My sweet prince

В какой-то момент что-то пошло не так. - Луи не хватало тепла. Оно в другом городе. С тех пор, как он уехал, стало холодно, и чай с сахаром больше не казался сладким. Его большая ложечка, которая всегда согревала его в холодные осенние вечера, обнимая и крепко прижимая к себе, сейчас за 3459 миль. А это шесть часов пятьдесят три минуты на самолете и еще час на машине до квартиры Гарри. Он знает путь до своего парня почти до минуты, потому что он уже дважды ездил туда, но это было 3 месяца назад, и за это время многое изменилось. Луи кажется, что они отдалились друг от друга. Гарри отдалился от него. В первое время, когда Стайлс только уехал, они переписывались целыми днями, разговаривая абсолютно на любые темы. Томлинсон даже забыл об учебе, но Гарри это знать не обязательно. Сейчас же, весь их разговор выглядит примерно так: Луи встает в шесть утра, пишет кудрявому, идет в душ, одевается, выходит из дома, проверяет телефон на наличие сообщения от Гарри, который тоже уже должен был встать, в школе встречает Зейна, и они вместе сидят на уроках до трех дня, вставляя свои саркастические комментарии в какие-то ситуации и смеясь, а в четыре он получает сообщение от Гарри. Томмо спрашивает: «Как дела?», но тот отвечает, что не знает; Луи делает уроки до шести и заваливается на кровать, открывая книгу, ежеминутно проверяя телефон, но от Гарри ни весточки. В одиннадцать вечера, когда от Кудряшки по-прежнему ничего не слышно, он желает спокойной ночи своему парню и ложится спать. Это уже привычно для него (на самом деле — нет. Он хочет сохранить их с Гарри отношения, но они настолько мало общаются, что Луи не знает ни расписания, ни как он учится, ни его новых одноклассников. Все плохо, да?). Гарри изменился. И это видно по тому, как он отвечает. Как бы сказал сам Стайлс, "прошла любовь, завяли помидоры". Гарри, Гарри, Гарри. Он абсолютно везде. И мысли Луи — не исключение. Если вы думаете, что Томлинсон просто накручивает себя… что ж, не исключено, но есть ряд моментов, которые заставляют его так считать. Гарри долго не отвечает на сообщения, когда они переписываются в WhatsApp. Голубоглазый прекрасно видит, что тот в сети, и, вероятно, общается с кем-то другим, не думая отвечать Луи. Томмо прекрасно видел, как это происходит, когда они только начали общаться. Стайлс - настолько популярный человек, что ему пишут много людей и он сортирует людей по важности. Если ты ему дорог, он тут же ответит тебе, если же нет — он будет специально тянуть время, не отвечая, хотя прекрасно видит сообщение. Очевидно, что сейчас Луи не является его приоритетом. Сам Томмо не выпускал свой телефон из рук и отвечал мгновенно на любые сообщения и отклики в Твиттере. «Я бы, скорее, предпочел умереть, чем узнать, что ты меня игнорируешь.» Было еще кое-что. Томлинсон давно понравилась одна фраза, найденная на тамблере: «если ты дорог человеку, он ответит на сообщение, на которое по сути ответить было нечем». Гарри не отвечал. Вчера Луи в конце своего рассказа отправил два эмоджи. Их эмоджи: зеленое и голубое сердечки. Зеленое всегда стояло первым, потому что Гарри всегда был на первом месте. Томмо всегда сначала думал и заботился о Гарри, и, только удостоверившись, что все в порядке, думал о себе. В любых разговорах Луи первым называл Гарри: «Гарри и я ходили…» или «Мои друзья — это Гарри, Зейн и Найл». Гарри - всегда первый для Луи. Во всем. Его первая настоящая влюбленность, первый поцелуй и первая ревность. Ну, бывает, да. Гарри дал повод для ревности под конец семестра, перед днем рождением Луи. Вовремя, да? Утром двадцать третьего декабря он, как обычно, проверял свои соц.сети. Он поперхнулся чаем, когда увидел фото. Это было селфи, выложенное с аккаунта Стайлса. На первом плане был незнакомый Томмо парень, с бутылкой шампанского, а на полу за ним лежал Гарри. Под каким-то парнем. Стайлс улыбался, его кудряшки красиво лежали на полу, и в его руке тоже бутылка, а он выглядел, как всегда, прекрасно в своей на половину расстегнутой рубашке. Но парня на нем… Луи уже ненавидел его. Следующее фото — поцелуй двух парней. В камеру светило солнце, и невозможно было понять, кто с кем целуется, но. На предыдущем фото, Луи, как юный Шерлок, заметил на Гарри голубую рубашку. Ту, в которой они ходили на первое свидание. Ту, в которой они первый раз поцеловались. У Томлинсона, кажется, остановилось сердце, когда на фото с поцелуем он увидел край этой рубашки. Слезы тут же покатились из глаз. Луи со всей силы швырнул телефон в стену, и тот, кажется, разбился, но это было последнее, что его волновало в тот момент. Шатаясь, он встал из-за стола и направился в спальню, открыл ящичек тумбочки, и достал упаковку Флуоксетина. Она лежала без внимания довольно долгое время. Он перестал пить таблетки, когда Гарри спас его. Когда он чувствовал, что о нем заботятся, что он нужен кому-то, но сначала трудно было поверить. На самом деле, на таблетках тогда ничего не остановилось. Его правая рука, часть которой сейчас была в разных браслетах, покрыта ровными порезами (потому что все должно быть аккуратно и красиво), когда они познакомились. Странно, что Гарри не подумал, что он псих или человек с суицидальными наклонностями, которого нужно лечить. Скорее всего потому, что у самого Стайлса на левой руке было то же самое. Тогда, на мгновение, Луи подумал, что это не случайно. Гарри спас его, а он спас Гарри. Их шрамы сейчас не заметны, но этими фото Гарри заставил их снова разойтись. Не на запястье, нет. На сердце. У Луи своя история. Полностью ее знает только Гарри. Томлинсона много раз предавали друзья. Сначала было больно, но когда последний, Кевин, ушел, он перестал чувствовать все то, что когда-то переполняло. Но сейчас он чувствует невероятную боль где-то в районе сердца, где, казалось, нечему болеть, потому что оно было разбито на кусочки, которые Гарри собирал воедино. Что-то треснуло там. Луи сжал кулаки и отбросил коробку лекарств. Он не будет этого делать. Он сильнее этого. Его все еще держало обещание Гарри (если оно все еще действовало). «Больно Луи — больно Гарри». А когда Томмо больно, он старался делать другим людям хорошо. Он зашел в Твиттер и написал приятные вещи тридцати его подписчикам. Этого оказалось недостаточно. Поэтому он, одевшись, пошел в парк. Будучи ребенком в душе, он купил в первом магазине мыльные пузыри и штук десять воздушных шариков, которые он раздал детям и одному парню, потому что он может. На его пути был книжный магазин, и Луи тут же пошел туда. Поднявшись на второй этаж, где были его любимые книги и не было назойливых консультантов, он вырвал из своего блокнота несколько листков, написав на каждом «У тебя великолепный вкус :)» своим размашистым почерком, и положил в свои любимые книги. Мелочь, а представьте, как будет приятно книголюбу открыть книгу, увидеть такое послание. На обратном пути домой он зашел в парк и сел прямо на скамейку, наплевав на холод (о чем он, конечно, позже будет жалеть, но сейчас ему все равно) и достал мыльные пузыри. Вдоволь налюбовавшись, как красиво переливаются пузырьки на солнце, он откинулся на скамейку и дал волю мыслям. Последнее место, где он хотел находиться — квартира. Его (или все еще их?) квартира. Ему нужно побыть одному. Не там, где произошли вещи, связанные с Гарри. Ибо этот парень, буквально, везде. Как Гарри мог так поступить с ним? Луи больше не нужен ему? Так почему бы сразу прямо не сказать это? Ведь Гарри, конечно, знает, что Луи не слепой и рано или поздно увидел бы эти фото. Хотя, может быть Гарри был настолько пьян, что даже не подумал об этом. Интересно - скажет ли Стайлс что-то в свое оправдание, когда протрезвеет? Или просто проигнорирует это? Неужели он не знал, что сделает этим больно своему парню? Наверное, Луи просто недостаточно хорош для него, раз Гарри сделал это. Хорошо. Луи станет идеальным для Гарри. - Он включает свой телефон в семь вечера следующего дня, и тут же получает выговор от мамы, потому что она беспокоилась. Она одна. Когда их с Гарри любовь только зарождалась, и когда кто-то из них уезжал к семье, Стайлс начинал переживать, когда Луи не отвечал больше двух часов. Конечно, это было потому, что он боялся, якобы тот с собой что-то сделает. Стайлс написал в девять вечера, сказав, что Луи ему очень дорог, и что он его любит. Ага, сейчас. Его любовь к Луи была видна по фото с парнями. Прям перла из него. Голубоглазый, решив немного поиграть, спросил у него разрешение выпить бокал вина. С трудом, но Гарри согласился. «Это нормально, » — подумал Томлинсон. — «Он беспокоится обо мне». Но это не было нормально. Он выпил бутылку. Потому что ему двадцать один, и он вполне может это сделать. Может продолжать любить, заботиться, и дорожить Гарри не смотря ни на что. - Первый раз за несколько месяцев Луи позвонил своему, все еще, парню в Новый год, получив от него: не мешай мне пить с друзьями, Луи. Окей, это определенно не то, что он ожидал услышать. Он так скучал по голосу Гарри и получает это. Он плакал и в его груди снова что-то треснуло. Почему Гарри так сказал, вместо того, чтобы хотя бы минут десять поговорить с ним? Раньше они могли болтать всю ночь и им было интересно друг с другом. Слушать голос друг друга, обниматься. Почему друзья Стайлса ему дороже, чем Луи? Луи выпивает бутылку красного вина один в тот вечер. Три сигареты в пепельнице на столе. - «Мне нельзя иметь друзей?!» Вот что ответил Гарри, когда Томлинсон озвучил свои мысли, о чем он в тот же момент пожалел. Когда-то Стайлс сказал, что он может говорить ему все, о чем думает, чего боится, чего хочет. И Луи говорил. Он раскрывался Гарри после того, как потратил много времени, чтобы построить вокруг себя стену. Сейчас он опять взял строительный материал в руки. Они отдалялись. Луи замечал каждую мелочь. На вопрос «Можно кое-что спросить?» от Луи, Гарри отвечал: «Давай». Раньше было: «Конечно». Потом будет: «Смотря что». Луи знает эту стадию. Гарри больше не спрашивает: «Как ты?» у Томмо в ответ. А на его рассказ о своем дне или проблемах, Стайлс переводил тему «А я сегодня…». Ведь это не сложно написать хотя бы «понятно», да? (Хотя чаще было «А мы с Ником…») Луи может это пережить. Он чувствовал себя лишним, нежеланным, грузом, подвешенным на плечи Гарри. Это больно, когда ты понимаешь, что уже не нужен. Это больно, когда этот кто-то нужен тебе. Разве он не достоин?! Не достоин быть любимым? Любимым Гарри... «Я чувствую, как все рушится, но знаю, что выдержу это.»  — Гарри не говорил «Я тебя люблю» шесть месяцев. А Луи не хотел навязываться. «Каждый день ты всё больше отдаляешься от меня, а я так боюсь тебя потерять.» Видимо, всему приходит срок годности, даже есть момент, когда у чертовой любви настает «срок годности». Гарри не то чтобы вообще не произносил эти слова, он не говорил их Томлинсону. Потому что на некоторых фотографиях в инстаграме и твитах Стайлс писал каждому «Люблю тебя, солнце» (когда-то Луи был его единственным солнцем). Луи чувствовал себя особенным, пока не понял, что Гарри говорит так со всеми. Он не говорил этого даже в шутку, даже играя. Вообще. Тогда и состоялся разговор в скайпе. Не по этому поводу, конечно, потому что Луи не хочет выглядеть ребенком, которому не хватает внимания (Именно так сказал один его друг — Стен — «Тебе нужно всё и сейчас, да? Ты не можешь вообще ничего ждать, да? Только кто-то оставит тебя на пару минут одного, ты начинаешь хныкать, как маленький ребенок, с которым не могу сейчас поиграть»). — Привет, Хазз, — улыбнулся Луи, чтобы показать, что он вовсе не расстроен. — Привет, Луи, — сказал Гарри. « — О боже! — Можно просто Луи. — Скорее Лу. — Почему не Луи? — Потому что Лу.» — Как ты? — поинтересовался Томмо. — Прекрасно! Я подружился со всеми ребятами из класса, меня любит вся школа! Это так здорово! Луи пытался подавить в своей груди чувство, которое разгоралось каждый раз, когда речь заходила о друзьях Стайлса. — Оу, это...здорово. Рад за тебя, Хазз. На заднем плане у кудряшки что-то упало. Скорее кто-то, потому что этот «кто-то» уже был в кадре. — Гарри, ты не видел мой телефон? — Он где-то на диване, наверное, — ответил тот. — Кто это? — нахмурился Луи. Не то, чтобы он ревновал (да, он ревновал). — О, это мой друг — Ник. — Мм, понятно. — Ты что ревнуешь? — Нет конечно. И это была его первая ложь. Слезы скатывались по его щекам, как только он закрыл глаза, завершив вызов. Он врал на счет настроения каждый раз, когда его спрашивали друзья или семья. Он врал себе, говоря, что он все еще любит Гарри. - «Однажды я сказал, что никогда не уйду от тебя. И я не сделал этого. (но ушел ты)» - « — Ты делаешь все лучше.» Он достает Клофелин. « — Почему ты всегда спасаешь меня? — Я обещал» Высыпает десять таблеток на ладонь. « — Ты очень дорог мне» Первая. За ней стразу вторая. « — Лу, как ты это делаешь? — Делаю что, солнце? — Заставляешь меня влюбляться еще сильнее.» Еще две залпом. « — Я не знал что такое любовь до того момента. Когда я услышал твой голос, я подумал, что попал. С головой. У меня тебянехватанье. Мне всегда будет мало. Сколько бы времени я не провел с тобой. Мне нужно постоянно тебя касаться, чтобы убедиться в реальности происходящего. В то, что ты реален. В то, что я влюблен в тебя. И..что ты влюблен в меня..? — Л-лу, я люблю тебя всей своей сущностью.» Три. « — У меня болит горло, я не могу. Я говорю как ты. — Мне нравится, когда твой голос звучит, как мой. — Ох, правда? Почему? — Не знаю, просто нравится.» Еще одна. « — Курят обычно грустные люди. Почему ты грустный, Лу?» Дрожащими рукой он кладет на язык еще одну и проглатывает, жмурясь. « — Я хочу сплести венки из полевых цветов и надеть их нам на головы. — Это хорошо, потому что я не умею их плести.» « — Люблю, когда ты мне снишься» « — Просто, солнышко, тебя нужно защищать и не отпускать. Пожалуй, этим я и займусь остаток своей жизни.» Оставшиеся таблетки выпадают из руки и падают на пол вместе с Луи. - Он надевает футболку, чтобы скрыть шрамы. Прошел год с переломного момента. Он ничего не помнит. Побочный эффект Клофелина, если человек выживет — амнезия. Он не помнит ни Гарри, ни ту боль, которую он ему причинил. Он почти не помнит Зейна и родных. Он начал новую жизнь. Сейчас он работает в кофейне баристой и он счастлив. О старом ему напоминают лишь шрамы на запястьях и головные боли по вечерам. И он не знает, почему он так поступал. Никто ему не рассказывал, потому что так было бы лучше для него. Сегодня, как обычно, Луи был на работе и уже делал заказы. Тут дверь отворилась, впустив холодный осенний воздух и парня лет 20, одетого в черное пальто на распашку. На его щеках был легкий румянец, а зеленые глаза светились счастьем. — Доброе утро! Что вы хотите? — звонкий голос Луи, кажется вывел парня из своих мыслей и тот поднял голову. Голубые глаза встретили зеленые. — Л-лу? — А как вы узнали? Ох, на моем бейджике написано. Какой вы будете кофе? Может, какой-то десерт? Гарри опешил. Луи сейчас был такой жизнерадостный. Казалось, это не тот Луи Томлинсон, которого он спасал от самого себя. Но имя на бейджике и знакомая внешность говорила, что это все же он. — Двойной эспрессо и брауни. — Хорошо, — Луи улыбнулся. — Двойной эспрессо и брауни для… — Кхм, Гарри. — Для очаровательного Гарри, — Томмо подмигнул и подошел к кофемашине, чтобы сделать заказ. Стайлс наблюдал за тем, как Луи готовит ему его любимый кофе. Как он слегка покачивает бедрами в такт музыке, играющей в кафе. Как он улыбается, наверное из-за того, что ему нравится то, что он делает. Он выглядит так же хорошо, как в тот день, когда они встретились. Он забыл, почему ушёл от него, он был не в своём уме. Он не видел его больше года. Конечно, он приехал как только узнал что произошло. Это была чистая случайность, на самом деле. Он просто лазил в интернете и наткнулся на статью, в которой говорилось о попытке суицида. И он бы прошел мимо, если бы не знакомая фамилия. У Гарри, должно было, сердце ушло в пятки, раз он приехал. Только вот ни Зейн, ни родители Луи не разрешили ему увидится с ним. И, разумеется, он не знал об амнезии. Из-за этого сейчас недоумевал, почему тот его не узнает. Или, может, он только притворяется, а душа у него рушится. Давайте будем честными, если бы Луи не забывал Гарри, то скорее всего бы игнорировать его сейчас, а не с улыбкой протягивал кофе, верно? Но Томмо ничего не помнит и это…хорошо, наверное. И сейчас Гарри держит в руке свой стаканчик с кофе и бумажный пакет с брауни и смотрит прямо в голубые океаны напротив. Их пальцы слегка касаются друг друга и воздух, кажется, искрится. И Стайлс сейчас совершает самую глупую вещь для встречи двух незнакомых, как кажется Томлинсону, людей. Он перегибается через прилавок, и невесомо целует в губы. Быстро отстраняется, и последнее, что он видит перед тем, как выбежать из кафе, забыв свой заказ — распахнутые в удалении голубые глаза и слегка приоткрытый рот. - Гарри впервые за долгое время плакал. Ему было больно от собственной глупости. И теперь у Стайлса разбивалось сердце. Какой же он идиот! Чем он, блять, думал, когда поступал так с Луи?! Теперь он понял, что Луи его все. Теперь он понимает, но уже поздно. Луи счастлив, и он не хочет приходить снова в его жизнь. Во-первых, потому что он не достоин Томлинсона. А во-вторых, потому что если об этом узнают родители Томмо и Зейн, его просто напросто убьют, наверное. Гарри достал свой старый, потертый, коричневый блокнот и открыл последнюю страницу. " Луи, Я люблю тебя, а это значит...без тебя я сгорю. Я люблю тебя, а это значит...ты обволакиваешь меня уютом. Я люблю тебя, а это значит...ты нужен мне для существования. Я люблю тебя, а это значит...кроме тебя я больше не вижу ничего. Я люблю тебя, а это значит...мы взойдем над всем миром. Я люблю тебя, а это значит...ты дополняешь меня. Я люблю тебя, а это значит...мы чувствует то, что никто не чувствовал прежде. Я люблю тебя, а это значит...все кажется новым, когда я рядом с тобой. Я люблю тебя, а это значит...я наконец-то могу открыться кому-то. Я люблю тебя, а это значит...ты тот единственный, с кем мне действительно хорошо." Стайлс писал подобные вещи каждый день. Он, кажется, сходит с ума. Зейн все рассказал Гарри. Тот понял, что натворил. Он все испортил. Снова. Но снова возвращаться в жизнь Луи, бороться за то, чтобы он вспомнил его он не будет. Луи может быть счастлив и без него.