её предыдущий его любил, это привычки Жень, от них можно избавляться, наверное мы бы тоже поступали также, повторяли то что было раньше — Дмитрий улыбается в темные волосы, целуя в макушку словно ребенка. — Я придираюсь? — сопит в его плечо девушка смеется?. — Ты девушка Жень, — сверкает белозубой улыбкой, коллега. — Такие заходы не редкость, можно подебоширить, посуды у нас правда мало, но все в твоем распоряжении. Ну что еще, отчеты можешь порвать. Леший с ним, перепечатаю. — Иди ты образец добродетели. — отмахивается Стрельникова, но смех сдержать не удается, а рядом мысленно выдыхает брюнет, кажется что кризис сейчас миновала. — И пойду, и пойду — бравируя предпринимает попытку подняться Фил, но его тут же останавливают цепкие пальцы держащиеся за его плечи словно за спасательный круг. Через несколько секунд, он негромко добавляет, осторожно гладя задрожавшие вдруг плечи. — Я за кофе пойду. Тише Жень, все же хорошо. Да? — мужчина легко приподнимает ее голову, заставляя посмотреть в глаза, то что он там видит совсем его не устраивает. — Это ведь не чай всему виной, колись что не так Стрельникова, если не хочешь что я Лернеру ночной допрос устроил с пристрастием. — Он тут не причем. — качает головой девушка, тщетно стараясь утихомирить слезы, Дмитрий обреченно вздыхает глядя на потуги, протягивает ей платок, а затем прижимает ближе к себе. И плевать что ноги затекли от неудобной позы, а ворвавшийся без стука дежурный может истолковать эту ситуацию как захочет, капитан просто не хочет чтобы она плакала. Какой мужчина захочет чтобы любимая женщина, которая пусть и предпочла другого страдала. — А кто при чем тогда? Господин Пушкин, или кто-то из других великих. — Ты — неожиданно вспыхивает Женя, бросая на него острый взгляд, а потом вдруг сразу тушуясь. — Вот те раз? Я то тут каким боком? — ошарашенный Фил, вперяет взгляд в девушку и пошатывается, чуть не теряя шаткое равновесие. — Никаким, все Дим проехали, что не болтнешь во зле. — быстро тараторит девушка, вытирая глаза с потекшей тушью предложенным ранее платком. — Это не во зле Женя. Твою дивизию, раз сказала продолжай. — неожиданно резко отзывается мужчина, и тут же стараясь смягчить продолжает. — Если что не так расскажи, я ведь выслушаю ты же знаешь. — Нечего тут говорить. — отрезает девушка, но встречаясь взглядом с теплыми карими замирает, сил терпеть у нее больше не хватит, смысл разводить тайны мадридского двора если вскоре все и так станет известно. — Я кажется перегорела Фил, кончилось у нас с Антоном все. Я люблю его кажется, но это все больше похоже на привычку, отношения хороших друзей, родственников, называй как хочешь. Я ведь не хочу фейерверков, не нужны мне цветы и широкие жесты каждый день, дело вообще не в нем, просто я перегорела. — Так бывает хорошая моя, это просто надо пережить — шепчет мужчина обнимая крепче дрожащую фигуру. — А если я не хочу Фил, не хочу переживать, не хочу склеивать то что потрескалось. — голос звучит неожиданно ровно без надломленный хрипоты. А руки тянутся к его плечам, прижимаясь крепче. Карие глаза впиваются в ее серые, и мысли уходят далеко назад уступая чувствам. Она первой целует оказавшиеся неожиданно мягкими губы, мысленно проклинает себя, ожидая что напарник оттолкнет, но остановится уже не может. Да и он не позволит, крепкие мужские ладони мягко гладят спину, а губы отвечают легко, но в тоже время настойчиво.Все что нам осталось с тобой — 30 секунд, 30 секунд до одиночества.
— Жень я… — она протягивает ладонь прилаживая палец к его губам и кивает, глотая безмолвные слезы. — Помолчи Дим, тридцать секунд помолчи. — Тридцать секунд до полуночи — тихо бросает мужчина взглянув на часы, а затем крепче притягивает ее к себе. Звонок телефона врывается в тишину напрочь разрушая ее. Резкая трель заставляет вздрогнуть и поморщится, а на дисплее мигает лаконичное «Таня Птица». Фил смущенно улыбается, мягко освобождаясь из объятий и тянется к смартфону чтобы принять вызов. На том конце Таня щебечет что-то о завтрашней поездке, рассказывает что приготовила завтрак и оставит на столе, ведь уже за полночь, а дежурство у него до утра. Бытовые мелочи которые нравились ему всегда, ведь он не привыкший к тому что есть дом где его ждут начинал чувствовать себя частью семьи. Сейчас же эта информация тяготела, нужно было поговорить с Женей, как-то облечь в слова проишествие, поэтому он спешит быстро, но не обидно прервать разговор сославшись на вызов. Но когда он поворачивается чтобы продолжить разговор, то натыкается на пустоту где несколько минут назад была Стрельникова. Фил усмехается, смотря на оставленное хозяйкой место, это так похоже на Женьку, уйти по английски, не прощаясь.Снова рядом кто-то чужой. Мы помолчим. 30 секунд, как многоточие…
— Я требую объяснений — шутливо восклицает Михей смотря на принесенные коллегами пакеты. — Вы что хотите чтобы я на работу не вернулся, не пройдя комиссию из-за того что откормите. — Тебя силы восстанавливать надо герой. — усмехается Женя, ласково трепля лохматые волосы друга. Еще несколько недель назад и речи не было о таких веселых посиделках в палате, если они и собиралсь все, то только для того чтобы редко разбавить больничное молчание парой фраз оставляя тишину в прерогативе. — Я от кормежки быстрее не восстановлюсь — парирует Ильинские, меж тем задумчиво окидывая глазами палату и думаю куда бы пристроить все это великолепие. — Вот вернусь домой тогда сразу. — Не начинай — закатывает глаза Сашка, и аккуратно толкает его в плечо. — Тебе врачи запретили передвижения еще как минимум на несколько дней. А ты как в себя пришел так и ноешь что хочешь домой. — Кто виноват что серые стены данного строения на меня давят — картинно изображает замученного страдальца капитан, получая еще один толчок и со смехом притягивает Бойко ближе. Она подается сразу не желая чтобы он тревожил заживающие раны, к тому же вполне не против очутиться в еще не уверенных, но уже собственнических объятиях. Все вышло как-то само собой две недели отпуска проведенного в его палате сблизили их больше чем месяцы совместной работы. Сашка довольно улыбается когда ее целуют в щеку прижимая к себе крепче, наверное это и нужно было шальной девочке из провинции чтобы наконец почувствовать себя настоящей, перестать гоняться за призрачными идеалами наконец принимая себя такой какая есть. — Может хватит — деланно морщится Фил, подавляя смешинку в голосе. — Не завидуй друг мой — усмехается Михей, переводя взгляд на капитана. Он хочет сострить, но вдруг замолкает не отводя глаз от напарника. Его молчания не привлекает внимания, ребята продолжают начатую беседу, а капитан все не может переварить увиденное. Слишком странно и неожиданно выглядит подсмотренная им правда, это просто не может быть в реале. — Ребят выручайте сил нет, не выпускают меня из этого террариума, мотивируют тем что не могу спуститься, а с вами я ведь все могу. Не дайте страдальцу пропасть, свет хочу посмотреть. — Завязывай с театральщиной. — хохочет Дима, но встает потягиваясь. — Давай бедняжка, спущу тебя как принцессу с башни. — палата наполняется смехом, а Мишка мысленно радуется все получилось как он и хотел, друг предложил помощь первым. Они спускаются довольно быстро, такое творение человечества как лифт весьма часто оказывает помощь. Но на протяжении всего пути Филиппов поддерживает друга, не позволяя ему сделать резких движений. Михей молчит не зная как начать разговор и стоит ли вообще это делать, но потом не выдерживает не задумываясь бросает. — Что у вас с Женькой? — Фил мрачнеет, прямо на глазах в уголках губ залегают морщины. — Ничего и вместе с тем все. — честный ответ не напрягает Ильинского он привык к прямолинейному другу. — Я не стану тебя лечить Дим, но Тоха с Женей тоже мои друзья. — Как и мои — хрипло от эмоций произносит капитан и тянется к карману, пачка сигарет ложится в ладонь как само собой разумеющееся. — Не наломай дров, все можно исправить. — тихо поучает Миша, пока друг нервно прикуривает, рвано выпуская кольца дымаБез укора смотри на меня, как на праздник. Если хочешь — кури, это место для разных.
За окном поют птицы, легкая трель так некстати навевает романтические мысли. Дима передергивает плечами, только этого ему не хватало для полного счастья. С Птицей у него в последнее время полный разлад, Таня хорошая, но он запутался, устал от постоянного не понимая самого себя. Последнюю каплю добавил Лернер весь день выбирая кольцо для Женьки. Он срывается вечером, в очередной их со Стрельниковой дежурство.Кто бы нас научил никогда не сдаваться. Ты хороший, прости, но куда нам податься?
Они целуются молча, боясь сказать даже одно единственное слово. Дима щелкает замком, создавая хотя бы маленькое уединение, а Женя дотягивается до выключателя погружая кабинет в мрак. Это было бы чудовищно пошлым, если бы не было так искренне нежным и светлым. Хриплое дыхание смешивается в единые вдохи и выдохи, а сухие губы впиваются в мягкие. — Это просто эмоции — отрываясь от губ с запахом сигарет шепчет девушка. — Нет Женька, это чувства. Тихий шорох одежды, что соскальзывает с плеч становится единственными звуками в наступившей тишине. Легкие ладони проходят по всем еще обтянутой тканью рубашки груди, мягко очерчивая выступающие мускулы, Стрельникова неторопливо растёгивает пуговицы словно смакую удовольствия от украденного счастья. А мужские руки уже вовсю борются с застежкой на её бюстгальтере. Когда кожа соприкасается с кожей по ним словно пробегает разряд, добавляя в и без того напряженный воздух электричества. Женя скользит губами по шрамам исполосовавшим спину и грудь, она помнит большинство из них, слишком свежи воспоминания о времени у его постели. Девушка заходится тихим смехом когда ее подхватывают на руки укладывая на диван, Фил подхватывает ее своим собственным разбавляя напряженность. А потом губы вновь сталкиваются с губами, начиная извечный танец любовной страсти с примесью запретности. Тихие стоны, мягкие прикосновения и чувства перешедшие от духовных к физическим. Наверное именно это каждый из них стремится сохранить в памяти, не зная что будет дальше. И когда дойдя до пика она прошепчет одно единственное, он не удержится от ответа сохранив маленький диалог в памяти как самый выжный. — Люблю — И я тебяМимы, музыка, лампы тусклые — Центр мира для одиноких.
Будильник разорвет тишину так зло и резко, что Женя вздрогнет от неожиданности и зависнет на секунду осмысливая произошедшее. Стрельникова натягивает плед посильнее закутываясь словно это поможет отгородиться от ситуации, рядом заворочался Дима, отключая назойливую трель. Его сонный, растерянный вид наверное стоит всего произошедшего и девушка не сдержавшись тянет руку чтобы поправить прическу, но замирает в нерешительности, он сам подтягивается ближе позволяя чужой руке скользнуть к волосам. Она мягко проводит по темным кудрям, ласково путаясь в них. — Что дальше Дим? — Не знаю, — честно отвечает капитан, притягивая ее в свои объятия. — Я хочу чтобы ты была со мной Женька, вся без остатка. — А Таня? — шепчет девушка, уткнувшись ему в плечо — Я поговорю с ней? — заверяет Фил. — А Тоха? — Не знаю, я не знаю. — бормочет девушка, позволяя себе заплакать в родных, но украденных у всех, объятиях.Все что нам осталось с тобой — 30 секунд, 30 секунд до одиночества. Снова рядом кто-то чужой. Мы помолчим. 30 секунд, как многоточие…
Наверное именно это называется предательством, самым худшим из возможных. Женя ненавидит себя, ее разрывает от неприязни к самой себе, открыто целоваться с Антоном, а потом прятаться в темных углах чтобы разделить шальной поцелуй с другим, от этого становится хуже, но без этого уже нельзя. О том что будет дальше они не думают, живут моментом надеясь, что все решится само собой, но понимая что вряд ли все будет так просто.Мы пришли. Мы одни. Мы устали. Наш герой наливает нам виски. Я спрошу, то что все упускали: — У тебя есть кто-нибудь в жизни?
— Я больше не могу — она не плачет, нет для Жени это слишком просто. Она выкуривает одну за другой сигарету, выпуская кольца ставшего ему ненавистным дыма. Он знает то что было между ними тает как эти сизые клубы. Вечная ошибка влюблённых, все тайные отношения слишком быстро изживают себя, но в яркой страсти об этом почему-то забывают все. — Это конец Жень? — вопрос не требующий ответа, но она все же говорит никому не нужные слова — Это просто завершение отношений что приведут нам к краю. — она тушит сигарету о пепельницу и выходит из кабинета, оставляя его в тишине. Он молчит, потому что хочется кричать. Потому что единственное что наверняка знает капитан Филиппов, он уже на краю, а пропасть всегда тянет оступится.Все что нам осталось с тобой — 30 секунд, 30 секунд до одиночества. Снова рядом кто-то чужой. Мы помолчим. 30 секунд, как многоточие…
Звонок разорвет утреннюю тишину внося хаос, в размеренную жизнь. Стрельникова, устало потянется за трубкой, злясь на скорее всего срочный вызов и замрет жалея что это не так. Как же она хочет ошибаться, когда слышит неловкий голос Кости Князева, звенящий от напряжения — Жек, там Дима. Короче его ранили, врачи прогнозы не делают, но говорят могут быть плохие последствия. Ответом на его не громкий голос, майору послужат короткие гудки, скрывающие громкий крик. А девушка поймёт, что кажется они вдвоём перешагнули за край, но она слишком поздно это поняла