И минет ли в этот раз?

      «Существует распространённое заблуждение о том, что все мужские гомосексуальные пары занимаются анальным сексом. До 25 % гомосексуальных мужчин не совершают анальных сношений, предпочитая другие формы сексуального взаимоудовлетворения, в первую очередь оральногенитальные контакты и взаимную мастурбацию».       Когда мне впервые попалось на глаза сие утверждение из всемогущей «Википедии», я несказанно обрадовался. «Таким образом, почти каждый четвёртый парень годится мне в партнёры… ну, в этом плане, разумеется», — думал тогда я, с удовольствием представляя, чем буду заниматься в свободное от занятий в университете время. Дело в том, что гей я практически особенный: до ужаса боюсь последствий анала и потому вижу перспективы лишь в оральном сексе.       Сейчас, глядя с высоты своего мизерного опыта в отношениях, я понимаю, насколько наивно отнёсся к поискам своего счастья, и до сих пор не верю, что счастье это всё-таки обрёл.       Но я собрался рассказать о своих немногочисленных… абсолютно немногочисленных партнёрах, хотя не знаю, смогу ли тем самым подтвердить установленный учёными факт: все гомосексуалы — извращенцы.

***

      На первом курсе — то был 2002–2003 год — мне было влом встречаться с кем-то и уж тем более искать кого-то — все силы я тратил исключительно на учёбу, достойное времяпрепровождение в одиночестве или с друзьями и регулярную глажку одежды. Вы ведь в курсе того, что преподы любят опрятных студентов, не так ли? Мамочка нарадоваться не могла, когда видела меня работающим с утюгом. В то же время она довольно скептически относилась к моей ориентации, приводя мне в качестве довода одно слово — «внуки». Я с возмущённым видом напоминал ей о существовании моей старшей сестры, которая на тот момент была беременна двойней от любящего мужа, и говорил, что из-за ненависти к детям я сломаю им психику. Мама только мычала что-то в ответ, но я уже не слушал.       Всё это кажется немного странным. Но я ограничусь лишь тем, что никогда не испытывал потребности в сексе (у меня низкое либидо), а уломать на него меня смогли только несколько человек, когда я был ещё совсем зелёным, — поэтому-то половых партнёров у меня было лишь пятеро (и последний стал моим супругом). Хотя чего я отвлёкся? Пора продолжать.       В общем, в конце второго курса со мной подружился парень, учившийся на географическом факультете. С Мэтью мы познакомились в расположенном близ нашего университета кафе, в котором я работал. В тот день посетителей было мало, и вечером я сидел за одним столиком с двумя своими приятельницами, а Мэтью попивал кофе за моей спиной.       — Снова на дискотеку? — Я округлил глаза и щёлкнул Хизер по носу. Та обиженно фыркнула, а Кейт дала мне сдачи — хотя я упрямо думал, что её целью было не отомстить мне за подружку, а продемонстрировать поближе свои длиннющие ногти с леопардовыми наклейками. — Девочки, я просто хотел сказать, что дабстеп пагубно влияет на мозги.       — Ну ты ещё нас за дурочек посчитай, — проговорила Хизер, откинув назад мешающиеся кудрявые волосы. — Мы же не осуждаем тебя за то, что ты не ходишь на вечеринки. Но мы тебя каждый раз приглашаем, верно? И вообще — откуда такие сведения про дабстеп? Небось сам сходил как-то и впал в транс под эту музыку, — она хитро подмигнула, подколов меня.       — Мой сосед включил однажды. В тот день я так и не смог прочитать нужную литературу, потому что голова болела адски.       Кейт, промолчавшая большую часть бессмысленной болтовни, всё это время глядела на свои изумительные — по её мнению — ногти на распростёртых ладонях, а потом спрятала руку куда-то под стол. Хизер в это время замолкла, внезапно заулыбавшись, как если бы увидела симпатичного котёнка — такого, по каким тащатся девушки в соцсетях. Мне казалось, что Кейт положила ей руку на колено.       Минуты через три Хизер глянула на наручные часы и с озабоченным видом дёрнула подружку, и они засобирались, неловко попрощавшись со мной. Ещё через пять минут рядом со мной выросла фигура мужского пола, в клетчатой рубашке и классических джинсах.       — Свидание втроём средь бела дня? — пошутил он с явным желанием поговорить.       — Ну, день уже не белый, — ответил я, выразительно посмотрев на время, — да и они просто мои приятельницы.       — Я тоже не люблю музыку, вгоняющую в транс… Оттого и прислушался к вам. — Я кивнул, показывая своё участие — типа нашёл товарища. — А ещё я недавно был в клубе и увидел твоих подружек целующимися, — загадочно произнёс он, смотря мне прямо в глаза. От этого взгляда я неожиданно осмелел — таким дружелюбным он мне показался.       — У меня давно есть подозрения на их счёт… Ты, кстати, как относишься к геям? — Я решил атаковать сразу — а как иначе мне удастся завести отношения с кем-нибудь? Пусть парень будет подопытным экземпляром — лучше узнать реакцию постороннего человека, чем пытаться встречаться с ним, с ужасом узнав затем, что он гомофоб.       — Отношусь. Просто отношусь, — соригинальничал он, сощурив глаза в ожидании — видимо, он хотел меня напугать.       Наши планы провалились в миг — парень, представившийся как Мэтью, моим подопытным экземпляром не стал, а у него, в свою очередь, не получилось потроллить меня. Как он сказал мне потом: «Как и все геи, я ненавижу гомофобов. Ориентацию свою не скрываю, и если такие людишки находятся, изрядно над ними потешаюсь».       Мэтью действительно обожал стебаться над народом, и чувство юмора у него тоже было превосходное — наверное, я влюбился в него из-за этого. Мы часто гуляли вечером после моей работы, и он рассказывал мне пошлые анекдоты. Я не удивился, когда он предложил мне лечь в койку уже на третьей встрече.       — Ты знаешь, я очень люблю новшества в жизни и нашу родную Канаду особенно, — я старался отвести разговор в менее эротичное русло, — но кое в чём я консерватор: считаю, что нужно повстречаться сначала, а вот потом…       — Оуэн, ты гей или скромница? — В ответ на это я рассмеялся, хотя в голове прозвенел тревожный звонок. Мэтью выглядел обиженным. — Толку в том, что ты откажешься?       — А толку в том, что соглашусь?       Он пропыхтел что-то невразумительное, но решил меня не уламывать. Ничего не подозревающий партнёр — хороший партнёр, и я уверен, что Мэтью руководствовался именно этим негласным принципом.       Двух недель оказалось достаточно для того, чтобы я сдался, и Мэтью пригласил меня на ночь в свою пустующую квартиру — он жил отдельно от родителей. Здесь не царил тот ослепляющий зрение порядок, какой я наводил у себя, но разбросанные на столе книжки о почвах (Мэтью собирался изучать канадские земли для развития народного хозяйства) придавали шарм помещению, где стояло только самое необходимое: стол, два стула, диван-кровать, тумбочка, телевизор и комп. Мэтью выдвинул диван во всю ширину и как бы между прочим бросил:       — Ты как хочешь — сверху, снизу?       Я запоздало понял, что он спрашивает меня о моей позиции в сексе, и чуть было не замотал головой — мол, с удовольствием отделаюсь минетом, но в последний момент подумал: а почему бы не попробовать? В активной позиции мне вряд ли что-нибудь сделается. Не понравится — как-нибудь потом уговорю его обойтись без «традиционного гейского действа».       Сейчас-то я в курсе, что уступил ему зря и что при анале может пострадать и актив, но тогда я был девственником и поэтому многого не знал.       — Сверху.       Тем самым я добился от Мэтью лишь безразличного «окей» и через секунду почувствовал его губы на моих. Я одновременно ощутил мурашки на спине и жар, приливший к щекам, и мне ужасно захотелось нежно переплести свой язык с его… Но Мэтью жадно принялся целовать меня и сжал в объятиях, и мне пришлось обнять его в ответ. Его руки блуждали по моей спине, и мяли рубашку, и в один момент задрали её, начав грубо ласкать оголившуюся кожу. Я не решался сделать того же самого, а лишь сосредоточился на поцелуе, борясь с языком Мэтью, которым тот прохаживался по моим дёснам.       Я едва смог оторваться.       — Прошу, помедленней… — прошептал я, как мне показалось, интимно. Мэтью враз распахнул глаза и пожал плечами, вновь слившись со мной в поцелуе. Я не оправдываю его — он действительно старался нежнее гладить, медленней целоваться, но вмиг вспыхивавшая страсть брала над ним верх. Когда он начал быстро расстёгивать мою рубашку, не отрываясь от моего рта, в голове пробежала шальная мыслишка: «Оторвёт пуговицы, оторвёт!» — и я оттолкнул Мэтью и стал раздеваться сам. Тот встал как вкопанный, изумлённо глядя на меня, но промолчал и последовал моему примеру, стянув с себя футболку.       Он подошёл к кровати и бухнулся на неё, растянувшись на ней звёздочкой, как бы предоставляя мне всего себя. Я сел на колени между его ног, с нетерпением расстегнув его джинсы. Вот оно — то, чего я так долго ждал и о чём мечтал в своих фантазиях. Член Мэтью уже стоял, и я прошёлся по нему языком, а затем взял в рот, начав медленно опускаться сантиметр за сантиметром.       Понятия не имею, сколько этих самых сантиметров было (внутренний голос подсказывает: пять), но со стороны Мэтью я не слышал ни звука. В какой-то момент мне это занятие надоело: я, значит, честно стараюсь сделать ему приятно, а он лежит — не побоюсь сего слова — как бревно. В итоге я прекратил ему отсасывать и посмотрел на него — Мэтью уставился в потолок, но с удивлением и, кажется, некоторым разочарованием взглянул на меня. Поняв, что минет закончен, он стал стягивать джинсы.       — А мне? — жалобно прошептал я, осознавая, что «действо», по мнению Мэтью, началось.       — В смысле? — Тот хлопнул ресницами и продолжил освобождаться от одежды.       Я чувствовал, что наши отношения из-за таких явных разногласий висят на волоске, поэтому заткнулся и разделся сам. Мэтью полез в тумбочку и вытащил оттуда смазку. Я мысленно представил то, что будет дальше, и чертыхнулся: смазывать его проход, потом проталкивать туда член… Но, смазав себе пальцы, я раздвинул его ноги пошире и с ужасом увидел, что дырочка не самая растянутая — правильней было бы сказать, крохотная.       «Наверное, — пытался я снизить собственное напряжение, попутно проталкивая палец, — он трахался чаще всего в активной позиции, а снизу был всего несколько раз». Затем протолкнулся второй палец, и Мэтью на придыхании шепнул: «Давай».       — Стоп. — Я сделал паузу, а мозг, наоборот, заработал активнее.       — Чего? — Мэтью недовольно на меня покосился.       — Как же это… без презерватива?       — Хах… — Он улыбнулся. — Я не девица, не забеременею, не боись.       — При чём здесь девица? — в моём голосе послышались обиженные нотки. — Не, Мэтью, я так не могу…       Мэтью прокряхтел и снова полез в тумбочку. Ему пришлось выдвинуть все ящики, потому что он попросту не помнил, куда дел презервативы. «Я ж года два назад положил их сюда… а, нет, сюда», — мычал он, пока наконец не протянул мне пачку. В это время я активно дрочил опавший член, стараясь вновь возбудиться.       Честно признаюсь — последний раз я мастурбировал лет в пятнадцать, в далёком 1999 году, когда мне на глаза попалась статья об онанизме, а конкретно о том, к чему он может привести. Я настолько перепугался, что сразу же бросил, хотя потом ломало меня где-то полгода. Я до сих пор благодарен тому случаю, так как наконец понял, из-за чего чувствовал себя измождённым.       Но ситуация с Мэтью была для меня критической, а потому мне ничего не оставалось делать, как позорным способом себя возбуждать. Скорее всего, он заметил, но на тот момент меня волновала только моя боеготовность.       «Нарядив» свой член, я вошёл… едва протиснулся в Мэтью и охнул от боли, так как он сильно меня сжал. Я почувствовал, как мой член прочно застрял, окружённый кольцом мышц, и меня охватила паника. Мэтью тихо скулил — видимо, он не мог расслабиться. Я наклонился к его лицу и принялся покрывать его поцелуями, тихо прося: «Пожалуйста, Мэтью… Мне тоже больно». Он всё-таки услышал меня и постарался хоть немного ослабить хватку. Я вошёл чуть дальше, чем вызвал одновременный стон боли — Мэтью и свой.       — Может, не надо? — взмолился я.       — Двигайся! — неожиданно зло прикрикнул на меня он. — Чем дольше ты тянешь, тем хуже.       Я послушался и начал двигаться. Его вздохи — я так и не понял, от наслаждения или боли — шли в такт с моими движениями, в то время как я не знал, куда девать глаза — на Мэтью смотреть не хотелось. Мне было невероятно трудно делать фрикции, ведь дискомфорт так и не отступил, и я тяжело дышал — увы, не от возбуждения. Меня не покидало ощущение, будто я выполняю нудную, монотонную работу, да и работа эта виделась мне не иначе как в постыдном виде. Проблема частично решилась — над кроватью висели часы, и туда я и вперил взгляд. Даже время удалось отследить.       Прошло таким образом десять, а может, пятнадцать минут. Я успел прилично устать, оттого упал рядом с Мэтью и подрочил его член. Он кончил, а я мысленно похвалил себя за то, что заставил его достать презервативы — мне не удалось достичь оргазма, но признаваться в этом Мэтью у меня желания не имелось. Презерватив я завернул в оказавшуюся рядом салфетку и бессовестно засунул в один из ящиков.       — Ну… тебе как? Понравилось? — пытаясь восстановить дыхание, участливо поинтересовался я.       — Класс, — пробормотал Мэтью и повернулся набок, намереваясь поспать.       Я едва смог перетянуть часть одеяла на себя и попытался заснуть. Бессонница, которой я «обожал» страдать в детстве, подкралась незаметно. У меня не было возможности сильно ворочаться, потому что любое телодвижение грозило пробуждением моего партнёра, а будить его у меня желания не было. Мне страшно хотелось домой, но выйти из квартиры посреди ночи было по меньшей мере странно и наверняка опасно.       В голове плясали мысли как чёртики. Уверенность присутствовала только в двух вещах: во-первых, мне категорически не понравилось, и вообще я был прав насчёт гейского «основного баловства»; во-вторых, Мэтью явно не был девственником. Вопросов, как легко догадаться, оказалось гораздо больше. Понял ли он, что это был мой первый раз? Действительно ли ему понравилось? Любит ли он меня до сих пор? Собирался ли вначале строить со мной серьёзные отношения или ему всегда нужен только секс? И наконец, будем ли мы встречаться ещё?       Наутро, злой и невыспавшийся, я грубо отпихнул Мэтью, в полудрёме обнявшего меня со спины.       — Эй… Мне домой надо — завтра серьёзный зачёт, надо подготовиться.       — А… Да-да, конечно. — Он зевнул и лениво натянул трусы, а я уже застёгивал молнию брюк.       Мы вышли в прихожую, и, надевая куртку, я спросил:       — Хочешь, завтра встретимся… Или послезавтра?       — Как смогу, — буркнул он. — До встречи. — И закрыл за мной дверь.       Мне стало хорошо, когда я вышел на свежий воздух. Голова опустела (почти), и на тот момент я сделал всего один вывод: впечатлений вышло по горло, и к Мэтью меня не тянуло. Я воспользовался своим состоянием и решил не звонить — если ему надо, сам наберёт трубку.       Мобильный зазвонил через шесть дней — я ринулся к телефону, но это была Хизер. Она поворчала на тему того, что я пропадаю уже три недели и что они с Кейт считают это неприемлемым.       Я почувствовал себя виноватым, и не без основания — мы всегда виделись раз или два в неделю, а сейчас я невразумительно отвечал на их звонки что-то вроде «не могу, завален делами». Мне подсознательно не хотелось говорить о своих отношениях.       Я извинился и сказал то, что Хизер мечтала услышать, — я пойду с ней и Кейт в клуб — в качестве компенсации. Она взвизгнула и пообещала расцеловать меня при встрече, которую мы назначили на следующий вечер.       …Дискотека не впечатлила меня так же, как я себе это и представлял — куча народу, очень громкая музыка (слоны могут протрубить на несколько километров — здесь было примерно то же), гоняемый на барной стойке алкоголь… И после полуночи дабстеп — о да, моё персональное наказание. Я даже не хлебнул ничего, а голова разболелась ужасно…       Очухался я тогда, когда увидел… да, Мэтью — заговаривающим с невзрачным парнем. Я незаметно пододвинулся поближе к ним, потому что услышать отдельный звук на бурной дискотеке невозможно в принципе.       — Слышь, чувак, отвали, а? — делая паузы, сказал неизвестный. Судя по голосу, он был уже нетрезв.       — Ну и пожалуйста! — ответил Мэтью, отворачиваясь от него. Я едва успел отсесть в зону недосягаемости его зрения. Между тем не соблазнённый им парень прошипел ему вслед нецензурную тираду, обозвав Мэтью неблаговидным словом (каким называют геев), и я умудрился обрадоваться этой характеристике — злость на Мэтью глодала меня вовсю.       Тот в свою очередь вертелся около какого-то кареглазого парня, и, судя по довольной улыбочке обоих, они знали, как справят время дома после дискотеки.       У меня не осталось сил находиться более в этом месте, и я жалким голосом остановил веселящихся девушек.       — Кейт, Хизер… Я очень устал. Пойду, скорее всего.       Они обеспокоенно посмотрели на меня и, вспомнив, видимо, про моё отношение к дабстепу, предложили меня проводить. Я решил не отказываться от их доброты.       Когда мы разошлись по разным сторонам в парке, я ускорил шаг, чтобы поскорее попасть домой. Ответы на мои вопросы нашлись всего за одну ночь. Возможно, Мэтью догадался, что был у меня первым; вряд ли ему понравилось (всё-таки он был недостаточно расширенным) — и к этой категории однозначно относится мой неумелый минет; нет, он меня не любит; ему всегда нужен только секс; нет, мы не будем встречаться.       В одно и то же время меня одолевали противоречивые эмоции. Мне стало легче от того, что меня больше не тяготили вопросы и я признал-таки ту правду, которую не желал признавать: я разлюбил Мэтью в день нашего секса — наверняка потому, что не получил должного отклика. А любовь, как мне кажется, обязана быть взаимной. Но, несмотря на это, я чувствовал себя невероятно паршиво — мой первый парень нагло обманул меня! А я ведь оттягивал до второго курса, влюбился наконец, и мы подходили друг другу по интересам — какие рассказывали о себе…       Увидев маму крепко спящей (естественно, я предупредил её о том, что могу вернуться под утро), я с горя открыл любимый ноутбук и ввёл запрос «ваши первые впечатления о первом сексе». К моему облегчению, большинству не понравилось — верхние партнёры едва протискивались, отчего испытывали боль, а нижние — любого пола — также испытывали боль, только уже оттого, что не могли принять в себя посторонний член. Ещё более обидный жанр — юные перевозбуждённые активы кончали аж до начала действа, а пассивы в тех разочаровывались. Что ж, у меня оказалось достаточно «собратьев» и «сосестёр» по неудаче.       По иронии судьбы мне случайно попалась на глаза статья «Как распознать мерзавца, которому нужен только секс». Половина пунктов совпала с реальностью, до второй половины мы не добрались просто потому, что не обсуждали вещи типа совместного отпуска и знакомства с родителями.       Охарактеризовать меня можно одним словом — дурак.

***

      Я оказался не готов строить новые отношения. Подходила середина третьего курса, а у меня и мысли не возникало искать себе товарища по просмотру современного сериала. Однажды Кейт озабоченно спросила, есть ли у меня кто. Я честно сказал, что повстречался с одним типом чуть-чуть и расстался с ним. В ответ на это девушка заявила, что молодость проходит и если не завести никого в универе, то и во взрослой жизни никто не появится. Она непроизвольно рассмешила меня.       — С чего ты это взяла, дорогая?       — Вот вечно ты со мной споришь.       — Я обожаю спорить с тобой и Хизер.       И буквально на следующий день (то было воскресенье) я встретил новую любовь. Всё вышло по-настоящему банально: я шёл по дороге из университета, вокруг сновала толпа людей, и не пойми как я рухнул, столкнувшись с каким-то человеком.       Естественно, он нёс фрукты в пакете, который, естественно, вылетел из рук, и фрукты, естественно, рассыпались по земле. (Мой портфель по закону жанра должен был расстегнуться, но, к счастью, этого не произошло.) Естественно, я начал помогать парню собирать фрукты…       Кто-то скажет, что такой неуклюжий случай возможен только в кино. Уж поверьте мне на слово — я до этого два раза так сталкивался. И оба раза с парнями, и в глаза друг другу смотрели, и никакого чувства не испытывали…       А тут я посмотрел — и влюбился. В меня явно вселился какой-то демон, потому что я захотел его прямо здесь и сейчас, и плевать мне было на собственное табу. Меня даже не смутило его тихое:       — Скузи…       Народ обходил нас стороной, и мы поспешно собрали сумку и отошли поближе к маленькому кафе. Я смотрел на парня влюблёнными глазами, про себя отмечая, что на вид ему дашь лет двадцать пять, когда он внезапно с восхищёнными интонациями произнёс:       — Грацие миле…       И тут я понял, что нарвался на иностранца. Я замялся и через несколько секунд спросил, как его зовут, сначала по-английски, а потом по-французски. «Нон каписко», — сказал незнакомец извиняющимся голосом, невинно хлопая ресницами. Не помогло мне и моё — на тот момент слабенькое — знание норвежского. Тогда парень пробормотал что-то с расстановками. Сочетание букв, как мне показалось, было свойственно немецкому языку. Я замотал головой и пожал плечами, дружелюбно улыбнувшись. Он тоже улыбнулся, и я жестами стал показывать, что он мне нравится и я бы с удовольствием с ним пообщался, если бы не языковые барьеры…       Он кивнул, и мы сели за столик, заказав по чашечке кофе. Парень достал телефон и начал тыкать пальцем по экрану, наморщив лоб. Я тем временем любовался его чёрными волосами, карими глазами и красивыми тонкими губами. Затем взглянул на дисплей и по дизайну открытой вкладки узнал переводчик Google. Нам принесли кофе, и я, помешивая его ложечкой, с любопытством уставился на будущего собеседника.       — What`s your name? — сказал женским голосом переводчик. «Прогресс», — подумал я.       — Оуэн.       Парень непонимающе уставился на меня. Кажется, для такого иностранца, как он, произнести моё имя — это великий подвиг.       — О-у-эн, — терпеливо произнёс я по слогам. — And what`s your name?       Он быстро среагировал, выучив одну фразу по-английски, и ответил. А также добавил: «Соно дала… Италия».       Честно признаюсь, имя его я не помню — это первое. Тогда я повторил его про себя трижды, чтобы ненароком не забыть. И второе — учить ради него итальянский я не собирался, потому что с момента моего расставания с Мэтью я ожесточился и уступать намеревался далеко не во всём. Да и кто тут приезжий, не знающий ни «бе» ни «ме» на местном, по правде говоря?       — I really like you, — снова сказал переводчик «Гугл», пока итальянец бороздил с помощью пальца его просторы. Я вдумывался в смысл этих слов: неужели я действительно ему нравлюсь?.. И тогда понял — раз мне так повезло с его «ненатуральностью» в плане ориентации, то нужно не упускать ни минуты. Поэтому достал свой мобильный — с переводчиком, естественно.       Я вбил в строку «У меня никого дома нет. Думаю, это наш шанс», и женский голос прочитал это вслух. Не знаю, с ошибками ли мне перевели (да наверняка), но парень одобрительно ухмыльнулся.       …Я всё-таки забыл его имя. Мне было очень стыдно, но моя отнюдь не рыбья память не желала быть со мной солидарной. К тому же, стоило нам перешагнуть порог моей уютной квартиры, парень первым полез мне в штаны — явно намекая на то, что я очень люблю и чего не добился от Мэтью. Могла бы моя память так не капризничать со мной.       Я хитро подмигнул ему, показывая, что вижу его намерения, и повёл за собой в спальню. Он стянул с меня брюки вместе с бельём, вызвав по моему телу приятную дрожь, и я сел на кровать, а он устроился между моих разведённых ног. Его губы накрыли мою головку…       Мамочки!.. Какой же это был обалденный минет!.. Он так проворно, так ласково, нежно скользил ртом по моему стволу, что все фибры моей души взывали к нему, а в голове вертелось всего одно слово — «люблю»… Я прикрывал глаза от блаженного удовольствия и стонал, даже запустив пальцы в его шикарные чёрные волосы…       Его глотка оказалась поистине глубокая. Он утыкался носом мне в лобок вновь и вновь, вбирая в рот весь мой член, без остатка. Я уже давно откинулся на спину, забыв про застрявшие пальцы и чуть не выдрав парню клок волос. Пространство стало каким-то более серым, менее чётким, а всё нутро реагировало только на неземное наслаждение… Мне казалось, что от тех пошлых звуков, что издавал партнёр, я возбуждался ещё больше…       Но вот его губы скользнули в последний раз, и я излился ему в рот, чувствуя, как все силы разом покидают меня и тело становится ватным и соблазнительно слабым. Парень погладил меня по ноге, по-видимому, замечая, в какую эйфорию я улетел. Я с неохотой поднял туловище с кровати — и как у меня сил хватило? — и едва смог привести зрение в норму. Перед глазами прыгали радужные пятна и точки.       Воспользовавшись моим состоянием, он забрался на меня сверху (так и не раздевшись, кстати) и попытался ввести палец между моих ягодиц. Приятное опьянение как ветром сдуло.       — No, no, no, no! — завопил я, не отдавая отчёта своим словам. — Я не хочу этого, совершенно не приемлю!       Конечно же, он ничего не понял — лишь моргнул и полез в карман рубашки за телефоном. В следующий миг он набрал в переводчике очередную итальянскую фразу и вручил мобильный мне. «Ты хочешь быть сверху, я так понял?» — сказал женский голос фразу с неправильным порядком слов. Я нахмурился и, покачав головой, удалил введённое предложение, заменив своим: «Нет, я просто ненавижу анальный секс».       Собственно, когда он это услышал, размер его глаз смутно напомнил круглые столовые ложки. Он засунул телефон обратно в карман и поспешно ретировался с кровати, начав зашнуровывать кроссовки. Шокированный, я, сидя на постели без штанов, наблюдал за ним, думая: и… и всё? Вот так просто он уйдёт из-за одного предложения, хотя мы знакомы чуть больше часа?..       Перед тем как напялить куртку, он снова достал телефон с теперь ненавистным мне переводчиком. Женский голос неожиданно громко произнёс «Ты извращенец», и парень, накинув на плечи куртку и захватив пакет с фруктами (который был оставлен в прихожей), хлопнул дверью.       Обида нахлынула с новой силой, не меньшей, чем когда я злился на Мэтью. Все ощущения от феерического минета спали на нет, и я чуть не расшиб кулак о тумбочку — стоящая на ней лампа чудом не опрокинулась. Я оделся и внезапно почувствовал себя очень умным: решил всю злость впихнуть в плохо терпимый мною предмет — и со скрежетом зубов взялся за скучные учебники.       …Во время прихода мамы с работы я, вяло поздоровавшись с ней, даже не додумался съесть кусок шоколадки для починки мозгов — любой отвлекающий от занятий манёвр являл собой напоминание о не очень удавшейся встрече. Только глубоко ночью, уставший и злой, как не высыпающийся никогда студент, я грубо запихнул на полку надоевшие книги и залез на любимый сайт об отношениях.       Оказывается, любви с первого взгляда не бывает. Люди всего лишь чувствуют сиюминутную страсть, и вообще у большинства этих индивидов подобная «любовь» длится максимум месяц. Надеюсь, что моё быстрое расставание с итальянцем имеет на самом деле только положительные стороны — иначе страдал бы я дольше.       А в другой статье было сказано, что ни одному мужчине не понравится минет, длящийся больше десяти минут. По-моему, итальянец примерно столько и «проработал». Мне кажется, что я единственный в своём роде — потому что наверняка балдел бы и двадцать, и сорок минут. После оргазма тоже.       И ещё я неожиданно вспомнил его имя. Его звали Винцензо.

***

      На четвёртом курсе за мной начала ухаживать одна из моих преподавателей. Я мысленно пожалел её и обматерил последними словами. Она была очень молодой, едва ли старше меня и моих одногруппников хотя бы на пять лет, и в связи с возрастом прекрасно помнила нелёгкие студенческие годы. От этого она ненавидела ставить плохие отметки и всегда прощала неподготовку к зачёту, говоря: «Даю тебе второй шанс — но это в последний раз». И никогда не выполняла своего «обещания», давая затем и третий, и пятый, и десятый шанс.       Я не сомневался в её гомофобии и поэтому страшно боялся раскрытия правды — в преподе, который терпеть не может гомиков да ещё и пережил несчастную любовь с одним их представителем, я не нуждался. Кому хочется, чтобы его гнобили, как бы хорошо он себя ни вёл?       И я видел, как мисс Джонс из кожи вон лезет, чтобы трахнуть меня. Самым лучшим способом для неё было предложить мне секс взамен на то, что она автоматически поставит зачёт, не заставляя пересдавать. Но, к её сожалению, я всегда готовился и старался не смотреть в её хищные глаза.       Она отлично знала, что я вижу её насквозь, и не демонстрировала в открытую свою заинтересованность только при посторонних. Её предложения встретиться всегда вводили меня в панику, а на радостные смайлики в эсэмэсках хотелось ответить злобными рожами и матом со звёздочками в словах. Но я держался предельно интеллигентно и после одного случая старался держать язык за зубами.       Всё дело в том, что как-то на первом курсе, когда она не питала ко мне страсти, а лишь восхищалась моими способностями, я проговорился, что с удовольствием съездил бы в Большой театр в России. Мне доводилось читать пьесы русских писателей, и во мне горело желание увидеть какую-либо из них на сцене. Я планировал выполнить это в ближайшем (или скорее далёком) будущем, потому что российская виза для канадцев невероятно сложна, делать её очень долго, и возиться с ней мне, студенту, откровенно влом. Можно было, конечно, поступить другим путём — заплатить приличную сумму, чтобы визу отдали вдвое быстрее и без нескончаемого количества документов. Но позволить себе такую роскошь, когда я усиленно копил на новый хороший автомобиль, я не мог. Мисс Джонс тогда покачала головой, расчувствовавшись, и подтвердила, что лучше подождать.       И вот о моей «исповеди» она, к своему удовольствию, вспомнила — и решила воспользоваться случаем. Когда последняя пара была окончена, мисс Джонс поймала меня и, отведя в пустующую аудиторию, сделала заманчивое предложение — она оплатит мне не только «быструю» визу, но и поездку, и мы вместе свалим в Россию дней на пять — семь.       Я только рот раскрыл. Не знаю, получала ли она баснословные деньги, работая преподавателем в универе, или у неё (и это более правдоподобно) имелся богатый папочка, который снабжал дочь средствами по любой её прихоти. Я возразил — возможно, довольно грубо, — что в ряды временных альфонсов не собирался записываться. Она ухмыльнулась и, пикантно закусив губу, низким голосом прошептала: «Ну почему же, Оуэн? Ты оплатишь свой отпуск, просто… несколько по-иному. Ты будешь трахаться со мной последующий месяц».       Да-да, прямо так и сказала. Я постарался сохранить былое выражение лица и обещал дать ответ в день её пары. Она, натурально, обиделась. Ну не мог я соглашаться на такую авантюру сию секунду, к тому же что бы я объяснил своей нервной матери?       И чтобы подтвердить свои слова, я глянул на наручные часы. До работы в кафе ещё оставалось время, но для мисс Джонс я заготовил испуганные глаза и, тараторя, сказал, что уже опаздываю, — и умчался из аудитории прочь.       Существуют геи, которые хотят переспать с женщиной — интересно же, как обычные мужики ловят от этого кайф. У меня подобное желание отсутствовало напрочь, и, стоило мне явиться вечером домой, я судорожно схватился за комп, вбив запрос «Авиабилеты Оттава — Москва». (До устройства на работу журналистом я жил в небольшом городе близ столицы, в которой сейчас живу, и своего аэропорта там нет.)       Я чуть не разрыдался, увидев цены. Самые низкие возможны были лишь с двумя пересадками по такому типу: из Оттавы — в Детройт, из Детройта — в Париж, из Парижа — в Москву. Учитывая время, проводимое в аэропортах между посадками и вылетами, полёт в одну сторону занимал в среднем восемнадцать-девятнадцать часов. Нуждался ли я в таком счастье?       Ещё уходя из универа, я твёрдо решил, что если поеду, то только за свой счёт — и это обеспечило бы мне возможность не спать с мисс Джонс «последующий месяц». Ну, перепихнуться пару раз в благодарность за визу. И после моей вылазки в Интернет передо мной встал всего один вопрос: размышлять над стратегией отказа пошловатой соблазнительнице или не париться и делать конспект. В итоге я выбрал последнее и пустил предстоящий разговор на самотёк.       …Мисс Джонс рассердилась. Нет, я ни в коем случае не сомневался в её жутком недовольстве, но последствия меня пугали — я уже упоминал об этом.       — Мисс Джонс, поймите — у меня есть девушка, — нагло соврал я. — И цены меня очень напрягли… Я ни за что не согласился бы поехать за ваши деньги, это унижает моё достоинство.       Отделался на зависть легко. Она, видимо, поняла наконец, что у отношений с не слишком-то обеспеченным студентом нет будущего, и отстала от меня вплоть до окончания мной учёбы.       Да, кстати, в несостоявшийся «последующий месяц» я заметил её с накачанным в меру хахалем. Приличный на вид мужчина, не быдло, за задницу при людях её не лапал. Тогда я окончательно вздохнул спокойно.

***

      Деловитая Кейт вдвое укоротила свои ногти (чему я втихаря порадовался) и заявила, что такими темпами буду раз в год находить себе парня, нуждающегося максимум в паре ночей. Я был вынужден с ней согласиться, хотя мне попалось пока два извращенца, а к какому лагерю причислять мисс Джонс, я не знал — хотя бы потому, что не спал с ней. Кейт со знанием дела сказала, что даже те геи, которые ищут прочные моногамные отношения, являются завсегдатаями гей-клубов. Я попытался слабо возразить, что с удовольствием отделался бы просто клубами, но она покрутила пальцем у виска.       Хизер, услышав про новый поворот событий, потупила радостно заблестевшие глазки и сказала, что хотела бы пойти в клуб вместе со мной на пару с Кейт. Я растерялся, но та возразила, что они будут только мешать мне своим присутствием: дескать, я стану постоянно думать о том, что за мной ведётся индивидуальный надзор, и не смогу от этого никого себе найти. В то время как я был готов рассыпаться благодарностями, Кейт неожиданно наклонилась к Хизер, прошептав: «Повеселимся там без Оуэна. Ты же всегда мечтала целоваться напоказ в уместном обществе?» Та хитро улыбнулась, загородив кудрявыми волосами лицо.       Я опять сказал маме, что валю с подружками на дискотеку — они и так туда пошли, — а сам отправился на более лёгкие поиски партнёра.       …Мне было неловко находиться среди веселящихся людей, и я сразу после фейсконтроля сел за столик, отодвинувшись к подлокотнику подальше от какого-то пятидесятилетнего мужика. Распитие коктейлей решил оставить на более поздний этап, а сам занялся разглядыванием гостей.       Находившиеся здесь девчонки сразу заставили меня вспомнить о словах Кейт: «Ты же всегда мечтала целоваться напоказ». Две девушки, сидевшие на диванчике напротив, увлечённо мяли друг дружке губы, забыв о бокалах с недопитым алкоголем. Ещё одна, совсем молоденькая, сидела на барном стуле рядом с попивающей мохито старушкой лет под семьдесят…       Стоп. Возможно, кто-то подумает, что я попал не в гей-клуб, а в непонятное сборище извращенцев. Вовсе нет. Тогда я понятия не имел, была ли эта бабушка гостьей или уборщицей — её одежда мне ни о чём не говорила, — но её собеседница, годящаяся ей во внучки, говорила довольно смущённым голоском, и поэтому мне казалось, что она делает неприличное предложение. Хотя какое мне дело?       Абсолютно всех бухающих в этом помещении мужчин я никак не мог назвать парнями. Были и более-менее молодые, и среднего возраста, и, как та весёлая бабушка, ещё старше… Кто-то, как я, одиноко озирался по сторонам, а кто-то ржал над дебильными шуточками вместе с соседом по дивану…       Я не ощущал в себе желания знакомиться с одиночками намного старше себя, поэтому подошёл к барной стойке и заказал виски. Девушка, беседовавшая со старушкой, ретировалась в неизвестном направлении (как потом увидел — она ушла на танцпол), и я вернулся к своему дивану. Первый стакан уже подействовал на меня странно, и мои ноги сами понесли меня обратно к стойке. Я встал рядом с пожилой женщиной, и мой язык развязался.       — Вы тоже ищете будущую любовь, мэм? — дружелюбно спросил я, сверкая глазами.       Кажется, она заметила, что я немного не в себе, и засмеялась. А дальше мне удалось узнать такие подробности о жизни клуба, о каких и подумать боится простой смертный. До сих пор удивляюсь, как после той ночки мне не отшибло память на эти вещи…       Оказывается, никакая она не искательница приключений, а уборщица в клубе. Пока приятельницы её возраста дрыхнут ночи напролёт, она выходит на работу, и ей давно плевать на местных гостей. Изредка ей удаётся махнуть коктейля, пока народу столько, что убирать всякий мусор нет смысла — она мешаться только будет. Когда она думала над устройством сюда, её сразу привлёк толерантный дресс-код — приходи в чём хочешь. И никто не обращает на неё внимания, даже если она идёт через танцпол мимо обжимающихся парней — и девушек тоже. (Кстати о девушках: если верить уборщице, те часто делают ей непристойные предложения, несмотря на её возраст, но она со смехом отказывается.)       Бармены, несмотря на вызывающий вид, почти все гетеро и предложения вместе развлечься любезно отклоняют. Официанты же, наоборот, все до единого геи и би.       Меня удивило ещё то, что клуб не является местом только для гомосексуалов — сюда приходят даже парни-натуралы. Я, правда, не понял, зачем им это надо, и наверняка бы спросил, если бы не моё пошатнувшееся равновесие…       Нет, никуда я не упал. Просто осознал, что сейчас не удержусь на барном стуле — я чудом высидел пять минут разговора, — и, пьяно зашагав к дивану, рухнул на него, широко расставив колени.       Я действительно допустил ошибку — хлебнул лишнего. До этого никогда не пил, оттого мне было неоткуда знать, что пьянею быстро. Зрение расфокусировалось, и все мужики, показавшиеся мне вначале отпетыми уродами, стали видеться мне удивительно красивыми. Минуты через три ко мне подсел блондин. Его волосы касались плеч, а узкие брюки обтягивали ноги во всех местах, даже в каких не надо.       — Фе-е-еликс, — представился он, пропев своё имя невероятно слащавым голосом. Наверное, именно такой голос должен иметь настоящий гомик.       — Оуэн, — ответил я, глядя ему прямо в глаза. Потом почувствовал нечто странное и посмотрел вниз. Ну да, конечно — встал. Феликс тоже устремил туда взгляд и, довольный, наклонился ко мне поближе:       — Я уже представляю, как ты вхо-о-одишь в меня, и потому уже сгора-а-аю от жела-а-ания. — И положил ладонь на мой бугорок.       Алкоголь резко ударил в мозг, и я ощутил всеми клеточками, как адреналин загулял по телу. Я яро схватил парня за руку и быстро вскочил с дивана, чуть не упав. Феликс заботливо обнял меня и потащил куда-то в сторону, мимо битком набитого танцпола.       — Мы идём в «Тёмную комнату», — пояснил он, — там реа-а-ально очень темно, но, думаю, это на-а-ам не помешает. — И он приблизил своё лицо к моему и… не поцеловал — похоже, понял, что таким образом до пункта назначения не дойдём.       Если бы я был чуточку трезвее, то, наверное, сказал бы: «Слушай, может, гоу в уборную? Там есть свет и точно исключена вероятность того, что я промахнусь и сломаю что-нибудь и себе, и тебе…» Но мозги мои качественно отсохли, и я покорно колупал, держась за хрупкого Феликса так, что тот едва не ломался.       Когда мы наконец достигли комнаты и прикрыли дверь, я грубо столкнул Феликса на кровать и, накрыв его своим телом, жадно впился в губы. Он ответил мне не менее охотно, и его руки заблуждали по моей спине, периодически лапая за задницу. Мои пальцы зарылись в его белокурые волосы, а Феликс начал кусать мне губы, но боли я не чувствовал. Внезапно он нажал рукой мне на бок, и я перевернулся, а он навис надо мной.       — Хватит растя-я-ягивать, я хочу уже сейчас!       — Чего… чего ты хочешь? — не понял я.       Феликс секунду молчал.       — Дурак, что ли? Я хочу-у-у, чтобы ты вошёл в меня… и тра-а-ахал, жёстко тра-а-ахал… — Он в мольбе схватил меня за грудки.       По-видимому, я испытывал животную потребность сунуть куда-нибудь член, а до того, чтобы оттрахать Феликса в рот, не додумался. Поэтому перевернул его на живот и легко стянул с него штаны, по ткани подозрительно напоминающие леггинсы. Трусов там не оказалось. С собственной ширинкой я промучился заметно дольше, но всё-таки смог расстегнуть её и этим ограничился — не стал тратить энергию на снимание брюк.       Феликс нетерпеливо ёрзал, шепча в мою сторону то ли поторапливающие пошлости, то ли проклятия, и я постарался поскорее удовлетворить его желание. Я раздвинул его ягодицы и плюнул, попытавшись размазать по анусу. Феликс заржал.       — О-о-оуэн, козёл, какого хрена?       — Я тебе в рожу вмажу за козла! — быстро отреагировал я. — Что опять не так?       — Ты плюнул на постельное бельё и зачем-то мнёшь мою-ю-ю задницу! Это прия-я-ятно, конечно, но всё же…       Я пробормотал что-то вроде: «Тут ужасно темно» — и исправился, найдя его дырку и смочив её. Затем потыкал членом в его ягодицы, опять потеряв вход, и снова нашёл его, резко войдя. Несмотря на то что анус оказался здорово расширенным (Мэтью до него очень, очень далеко), Феликс вскрикнул, но тут же замолк.       Честно говоря, я не помню, что испытывал в тот момент. Единственное, что действительно помню, — это то, как Феликс стонал… Чёрт возьми, как он стонал!.. Это стонала последняя шлюха, предположительно женского пола, у которой проскакивали низкие, мужские нотки… У меня до сих пор проносится его жуткий голос в голове, и я не понимаю, как, услышав его, не остановился. Я продолжал делать своё дело, Феликс — трахать простыню, и в конце он кончил, а я… Послушайте, вы же не думаете, что пьяный человек способен кончить? Это было попросту не в моих силах! Может быть, именно сей печальный факт частично отрезвил меня.       Дело в том, что продолжение увеселительной ночки я помню гораздо лучше.       Перед выходом из Феликса я внезапно почувствовал резкую боль, как будто у меня что-то порвалось. Он, видимо, тоже понял, что что-то случилось, так как достаточно громко произнёс: «О-о-оуэн, ты что, течёшь?» Я вышел и попробовал посмотреть на свой член, но перед глазами всё плыло. Над ухом раздался пронзительный голос Феликса:       — О-о-оуэн, у тебя кровь! А у меня вся-я-я задница мо-о-окрая!       Как я сейчас понимаю, у него зад был измазан моей кровью. Я тихо выл, видя, как чёрный (в комнате было темно, все помнят?) шарик чуть ниже головки надувается и растекается по члену. Феликс натянул на себя леггинсы, если это были действительно они, и попросил меня подождать его здесь, никуда не уходя.       Я покорно ждал, в буквальном смысле истекая кровью — её потеря была очень велика. Феликс управился за пятнадцать минут — он явился с чем-то в руках. По его словам, сначала он побежал в уборную отмывать задницу, а потом пошёл прямиком к моей бывшей собеседнице — уборщице.       — Ты порва-а-ал уздечку, потому что стёр своего жеребца-а-а, — объяснил он мне, демонстрируя белый флакончик. — Я попросил у убо-о-орщицы бинт и перекись водорода.       Он обработал мне рану знакомым с детства препаратом, и на уздечке появилась пенка. Мне немного жгло, но зато останавливалась кровь, а это было куда лучше, чем если бы я запихнул травмированный член в трусы — неизвестно, как началось бы утро. Через некоторое время Феликс перебинтовал мне бедного «друга» и несильно потряс за плечи:       — О-о-оуэн, я понимаю, что ты не совсем адеква-а-атный, но послушай: сходи завтра к урологу. Мой бы-ы-ывший, из-за того что не пошёл, несколько ра-а-аз потом уздечку рвал. Это серьёзно.       Я, всё ещё не придя в себя, закивал. Мы полежали недолго на кровати, а потом спешно оделись (то есть Феликс спешно оделся, а я возился со штанами, боясь ущемить перебинтованный член) и покинули «Тёмную комнату». Время близилось под утро, и клуб, казалось, вполовину опустел. Феликс так это объяснил: «В это время часто запираются в кабинках. Нецивилизованные, как будто о «Тёмной комнате» не знают». Он предложил потанцевать, и мы отправились на танцпол. Дискотека шла вовсю, и музыка не была столь тошнотворной, что в обычном клубе (возможно, мне просто повезло). Мне стало очень весело, и мы с Феликсом зажгли, нагло отплясывая среди других гостей.       В какой-то момент у меня возникла идея сделать совместное селфи, не считая обмена телефонами. Отойдя в дальний угол, мы записали номера друг друга, после чего Феликс достал мобильник. Мы сфоткались, я заценил получившееся фото и выудил из сумки свой телефон. Мы сделали стандартное селфи (мои руки при этом немного дрожали — я всё ещё находился под кайфом), и я покопался в телефоне, пытаясь понять, как подписать фото.       Плясали мы потом час-полтора, и я, не то что сильно, а очень сильно устав, засобирался домой. Мы поцеловались с Феликсом на прощание, и он остался в клубе, сказав: «Ты такой милый, когда пьяный. Позвонишь мне ещё, малыш?» Я кивнул и, покинув заведение, слегка шатающейся походкой заковылял домой.       …Кажется, никто не удивится, узнав, что я сразу же завалился спать — даже не разделся, так и бухнулся лицом в подушку. Проснулся поздно, в два часа дня… Хм, лечь в шесть утра и встать в два дня — значит проспать восемь часов. Часто для студентов это то же самое, что спать целые сутки.       Первым делом я, естественно, побежал в ванную. Мне было очень плохо — меня мутило, а в голове будто поселились две противоборствующие партии чиновников, орущих друг на друга. Я не знал, куда спрятаться от головной боли, и мне пришло на ум одно. Нет, я не собирался в очередной раз решать свои проблемы с помощью учёбы. В тот момент я послал универ далеко и надолго, захотев посмотреть результат прошедшей ночи — то есть наше с Феликсом селфи. Честно говоря, я ненавижу фронтовую камеру и те глупые фото, которые девушки выкладывают в Сеть, и предпочитаю позировать фотографирующим друзьям, но для 2005 года селфи считалось уникальной вещью. У меня не было сомнений, что фотка получилась отстойной, но чтобы настолько…       Поначалу я не врубился. От слова «совсем». Это были отнюдь не лица, а самые настоящие рожи, и если моя припухшая от выпитого физиономия смотрелась почти так же, как всегда, что меня устраивало, то Феликс меня не устраивал вовсе. Он был, мягко говоря, несимпатичный, но если рубить правду-матку — страшный. Я от изумления похлопал глазами, отлично зная, что внешне он мне понравился. Но к тому времени, как он со мной познакомился, я уже успел здорово перебрать…       Мне хотелось бы дать всем один совет — избавляйтесь от влияния стереотипов, не верьте им. Геи выглядят абсолютно по-разному, бывают молодые и не очень. Даже здоровенный кавказец в спортивном костюме может быть «не той» ориентации. И могу с уверенностью заявить, что процент красивых натуралов выше, чем процент красивых геев. Геи могут растягивать гласные, как Феликс, «ненатурально» одеваться, как Феликс, быть слишком охочими до секса, как чёртов Феликс… И делать макияж — я увидел стразы на его веках и подкрашенные губы на фото, — как Феликс… И быть при этом некрасивыми. Я заметил это, только будучи трезвым (о своём отношении к анальному сексу молчу, а Феликс, кажется, был «продвинутым пользователем»). Поэтому своё обещание позвонить ему сдерживать не стал.       Возвращаясь к нелицеприятному, но вытягивающему на поверхность правду селфи, хотел бы сказать о своей реакции на собственную же подпись. Да, я смог найти нужную функцию, но лучше бы не смог. Фото я подписал весьма оригинально: «Я лблю ткбя феикс». Видимо, эффект дрожащих рук при невменяемости (и не туда тыкающих пальцев даже в трезвом состоянии) сработал на ура. Но меня больше напрягла не моя безграмотность, а то, как я подписал. Если я признавался Феликсу в любви не только на телефоне, но и вслух, то у меня могли быть большие проблемы…       Я не хотел бы, чтобы меня считали неудачником, постоянно нарывавшимся на парней, которые «на одну ночь». С Феликсом вышло с точностью до наоборот. Он предсказуемо обиделся и стал названивать. Я расценил это как то, что по-настоящему ему понравился (значит, он выпил тогда в клубе немного либо вообще не употреблял). В первый раз я взял трубку и сказал, что нет времени встретиться. Во второй — соврал то же. Дальше перестал отвечать, надеясь на лёгкий конец.       Не тут-то было. Звонки не прекращались, давая ясно понять, что он чувак, одержимый на самом деле не сексом, а мной. Я откровенно недоумевал — чем же мог так его заинтересовать в пьяном виде, да ещё и будучи человеком, впервые посетившим гей-клуб?       Однажды он заглянул в моё кафе. Я про себя чертыхнулся, когда он заказал кофе и, получив его, начал грубо спрашивать, куда меня занесло, что даже не беру трубку. Я понял, что веду себя как дурак, пряча голову под асфальт, и сказал неудавшемуся возлюбленному правду: не понимал, что делаю, не видел, с кем встречаюсь, и вообще меня в ту ночь несло не на шутку. Феликс, конечно, очень расстроился, но приставать больше не стал. Видимо, он был далеко не плохим человеком.       Ох, совсем забыл про свою маленькую проблему. На следующий день после посещения гей-клуба я пошёл к урологу (он посоветовал не трахаться две недели), тем самым выполнив настояние Феликса. За спасённый член ему отдельное спасибо. А я с тех пор дал себе обещание вообще никуда свой инструмент не совать, чтоб избежать многих неприятностей. Сейчас я только уверился, что жизнь хороша даже без «сунь-вынь», хотя многие думают напротив.       «Недавние исследования учёных выяснили, что чрезмерное количество секса истощает иммунитет. Эксперимент проводился на хомячках. Пока не доказано, почему так происходит. Учёные и дальше будут изучать этот вопрос». Впервые вижу подобное заявление… Наверное, всё дело в растрачивании спермы, которая придаёт мужскому организму сил? А женщины? Хотя это утверждение может служить отличным объяснением практически отсутствовавшего секса в моей студенческой жизни.

***

      Четвёртым не прокатившим «экземпляром» был Мейсон. Этот парень будто сошёл с рекламного плаката стероидов — весь накачанный и на полголовы выше меня. Вы, наверное, подумали, что я познакомился с ним в спортзале. Но всё оказалось не так просто, так как я ненавижу фитнес-центры и считаю, что людям стандартного телосложения достаточно обычных упражнений. Даже домашние тренажёры я воспринимаю как бонус.       Видя, как «удачно» я попадал не на «своих» парней, кто-то пришёл в недоумение: что же ты на сайтах знакомств не сидел? Если бы не один случай, может быть, моя жизнь прошла бы по совершенно иному пути.       Ещё на втором курсе я залез на один из таких сайтов. Для регистрации кроме имени-фамилии и прочих данных нужно было указать свою позицию в сексе. Да, именно такие варианты и были: актив, пассив или универсал. Я, натурально, не мог указать последнее, ведь оно означало и активность, и пассивность. Типа могу по настроению.       Расстроившись, я щёлкнул по второй и третьей ссылкам, но там тоже было сие условие. Изучать другие сайты я, разозлённый, не стал и решил действовать по старинке. Но как раз на пятом курсе — а дело было в январе 2006 года — Хизер обозвала меня отсталым неандертальцем, сказав: «Я знаю обалденный сайт знакомств. Он очень популярный среди геев, и поэтому найти свою вторую половинку становится в разы легче».       Мне не хотелось говорить о своих пристрастиях, чтобы она вдобавок к неандертальцу не назвала меня извращенцем, и я сделал вид, что усиленно внимаю и обязательно посмотрю.       Но я действительно посмотрел — и обрадовался. Никакого указания позиции в сексе не наблюдалось, и я облегчённо вздохнул, подумав: вот теперь жизнь началась. Теперь точно есть возможность найти подходящего парня — общайся хоть с сотней, и как минимум один оценит твои «странные» предпочтения.       Несколько понравившихся мне человек (которым понравился и я) меня послали, узнав, что анал не переношу. Не вижу смысла в точном цитировании их фраз, но всё сводилось к тому, что они меня не понимали совсем. Такое чувство, что ту статью в «Википедии» про «каждого четвёртого» читал только я! Решив не терять времени даром — а прошло с начала регистрации две недели, — я указал это на своей странице и стал ждать.       Всё-таки через сутки «мой» человек нашёлся — так мне казалось. С аватарки на меня глядел улыбчивый двадцатилетний шатен ростом метр семьдесят пять — то есть на полголовы меня ниже. Он был обычного телосложения, обожал, по его словам, «Пуму», ненавидел «Адидас» и разводил рыбок. Он отметил, что считает анал прерогативой педерастов, и сказал, что уже ждёт не дождётся ночи со мной.       Подозреваю, что у читателей сломался мозг — как этот парень связан с качком Мейсоном, который, наоборот, выше меня на полголовы?       Он здорово притворялся и водил меня за нос, выдавая себя за другого человека. Именем-то он представился своим, но все данные грубо выдумал. После полумесяца переписки он назначил мне встречу недалеко от центральной площади, где-то за углом одного из домов. Он хотел увидеться в три часа дня, но я сказал, что могу только вечером из-за подработки, а воскресенье у меня полностью занято.       Как и положено, пришёл. Вот только на месте Мейсона ошивалась какая-то шатенка, в джинсовой юбке не по погоде (февраль как-никак) и куртке размера на два больше её собственного.       — Ты к Мейсону? — спросила она прокуренным голосом.       — Ну да, но… — я растерялся. Она что, его родственница?       Представившись его сестрой, она потащила меня к двери дома, около которого мы столкнулись друг с другом. Когда дверь за нами закрылась, я вырвал свою руку из её ладони и поинтересовался, почему же её брат не заявился сам. Она угрюмо пожала плечами.       — Пять минут назад ему на мобильник позвонили, сказал, что это босс. Вроде в командировку зовёт. А из-за того, что звонок важный, его прерывать нельзя, и бро попросил меня привести тебя на хату, — равнодушно объяснила девица.       Всё это время мы поднимались на лифте на самый верхний этаж здания, поэтому я уже запоздало — перед порогом квартиры — подумал, что если бы босс реально приглашал в командировку, то он бы сделал своё предложение на следующий день, а не звонил на сотовый. Но повторяю — было уже поздно.       Стоило мне оказаться в коридоре, как сестра Мейсона поспешила удалиться. На мой немой вопрос она ответила, что идёт к подружкам и вернётся только утром. «У вас с бро есть хорошая возможность разнести всю хату», — сказала она. Не знаю, пошутила ли она так…       Она ушла, и из одной из комнат вышел тридцатилетний громила почти с дверной проход ростом. На нём были надеты старые треники и белая майка-алкоголичка, усеянная жёлтыми пятнами. Я недоумённо на него уставился, не понимая, что здесь делает этот индивид (а рожа у него была никакая) и где чёртов Мейсон. «Я Мейсон», — пробасил индивид, а я шарахнулся, шагнув назад.       Мне неприятно описывать моё страшное удивление, попытки выбраться из «хаты», которые прервал Мейсон, потащивший меня в мрачную комнату, и то, как я возмущённо от него отпихивался. Скажу лишь, что на той аватарке был запечатлён неизвестный парень из Интернета, что обиталище реального Мейсона представляло собой склад спортивных костюмов от «Адидас» (видимо, он не имел ничего против этой фирмы — зачем вообще врал?) и что аквариумных рыбок не было и в помине. Чувствовал я себя паршиво.       — Зачем всё это враньё? — Да, я задал сей вопрос вслух. — Как будто нет в Канаде ни одного гея, которому нравятся качки…       — Так это всё из-за тебя! — жалобно ответил он. Мои брови по мере разговора ползли вверх. — Поначалу я «жил» на сайте не только под своим именем, но и с настоящими фотками. Был самим собой. А месяц назад увидел твою страницу… и влюбился! Я искренне полюбил тебя, Оуэн! Но у тебя было ясно написано, какие парни тебе нравятся: ты не любишь сильно накачанных и обожаешь красавчиков… И мне ничего не оставалось делать, кроме как удалиться и создать фейковую страницу.       Я слушал этот ужас, посекундно размышляя: куда я влип? У меня отсутствовала вера в то, что, чтобы влюбиться в человека, достаточно его фото (можно не видеть его вживую); в то, что Мейсон отдавал полный отчёт своим действиям; в то, что его сестра поверила в его рассказ про звонящего босса и согласилась меня привести… Откуда мне было знать, что она не являлась соучастницей? Вдруг она была в курсе этой истории и сопереживала брату?       Но на самом деле меня не слишком интересовала его сестра. Гораздо больше напрягло последнее высказывание Мейсона:       — …и когда я увидел у тебя на странице, что ты предпочитаешь аналу минет, я понял: теперь передо мной стоит новая миссия! Я должен доказать тебе обратное!       Я и слова сказать не успел — он разом кинул меня на кровать и принялся расстёгивать мою рубашку. Я замахал руками:       — Подожди! Мейсон, блин! — Он прервался. — Понимаешь, я пробовал. Пробовал — и остался недоволен! Не хочу этого. Давай ограничимся минетом, и тогда — так уж быть — дам тебе шанс.       Естественно, кто ж меня слушал? Мне пришлось подчиниться. К тому же одна мысль пришла мне в голову: разве мне станет плохо, если я всего один раз попробую в пассивной позиции? Я решил уступить очередному горе-любовничку последний раз в жизни — иначе всё закончилось бы изнасилованием во имя «любви».       Когда Мейсон меня раздел, он стал раздеваться сам. Я грустно присвистнул, увидев его член — он смотрелся жалко в сочетании с мускулатурой своего обладателя. В стоячем состоянии там было сантиметров десять, отчего мне аж неловко стало — сверху нужно было быть мне…       Но долго думать об этом не представилось возможности — Мейсон устроился надо мной и, надев лежавший на столе презерватив, уже попытался войти, как я заорал:       — Сто-о-оп! Мейсон, мне же больно будет! — Тот в шоке на меня уставился. — Здесь лубрикант надо… — Его странный взгляд навёл меня на подозрения. — Ты ведь знаешь, что это такое?       Мотание головой в знак отрицательного ответа меня совсем выбило из колеи. Мозг подкинул новый вопрос: своих бывших он всухую, что ли, насиловал? В общем, лучше бы я сразу оделся и ушёл на этом моменте, не портя себе нервы. Но нет, неведомая сила дёрнула меня за язык: «Это научное название смазки», — и Мейсон обрадовался.       — А-а-а, у сестры вроде есть! Сейчас пойду поищу…       И он пошёл, оставив меня лежать на мятых, заранее расстеленных простынях. Через полминуты он уже стоял около кровати с тюбиком — по-видимому, знает, зараза, где что у сестры находится. Он сел на постели рядом со мной и начал выдавливать на ладонь смесь. Я даже не настаивал на прелюдии — во-первых, Мейсон наверняка не подозревал о существовании этого термина, а во-вторых, обжиматься и тем более целоваться с ним мне не хотелось.       — А дальше как? — неожиданно спросил он. Ну, он хотя бы презерватив умеет надевать — и то слава богу. Хмыкнув, я взял его ладонь и положил её на его орган, сказав: «Двигай рукой, чтобы член был весь в смазке».       Выполнив моё указание, Мейсон раздвинул мне ягодицы и… не вошёл. От страха я весь сжался, и он безуспешно водил «одетой» смазанной головкой по моему входу.       — Мейсон, дорогой… Может, не надо? — Меня трясло.       — Ничего страшного, щас войдём, — бодренько отреагировал он и, воспользовавшись тем, что я слегка разжался, резко вставил.       Из моих глаз полетели искры, и я почувствовал слёзы на лице. Я громко застонал от пронзившей меня боли: несмотря на то что достоинство Мейсона было раза в полтора тоньше моего, избежать неприятных — правильней было бы сказать, очень неприятных — ощущений не получилось. Я читал когда-то, что отличить болезненный стон от стона наслаждения очень нелегко, поэтому решительно закусил запястье, боясь даже вздохнуть. Пока Мейсон быстро двигался, похоже, не пытаясь задеть мою «заветную точку», я считал минуты и старательно преувеличивал своё недовольство. Я и так чувствовал себя просто ужасно, к тому же меня не покидало отвратительное ощущение, что пора в туалет, но я подумал, что этого недостаточно, и скорчил жуткую гримасу, почти не издавая звуков.       Однако Мейсон, кажется, смотрел сквозь меня, потому что продолжал делать дело, хотя молчал он как партизан. Когда его оргазм приблизился, он задвигался ещё быстрее и внезапно больно схватил меня за свободную руку, что я чуть не закричал. Он отпустил её, кончив, сдёрнул презерватив и, кинув его под кровать, рухнул на меня. Я думал, что он сломал мне три-четыре ребра. Мой почти предсмертный хрип донёсся до его слуха, и Мейсон удивлённо приподнялся.       — Ты меня… чуть не… раздавил…       Мейсон виновато слез с меня и лёг рядом. Узкая кровать не позволяла нам удобно разместиться вдвоём, и он пододвинул меня на самый край, чтобы самому просторно разместиться. Я хотел было возмутиться, но услышал с его стороны храп. Вообще-то нормальные активы, перед тем как заснуть, доводят любовников до конца, просто подрочив им. Хотя о чём я? Мейсона никак не назовёшь нормальным.       Кряхтя от боли не только в заднице, но и в боках, я кое-как оделся и вышел из комнаты в коридор в надежде открыть дверь. Та поддалась далеко не сразу, и я едва поверил своему счастью, когда это случилось. Но тут же подумал: как отреагирует Мейсон на мой уход? Будет мне жизнь весёлая с его неземной-то любовью… В таком небольшом городке он мог запросто найти меня, и я не знал, на что он способен в порыве гнева. Поэтому я вернулся в комнату и, ступая чуть ли не на цыпочках, подошёл к столу, где лежал старенький телефон «Самсунг». Лет пять назад у меня был такой же, и я помнил, где посмотреть номер сим-карты. Записав его, ушёл и тихо прикрыл за собой дверь.       Позвонил я на следующий день, высказав ему всё, что хотел бы от наших отношений, — то есть ничего. Мейсон рвал и метал (чем меня не удивил), но я поспешил уверить его: он обязательно найдёт вторую половинку — что за отвратительное название — среди любителей качков. Он никак не хотел признать, что я не тот вариант и нам не суждено быть вместе. Но в конце концов я выиграл.       «Узнать характер парня можно по его поведению во время оргазма. Если по его щеке покатилась слеза, значит, он обладает романтической и нежной натурой. А вот если он схватил вас за руку и до боли сжал, стоит задуматься: не издевался ли он в детстве над кошками и собаками в подъезде?» Хм, Мейсон действительно сделал это, причём чуть не обеспечил мне перелом (преувеличиваю, конечно). Он… неужели он был живодёром? Вовремя я от него удрал…       Да, вот ещё: «По-настоящему парни влюбляются после секса». Неужели именно поэтому я практически сразу разлюбил Мэтью и был готов расцеловать итальянца после минета? Уверен, что написанное — полная брехня, так как удовлетворённая плоть связана с похотью, но никак не с влюблённостью. Хотя мейсонские тирады о любви до полового акта напрягли заранее, как будто он мозги мне тем самым хотел запудрить. Вообще Мейсон — что-то из ряда вон выходящее…

***

      — Оуэн, ты — что-то из ряда вон выходящее, — сделала вывод Хизер через два месяца после того, как я зарегистрировался на сайте знакомств. — Ни разу не видела тебя с каким-нибудь парнем. Активные ребята даже три свидания на день назначают…       — Вообще-то с одним парнем в реале я встретился. Но он оказался не тем, за кого себя выдавал. — И я рассказал ей про Мейсона. Она ахнула.       — Жуть какая. Ты с тех пор стал подозрительным?       — Хуже — скорее всего, скоро оттуда удалюсь.       — Ну, это уже крайняя мера… Тебе просто единожды не повезло, далеко не все пользователи Сети такие.       — У меня есть и другая причина удаляться. — Подруга кивнула в готовности слушать, и мне пришлось объяснять суть дела. Думаю, что мало кто поверит мне с первого раза (Хизер поверила не сразу), потому что это как минимум странно.       Сайт самостоятельно — не вру, честное слово, — высылал от моего имени картинки даже тем персонам мужского пола, на чью страницу я не заходил. В 90 % случаев юзер мне не нравился, хотя он думал по-другому. Или я не разобрался в настройках, или так происходило у всех пользователей, но их это устраивало в отличие от меня. И второй нюанс — картинки-«подарочки» были всего лишь бонусом. Кроме них сайт писал от меня какие-нибудь милые вещи, порой нормальные, но чаще всего глупые*. Один раз «я» отослал картинку семейных трусов некому брутальному лысому (бр-р-р!) типу и написал: «Ух ты, какое красивое фото! Как это у тебя получилось?» Собеседник вежливостью не отличился и вообразил из себя Капитана Очевидность: «Берёшь планшет и фоткаешь». В таком случае можно ограничиться одной фразой — «без комментариев».       Как я уже говорил, Хизер поверила не сразу. Оттого она была вынуждена признаться, что посоветовала мне популярный сайт, на котором никогда не регистрировалась. Я махнул рукой, продолжив:       — Какие бы ни были у меня либеральные замашки, в отношениях я консерватор — встретиться на улице или где-нибудь ещё, подружиться, влюбиться, а уже потом сама знаешь куда. Поэтому мне не стоило напиваться в гей-клубе, «давать шанс» Мейсону и спать ещё с одним индивидом, не узнав его получше, — сейчас я имел в виду итальянца. — С моим первым парнем я вёл себя гораздо умнее, чем с последующими, и даже не понимал этого. — Я удручённо вздохнул.       — Я тебе не советчик, Оуэн, — задумчиво протянула Хизер, — но ты ищешь идеального партнёра, а его на свете в общем-то и нет. А идиотов, в которых ты когда-либо влюблялся, идеализировал. Ты не даёшь шанса остальным, кому наверняка нравишься, — может, стоит оглянуться вокруг?       Её слова задели меня за живое. Оно понятно — люди вначале не обращают внимания на недостатки возлюбленных. Но даже при этом нужно не выключать мозг — и уметь видеть и то, как любимый человек в действительности ведёт себя по отношению к тебе, и других людей около тебя.       Пока Мэтью троллил незнакомцев — не так одетых, не так разговаривающих, — я находил это забавным (даже когда просто симпатизировал ему), хотя никогда не признавал стёб за спиной. Итальянец же не преминул согласиться на секс, будучи знакомым со мной на тот момент от силы полчаса, а я, охваченный страстью, и не вспомнил того, что по-настоящему любящий человек, скорее всего, откажет в столь быстрой близости. С Феликсом совсем непонятно, потому что я, во-первых, выпил, а во-вторых, он вроде воспользовался моим состоянием, но в то же время не кинул, продолжая названивать, — здесь уж причина расставания являлась мной. Мейсон — отдельная песня, шантажировавшая меня, и мне не хотелось вновь об этом думать.       Что касается тех, к кому я был равнодушен, — я эгоистично относился к ним, со скукой пролистывая страницы с их данными, не завлекающими меня, либо скептично отказывая в знакомстве на улице или в каком-нибудь заведении. Поразительно, как у Хизер язык не дёрнулся справедливо назвать меня придурком.       Я долго потом размышлял об этом и решился в итоге плыть по течению — не буду никого себе искать, а кандидатам, хотящим встречаться — не просто переспать! — со мной, стану давать шанс. Таким образом, я недолго повстречался с несколькими парнями (знакомились мы либо на том самом сайте, либо на улице), однако назвать их своими партнёрами никак не могу — до постели дело так и не дошло.       Но август 2006 стал для меня судьбоносным.       Как-то вечером (за неделю до удаления с сайта знакомств — да, я тянул так долго) в Интернете я узнал о книге, написанной в жанре фантастики, — и загорелся желанием её прочитать. Мой путь был направлен в местную библиотеку… Нет, я, конечно, понимаю, что можно было бы в том же Интернете этим заняться, но для меня печатное издание и электронная версия — это небо и земля. Уткнувшись в девайс, ты не сможешь наслаждаться перелистыванием бумажных страниц и тем самым будто бы не прочувствуешь полноценно идею автора… По крайней мере так считаю я.       Так, я застрял в библиотеке, держа нужную мне книжку в руках и уставившись на яркие обложки других. Мои глаза не в состоянии пройти мимо интересных обложек, хотя я отлично знаю, что с помощью них можно здорово пропиарить ничтожный ширпотреб. Вдоволь насмотревшись, я обернулся и поймал на себе взгляд какого-то парня. Он тут же его отвёл, а я не придал этому значения, лишь пожав плечами.       На следующий день, в воскресенье, я уже вовсю увлекался чтением, как кто-то позвонил мне в дверь. Время было подходящее для прихода мамы из гостей, и я не раздумывая открыл… и безмерно удивился. Никакой мамы и в помине на пороге не стояло, а вместо неё лежал букет… каких-то цветов. Я никогда не разбирался в их видах, поэтому осторожно взял букет, так и не поняв, что это за цветы.       Сначала в моей голове возникла мысль, что это всего-навсего розыгрыш — будь то Кейт, Хизер или мои приятели парни, знающие, где я живу. Потом по моей спине побежал холодок из-за того, что я вспомнил о своей любвеобильной преподавательнице… «Нет, нет, нет! Неужели мисс Джонс рассталась со своим хахалем и теперь снова охотится за мной?!» — думал я, прекрасно понимая, что она могла запросто узнать мой адрес. Чтобы успокоить нервы, я залез на её страницу в фейсбуке. На аве она в свадебном платье целовалась с новоиспечённым муженьком, и я облегчённо выдохнул.       Второй звонок в дверь насторожил меня, но это оказалась мама. Поздоровавшись, она ушла к себе, а я, так и не продолжив чтение, вновь погрузился в думы. «Любой может узнать адрес нужного человека… Но кому я понадобился? Ребята из универа, если что, спросили бы у меня самого. Может быть, кто-то за мной тайно ухаживает?»       Если это и было правдой, то меня она не слишком устраивала. Бесплатно получать подарки и не знать их отправителя в мои планы не входило. Но мне ничего не оставалось делать, как ждать, поэтому я вернулся к книжке.       …Через три дня, в среду вечером, на пороге лежала коробка конфет Geisha с запиской. «Я хотел бы встретиться с тобой. Искренне твой, Джесси». В конце указывался номер телефона. Я не на шутку обрадовался тому, что ухажёр объявился, и, взяв презент, ушёл к себе в комнату. Там я решил набрать номер, но только в четверг, потому что сейчас было уже поздно — да и парень до дома ещё не дошёл.       Назавтра в десять я стал слушать гудки. Трубку наконец сняли, и в ней раздался бархатный, несколько высокий голос.       — Я слушаю?       — Привет! Ты… тот самый парень, что подарил мне цветы?       — Д-да, это я, — замялся он. — Ты мне очень понравился, и… ты не был бы против того, чтобы встретиться?       — Нет, конечно нет! Я мог бы в это воскресенье, а ты?       — Я так же, — ответил он, и мы договорились на пять вечера около нейтрального кафе — ни того, в котором работал я до конца августа, ни того, около которого столкнулся с итальянцем.       О том, чтобы прийти без букета, речи быть не могло — и перед встречей я забрёл в цветочный и купил то ли гладиолусы, то ли гиацинты.       …Джесси оказался очень хорош собой. Русоволосый, чуть ниже меня ростом, в аккуратных очках, в модной рубашке от Lacoste и прямых бежевых брюках от Tommy Hilfiger, он ужасно мне кого-то напомнил, но вот кого… Он подошёл к кафе на секунду раньше меня. Я откровенно им залюбовался, чуть не забыв вручить цветы.       — Георгины… Спасибо, — он приятно улыбнулся, и мы зашли в заведение.       Как только мы заняли столик, около нас возникла официантка и, приняв наш довольно скудный заказ (по капкейку и безалкогольному коктейлю на каждого), хитро подмигнула, подумав, что мы влюблённая парочка. Не могу сказать, что я влюбился в Джесси сразу — о да, на тот момент он мне пока просто очень нравился. Но выглядел он настолько умным человеком, что мне сразу захотелось расспросить его о хобби, любимых книгах, фильмах, задать кучу вопросов, какие задают только лучшим друзьям. Да, тогда я воспринимал Джесси как шикарного друга, несмотря на то что видел его впервые, — такое он производил впечатление.       За один час я узнал о нём много — то есть ничего. Он любит читать классику, фантастику и страшилки; из музыки слушает тоже классику, а рок предпочитает только… весёлый. Что-то вроде Thousand Foot Krutch — Complicate You и Pleymo — L`Insolent.       — Я редко позволяю себе впадать в уныние, — говорил Джесси, с удовольствием жуя сладкое. — И в принципе депрессивный рок не люблю — он навевает грустное философское состояние, из-за которого человек часто чувствует себя никчёмным. Мне нравится только нейтральная философия, например: «Как бы я себя повёл, если бы рядом со мной появился инопланетянин?»       Я рассмеялся. Джесси, не меняющий своего умного вида и говорящий такие забавные вещи, вызывал у меня умиление.       — А под задорный рок танцевать хочется, — продолжал он, — но классику я чаще слушаю — она помогает мозгу лучше работать.       Конечно, попутно он задавал вопросы мне, а я честно отвечал на них. В чём-то наши вкусы совпали, в чём-то нет. Например, он, как и я, с огромным подозрением относится к фильмам ужасов, потому что во многих из них есть неэстетичные (читайте: с уродствами) сцены насилия, а фильмов, которые просто заставляют волосы на голове шевелиться, мало. Но у Джесси стал несколько нервно подрагивать глаз, когда я сказал ему, что мне нравится рэпкор. Он совсем не любит рэп.       Да, кстати, обнаружил он меня… в библиотеке. Джесси оказался тем самым парнем, что отвёл от меня взгляд, как только я посмотрел на него! По его словам, после он случайно обнаружил меня на том самом сайте знакомств (теперь уже не злополучном), но в следующий раз, как он туда зашёл, я был уже удалён, и тогда он приступил к действиям.       По окончании свидания мы поцеловались и разошлись по домам. У меня давно не было настолько хорошего настроения.

***

      Мы встречались три месяца, в смысле до постели дело дошло только в ноябре. Джесси признался мне, что если бы не моё указание об оральном сексе на странице, то он бы ещё подумал, охотиться за мной или нет. После его заявления я сказал, что пришла пора заняться кое-чем более интересным, нежели вечерние свидания. Джесси не раздумывая согласился.       Правда, я не думал, что он станет приставать ко мне в машине.       Мы ехали в Porsche, принадлежащей его отцу, который подвозил нас до коттеджа. Они жили близ Оттавы в загородном доме вдвоём (мать Джесси жила отдельно после развода, но с сыном виделась часто), и моя мама успела уже познакомиться с его отцом. Надо сказать, нам с Джесси повезло, что тот нормально относился к нетрадиционной ориентации. (Мне неинтересно рассказывать про их знакомство, так что опущу этот момент.)       Так вот, Джесси полез ко мне сразу, как только его отец задвинул шторку в автомобиле, мешавшую ему видеть задние сиденья. Я малость запаниковал, когда чужая горячая ладонь накрыла мой пах.       — Эй-эй, Джес, подожди! — быстро зашептал я, чувствуя, как пылают щёки. Надо же, с виду парень — настоящий ботан, а на деле — скрытый эксгибиционист! — Тут же твой папа…       — Он благоразумно от нас закрылся, так что не переживай, — Джесси хитро улыбнулся и придвинулся ко мне поближе, так и не убрав руку. Я прикрыл глаза и плотно сомкнул губы, боясь издать громкий вздох от удовольствия.       Его шаловливые пальцы плотно обхватили мой орган и стали ощутимо надавливать, сжимать, массировать. Я откинул голову назад, вдыхая воздух через нос и стараясь не слишком шумно выдыхать. Джесси тем временем перешёл к круговым движениям, дразня меня через ткань… Он уже начал сдвигать язычок молнии вниз, как я вновь воспротивился:       — Прости, дружище, давай сделаем это у тебя дома…       — Мы приехали, — сообщил внезапно отец Джесси, и я облегчённо вздохнул. Он остался в авто, сославшись на ночную смену, и, как только мы вышли, уехал на работу.       Их коттедж напоминал собой длинную обувную деревянную коробку, стоящую на такой же формы чёрном постаменте. Вместо передней стенки «коробки» было отодвинутое внутрь на полтора метра стекло, и в центре его находились раздвижные прозрачные двери. К ним вела чёрная деревянная лестница.       — Прекрасный дом, — похвалил я, впечатлённый его красотой.       — Спасибо, — улыбнулся Джесси, доставая из кармана ключи. Мы уже прошли по ступеням, так что Джесси отворил дверь и мы зашли.       Классически обставленный интерьер в пастельно-жёлтых тонах приятно обрадовал глаз, и я разглядывал помещение, одновременно снимая куртку. Что-то было контрастного цвета: несколько красных подушек, лежавших на диване, синий торшер, синие же сюрреалистические картины… и красная барная стойка! Вот уж чего я точно не ожидал.       Похоже, это была гостиная, так как все остальные комнаты, как мне удалось выяснить позже, скрывались за несколькими дверьми, расположенными в трёх стенах главного помещения. Зайдя в одну из них — ванную, мы помыли руки и пошли обратно, уже к бару. На вопрос Джесси: «Что-нибудь хочешь?» — я ответил, что выпил бы что угодно, но только не алкоголь — повторять клубную ночь мне не хотелось. Он налил мне спрайта, а себе — фанту, причём только вполовину бокала. Сидя на высоких стульях, мы разговаривали, собственно, ни о чём, и к тому моменту, как я всё выпил, Джесси осушил бокал лишь на четверть. Его глаза хищно блестели, и он, не отводя от меня взгляда, взял меня за подбородок.       — Я хочу тебя.       Немедленно отреагировав, я снял с него очки, чтобы ненароком не разбить их, и положил на бар. Мы спустились со стульев и тут же примкнули друг к другу, слившись в поцелуе. Я обнял его за плечи одной рукой, а другой зарылся в его волосы. Джесси оказался настойчивее: обнимая меня за талию, в то же время он ухватился за ремень моих брюк. Его пальцы ловко расстегнули пряжку, потянули за язычок молнии… Но я был бы не я, если бы не испортил такой романтичный момент.       — Джес, ты ж фанту свою не допил, — оторвавшись от его губ, пробормотал я и, смотря на него затуманенными глазами, снова принялся его целовать. Разомкнул поцелуй теперь он. Вид у него был недовольный.       — Успею ещё, — сказал он и странно улыбнулся. Мне показалось это подозрительным, и я автоматически настроился на сюрприз.       Джесси повёл меня к дивану, велев на него сесть. На нём были разбросаны подушки, и я отодвинул их в сторону, плюхнувшись рядом и разложив руки на спинке. Джесси пристроился у моих ног и развёл их сильнее в стороны. Он с наслаждением погладил выпирающий под моим бельём бугор и, обнажив мой член, довольно цокнул языком. Его губы коснулись основания, и неспешными поцелуями он стал перемещаться вверх, помимо этого поглаживая мне яйца. Я тихо вздыхал, прикрыв веки, и чувствовал нарастающее желание того, чтобы Джесси скорее взял в рот. Но он не торопился — целовал член, медленно облизывал головку и аккуратно пожёвывал губами кожу, дразня меня. Я явственно ощущал, как кровь приливает не только к низу, но и к щекам. Настолько интимного момента в моей жизни ещё не случалось. Я откинул голову на спинку дивана и в голос застонал, сделав несильное движение вперёд. Джесси всё понял, но вместо того, чтобы заглотнуть, вовсе прервал занятие.       — М-м-м… Джес, возьми, возьми его в рот… — прошептал я, потеряв частично рассудок.       — Терпение, милый…       Его тихие шаги вернули меня на землю. Я покраснел ещё больше, осознав, что сижу с расставленными ногами и каменным стояком, а Джесси допивает фанту… Нашёл время! Но когда он обернулся и направился ко мне, я заметил его чуть надутые щёки и закрыл глаза, пытаясь выбросить зрелище из головы, чтобы не захохотать. Хихиканье и подрагивающий в тон ему член всё же выдали меня, но Джесси, ограничившись нахмуриванием бровей, вновь опустился на колени. Я только успел немо удивиться тому, что фанту он так и не проглотил, как мой член накрыл его рот… Впервые ощутив что-то подобное, я откровенно застонал, снова откинувшись на диване. Джесси ритмично двигал головой, не выпуская мой орган из цепкого плена, взяв под полный контроль моё удовольствие. Газированные пузырьки касались разгорячённой головки, жидкость перемещалась вверх-вниз вокруг ствола, вызывая у меня чувство бесконечного наслаждения. Пелена начала застилать мне глаза, и я прикрыл их, рвано дыша и сжимая пальцами обивку дивана.       Из-за моих стонов, ставших ещё громче, Джесси замедлил темп, чтобы я не кончил в самый неподходящий момент. Он очень неспешно, будто смакуя, двинулся ртом вверх по моему стволу, выпустил член из сильной хватки губ и наскоро проглотил фанту. Потом он, пока я не отошёл от дикого возбуждения, вновь насадился ртом на мой член и стал ритмично и быстро двигать головой. Хлюпающие звуки, которыми сопровождался весь процесс, добавили жару, заставив меня почувствовать, как капелька пота потекла со лба по щеке. Затем я ощутил, как ладонь Джесси начала мять мне яйца, и не выдержал.       Темнота полностью ослепила меня, и я, протяжно застонав, извергнулся в рот Джесси и обмяк, устремив невидящий взгляд в потолок. Я слышал, как Джесси чем-то зашуршал, и, как только зрение вернулось ко мне, посмотрел на него. Он сосредоточенно вытирал рот салфеткой.       — Ты… так мило сейчас выглядишь… Я б тебя потискал… — пробормотал я, улыбаясь — наверняка глупо.       — Это ты очумел от удовольствия, поэтому я и кажусь тебе милым, — явно довольный собой, серьёзным голосом сказал Джесси и кинул салфетку в урну, стоящую около бара. Он попал в цель. — На самом деле я выгляжу чертовски соблазнительно, только нужно это доказать…       Не касаясь моего члена — зная, что сейчас это бесполезно, — он сел рядом со мной и положил мою руку на свой пах. Я мигом возбудился, ощущая под ладонью упорно вздымающуюся ткань.       — Мне кажется, он взорвётся, — прокомментировал Джесси и сделал страдальческое выражение лица.       Желая поскорей избавить его от боли, я расстегнул его ширинку и наклонил голову к невероятно красивому члену. Почувствовав моё участие, Джесси откинулся на диване и сладко прикрыл глаза…

***

      Нашёл! Я нашёл невероятно привлекательную идею, как удивить Джесси! Всё-таки он любит необычные подарки.       Честно говоря, я немного не с того начал, потому что сейчас уже 2016 год. Моя старшая сестра, о которой я упоминал вначале, растит со своим мужем прекрасных тринадцатилетних оболтусов (и, пожалуй, это единственные дети, к которым я испытываю симпатию), а я после женитьбы переселился в особняк Джесси. К тому же отсюда нам обоим удобно ездить на работу (Джесси работает специалистом по защите информации).       Я не думаю, что подробности моей свадьбы кого-то заинтересуют. Скажу лишь, что поженились мы в Оттаве в мае 2007 (это произошло так быстро, потому что на пышном торжестве никто не настаивал). Окей, скажу чуть больше: только на свадьбе я узнал, что из всех друзей и подруг Джесси лишь один гетеросексуален. Нет, это не значит, что Джесси настолько плохой, что скрыл от меня всё своё окружение: я был знаком со всеми, просто разговор об их ориентации как-то не заходил.       И нет, они не стали по очереди в честь свадьбы признаваться в своих пристрастиях. Дело в том, что в разгар веселья они чуть не устроили друг с другом оргию, чем крайне возмутили Джесси и смутили меня. Не участвовал в этом безобразии только тот самый парень, от ужаса округливший глаза. Гости же старшего возраста, то есть родители Джесси и моя мама (остальные были нашими друзьями), стремились к состоянию полуобморока.       Когда голубые ребята приготовились расстёгивать ширинки, а розовые девчонки начали снимать друг другу лифчики, неведомым образом оставляя кофточки (бестактные Хизер и Кейт были в их числе), Джесси, дабы побороть сию непотребщину, с возгласом: «За целомудренное торжество!» — выпил два стакана яблочного сока, взобрался на стол и затянул какую-то унылую песню про платоническую любовь. Наши натуральные друзья и подружки, а также родители бурно ему зааплодировали, а геи и лесби судорожно привели себя в порядок и, отстранившись друг от друга, последовали примеру жениха: довольно быстро опустошили коробки из-под сока. Потом я почувствовал желание тоже быть небезучастным и врубил рок. Родители только качали головой, пока молодёжь отжигала.       Удивительно. Своим внешним видом Джесси никак не похож на заводилу, способного угомонить толпу темпераментных друзей. Он как напоминал серьёзного, но стильного ботана десять лет назад, так и до сих пор напоминает. С каждым годом я всё больше убеждаюсь, что именно это меня в нём и возбуждает: заводной лидер и весёлый любовник в шкуре вечного отличника с периодическими синяками под глазами.       Ещё перед самой свадьбой я окончательно убедился, что Джесси и есть мой единственный: я сказал ему, что очень хотел бы «трезвое» торжество, без единого грамма спиртного. Он тогда со всей серьёзностью посмотрел на меня и своим друзьям объявил: бухать запрещено, если хотите нажраться, то после свадьбы валите толпой в бар. И друзья согласились — в наш-то век, когда непьющий человек в глазах большинства выглядит несолидно рядом с пьяницей.       Ох, я слишком сильно отвлёкся. Начинал же с сюрприза для Джесси…       Я пошёл в супермаркет, чтобы купить его любимые киви и один-единственный грейпфрут покрупнее — продавец странно посмотрел на меня. Я ненавижу грейпфруты, а для сюрприза мне нужен был только один.       Дома я положил его в тёплую воду, выжидая, когда он будет доведён до температуры тела. После я покатал грейпфрут ладонью по столу, чтобы он, став мягче, выделил сок. Взяв самый острый нож, я срезал обе верхушки, кончиком проткнул в середине мякоть насквозь и прорезал отверстие определённого диаметра. Готовый фрукт, который я положил на тарелку, был ловко спрятан на барной стойке.       Всё это я проделал за полчаса до того, как явился Джесси с убогой лесбийской тусовки. Знакомая розовая леди сказала ему, что очень популярный среди лесби трек (его название я не запомнил) будут крутить около трёх часов, и Джесси поспорил с ней на сто баксов, что выдержит.       — Ну как? — спросил я. — Тебя не было три с половиной часа.       — Пятнадцать минут туда, пятнадцать минут обратно, три часа на вечеринке, — подтвердил он. — Оуэн, это кошмар! — Он устало провёл рукой по лбу. — Если раньше я вполне терпимо относился к попсе, то теперь с уверенностью заявляю: это — худшая музыка в мире!       — Ну-ну, не будь так категоричен. Думаю, если бы разные песни крутили, тебе было бы не настолько тяжело.       — Возможно. До сих пор гадаю, как у дев уши не сгнили. Я бы точно жалел, что в воскресенье потратил столько времени на этот ад, если бы не… — Он достал из кошелька стодолларовую бумажку.       — Должок! — Джесси победно улыбнулся. — Молодец девочка, слово держит. А сама она как?       — Более-менее. Она призналась, что её тоже уже бесит этот трек и что могли бы запускать попсу, сочинённую для гетеро и про гетеро, но лесбийская прослойка этого не понимает — мол, нам своё нужно, гомосексуальное.       — Я поздравляю тебя с выигрышем, но… тебе не кажется, что мы немного затрепались? У меня есть для тебя сюрприз…       — Правда? С удовольствием бы увидел. — Джесси подмигнул. — Но мои уши до сих пор болят. Сюрприз совместим с Моцартом?       Это была поистине отличная идея! Мы вошли в спальню, я поставил диск на патефон (подаренный мною Джесси два года назад) и установил иглу. Моцарт заиграл, я попросил Джесси раздеться догола, надел ему на глаза повязку, а сам умчался к барной стойке за травмированным грейпфрутом.       Вернувшись, я положил его на тарелку и разделся до белья, после чего забрался на кровать к Джесси. Я принялся нежно гладить ему ступни, целуя каждый пальчик, — это была эрогенная зона Джесси. Он млел, тихо выдыхая чуть ли не в ритм Моцарту, и руками сжимал простыни, пока я посасывал ему пальцы, массируя пяточки. Я стал подниматься выше, лаская его ноги и целуя… Когда я почти добрался до самого желанного местечка, Джесси был уже возбуждён. Он протяжно застонал, стоило мне припасть губами к внутренней стороне его бедра. Я не стал сильно продлевать прелюдию, сгорая от любопытства: что испытает мой милый, когда я подключу к нам кое-что новенькое?       Я прекратил ласкать Джесси, и он недовольно засопел. Хотя дело могло быть не только в этом, но и в замолкнувшем Моцарте. Я спросил, нужно ли запускать новую пластинку, на что Джесси помотал головой. Тогда я попросил его представить что-нибудь очень приятное. Пока он облизывал губы в нетерпении, я снял боксёры, освободив своего вставшего «друга», и взял грейпфрут, намереваясь пустить его в ход. Джесси охнул, как только посторонний предмет очутился на его члене.       — Хэй, что это? — поинтересовался он, но вспомнил, что глаза его не напрасно были завязаны, и потому, не дожидаясь от меня ответа, приготовился полностью отдаться ощущениям.       Я начал двигать грейпфрутом по стволу, вызывая у Джесси томные стоны. Периодически сжимая фрукт чуть сильнее, я помогал себе ртом, посасывая головку и немного ниже. У Джесси сбивалось дыхание, стоило мне начать сосать не в такт движениям руки: то я ускоренно водил грейпфрутом по желанному члену, то намеренно медленно ласкал его губами… Джесси вздрогнул, когда я, не прекращая свои действия, свободной рукой взял его за мошонку и слегка потянул её. Окончательно сбившись с ритма, я стал заглатывать его орган глубже, замедлившись, почти сталкиваясь с фруктом, быстро-быстро водимым мною по стволу. Джесси запрокидывал голову, особенно чувственно выгибаясь, когда его яйца перебирали мои пальцы, чуть оттягивая.       Внезапно я немного поменял тактику: с громким хлюпаньем выпустил изо рта его член и переместил туда вторую руку, начав лихо ему дрочить, а языком стал вылизывать ему то промежность, то мошонку, иногда вбирая её в себя. Грудь Джесси часто вздымалась; он шумно дышал, и я понял, что он вот-вот не выдержит. Перестав двигать грейпфрутом, но оставив его на основании члена, я, медленно водя другой рукой по стволу, впился в губы Джесси глубоким поцелуем. Он страстно мне ответил, обхватив мою голову ладонями, пока я изучал языком его рот, освободившейся рукой начав мять ему яйца. Он немедленно отреагировал, оторвавшись от меня и простонав, и снова притянул меня к себе. Целуясь с ним, я отпустил ласкаемую мной мошонку, прекратил надрачивать ему и схватился за грейпфрут, плотно сжав его. На виске Джесси появилась капелька пота, и я, чувствуя приближение его оргазма, в который раз стал водить красной мякотью, покрытой кожурой, по его стволу, вызывая блаженные стоны. Джесси — неожиданно для меня — подался вперёд и взял в руку мой давно возбуждённый и сочащийся смазкой член, начав активно мне дрочить. Протяжно выдохнув, я пожелал оставить последнее слово за собой и вновь накрыл губами его головку, проникая кончиком языка в уретру.       Надолго нас обоих не хватило: выкрикнув моё имя, Джесси бурно кончил мне в глотку, а я следом за ним излился ему на живот. Проглотив его семя и ещё не успев отдышаться, я стал слизывать с него свою сперму, не торопясь снимать с него повязку.       — Ах… Это было очень круто, Оуэн, — первым подал голос Джесси, чем вызвал у меня счастливую улыбку. — Хотя эта штука до сих пор на моём инструменте.       — А ты можешь догадаться, что это за штука, Джес? — поинтересовался я, отлипая от его живота.       — В самом начале я учуял запах цитруса… — сообщил он. Я многозначительно промолчал. — Я ведь прав, да? Это какой-то цитрус?       Я развязал ему глаза, и он, увидев на своём члене своеобразного вида грейпфрут, удивлённо поднял брови и констатировал:       — Какая конструкция. Я его съем. — Он снял фрукт и, начав выковыривать из него мякоть, демонстративно сунул её в рот. — Вкусно… Я угадал. И как тебе такая идея в голову пришла?       — Если ты не заметил, я ещё купил тебе киви. — Джесси, постепенно уничтожая грейпфрут, довольно улыбнулся. — А идея… Я подумал, что помимо рук и ротовой полости на свете есть и другие вещи, которые могут участвовать в минете. К тому же мы с тобой часто играем с едой, но никогда не использовали её для взаимной дрочки…       — Отныне ты объявляешься генератором изобретений, с помощью которых мы будем дрочить друг другу члены, — очень серьёзным тоном сказал Джесси, посмотрев мне в глаза.       Мы расхохотались, и после он сонно проговорил:       — А если честно, то мне ужасно хочется спать. Ты высосал из меня все силы, — и игриво добавил: — Буквально.       Он лёг на кровати поудобнее, и я заботливо накрыл его одеялом. Прибежав к барной стойке и выбросив оставшуюся от съеденного грейпфрута кожуру, я ушёл обратно в спальню и юркнул в постель, улёгшись так, что мы с Джесси соприкоснулись спинами.       — Спокойной ночи, Оуэн, — сладко пожелал он мне, — я люблю тебя.       Как редко мне приходилось слышать эти заветные слова в своей жизни. Моя мама всегда заботилась обо мне, с детства растя из меня успешного и счастливого человека, но сказала мне эти три слова единственный раз — когда погиб отец. С тех пор мне признались в любви всего дважды. И только Джесси часто говорил мне их, чем приучил и меня произносить их вслух.       — Доброй ночи, — ответил я. — Я тоже тебя люблю.