***
Всю дорогу Леон не произнес ни звука, но я физически чувствовала напряжение, повисшее между нами. Дождь словно остервенелый хлестал по лобовому стеклу, и «дворники» едва справлялись со своей задачей. Мы уже покинули пределы Лацио, и теперь единственным источником света в кромешной темноте были фары. — Ты в порядке? — наконец, Леон нарушил молчание. Я внимательно посмотрела на него: руки плотно сжимают руль, челюсти сжаты, словно он злится, глаза напряжены, но упрямо смотрят на дорогу. Я ощущала чувство вины, хотя и сама не совсем понимала за что. — Да… — наконец-то смогла сказать я. Леон кивнул, но по прежнему был словно натянутая струна. Я вспомнила взгляд Максона, пригвоздивший меня к земле сквозь стену дождя. То, как он смотрел на меня. Будто уже давно разгадал мою тайну. Будто знал, что это я. Какими бы были его действия?.. чтобы он предпринял, узнав, что я — это я? Случайно затронув запретную тему, я вздрогнула и посильнее укуталась в пиджак Леона, чтобы почувствовать запах его одеколона и хотя бы немного упокоиться. Обычно это помогало. Но это явно не тот случай. У меня есть Леон. Я есть у него. Я люблю его и больше мне никто не нужен. Я пыталась повторять эти слова словно мантру. И почти начинала верить себе. Но, если слишком часто повторять одни и те же слова, рано или поздно, они начинают терять свой первоначальный смысл. Я люблю его… — Что с тобой происходит? — не выдержал юноша. Я недоуменно уставилась на него. — О чем ты? — Ты ведешь себя странно, — я ощутила укол совести, но вместе с тем была рада, что он не может прочесть мои мысли. — И еще это платье… — Послушай… если ты об этом… — я устала выдохнула и потерла пальцами переносицу, изо всех сил борясь с утомлением. Ну и денек сегодня! — Это все Корайн. Я понятия не имела, что приедет делегация из Иллеа, да еще и в полном составе. Мои слова, ровным счетом, ничего не изменили. Воцарилась тишина, нарушаемая стуком тяжелых капель о стекло. — Я считала, что ты доверяешь мне, — спустя несколько минут прошептала я. — Или хотя бы смирился с моим прошлым… Я упрямо смотрела вперед, на дорогу, хотя краем глаза частенько замечала, что он бросает на меня пытливые взгляды. Внутри скребли кошки. Я закрыла глаза и постаралась отстраниться от всего мира. Когда машина остановилась напротив моего дома, я тут же выпрыгнула из машины и пошлепала в сторону дома. Я положила руку на дверную ручку, но перед тем как надавить на нее, обернулась. Я не заметила, что ливень уже закончился. Юноша стоял у машины и смотрел мне вслед. И если Максон смотрел на меня будто на ускользающую тень прошлого, то Леон скорее видел во мне рассыпающееся, словно песок от дуновения ветерка, будущее. Я ощущала, что начинаю снова терять контроль над ситуацией, как было всегда, стоит Максону появиться в моей жизни. Больше мне никто не нужен. Это было самое прекрасное время. У меня есть Леон. Я есть у него. Но не уверена, что на этот раз мне хватит сил на то, чтобы снова восстановить свой мир из руин, кирпич за кирпичом. Именно поэтому я сделаю все, от меня зависящее, чтобы больше не допустить ошибок. Так ничего и не сказав, я зашла в дом. Меня встретила тишина. Все уже спали, либо упорно делали вид, что спят. Я на цыпочках проскользнула в кухню. Найти фонарик не составило труда — мама всегда клала его на полку у входа. Я сама удивилась тому, на что решилась. Все так же тихо я направилась в кладовку. Включить свет я не решилась, поэтому и взяла с собой фонарик. Найти цель моих мучений тоже не составило труда. Картина висела на самом почетном месте в этом маленьком помещении. Майя когда-то умудрилась купить для нее раму. Я посветила нарисованной Америке в глаза фонариком, вглядываясь в каждую деталь ее лица. Какой Америка была? Она была бойцом. Она ничего не боялась. Черт возьми, да она даже умудрилась ударить наследного принца по жемчужинкам! Что же осталось от нее? Наверное только внешность. Теперь я уже вряд ли смогу призвать народ бороться, не смогу бросить вызов королю. Иногда мне кажется, что я уже ни на что не способна. Я могу лишь плыть по течению, абсолютно ничего не предпринимая. В том пожаре выжила я, но не мой дух. Прежняя Америка погибала дважды: сначала она сгорела в пожаре, затем сама перекрыла себе доступ к тому, что заставляло ее жить — любви… А когда она снова открылась миру, прошлое настигло ее со спины. Я обхватила раму руками и, стараясь не делать резких движений, практически бесшумно сняла ее со стены. Моя идея была безумной, лишенной всякого смысла… но тем не менее я не изменила своего решения. Это мое прошлое. Нет смысла больше убегать от него. Из этого ничего не выйдет — рано или поздно придется встретиться с прошлыми ошибками лицом к лицу Максон был частью моей прошлой жизни. Но я устала делить ее на части: «Америка», «Теодора», «Эмили». Сейчас мне это кажется величайшей глупостью. Похоронить себя и стать кем-то другим… Америка вряд ли поступила бы так. А я больше не хотела быть кем-то кроме себя прежней. Едва Максон покинет Италию — я верну все на свои места. Я верну себе имя и стану той, кем решила не являться уже очень и очень давно.***
Утром я проснулась от резкого вздоха. Еще не открыв глаза, я ощутила жуткую боль в шее и голове. Похоже, я все-таки уснула на диване. Разлепив веки, я первым делом встретилась с обеспокоенным взглядом мамы. — Ты проспала здесь всю ночь? Я провела ладонями по лицу, пытаясь проснуться. Шея снова отозвалась болью. — К сожалению, да, — ответила я со стоном. — Твоя работа? — она рукой указала на стену, куда я вчера повесила картину. Не зная, что сказать, я кивнула. Мама поджала губы, но ничего не сказала. Она просто покачала головой и направилась в кухню. Даже не посмотрев на часы, я поплелась следом. Я заметила на столе булочки и уже протянула руку, чтобы схватить одну, как неожиданно получила шлепок по руке. Я посмотрела на часы. Если я прямо сейчас не поеду во дворец, то опоздаю, но почему-то меня это нисколько не волновало. — Леон сегодня не заедет за тобой? — поинтересовалась мама, не отходя от плиты и даже не поворачиваясь. — Ты же знаешь, что можешь опоздать на работу. Я лишь пожала плечами. — Не знаю, мы вчера поссорились… — мой голос прозвучал так, будто это нисколько не волновало меня, хотя на самом деле, от расстройства, я была готова сгрызть все ногти. Мама вздохнула как никогда печально. — И поэтому ты решила повесить на стену эту картину? — устало проговорила она. — Мы ее оставили-то лишь потому, что Майя пригрозила убить нас, если мы посмеем к ней притронуться. Я пожала плечами. — Где Майя? — Спит. Ключи на полке. Я уже подумала, что мама снова с головой ушла в готовку, как вдруг ее прорвало: — Ссора с Леоном — еще не повод для того, чтобы прыгать с головой в прошлое! Пойми же ты наконец! Ты не должна в очередной раз бросать все и мчаться к Максону… Слова мамы довольно сильно задели меня, особенно учитывая, что «мчаться к Максону» я и не собиралась, но я приложила неимоверное усилие, чтобы не открыть рот и выслушать ее до конца. Ее тирада была бесконечно долгой. Еще бы. Ей очень нравился Леон, она даже в тайне надеялась, что рано или поздно мы с ним поженимся. Что я думаю на этот счет? Ничего. Я об этом не думаю. — Я не собираюсь «прыгать с головой в прошлое», — тихо сказала я, когда мама наконец, замолчала. — Я уже говорила, что с принцем Иллеа покончено. Я никогда не вернусь ни в эту страну, ни во дворец. Я обещала вам и намерена сдержать свое слово. С этими словами я направилась в комнату. Я максимально быстро нашла себе одежду и, облачившись в нее, уже собралась выйти из комнаты. Неожиданно мое внимание привлекло розовое пятно за дверьми, ведущими во внутренний дворик. Приблизившись, я поняла, что это не пятно. Это цветы. Я раскрыла двери и подняла их с перил. Это были пионы. Поддавшись порыву, я прижала их к себе и вдохнула полной грудью нежный аромат. Мои пальцы нащупали что-то неприятно выпирающее. К моему удивлению, это оказалась аккуратно сложенная записка. «Мне очень жаль. Я не хотел тебя обидеть. Если ты считаешь меня гадом можешь при встрече ударить этим букетом по лицу.» Я рассмеялась, хотя сейчас была готова расплакаться. Мне срочно нужно его увидеть. Увидеть, чтобы потом больше не сомневаться в своем выборе. Я должна сейчас увидеть его, чтобы больше не жалеть ни о чем. Стремглав вылетев из комнаты, схватила с полки у входа ключи от машины и выбежала из дома. Не помню, чтобы когда-либо позволяла себе ехать с такой скоростью. Проезжая, машина поднимала за собой столб пыли, не смотря на то, что ночью был дождь. Я покинула пределы пригорода и выехала на трассу. С такой скоростью не стоит ездить по здешним, горным дорогам, но на тот момент я не отдавала отчета. Все, что произошло в следующий момент, я помню отрывками. Огромная фура на встречной полосе. Я резко выворачиваю руль влево. Фура миновала. Теперь уже другой автомобиль влетает прямо в мою машину. Кажется, я кричу… Меня отбрасывает сначала назад, а потом по инерции вперед, и я с лету ударяюсь о руль головой. В голове просыпается боль, но ее вполне возможно снести. Я начинаю кашлять. Кажется, дым заполняет машину. Я из последних сил открываю дверцу машины и падаю вниз. Чьи-то руки помогают мне встать и отводят в сторону. Меня посадили на что-то холодное, похоже на камень. — Мисс, с вами все хорошо? — женский голос пытается достучаться до меня. — Вы не поранились? Я качаю головой, попутно пытаясь сфокусировать зрение. Силуэт женщины постепенно становится все более разборчивым. Темные волосы, голубые глаза, напуганное выражение лица. — Спасибо, — я с трудом сглатываю. — Мне уже намного лучше. Кто-то крикнул: «Мари!» и женщина тут же откликнулась. — Хвала небесам, «скорая»! — восклицает она. — Дорогая, подожди тут, я быстро. Едва она отпускает меня, я как мешок картошки обмякаю. Собственное тело уже не слушается меня. Кажется, я дрожу. «Кто-нибудь пострадал? Что с машиной? Где я?» — хочется спросить мне, но вряд ли смогу сейчас сказать хоть слово. Я поднимаю глаза и смотрю на машины. Огня не было, да и дым уже почти рассеялся, что было самой настоящей удачей. Поверить не могу, что разбила машину. Ну, она хотя бы не сгорела. Хотя и ремонту вряд ли подлежит. Боже, страшно подумать, какой будет реакция мамы. Я вижу как Мари вместе с мужчиной машут руками перед приближающейся машиной. Она тут же сворачивает на обочину и оттуда выходят два человека. Первым показался совершенно незнакомый мне человек, а вторым… Боже! Леон! Я закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти. Когда я открыла их, встретилась с обеспокоенным взглядом юноши. Он сел напротив меня и взял мое лицо в руки, осматривая. — Что-нибудь болит? — Я покачала головой, не отводя взгляда. — Леон, — мое голос был хриплым. — Я хотела тебе сказать… — Не сейчас… — он оборвал меня. — Отделалась лишь царапинами. Ты хоть представляешь, насколько тебе повезло? Я кивнула, закусив губу, чтобы не расплакаться, словно провинившаяся девчонка. Леон что-то быстро начеркал в бумагах, которые ему поднес второй доктор, и вернув назад ему все бумаги, посмотрел на меня. — Прости, — не зная, что еще могу сказать, прохрипела я. Леон посмотрел на меня как на обезумевшую. — Ты просишь у меня прощения? За что? — севшим голосом прошептал он. — Ты лишь чудом избежала серьезных травм, но просишь у меня прощения? — Я, сглотнув, кивнула. — Боже, Эмили! Я неожиданно выдыхаю, когда он резко прижимает меня к себе. — Это я должен просить у тебя прощения… — он медленно отстраняется и, проведя пальцами по моей щеке, заправляет за ухо выбившуюся прядь. — Не знаю, что на меня вчера нашло… Я как можно спокойнее шикаю, призывая к молчанию, и снова обнимаю его. — Я люблю тебя, — эти слова слетают с моих губ быстрее, чем я успеваю остановиться.***
Когда домой меня доставила машина скорой помощи, у мамы едва не случился сердечный приступ, ровно как и у Марты, нашей соседки. Она вылетела на улицу еще быстрее, чем я вышла из машины. — Эмили, душечка, с тобой все в порядке? Она всегда называла меня душечкой, из-за чего заставляла чувствовать меня двенадцати леткой. — Абсолютно, — улыбнулась я. — Не беспокойся, Марта, все хорошо. Тут и подоспела мама. Увидев меня с парой царапин на лбу и щеках, без машины, она схватилась за сердце. Заметив за моей спиной Леона, она, махнув на меня рукой и укоризненно покачав головой, тут же направилась к нему. — Что на этот раз с ней произошло? — К счастью, ничего серьезного, но я бы посоветовал Эмили хотя бы пару дней отлежаться дома и сделать перерыв. — он, чуть нахмурив брови, посмотрел на меня в упор. — Здоровье гораздо важнее работы. — Разумеется, я прослежу за этим. Она и носа из дома не кажет без моего ведома. Ее слова ввели меня в ступор. — А я все еще здесь! — я театрально помахала перед собой руками. — И уж точно выросла из того возраста, когда ты могла посадить меня под домашний арест. — Это ты так думаешь! — крикнул кто-то сверху. Я подняла взгляд вверх. Майя свесилась с маленького балкончика и с любопытством оглядывала нас всех. Ее длинные, немного волнистые, медные локоны спадали на плечи и перила. Она очень красивая. И по прежнему моя копия. Готова поклясться, что она выглянула в надежде, что Марк тоже здесь. — Я уже пыталась ей это объяснить, но теперь и сама под арестом. — Ты заслужила! — крикнула я. — Боже, эти женщины сведут меня с ума! — даже не посмотрев в нашу сторону, в дом вошел Джеймс, громко хлопнув дверью. Все дружно рассмеялись. Марта пригласила маму на чай с ромашкой, «чтобы успокоить нервы», а мама просто не смогла ей отказать, да и никто бы не смог. Они вдвоем покинули нас. Мэй, не отыскав предмета своих поисков, тоже скрылась за окном. Я улыбнулась, посмотрев на Леона, который все еще смеялся. Неужели вот такой бы была бы моя жизнь, ели бы я и вправду родилась Эмили Холт, всю жизнь жила бы в Италии и никогда бы не узнала Максона? — Поужинаешь сегодня с нами? — улыбнулась я, подтянувшись на носочках и поправив воротник его рубашки. — С радостью, — он улыбнулся еще шире. Он потянулся, чтобы поцеловать меня, но я резко выскользнула из его рук, тем самым не мало ошарашив. Я хитро улыбнулась и направилась к дому, лишь на секунду обернувшись, чтобы крикнуть ему: — Тогда до встречи, Леон Руфино!..