Радуга

Канда поднял голубые глаза, внимательно всматриваясь на сад за окном. По стёклам медленно сползали дождевые капли, чертя за собой едва заметный след. «Дождь закончился», — подумал он и, слегка дёрнув плечом, вновь опустил голову, возвращая всё своё внимание к картинкам в книге, что лежала перед ним на широком деревянном столе, раскрытая ровно посередине. Он подпёр лицо ладонью, из-за чего длинная чёлка упала ему на глаза. Мальчик нахмурился, осторожно убирая мешающую прядь за ухо. Через открытую форточку в комнату проникал свежий воздух: запах озона, роз из бабушкиного палисадника и прибитой к земле пыли. Старые часы мирно тикали на давно беленной, но всё равно такой же аккуратной стене. Канда был спокоен, как и всё вокруг него. И ему нравилось именно эта жизнь в тихой и неизвестной деревушке в горах. Он был ребёнком, а шумный Пекин не был тем городом, в котором бы хотелось провести свои летние каникулы. Поэтому он сейчас здесь, в бабушкином старом доме, который она не хочет менять на новый (и он с ней согласен, потому что здесь очень уютно и хорошо), сидит и листает книгу, которую привёз из дома. Канда считал, что для восьмилетнего мальчишки такой отдых был намного лучше, чем игры на приставках или просмотр скучных передач по телевизору. Неожиданно с улицы послышался звук, очень похожий на тот, который всегда издавала старая железная калитка. Канда вздрогнул, но быстро взял себя в руки, сжав губы, будто только что вовсе не испугался резкого звука. Он нахмурился, погружаясь в размышления. Бабушка ушла к одной своей знакомой (противной старушке, которая никогда с ним не здоровалась) на чай ещё до того, как начался дождь, и вроде бы не собиралась возвращаться ещё ближайший час или даже полтора. Кто же тогда это мог быть? Может, почтальон? Или соседка, которая пришла жаловаться на толстого рыжего котяру, которого бабушка любила без памяти? Сем (этот самый котяра) не любил сидеть дома, поэтому всё время куда-то уходил, иногда не возвращаясь даже ночью. Бабушка говорила, что он ходит «гулять», за что сама и бранила его. В любом случае, Канда предпочёл пока не выходить, решив, что хозяев дома хотя бы позовут, тогда-то он точно будет знать, кто их посетил. Но его маленькому замыслу не суждено было случиться. Входная дверь тихо заскрипела, а затем за спиной Канды послышались торопливые шаги босых ног по деревянному полу. Уже в следующее мгновение вокруг его шеи обвились чужие руки, заставшие его врасплох. — Какого чёрта?.. — зашипел Канда, не успев как надо испугаться. Он с широко раскрытыми глазами пытался обернуться и убрать, наконец, с себя руки чужака, которые жутко давили на шею и мешали полноценно дышать. — Юу, привет! — над ухом послышался очень счастливый детский голос. Канда его мгновенно же узнал, от чего раздражение вспыхнуло внутри него огромным и непреодолимым огнём. — От-отпусти меня... — еле сумел прохрипеть он, царапая кожу на чужих запястьях. Горло уже болело, будто его душили, хотя, по сути, человек позади это и делал, но точно не осознавал этого. — Ой, прости, — практически сразу извинился мальчик, убирая руки и заводя их за спину. На его губах играла виноватая, но всё такая же, как и обычно, широкая улыбка. Всё это Канда смог увидеть, повернувшись к нему. А ещё он заметил яркий румянец на щеках знакомого мальчика. Юу по привычке нахмурился. Его настораживала реакция этого ребёнка на его персону. — Что тебе нужно? — наконец спросил Канда, пытаясь выглядеть очень усталым, чтобы мальчик проникся к нему сочувствием и поскорее покинул этот дом. Видимо, Алма не собирался замечать то, что так и кричало на бледном лице японца, потому что виноватая улыбка сменилась по-настоящему счастливой, позволяющей видеть белоснежные зубы своего владельца. Хотя одного зуба Канда не заметил; похоже, молочный зуб выпал, и теперь на его прежнем месте рос коренной. В его рту не было целых двух, и он искренне не любил об этом говорить, считая, что это унизительно. Хотя другие мальчишки и девочки хвастались всем в округе, когда у них выпадал хотя бы один зуб, но он их никогда не понимал. — Юу! Юу, пошли быстрее! Там на небе радуга! Канда поморщился. Ему крайне не нравился оптимизм его давнего знакомого. («Друга», — всё же признавал он у себя в голове) — И что? — незаинтересованным тоном поинтересовался Юу, положив ногу на ногу. — Я не хочу на неё смотреть. В глазах Алмы погас огонёк, а улыбка медленно потухла, будто она мгновение назад не сияла на его лице. Канда, глядя на него, почувствовал небольшой укол вины из-за того, что он расстроил мальчишку, но он, конечно же, не показал ему этого. — У тебя не радужное настроение, да? — опустив взгляд в пол, сказал Алма, перебирая пальцы за спиной. Канда хмуро глянул на него. — Что значит «не радужное настроение»? — в непонимании переспросил Канда, уже совсем забыв про книгу, лежащую за спиной. — Я просто не хочу смотреть на радугу, а настроение у меня хорошее. Было хорошим, пока ты не пришёл. Алма в удивлении распахнул свои светлые глаза, даже не обращая внимания на последнюю фразу мальчика, сидящего прямо перед ним на высоком стуле, сказанную с явным сарказмом, а просто уставился на последнего. На дне радужки глаз мелькнуло понимание, и Карма прищурился. — Юу~ — протянул Алма, и Канду передёрнуло от этого ехидного голоса. — Ты не знаешь значения этих слов? Обида завладевала сердцем Юу. Алма был на год старше него, знал намного больше, читал разные книги, да и общительным он был, в отличии от него самого, предпочитавшего в свободное время посидеть в своей комнате и помедитировать, или же пойти в тренировочный зал и заняться ушу. Друзей у него, можно сказать, не было, лишь пара одноклассников, с которыми он общается по учёбе, и несколько ребят из кружка боевых искусств. Конечно же, что Алма знал больше замкнутого Юу. Но сам Юу никак не ожидал, что получит удар в этом разговоре, да ещё и по поводу дурацкого выражения про радугу, которое он слышал лишь пару раз, но никогда не интересовался его значением. — Всё я знаю, — недовольно буркнул он, отводя неуверенный взгляд, а затем и вовсе отворачиваясь от Кармы. — Просто тебя проверял. И вообще, уйди, сталкер! Тебя никто не звал сюда! — Хочешь объясню? — весело спросил Алма. Похоже, он был только рад помочь ему, но это лишь больше раздражало. Канда решил достойно промолчать, что тот принял за согласие. — Радужное — это хорошее настроение. — Почему ты так думаешь, идиот? — он снова повернулся к нему. — Мне это мама сказала, — пожал плечами Алма. Его лицо неожиданно оказалось в паре сантиметров от лица самого Канды, и последний мог почувствовать его тёплое дыхание на своих губах и щеках. — Юу, пошли смотреть на радугу. Пожалуйста. Канда продолжал молчать, не отводя взгляда и смотря прямо в голубые, такие же, как и у него самого глаза, которые писатели бы сравнили с бескрайним небом. Но Юу они напоминали цветы, которые росли у бабушки в палисаднике и за которыми она ухаживала больше, чем за остальными. Юу пропустил момент, когда машинально кивнул, соглашаясь пойти с мальчишкой. Наверное, эти голубые цветы ему тоже очень сильно нравились. — Спасибо! — воскликнул Алма и поддался вперёд, крепко обнимая замершего друга. На его щеках вновь сиял алый румянец, но теперь Канда не мог осудить его: его лицо тоже пылало. Алма осторожно отстранился, словно сияя изнутри, а потом взял в свою руку ладонь Канды, потянув на себя, таким образом заставляя его встать на ноги. Крепко сжимая руку Юу в своей, Алма потащил его к выходу из дома. Канда думал над тем, сколько времени они будут любоваться радугой, и заметит ли бабушка его уход. Конечно, он знал, что она будет только рада, если узнает, что её внук наконец перестал сидеть в одной комнате и вышел погулять с другим ребёнком. Канде не нравилось даже думать о том, что затем она постоянно будет отправлять его на улицу "развлекаться". Но все эти мысли были будто не в его голове, потому что всё, на чём было сосредоточено внимание мальчика, — это тёплая ладонь Алмы, соседнего мальчишки и весельчака, согревающая его собственную, вечно холодную. Как только они оказались на улице, Канда вздрогнул: было очень прохладно после дождя, да и вечер грозился в скором времени обрушиться на эту деревню. Зато пахло свежо и приятно: цветами, дождём и ещё не поспевшими яблоками. В комнате нельзя было насладиться этими запахами сполна, поэтому сейчас он набрал полные лёгкие воздуха, шумно выдыхая. Уголки его губ поползли вверх. Он задрал голову немного назад, рассматривая небо. Тучи уже рассеивались, и белые облака стали появляться на небольшом участке голубого небосвода, успевшего освободится от серых туч. Солнце уже собиралось садиться, поэтому кое-где небо и облака приобрели рыжеватые оттенки. — Юу, — позвал Карма, дёргая того за руку, чтобы привлечь к себе внимание. Когда Юу повернул в его сторону голову и их взгляды снова встретились, он неуверенно заговорил: — Ну, это... можно пойти ко мне домой. Канда приподнял одну бровь в непонимании. — Ты же звал меня смотреть на радугу, — напомнил он довольно холодно. Он ненавидел, когда люди собирались делать одно дело, а через минуту — другое. — Ну, понимаешь, с крыши моего дома её хорошо видно, — ещё больше замялся Алма, и он выглядел в этот момент так, будто прямо сейчас был готов расплакаться, а в уголках его красивых глаз уже были видны капельки слёз. — Но если ты не хочешь... — Если ты сейчас же не заткнёшься, то я вообще с тобой никуда не пойду, — проинформировал его Канда, раздражённо выдыхая и вырывая свою руку из чужой хватки. В этот момент он отчётливо видел в его глазах ужас и непонимание. Но Канда тут же схватил его ладонь, переплетая его пальцы со своими и таща удивлённого и растерянного мальчика за собой, переступая небольшие лужи. Вдоль каменной дорожки, по которой они шли до скрипучей калитки, росли молодые яблони, и капли дождя, медленно скатываясь с ярко-зелёных листьев, падали на детскую кожу, неприкрытую одеждой. Калитка была окрашена в блёклый синий цвет, и это никогда не нравилось Канде, но он молчал, потому что не было желания злить бабушку, которая запросто могла дать ему банку с другой краской и заставить перекрашивать. Осторожно отперев калитку, Юу, всё так же держа притихшего Алму за руку, вытащил того на пустующую в данный момент улицу. Он поднял голову, и в поле зрение сразу же попала радуга. Он чертыхнулся и опустил взгляд, смотря лишь на сырую землю после дождя. У него не было желания портить момент на крыши, который ещё даже не состоялся, поэтому все свои эмоции по поводу этого зрелища он хотел оставить на потом. Канда осмотрелся и спокойно зашагал в сторону дома Алмы, что находился через несколько домов от бабушкиного. — Я давно не видел радугу, — наконец заговорил Алма, когда они почти подошли к его дому. Канда посмотрел на него через плечо и едва слышно хмыкнул. — Я тоже. Дом Кармы был куда больше и новее, чем у бабушки Канды. Он был белым и аккуратным, с красной крышей и большой чёрной дверью. А калитка была чёрной и высокой, как и весь забор, и ему это нравилось (но у бабушки было всё куда привычней и родней). Алма отворил калитку, и она не издала никакого громкого противного звука, что было ещё одним плюсом. Руки пришлось расцепить, и Юу старался не думать о том, что ему сразу же захотелось вновь взять мальчика за руку, сплетая пальцы. — Мама спит, а папа на работе, — сказал Алма, и Канда лишь кивнул в ответ, озираясь по сторонам и чувствуя мягкий запах жасмина. Он не любил тревожить кого-то своим присутствием, и Карма хорошо это знал. — Пошли, — тихо добавил он, направившись на задний двор. Позади дома была полянка с ярко-зелёной травой, и Юу точно мог сказать, что никогда не видел такой красивой травы в этой деревне. К белой стене дома была приставлена старая деревянная лестница, и она казалась совершенно ненадёжной. Алма встал рядом с ней и жестом руки подозвал друга к себе. Канда с нахмуренным выражением подошёл ближе, встав сбоку и взглянув вверх, где кончалась лестница. — А нам потом не влетит за это? — поинтересовался он. В неприятности попадать не хотелось. — Если будем вести себя тихо, то никто не узнает, — заговорчески произнёс Алма и улыбнулся, начиная медленно, но уверенно подниматься по лестнице. Канде хотелось ударить этого идиота, потому что он ненавидел, когда его отчитывали, а если они попадутся, то выговора точно не избежать. Но он снова лишь вздохнул и осторожно начал взбираться по сырой лестнице вслед за Кармой, смотря вниз, чтобы нечаянно не увидеть радугу снова. Как только он смог увидеть красную крышу, то Алма сразу оказался перед ним, протягивая ему руку и помогая полностью взобраться и встать на ноги. — Смотри, — прошептал Алма, садясь на мокрую крышу (Канда мысленно обозвал его идиотом в сотый раз) и заворожённо смотря в ту сторону, куда сам Канда до сих пор старался не смотреть. Немного подумав, он присел рядом с мальчиком, чувствуя, как дождевая вода впитывается в ткань шорт. Наконец он поднял взгляд на небо, замирая. Пышные облака, будто от белых до розовых оттенков раскрашенные умелым художником, обрамляли собой заходящее солнце, спускающееся огромным пылающим диском к горизонту, торопясь скрыться за горами. А затем Канда повернулся в другую сторону, и голубые глаза застыли на радуге, высокой и красочной. Все цвета были настолько яркими и чёткими, что, казалось, их на небе нарисовали акварелью. Канде не часто удавалось видеть это чудо, но эта радуга точно была самой красивой из всех. Ему захотелось взобраться на неё и скатится вниз с самой вершины, как показывают в мультфильмах. — Теперь у тебя радужное настроение? — робко спросил Алма, повернув в его сторону голову и смотря из-под чёлки. Канда тоже повернулся к нему лицом, долго просто смотря ему в глаза и не зная, что ответить. Ему казалось, будто в голубых океанах напротив он смог бы найти ответ на любой вопрос. Кажется, Алма уже начинал сильно нервничать и хотел говорить всякие глупости, пытаясь перевести тему, но Юу неожиданно улыбнулся. — Да, радужное. Алма вздрогнул, замерев и широко раскрыв глаза. Но уже в следующее момент он накинулся на Юу с счастливой улыбкой и задорным смехом, а Канда честно пытался оттолкнуть его от себя. Солнце медленно заходило, радуга сияла на небе. И у них обоих теперь было радужное настроение. Его не испортило даже то, что мама Алмы всё-таки обнаружила их, смеющихся и веселящихся на крыше дома, и отругала за то, что они не думали о своей безопасности и здоровье, потому что сидели в такой холод без кофт. Даже несмотря на это, Канда всё равно запомнил эти моменты, как одни из самых радужных в жизни.