Волчий Пастух

Деревья в этой части леса совсем старые, вернее даже – Древние. Именно так и именно с большой буквы. Высокие, огромные – в три-четыре обхвата – они незыблемыми колоннами уходят ввысь. Прорезают небесный свод и покровительственно поглядывают на букашек внизу, словно приглашая задержаться на пару мгновений рядом, проникнуться какими-то, только им понятными истинами. Лесные старожилы стоят плотно, прижимаются друг к другу ветками, сплетаясь в одну большую крону. Покрытые мягким белым пухом, они завораживают блеском инея и льда на своих стволах, искрятся в холодном лунном свете. Мальчик вскидывает голову и выпускает облачко пара изо рта, стараясь разглядеть сквозь сплетение голых заснеженных веток полнощекий лунный лик. Морозный воздух тут же кусается за открывшуюся тонкую шею, норовит вцепиться посильнее. *Ничего* - думает мальчик – *Это не страшно.* И, опуская голову, собирает плотными цветастыми варежками мех воротника вокруг горла, притискивает поплотнее. Завтра он наверняка будет кашлять, но это тоже не очень-то волнует ребенка. На пару мгновений взгляд мальчика останавливается на разлапистых ветках ели, грузно склоненных к земле под тяжестью белых шапок. Ребенок заворожено смотрит на это великолепие, а уже секунду спустя задорно дергает ветку за самый кончик. Смеется тихо и радостно, ловя снег ладонями в варежках, разглядывает смущенно икрящиеся от пристального детского внимания, снежинки. *Снежинки – это маленькие злые феи, которых добрых колдуньи превращают в блестящие пушинки. Всю зиму они падают с неба в наказание за плохие поступки, а к весне исправляются, превращаясь в первые подснежники* Ласковый голос матери эхом звучит в ушах, пока мальчик с улыбкой подбрасывает снег вверх. -Из вас получатся самые-самые красивые подснежники! И мы с мамой обязательно придем посмотреть на вас!- жарко и доверительно шепчет он, еще немного стоит на месте, а затем вновь направляется вглубь леса. Ребенку совсем не холодно - скорее наоборот, жарко настолько, что кажется, будто он дома перед камином, а не в морозном ночном лесу. Только что щеки чуть-чуть мерзнут, мех смешно щекочет нос, и ноги увязают в высоких сугробах. А еще немножечко страшно. *Там, где деревья - великаны сплетаются в хороводе друг с другом, где полный лунный блин освещает все-все, на полянке, на самом высоком месте, нужно прокричать волшебные слова. И Волчий Пастух придет. Встреть его как следует: поклонись и преподнеси дар. И тогда, если ты приглянешься Пастуху, он поможет тебе исполнить заветное желание.* Сердце в груди бьется быстро-быстро, и в одежде становится совсем душно. Мальчик трет холодной варежкой щеки и вновь вскидывает голову к небу. Он почти уверен, что нашел нужное место. Ведь нашел же! По-другому и быть не может. Он верит в это с безграничной детской наивностью, скользит взглядом по сугробам, выбирает самый высокий и забирается на него. В маленькой котомке за плечами лежат дары для Пастуха: сочный мясной пирог, который успел остыть за время путешествия по лесу, пригоршня сушеных фруктов и ягод, аккуратно завязанная в светлую тряпицу, и свистулька. Обычная детская свистулька, которую в их небольшом городке заботливые отцы делают для своих любимых чад. Только эта свистулька - особенная: мальчик сам корпел над ней. Вырезал, обтачивал и пробовал на звук. Ребенок спешит стянуть котомку со спины, поставить рядом с собой и вслушаться в тихие звуки леса. Лес никогда не молчит, даже зимой. То и дело до слуха доносится мягкий шелест снега, падающего с отяжелевших веток, еле слышный стон ветра, заблудившегося в кронах древесных великанов, тихий хруст снежного наста, словно кто-то невидимый делает легкие шажки по его поверхности, и множество других шорохов. Мальчик очень надеется, что его услышат, что к нему придут. Только слов он волшебных не знает. Мама заболела, так и не успев закончить сказку. Так что он просто зовет Пастуха. Кричит, что есть силы, сжимая руками лямку котомки, лишь иногда замолкая всего на пару секунд, чтоб прислушаться: не идет ли? Длиться это недолго: горло начинает саднить, крики выходят хриплыми, а голос звучит все тише. Ребенок все еще искренне ждет чуда, надеется всей душой и вслушивается в звонкую зимнюю ночь. А затем все случается. Звуки, плотным одеялом накрывают мальчика с головой, снег под ногами разъезжается, и единственное, что ребенок успевает сделать, прежде чем кубарем скатывается с сугроба – это покрепче прижать к себе пастушьи подарки. Одна варежка теряется сразу же, исчезает в снежном потоке, и холод больно колет голые пальцы. Растревоженный лес взрывается сочными звуками, а земля вздымается буграми как раз там, где совсем недавно еще звонкий детский голос звал Волчьего Пастуха. Снег летит во все стороны, он вообще везде – этот снег. Колючие иголочки забираются за голенища теплых сапог, крупные хлопья заползают за шиворот, щиплют и кусают за лицо. А мальчик лежит, не может шевельнуться или позвать на помощь. Он сильно подвернул ногу, а от криков растерял весь голос. -Помогите, пожалуйста, помогите, помогите, помогите, – хрипло бормочет он, сглатывая вязкую слюну и едва-едва выталкивая из себя звуки. Вот теперь ему действительно страшно, потому что не Волчий Пастух пришел на зов мальчика, а медведь, с берлоги которого и кричал ребенок. Мальчику кажется, что в сапогах собрался весь снег леса, настолько ступням холодно, а вскоре снег начнет таять, превращая мерзкую прохладу в ледяное хлюпающее болото. В спину больно впиваются не прикрытые снегом древесные корни, и хочется плакать. Луна безжалостно высвечивает разбуженного медведя, от него широкой лентой тянется тень и падает прямо на ноги мальчика. Испуганный писк вырывается прямо из горла, ребенок даже не сразу понимает, что этот звук издал он сам. Но разъяренному медведю, до этого подслеповато качавшему головой, хватает и такой малости. Мальчик хрипит сильнее, накрывает голову руками и сворачивается в клубочек, прижимая коленками к груди котомку. Ему кажется, что если лежать вот так, то медведь точно его не заметит, пройдет мимо или же вернется к прерванному сну. Ведь комочек из мальчика вышел совсем маленький, жалкий и дрожащий. *Пожалуйста, не трогай меня, пройди мимо*- пичужкой бьется мысль в детской голове, заходится криком -*Мама, мамочкааа!* Лунный свет загораживает массивная туша, но мальчик только сильнее зажмуривается, беззвучно молит медведя оставить его и слизывает соленую влагу слез с онемевших губ. Кровь бьется в ушах с такой силой, что заглушает все: встревоженный рокот леса, медвежий рев, звук распоротой одним ударом лапы куртки и глухой «шмяк» о дерево. Больно. Больно настолько, что хочется закрыть глаза и тесно-тесно сжаться в комочек, только бы не чувствовать, как горит спина, словно прижатая к раскаленному железу. Мальчик вновь беззвучно кричит и захлебывается мучительным жжением, снегом, пережавшим горло спазмом. И кашляет, кашляет до тех пор, пока в легких не заканчивается воздух, пока в глазах не начинает рябить от плясок белесых кругов, а боль в груди не обжигает с новой силой. Мальчик отстранено чувствует холод (продранная когтями куртка больше не согревает), уходящее тепло и липкую влагу там, где прижимает ладонь без варежки к оголенному телу. *Красное* - недоуменно моргает он, все-таки открыв глаза. Разглядывает ладонь, подставляя ее под бледные, вспарывающие сумрак лучи. И застывает, наткнувшись взглядом на замершего к нему спиной волка. Волк большой. Лежащему мальчику он кажется просто невероятно огромным. Про таких обычно рассказывают в сказках, но охотники смеются и говорят, что все это байки. Не бывает таких волков. Зверь черный, весь-весь. Нет даже малейшего намека на светлое пятнышко, кроме снега, припорошившего бока и холку. В глазах у ребенка кружат разноцветные светлячки, и волк кажется переливающимся, искрящимся в лунном ореоле. Волк поворачивает к мальчику голову и тихо, утробно рычит, сверкает неправдоподобно голубыми глазами, а затем бросается на медведя. *** -Мамочкааа… – голос странно хрипит, губы сухие, и ужасно хочется пить. -Тшш, сейчас, маленький, сейчас,- губ касается что-то прохладное, мокрое, и мальчик открывает рот, как лягушонок и тянется к воде. Распухший язык слушается плоховато, а горло неприятно покалывает. Но это ничуть не мешает ребенку жадно глотать прохладную, немножко горькую воду с легким запахом трав и чего-то сладкого. Руки - ласковые, пахнущие точь-в-точь как и вода, обтирают лоб, гладят по волосам, касаются горящих щек. Но это не мамины руки. Мальчик знает это, маму бы он ни с кем не спутал. В груди саднит и больно чешется, как если поранил коленку и содрал ногтем темную корочку, чтоб зажило побыстрее. С губ срывается судорожный вздох, а глаза будто песком присыпанные. -Не волнуйся, ты просто сильно замер и наплакался. Для мальчика ты слишком много плакал – раздается мягкий голос вновь. -Папа говорит, что мальчики тоже могут плакать. Ой! - в бок тычется что-то мягкое, влажное и .. живое. Тяжелый звериный дух накрывает с головой, жаркое дыхание опаляет кожу, и по груди прокатывается теплом и влагой. Глаза открываются тут же, даже напрягаться не нужно. Волк лижет часто, размеренно, проходится языком от ключиц до пупка и вновь оказывается почти у самого горла. Сердце за клеткой из ребер стучит сильнее, радостно бьется, перескакивая на какой-то дикий, неудержимый бег. Лихорадочно подрагивая всем телом, мальчик, как завороженный, касается черной шерсти. Волк даже ухом не ведет, продолжая тщательно вылизывать детскую грудь, там, где испуганным кузнечиком скачет сердечко, и виднеются бледные длинные полоски-шрамы. Черный. Черный-черный большой волк. Тот самый. О медведе вспоминать не хочется. Слишком страшно. Детские ладошки проходятся по голове, касаются шерсти на холке, перемещаются за уши, чтоб начать опасливо почесывать и перебирать пальчиками мех.- Ты - Волчий Пастух? Обладательница мягкого голоса оказывается красивой молодой девушкой с ласковой улыбкой и копной рыжих волос. Мальчик еще ни разу не видел никого столь красивого. Разве что мама, но мама – это мама. -У тебя медовые глаза. Люди с такими глазами – особенные. И, нет, маленький, я не Волчий Пастух. – девушка чуть виновато улыбается, тщательно расправляет складки на подоле светлого платья и вновь протягивает ребенку полный стакан. – Вот, выпей. Это поможет снять боль и заживить рану. Хотя волчонок и сам неплохо справляется с этим. Ребенок послушно принимает питье, цедит горьковатую жидкость и возвращает стакан пустым. Девушка легким кивком указывает на сосредоточенного волка. Он все еще вылизывает мальчика, останавливаясь только для того, чтоб немного передохнуть и, тихонько порыкивая, уложить тяжелую голову на плечо ребенка. Мальчик смеется, когда горячий язык скользит по шее, клыки щекотно царапают, а затем мокрый нос тычется в ухо. -Жаль. А он вообще есть, этот Волчий Пастух? Ведь есть, правда? Мама же не могла его придумать? И другие тоже. Взрослые не все верят в сказки. Но моя мама верит! И папа тоже, – мальчик потихоньку отогревается, начинает приходить в себя. Боль почти не чувствуется, волк смешно сопит в грудь, да и девушка очень нравится ребенку. Он даже думает, что когда вырастет, обязательно жениться на ней.- Это же волк? Он не кусается? Зачем он меня вылизывал? Волки не плохие. Охотники их не любят. Но мне они нравятся. И этот тоже нравится. Черный волк! Мне никто не рассказывал о таких. А какой большой! А волки бывают такими большими? Он волшебный? Это ведь ты меня спасла? У меня еще немножко живот болит. Меня медведь поцарапал, да? А котомка? Моя котомка там осталась? Словно плотину прорывает - ребенок говорит громко, сбивчиво, перескакивает с одного на другое и крепко стискивает волчью шерсть в ладонях. Чем-то это его успокаивает. Папа всегда говорил, что волки очень опасны. А охотники так вообще называли их кровожадными монстрами. Но мальчик не верит. Монстры живут в темных углах заброшенных домов и непроходимых болотах. А еще иногда под кроватью. Но папа всегда заботится о том, чтоб у них дома никаких тварей не было. - Ты и правда особенный. Такой смешной.- Девушка склоняет голову на бок и пристально смотрит мальчику в глаза. Тонкие пальцы сплетаются в замок на коленях. – Нет, маленький, не я спасла тебя. Если хочешь сказать спасибо - почеши еще за ушами своего мохнатого героя. Волк тихо рыкает и снова лижет детскую шею. Щекотно и ласково. Мальчик улыбается шире, зарывается лицом в черный мех и, смеясь, благодарит зверя, следуя совету девушки. -Можешь звать меня Лидией, – доносится до него. – Зачем ты искал Волчьего пастуха? -Моя мама заболела. Сильно. Наш врач не знает что с ней. И не может помочь. - голос звучит тихо и надтреснуто, детские пальчики сжимаются в кулаки, улыбка покидает губы. Странно слышать такие полные боли и отчаяния интонации от ребенка. -Ты хотел попросить Пастуха вылечить твою маму? Знаешь, маленький, все же это сказки. Нет-нет, Пастух есть. Но он Волчий Пастух, не людской. – Лидия качает головой, смотрит жалостливо и поднимается. Отходит к заставленному кувшинчиками и коробочками шкафу. А мальчик молчит. Значит, он зря пошел ночью в лес? Значит, зря готовил дары и так ждал встречи? Его даже чуть медведь не задрал. Горечь захлестывает, обхватывает рваными краями обиды и непонимания. Вновь хочется плакать, но мальчик запрещает себе. – Не плачь. Если хочешь, тебе постараюсь помочь я. Что за недуг у твоей мамы? *** Сидеть верхом оказывается не очень-то удобно: волк слишком большой, ноги скользят по гладкой шерсти, морозный ветер бьет в лицо, и снежинки больно колют кожу. Но счастье с лихвой перекрывает все эти неудобства. Он нашел для мамы лекарство! Лидия сказала, что возможно лекарство и не вылечит маму полностью, но ей обязательно станет лучше. А это уже много. Из-за болезни маме часто очень больно, но она улыбается и не показывает этого. Рассказывает сказку за сказкой, гладит нежно по голове и варит сладкий кисель из сушеных яблок. Остатки мясного пирога мальчик оставляет у Лидии. Девушка всю ночь что-то смешивала, шептала и чертила на столе, а потом долго-долго объясняла мальчику, как именно его мама должна принимать все то, что сейчас он вез в своей котомке. Ребенок слушал жадно, обнимал лежащего рядом волка и моргал часто-часто, чтоб не заснуть и не пропустить чего-нибудь важного. Но к утру следующего дня сон все же взял свое - прикрыл детские веки осторожно, уложил под теплый мохнатый бок. И проснулся мальчик только к вечеру, вновь вспомнил о котомке. К счастью, она оказалась у Лидии. Лес яркой размытой вспышкой несется по бокам, волк легко перескакивает через поваленные деревья и овраги, а солнце задорно светит в затылок. Мама наверняка волнуется, а папа будет очень сильно ругать за двухдневное отсутствие. -Стой, вот здесь! – ребенок изо всех сил стискивает волчьи бока коленками, тянет за шерсть и почти сваливается в искрящийся снег. – Стой! Тебе нельзя в город! Зверь замедляет бег, бесшумно приближается к кромке леса и послушно замирает, пока мальчик, кряхтя и ойкая, сползает со спины волка. Кое-как зашитая курточка прячется под широким красным плащом, глубокий теплый капюшон отлично заменяет шапку, а на руках разноцветные варежки: одна его - желтая, а вторая синяя-синяя. Ее ему отдала Лидия. -Спасибо! – горячо шепчет мальчик и приникает к волку, пытается обхватить руками мощную шею, застенчиво топчется на месте и неловко тычется губами в мокрый нос. Волк не только спас его от медведя, он еще и зализал его раны, вылечил. Об этом ему серьезно рассказала Лидия, немножко загадочно и отчего-то очень счастливо улыбаясь. А потом вздохнула и рассмеялась, сказав, что он счастливчик. – Знаешь… Меня Стайлз зовут. А у тебя, кажется, имени нет. Хочешь, я тебе придумаю? – ребенок смущенно притихает и вновь застенчиво мнется с ноги на ногу. И молчит до тех пор, пока горячий язык не облизывает его щеку. – Дерек! Я еще когда у Лидии был, думал, что оно отлично тебе подойдет! Волк странно вздрагивает и тихонько скулит, забираясь мордой в широкий капюшон, дышит часто-часто и лижет детскую шею. Стайлз принимает это за благодарность. Отчего-то он знает, что Дереку нравится обретенное имя. Мальчик искренне рад, что угодил зверю. -Жаль, что я так и не увидел Волчьего Пастуха. Мама так много о нем сказок рассказывала. – Стайлз зубами стягивает с ладоней варежки, укладывает на снег рядом с волчьими лапами и долго возится с завязками на котомке. – Я хотел подарить это ему. Но лучше я отдам ее тебе. В руках Стайлза на тонком шнурке качается свистулька. В их городе такие называют витушками или спиральками, но мама зовет их трискелионами. Стайлз не знает почему, и каждый раз забывает спросить, отвлекаясь на то, как мама дует то в одну спиральку, то в другую. Три причудливо закрученные витушки хитро соединяются посередке палочками и издают очень мелодичные звуки. Некоторые из старших ребят даже умеют наигрывать на свистульках песенки. Это звучит очень здорово. -Вот так, сейчас. – Сложенного вдовое шнурка не хватает, чтобы обвить шею зверя, но Стайлз не сдается, распутывает подмерзшими непослушными пальцами узелок и растягивает шнурок до нужной длины. Свистулька светлая, почти кремовая и ярким пятном бросается в глаза, свисая поверх черной шерсти Дерека. – Помни меня. Я тебя тоже никогда-никогда не забуду!