Любовь, которой я никогда не ведал

Когда он отказывается жениться на Дейнерис, тетка говорит ему, что единственный способ для него вернуться на Север — жениться на Сансе. Это последнее, чего хочет Джон: бедная Санса и так пережила слишком многое, а теперь еще заставлять ее выходить за него замуж? Но она спокойно соглашается, и на вопрос, почему, грустно улыбается:  — По крайней мере, я знаю, что ты никогда не причинишь мне зла. Он уже не зеленый мальчишка, но, когда Санса оказывается в покоях в одной сорочке, это приводит его в ужас. Щеки Сансы алеют от смущения в их первую брачную ночь, и Джон не задерживается в постели после того, как они закончили. Его жена приходится ему двоюродной сестрой, напоминает он себе, и множество мужчин хотели жениться на ней, так что ему бы радоваться, что эта девушка отныне его. Все, чего хочет Джон — чтобы Санса обрела покой, и поэтому они ночуют каждый в своих комнатах. Друг с другом они всегда вежливы, всегда приветливы, но не более, и Джон не думает, что та любовь, которую он испытывает сейчас к Сансе, любовь как к сестре — двоюродной сестре — превратится когда-нибудь в ту, которую он испытывал к Игритт или даже Вель. Он не знает, любила ли она кого-нибудь. Она была девицей, когда они поженились, и никогда не говорила о других мужчинах, кроме маленького Роберта Аррена, которого называла Сладким Робином. Иногда ему хочется узнать об этом подробнее, но это слишком интимный вопрос, чтобы задавать его сейчас. Они женаты полгода, и вот однажды к нему в покои стучит Санса. Джон ошеломлен: после свадьбы они делили постель всего три раза, и никогда еще она не приходила к нему сама. Санса полностью одета; она подходит и садится к нему за письменный стол. Несколько минут уходит на обмен вымученными любезностями, прежде чем Санса открывает истинную причину своего прихода. — Я хотела бы завести ребенка. — Она неотрывно смотрит на свои руки и продолжает: — Северу требуется наследник. Думаю, нам следует начать пытаться обзавестись им. Не самое романтичное предложение, но и то, что происходит между ним и Сансой, нельзя назвать романтикой. Два раза в неделю в течение четырех лун Джон исполняет свой долг как Короля Севера, и все время думает, что же с ним не так, если возможность заниматься любовью с такой прекрасной девушкой, как Санса, для него оказывается всего лишь долгом. Когда она объявляет, что ждет ребенка, ее охватывает такая неподдельная радость, и Джон видит в ней проблеск той девочки, с которой рос вместе, девочки, которая ушла на юг и больше уже никогда не вернется. Они обсуждают имена только мальчиков; Санса уверена, что дитя, которое она носит под сердцем, не девочка, и Джон доверяет ее материнскому инстинкту. Ни один из них не предлагает имени их отца: двоюродные они или нет, но они считают себя родными братом и сестрой, и иллюзия их брака может поддерживаться только без признания этого факта. Вместо этого они решают наречь сына Брандоном, самым древним из имен Старков. Как Санса и подозревала, их сын приходит в этот мир посреди ночи, крошечный, с пучком темных волос на макушке и серыми старковскими глазами. — Спасибо, — шепчет Санса, убаюкивая их новорожденного сына у своей груди, и у Джона на глаза наворачиваются слезы от такой благодарности в ее голосе. Как Санса может благодарить его, когда это он должен благодарить богов за жену и ребенка, которых он никогда не чаял иметь? Она отказывается отдавать дитя кормилице, заявив, что она не королева и сможет вскормить своего ребенка сама. Вид Брандона у обнаженной груди Сансы пленяет Джона. Однажды вечером, изнемогая от усталости после долгого рабочего дня, в течение которого он осуществлял надзор за строительством одной из башен, он заходит в замок и обнаруживает Сансу, сидящую у камина и кормящую Брандона. Крошечная ручка его сына обхватывает набухшую молоком грудь матери, серые глазки устало открываются и закрываются. Джон садится в кресло напротив Сансы и задается вопросом, имела ли возможность его мать ухаживать за ним, прежде чем умереть от родильной горячки. Внезапно Санса резко вдыхает и кривится от боли — видимо, Брандон укусил ее грудь. Джон молчит мгновение, и слова слетают с его уст: — Если тебе больно, можно нанять кормилицу. Она, качая головой, улыбается Брандону и отвечает: — Я хочу, чтобы он хотел лишь моей груди. Это то, что должна делать мать, только и всего. В словах Сансы было столько любви, что Джон решает больше даже не заговаривать об этом. Вскоре после первого дня именин Брандона Джон проходит мимо покоев Сансы и слышит доносящееся оттуда пение. Прошло много лет с тех пор, как он слышал, как поет Санса, но он сразу вспоминает ее нежное сопрано. Он открывает дверь и встает на пороге, наблюдая за Брандоном на ее руках, как его темные кудряшки задевают ее подбородок, как она баюкает его, готовя ко сну. Когда Санса замечает Джона, то обрывает пение и возобновляет только тогда, когда их сын открывает глазки и вновь начинает суетиться. Джон пересекает комнату и садится на кровать, наблюдая, как она успокаивает Брана, и слушая ее песенку. Он сильно вытянулся для своего возраста, у него длинные, тоненькие ручки и ножки и бледная кожа. Джон представляет, что так выглядел он сам в младенчестве. Нет никаких сомнений, что в Брандоне течет кровь Старков, и Джон испытывает по этому поводу чувство гордости. Возможно, его отец и был Таргариеном, но в нем есть кровь и Лианны Старк, которая всегда побеждает; кровь Винтерфелла. Брандон крепко засыпает, и его тихое сопение заставляет изогнуться губы Сансы в нежной улыбке. Джон встает, чтобы позвать няню мальчика. Санса всегда крайне расстраивается, расставаясь с сыном, как будто боится не увидеть его вновь. Джон не может винить ее за это после всего того, что они потеряли. Санса так неистово любит Брана, что он не сомневается в ее вечной любви и заботе к сыну, и в этот момент Джон так любит свою жену за это. Она смотрит на него, с лицом бесстрастнее, чем когда-либо. — Вы хотите воспользоваться Вашими правами, милорд? Вопрос застает его врасплох. — Нет, нет, я просто… Я хотел послушать, как Вы поете. — О. — Джону кажется во взгляде Сансы что-то похожее на мелькнувшее разочарование, и в нем просыпается надежда. — А ты хотела бы этого? Санса склоняет голову, и волосы падают ей на лицо. — Мы не делим постель уже месяцы. Слуги могут начать шептаться. Он чувствует боль от стыда, как всегда, когда его пальцы расшнуровывают платье, обнажившее плечи, а затем упавшее на пол. Сорочка на ней такая тонкая, что Джон может увидеть под ней ее розоватую кожу, и у Сансы от его нежных, осторожных прикосновений рук бегут мурашки по телу. Он убирает ее волосы с шеи и касается губами чувствительной кожи за ухом, а руки ложатся на ее округлые бедра. — Ты так красива, — шепчет Джон, медленно снимая с нее сорочку. — Ты знаешь это? Знаешь, как ты прекрасна? — Джон, — бормочет она, глубоко вдохнув, когда он оставляет засос на бледной шее. Она называет его по имени только в такие моменты; в остальное время он для нее «милорд» или, если они не одни, «Ваша светлость». Джону нравится звук его имени на ее губах; это означает ощущение близости, и только в такие моменты он может чувствовать, что Санса действительно его жена и мать его ребенка. Внезапно Джона поражает сильное желание сделать все возможное, чтобы показать Сансе, что он чувствует сейчас. Он никогда не был хорош в красноречии и считает себя довольно косноязычным по сравнению с ней; но он познал женщин и может сделать так, чтобы Сансе было по-настоящему хорошо. Она все еще тяжело дышит, когда он усаживает ее на кровать и мягко раздвигает в стороны ее колени. Санса краснеет в тон ее волосам, и Джон понимает, почему. Они занимались любовью только под мехами с погашенными свечами, никогда не затягивая с этим и не исследуя друг друга; он ни разу не целовал ее ниже грудей, и удивился бы, если Санса видела бы его мужское естество. Мягкая нежная кожа ее бедер бела, как снег, покрывающий Север, но волосы на ее холмике ярко-рыжие, и это представляет собой восхитительный контраст. Он касается ее набухшей, влажной плоти, и Санса всхлипывает, закусив губу. Она практически никогда не издавала звуков во время любви; Игритт была куда раскованнее, а Вель шептала разные грязные пошлости на ухо; но Санса всегда оставалась леди, слишком величественной, чтобы стонать и кричать. — Это так непристойно, — задыхается она и зарывается пальцами в его темные волосы, в то время как он выводит языком узоры на ее бедрах. — Короли и королевы не… — Ты позволишь? — прерывает Джон. Его мужество отвердело и набухло в бриджах, в то время как он стоял на коленях на полу, точно проситель, с ее бедрами на своих плечах. — Ты позволишь своему мужу доставить тебе удовольствие языком, моя королева? Санса сотрясается всем телом и встречается глазами с Джоном. — Что это… Что ты… Она не говорит «нет», не поднимет его с колен и не выставляет из своих покоев, и этого достаточно, чтобы он прикоснулся к ней там губами. Ее вкус взрывается на языке, богатый и пьянящий; он чувствует, как ее колени давят на плечи и что она пытается уйти, но Джон обхватывает ее бедра и притягивает ближе к себе. Потребовалось несколько раз коснуться ее плоти языком, чтобы заставить Сансу стонать, громко и свободно, и это только раззадоривает Джона. Он хочет поглотить ее целиком, чтобы навсегда сохранить ее вкус во рту. Когда его язык проникает в нее и легко скользит там, Санса вцепляется в волосы Джона и все повторяет: — О, боги, о, ах! Он впивается губами в ее бугорок, лаская языком розовый бутон, а двумя пальцами проникает в нее и поглаживает изнутри. Санса стонет, и наслаждение и потрясение попеременно отражаются на ее лице, борясь друг с другом. Она достигает пика, толкаясь бедрами к его лицу. Джон снова начинает покусывать и целовать ее холмик, чтобы продлить ее удовольствие, и это после того, как она только что была на вершине блаженства. Санса умоляет: — О, остановись, пожалуйста, я больше не могу. Его лицо увлажняется от соков ее наслаждения, а язык ноет от такого использования. Джон хватается за край простыни и вытирается, прижимая ладонью его восставшее мужество. Он ничего сейчас не хочет больше, как освободиться от бриджей и войти в нее, обретя удовольствие. Она вся мокрая, и Джон знает, как хорошо ей будет чувствовать его внутри себя. Но Санса лежит на спине с закрытыми глазами и играющей улыбкой на губах, пытаясь привести дыхание в порядок. Она так бессовестна в своей наготе, ее рыжие волосы липнут к потной коже, и Джон видит в бледных, посеревших линиях внизу ее живота физическое напоминание того, что Брандон рос внутри нее, что ее тело растянулось, чтобы вместить сына, которого он поместил в ее чрево. Когда Санса открывает глаза, Джон внезапно смущается своей потребности в ней. Он начинает было отступать, чтобы вернуться в свои покои и взять себя в руки, когда Санса садится, и на ее лице отражается замешательство. — Ты уходишь? Но мы не… Джон застывает, недоумевая, что ответить. — Я только предположил, что… Я не хочу, чтобы тебе было неприятно… — Пожалуйста, останься. — Он чувствует, как его сердце замирает. — Я хочу, чтобы ты остался. Пожалуйста, Джон. Он удивляется, когда Санса опускается на колени, чтобы помочь ему избавиться от одежды. Ее ладони оборачиваются вокруг его естества, и он качается бедрами вперед, отзываясь на прикосновения. Касания неуверенные, и когда ему удается заставить себя открыть глаза, он видит голое любопытство на лице Сансы. Джон задается вопросом, первый ли он мужчина, которого она видит вот так, и его мужество еще более твердеет от мысли, что она — его и только его. Они взбираются на кровать; Санса резко шипит, когда Джон седлает ее бедра, по-прежнему слишком чувствительные для прямого контакта, и он моментально отстраняется, не желая причинять боли. Она притягивает его к себе руками, стараясь держать как можно ближе, настаивая на том, что все нормально. Джон целует ее между грудей, прежде чем спросить: — Ты мне доверяешь? Ее ответ незамедлителен и заставляет его сердце переполниться любовью: — Да. Он ставит Сансу на руки и на колени, покрывая поцелуями ее безупречно белую кожу спины; в то время как его руки поглаживают бока, живот, груди. Она стонет, когда Джон осторожно вводит пальцы внутрь нее, проверяя ее готовность, и понимает, что она пытается подавить свой отклик, подаваясь назад, навстречу его руке. Когда Джон входит в нее, их стоны сливаются воедино. Он впивается пальцами в ее бедра до синяков, чтобы сдержаться и не начать двигаться слишком быстро. Санса тонко всхлипывает, и это побуждает Джона к действию; он теперь полностью внутри нее. Когда она выдыхает его имя, двигаясь бедрами назад навстречу ему, как будто в мире не было ничего и никого, кроме них двоих, Джон чувствует, как переполняющее его грудь чувство выливается наружу, и он не может сдержать слов. — Ты совершенна, — заявляет он, зарывшись в ее волосы и покусывая сквозь них ее плечо. — Ты самая красивая женщина в мире, и я не могу поверить, что ты — моя жена. Я благодарю богов за тебя. Ты — это все, чего я когда-либо желал. Санса испускает прерывающийся крик, протянув одну руку назад, чтобы дотянуться до Джона. Он скользит рукой вниз и поднимает ее на колени, сев на согнутых ногах. Она разворачивается к нему лицом, и Джон захватывает ее рот своим, засовывая язык глубоко внутрь, и берет ее груди в ладони, поигрывая пальцами с сосками. — Мне нравится вот так любить тебя, — продолжает он, и голова Сансы падает ему на плечо, в то время как он все еще двигается в ней. — Я чувствую себя так, будто был создан для тебя. А ты? Тебе нравится быть со мной? — Да, — захлебывается Санса, держа его за затылок и двигая бедрами с таким отчаянием, которого он не ожидал у ней увидеть. — О боги, да. — Мне нравится видеть тебя на пике. Мне нравится доводить тебя до пика. Ты так прелестна в такие моменты. Мне бы хотелось, чтобы ты могла сама это видеть. Боги, Санса, я хочу… хочу… — Что? Что ты хочешь? Следуя рукой вниз по ее животу сквозь тонкие волосы, Джон находит ее набухший бутон и нежно ласкает его. Когда Санса крепко сжимает его внутри себя, его глаза закатываются в блаженстве. — Я хочу остаться в твоем лоне навсегда. Я хочу, чтобы мы не вылезали из этой кровати никогда. — Я тоже этого хочу, — соглашается она, ее тело уже начало сотрясаться от достижения наивысшего наслаждения. Джон почти кричит, когда и он достигает своего пика, крепко прижимая Сансу к себе. Они оба оседают в изнеможении; она медленно тянется прочь и падает на подушки. Он колеблется мгновение, прежде чем лечь рядом с ней; его сердце все еще гремит в груди. — Никогда еще так не было. Джон наклоняется к ее лицу: зрачки ее расширены, распухшие губы приоткрыты в сладкой истоме. На шее багровеет синяк, оставленный его губами; он чувствует прилив нехарактерного для себя собственничества, удовлетворенный осознанием того, что каждый, видя эту отметину, будет знать, что она принадлежит ему. — Прости. — Нет, — возражает Санса, взяв его за руку. — Джон, это было замечательно. Я и не знала, что так может быть. — Она придвигается ближе, и ее грудь задевает его руку. — Ты мог бы показать мне и другие способы, — застенчиво добавляет она. Ему приходится прикусить себе щеку, чтобы не застонать в ответ на это предложение. — Санса… Она берет меха и одеяла и накрывает ими их обоих, а после устраивается рядом с Джоном. Он не спал с ней в одной постели с их первой брачной ночи, но Санса обвивается вокруг него, как будто делает это в тысячный раз. Впервые он осознает, что она, возможно, столь же изголодалась по любви, как он сам. Утром Джона будит нежное пение Сансы. Открыв глаза и подняв голову, он видит Брандона, сидящего на коленях у матери, широко улыбающегося в ответ на рожицы, которые она ему строила. Это его семья. И это все, чего Джон Сноу когда-либо желал.