Письма

На запотевших окнах растает снег ладонями, подтеками лимонно-желтого неба на карнизе останется вчерашнее лето. Сделай шаг навстречу, переступая через чьи-то отчаянные поступки, швыряя по углам разорванные листы, исписанные неровным почерком. Зима в этом году снежная, ранняя, звучащая минором в чьем-то замерзшем сердце. Курит нервно, сбрасывая пепел прямо на светлый ковер. В квартире пусто, только неровно капает вода из крана, эхом отражаясь от стен. Кап… Кап… Кап… Слышны шаги по кафельной плитке в ванной, виден неясный силуэт за шторкой душевой кабинки, но он знает, что в квартире нет никого, кроме него. Кроме него и безграничного пустого одиночества… И если был бы шанс начать все с начала… Воспользовался бы он им? Бесконечный бег равнодушных черных стрелок часов на светящемся белом циферблате, от которого невольно щуришь глаза, пряча их от режущего контраста. За окном утро с вязким туманом, липнущим к верхушкам деревьев, меланхолично покачивающим скрипучими ветвями на ветру. Ты тут? Нет, не тут. И ветер швыряет снег в лицо, забирается за шиворот, кусает больно пальцы, будто говоря: «Иди домой». Но домой не хочется. Идти бы себе и идти в этом запутанном хитросплетении дорог, припорошенным мелким белым снежком, похожим на манную крупу. Лопнул воздушный шарик, сдулись эмоции и чувства, оставляя после себя острую иглу сомнения, а стоило ли? И день за днем, куря все те же горькие сигареты, истязать себя мыслями о том, что «если бы» и «было бы». Но что толку? За окном фонари и фары проезжающих мимо машин- все сливается в однообразное бледно-желтое пятно, теряющееся на фоне только что выпавшего белого снега. Кто ты, где ты, зачем ты – столько вопросов и ни одного ответа. А жаль. И может быть, когда-нибудь, когда все твои дела будут сделаны, ты только и будешь делать, что думать. Искать, размышлять, оценивать, решать. И сожалеть. О том, что сделал или может быть не сделал, о том что сказал или может не сказал, о том, что что-то упустил, что-то не сберег, не сохранил. Держать дрожащими руками старые письма на пожелтевшей бумаге, и, может быть, на них упадут пара соленых слезинок, размывая чернила, а может быть и нет. Может ты сожжешь их, всю пачку, и будешь долго смотреть на угасающий огонь, забравший с собой строчки, но, увы, не воспоминания. И как порой хочется просто взять и забыть все, но нет, человеческая память так уж устроена, что мы будем помнить все то, что мало-мальски задело наше сердце. Это все будет может через пять десятков лет, а пока ты берешь лист бумаги, ручку и начинаешь выводить аккуратные ровные буквы, складывающиеся в привычное «Привет». Почему-то это кажется таким сентиментально-романтичным – обмениваться письмами. И что толку от электронных сообщений и смс, выведенных сухими буквами, что толку от длинных телефонных гудков, если в конце все равно «Абонент временно недоступен», потому что страшно вновь услышать голос. Потому что сорвешься туда, к ней… Ответа не будет может месяц, а может и два, а потом придет письмо в нежно-желтом конверте, содержащее в себе только два слова. «Люблю. Скучаю».