Мой мир, разрушающийся на глазах, разорвал меня на куски...
***
Его преследовали отражения. Логическим умом и здравым смыслом Акаши понимал, что от них не избавиться. На каждой улице есть стеклянные двери, начищенные до блеска фонари или, на худой конец, витрины. В автобусе или в машине есть зеркальца и опускающиеся оконные стёкла. Старшеклассницы на каждой перемене достают карманные зеркала. Экран заблокированного телефона тоже отражает мир. В этом не было никакой проблемы - до сегодняшнего дня. Отказавшись от машины отца, он сел в автобус, подгоняемый желанием побыть в одиночестве, и занял место у окна, прислонившись лбом к стеклу; транспорт стоял в тугой пробке, стекло мелко дрожало и неприятно охлаждало кожу. Акаши не любил общественный транспорт, но ездить за родительский счёт не хотелось совершенно: они с отцом в последнее время только и делали, что спорили. Об учёбе. О баскетболе. О матери. Даже о матери, хотя раньше оба негласно избегали этой темы. Отец стал более раздражительным, как будто с него сняли заморозку и он постепенно стал превращаться в человека. Самого Сейджуро больше устраивала версия робота: он не мог спокойно смотреть на непривычные огоньки в глазах отца, на его дешёвый, выработанный на ровном месте энтузиазм, на то, как активно шевелятся губы, отчитывая его за что-то. Обычно в этот момент он не выдерживал и, как мог, объективно и беспристрастно доказывал свою правоту. Нет, отец, мы не проиграем, как на Зимнем Кубке. Нет, отец, ты не понимаешь этой системы образования. Ты не прав, отец. Акаши не нравилось, как они разговаривают друг с другом. Он хотел медленно и безболезненно покинуть отчий дом, сказать пару формальностей на прощание и как можно скорее уехать на другой конец света, чтобы ничто не напоминало о ... ... ... "Привет". Он внутренне содрогнулся, но позволил себе лишь слегка приподнять голову. Рядом никого нет. Через сиденье - пожилая женщина. Через два - компания подростков. Сзади - молодой иностранец с охапкой цветов. Впереди - пусто. "Так же пусто, как в тебе, не находишь?" Акаши не верил в триллеры и ужастики, снисходительно разрешал команде смотреть их - только, пожалуйста, без него, - прикрывал дверь, чтобы не слышать картинных криков и неестественных воплей из экрана. Мистика его тоже не трогала. Закомплексованные девочки, превращающиеся в убийц, маньяки с глубокой травмой детства, школьники, на которых чрезмерно давят родители и они потом сходят с ума сходят с ума сходят с ума с ума Автобус подпрыгнул, и раскрытая книга выскользнула из рук Акаши. Поднимая её, он понял, что не помнит названия. "Разве это не доказывает твою беспомощность? Посмотри. Ты с малых лет боялся одиночества - видимо, из-за того, что ты гений. С гением никто не захочет общаться, верно? Но ты нашёл их. Дорогих сердцу людей. Таких же гениев, как и ты". На обложке было напечатано название крупным шрифтом, но Акаши почти не видел его. У одной страницы загнулся уголок. Приподняв его, Сейджуро увидел слово "окно". "Вот в чём проблема - к этому моменту у тебя уже был я. Я - плод твоего одиночества. Я - ты и ты - я. Мы вместе - одно целое. Но я не мог проиграть каким-то жалким подросткам, которые окружали тебя двадцать четыре часа в сутки. И когда ты принял вызов этого ребёнка-переростка, ты признал, что со мной было бы гораздо лучше". Акаши давно понял, кто с ним говорит, но от этого не появилось желания отвечать. Он думал, что время и насыщенная школьная жизнь стёрли всё в мелкую щепу. Оказывается, в коже остались занозы. "А что теперь? Вы все порознь. Ты отказался от меня". И правильно сделал, подумал Акаши. От этой личности один вред. Ежевечерне он убеждал себя в этом, мельком глядя в зеркало на свои глаза. "И ты несчастлив". Сейджуро упрямо молчал, пытаясь понять его стратегию. Берёт на слабо? Давит на жалость? Что он придумает в этот раз? Акаши поддался уже дважды и больше не хотел рисковать настоящим собой. "Не сопротивляйся, пожалуйста. Меня это лишь смешит. - Он и в самом деле услышал смешок, такой же, как тогда, неестественный и надменный. Скопированный у отца. - Ты хочешь назвать это счастьем? Отец ежедневно промывает мозги и пытается сделать так, чтобы бы работал только на него и на имя семьи. Команда видит в тебе кого угодно - товарища, одноклассника, игрока, но только не капитана. Ты больше не лидер. - Пауза. - А теперь скажи мне, когда вы в последний раз созванивались? Куроко? Кисе? Мидорима? - Автобус споткнулся, и машины загудели вслед. - Аомине? Мурасакибара? Когда? - Пауза. - Вы общались, пока ТЫ им звонил. Когда ты перестал, перестали ВСЕ". Акаши слушал заворожённо, постепенно очищая слова собеседника от пафосной шелухи. В принципе, он прав. Ну, насчёт отца. Ну, и команды, видимо, тоже. Ну... Давно он не слышал такой грубой и горькой правды. "Не хочу сказать, что ты неудачник, но без меня ты никто". Акаши захлопнул книгу. Это уже чересчур. "Это факт, Сейджуро. Лидер, авторитет, капитан, император, лучший ученик и гордость класса - ЭТО БЫЛ Я, А НЕ ТЫ, понимаешь? - Снова ледяная усмешка. - Без меня ты никто. Тебя не существует, Сейджуро". - Вы в порядке? - какая-то сердобольная женщина тронула его за плечо. - Такой бледный... - Не надо, спасибо, - невпопад сказал Акаши. Нет, не в порядке. Впрочем, неважно. Рывком поставив на колени сумку, он бросил быстрый взгляд за окно, но остановился на оконном стекле. В отражении он победно улыбался, хотя настоящие губы окаменели и не могли подняться вверх, а один глаз был золотым.***
Логическим умом и здравым смыслом Акаши понимал, что от них не избавиться. На каждой улице есть стеклянные двери, начищенные до блеска фонари или, на худой конец, витрины. В автобусе или в машине есть зеркальца и опускающиеся оконные стёкла. Старшеклассницы на каждой перемене достают карманные зеркала. Экран заблокированного телефона тоже отражает мир. Его преследовали отражения. Вернее, отражение. Одно. Он больше ничего не предлагал, не убеждал Акаши, что он делает что-то не так, не переманивал на свою сторону. Не напоминал о прошлом и не иронизировал над настоящим. Не шевелился и молчал, только вот когда Акаши брал телефон, зеркало, опускал глаза на любую гладкую поверхность, то видел кого угодно, кого, господи, тебе угодно, только не себя самого. Акаши говорил себе, что он не утратил стержень. Отражение отвечало, что стержня не было.***
"Ну что, сдаёшься? У тебя нет сил, я же вижу". Акаши криво усмехнулся. Силы - всё, что у него осталось: за эти полтора мучительных месяца он не ответил ему ни разу. Ни единым словом и ни единым кивком не дал понять, что слышит и чувствует его. Хотя никто из них не нуждался в подтверждении очевидного. Дома ничего не изменилось, в школе - тоже, а, если говорить честно, то стало только хуже; Акаши не позволял себе сомневаться в своих силах, но это не мешало другим сомневаться в нём. Оставалась последняя попытка. Он смотрел немигающим взглядом на свой телефон и старался не замечать жестов и усмешек отражения. Автобус под дождём катил домой. Следующая станция - конечная. В салоне оставались лишь трое пассажиров, включая Сейджуро. "Я не могу". "Нет". "Нет". "Зачем это всё?" "Мм, только не в этом месяце". "Мне кажется, нам лучше не общаться". - Конечная станция. Просьба освободить вагоны. "Ну, а что я говорил? - отражение не выказывало ни капли сочувствия, лишь холодное расчётливое торжество. - Мы вернём всё вместе. Но нам понадобится время, чтобы восстановиться, ведь ты уже дважды убил меня. Просто протяни руку - и скоро всё станет как прежде". Акаши выпрямился и искоса взглянул на стекло. Внутри горячей волной вздымался гнев, затуманенный досадой и бессилием. Из автобуса вышли только двое. Двери захлопнулись.***
...и теперь моё сознание скитается где-то без цели.