***
Когда Реборн вошёл к Тимотео, без стука и без приглашения, у него в кабинете сидел рослый смуглый мужчина с рассыпавшимися по плечам кудрями, уже тронутыми сединой. Он обернулся к Реборну, только когда тот подошел к окну и прислонился к подоконнику, мастерски скрывая выражение лица за шляпой и скрываясь в пятне света. Мужчина криво улыбнулся и привстал, Тимотео величественно обернулся и поднял брови, попыхивая трубкой: — Ну и что? — спросил он. — Занзас, как мы и опасались, отказался выдавать Саваду и хочет использовать её как козырь в борьбе за власть в Альянсе. — И? — не отвел взгляда Ноно, чувствуя интуитивно недосказанность, то, что Реборн придержал. — Почему она не здесь, а Занзас не сидит у себя и не думает о своем поведении? — Потому что у Занзаса оказались весомые аргументы, а я киллер, а не самоубийца, — парировал Реборн, скрыв секундное раздражение за самоироничной усмешкой. Мужчина наблюдал за их разговором с показным безразличием, но Эспозито знал, что тот ловит каждое слово. — У Занзаса теперь есть своя пара крыльев. — Как я и говорил, без ангелов теперь никуда, — встрепенулся мужчина, от обаятельной улыбки которого Реборну захотелось отмыться. — А у меня как раз есть пара совершенно свободных пока кандидатур с невероятным потенциалом. Если возьмете обоих — они станут вашим лучшим козырем в любом противостоянии и смогут противостоять даже ангелу Занзаса. Реборн демонстративно недоверчиво хмыкнул и скрестил руки на груди. — Поверьте мне, того человека едва ли остановят пусть даже и два ангела. — По моему опыту, — мужчина доверительно подался вперед, — только крайне исключительные особи могли противостоять нескольким представителям своего вида. — Довольно, — пристукнул ладонью по столу Тимотео, пресекая дальнейшую дискуссию. — Я желаю посмотреть… товар. Реборн, а как же наш облачный мальчик, на которого мы возлагали надежды? — вернулся внезапно к разговору о наследнице Ноно. — Его руки связаны, — обтекаемо отозвался Эспозито. — Что же, это не так хорошо… Я поручаю тебе в ближайшее время так или иначе вразумить Занзаса и вернуть Дечимо на ее место. — Вы дадите мне людей? — бесстрастно спросил Реборн, хотя ему больше всего на свете хотелось для начала выставить свидетеля его разговора с Тимотео вон. Тот вроде как отвел взгляд, но его лицо все равно целиком состояло из сосредоточенности и внимания, жадного алчного желания проникнуть во внутренние дела королевской семьи. — Ты лучший в своем деле, Реборн, — медленно проговорил Ноно, смакуя, пыхнул трубкой и откинулся на спинку кресла. — Думаю, справиться с заигравшемся мальчишкой и его шайкой как-нибудь сможешь, — седые кустистые брови поднялись на мгновение, а после Тимотео полностью развернулся к другому своему визитеру, сигнализируя, что разговор окончен.***
— Как тебе это нравится, кора? — без предисловий спросил Колонелло, не успел Реборн перешагнуть порог квартиры, которую делили его бывшие коллеги, якобы женившись и отправившись в отставку. Скудность обстановки, тем не менее, заставляли усомниться в том, что в семейной жизни четы Милч все было слава богу. — Если ты о ценах на сахар, то никак, мне дела нет до бытовых мелочей, — огрызнулся Реборн, стряхивая с себя вымокшее в дожде пальто и швыряя его на вешалку. Лар Милч молча вышла в прихожую и прислонилась к стене, глядя на мужа с явным предостережением. Тот, покосившись на девушку, промолчал, но с шумом распахнул подвернувшуюся ему под руку дверь в столовую. — Чай? Кофе? — сухо предложила Лар, приглашая Реборна следовать за собой. Кухня была еще более голой, чем прихожая. — Виски, — буркнул мужчина. — Не скажете мне, как вы, заведуя всеми делами внешнего отряда, проморгали Феторе и его поползновения? — Сам хорош, — возразил Колонелло, хмурясь. — Звоночков была масса — в том числе у Каваллоне. А ты был так занят жалостью к себе — как же, великий киллер теперь нянька! — что и младшенького чуть не проморгал. — Туше, — скривился Реборн. — Вот что прислал Череп, — Лар вслед за чашкой положила в центр выскобленного стола флешку. Она казалась ядовитым жуком, оскалившемся блестящим жалом USB-разъема. — Что там? — угрюмо спросил Реборн. — Вы ведь смотрели уже? Колонелло тяжело сглотнул, через силу, словно заталкивая обратно внутрь рвущиеся наружу отвращение и увиденное. Это было что-то новенькое: бывалый снайпер, вояка, вернувшийся из пекла, о котором не рассказывали никому и никогда, и так… — Видели, — голосом Лар можно было снимать дубовую кору. Реборн даже почувствовал укол кощунственного, неуместного любопытства. Он медленно, словно ожидая укуса, протянул руку и взял флешку, обычный кусок металла и пластика на 128 ГБ, повертел в пальцах, чувствуя, как она нагревается, и поднял взгляд на Лар и Колонелло. — Тимотео, кстати, собрался покупать ангелов. — У кого? — процедил Колонелло, вскакивая на ноги и делая несколько шагов в одну-другую сторону. — Мы же всех этих тварей… — его кулак бессильно врезался в стену. — Приехал какой-то тип, — Реборн пощелкал пальцами, воскрешая воспоминания. — Итальянец, но говорил с акцентом. Черные кудри, глаза, — Эспозито провел языком по губам, — темные. Пижонистый франт, у него была серьга в ухе, — Реборн коснулся своей мочки и скривился. — Серебряное крыло.Интермедия
— А ты и есть тот самый ангел, у которого не исчезают крылья? — какой-то мальчишка возник прямо перед Барри, как из пустоты, его голос материализовался из призрачного ничто, заполнив тесное пространство. Девочка напряженно приготовилась к борьбе, но головой по сторонам вертеть не стала — тело быстро привыкло к тому, что это теперь просто трата времени и сил. — Да, — несмело отозвалась Барри, подходя к источнику звука и замирая, когда в лицо пахнуло призрачным ароматом каких-то цветов и сквозь них — кровью и затхлостью. — А тебе какое дело? — Они хотят сделать у нас, как у тебя. Чтобы крылья не исчезали. — А ты тоже ангел? — спросила Барри с любопытством и некоторой надеждой. — Нет, конечно, — мальчишка, может, ровесник Барри или немного старше, фыркнул. — Не бывает ангелов тумана. У этих крыс ничего не получается, вот они и выпросили тебя на время. Чтобы изучить. Пообещали только не убивать и чтобы ты потом работать смогла, а так я тебе не завидую, — заметил он, смещаясь в бок, и Барри повернулась следом за голосом. — Вряд ли будет еще хуже, — глубокомысленно изрекла девочка. — А как ты сюда попал? — А меня здесь и нет, — явно довольный собой, сообщил парень. — Тебе только кажется, что я здесь. Как тебя зовут? — быстро сменил он тему, и девочка, отдернув уже протянутую вперед руку, ответила: — Барри Жаворонок. — Жаворонок, значит? — переспросил мальчишка. — Ага. А тебя как? — А у меня нет имени. — У всех есть имя, — недоверчиво прищурилась Барри. — А у меня нет, — резко ответил пацан. — Только серийный номер. — Ну… — Барбара замялась и задумалась. — Может, есть что-то, что отличает тебя от других? Что-то важное, только твое? Тогда можешь сделать это своим именем. — Только свое? — мальчишка задумался, а потом вздрогнул и вскинулся, растворяясь. С лязгом отворилась дверь на этаж и по коридору загрохотали шаги. Барбара едва успела отпрянуть в угол и вжаться спиной в ледяную стену, когда какой-то высокий мужчина подошел и, судя по звукам, замер прямо перед ней. На нем были тяжелые сапоги, подбитые. Одежда шуршала тканью, скрипнули кожаные ремни где-то наверху, может, портупея. Его ладонь, сделанная, кажется, из выстуженной на морозе стали, сомкнулась у Барри на предплечье, вторая отвесила наотмашь грубый подзатыльник. — Это еще что за фокусы? — прошипел он и ударил снова, сильнее, Барбара толко и успела стиснуть зубы, чтобы не прикусить язык. Чужие пальцы вцепились в волосы и дернули, но результат чужака и тогда не удовлетворил; он выругался и потащил девочку за собой по коридору. Барри медленно коснулась головы в месте удара и сначала отпрянула, не поняв, на что именно наткнулись пальцы. В ее руке был полураспустившийся маленький вьюнок, хрупкий и нежный, но совершенно не примятый попытками его смахнуть. Барри как можно незаметнее вытянула его из волос, сбила ноги об порог, через который ее протащили. За спиной лязгнула дверь, ее швырнули в высокое кресло, вокруг бесшумно, подобно призракам, сновали люди, звенели металлические предметы, стучали какие-то кнопки. Цветок в руке смялся, стал влажным от пота, кажется, пустил сок. Барбара вороватым движением поднесла его к лицу и вдохнула тонкий аромат подгнивающей, едва тронутой разрушением свежести.