Сатисфакция

Огромные двери, больше похожие на ворота, тихо захлопнулись. Никакого скрипа или лязга. Также никакого тумана, неясных стонущих фигур, сумрака и смрада. Симпсон на миг даже вообразил, что попал в рай или, на худой конец, в чистилище. Хотя мать давным-давно сказала, что ожидает его тёпленькое место в аду. Он считал Герти Симпсон круглой дурой и частенько поколачивал, но в чём она разбиралась, в том разбиралась, это бесспорно. Он тронул место на груди, куда вошла предательская пуля, но ничего не ощутил. Рана была ещё открыта и слегка кровоточила, но совершенно не болела. Не успел Симпсон приободриться и обдумать вероятность того, что попы нарочно всех запугивают, как кто-то сильной рукой схватил его за шиворот и без церемоний поволок вперёд, за невысокую ограду из строго подстриженных кустов. То, как вежливо кусты расступились, показалось бывшему мичману с "Неутомимого" плохим знаком. Его почти проволокли через лужайку и бросили коленями на булыжную отмостку, окружавшую небольшое возвышение. – Грешен? – равнодушно спросил хриплый голос. – Грешен, – ответил тот, кто всё ещё прижимал плечи Симпсона, хотя он и не собирался вставать. Это дураки нарываются на неприятности, а он всегда был достаточно умён, чтобы ладить с начальством любой масти. – Имя? Лёгкий, но ощутимый пинок дал понять Симпсону, что на этот вопрос надлежит ответить ему. – Джек Симпсон, сэр. – Возраст? – Тридцать восемь лет, сэр. – Крещён? – Так точно. И едва не утоплен в купели. – Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, – хохотнул хриплый голос. Симпсон исподлобья посмотрел вверх. Но поднять голову не решился, поэтому ничего не разглядел, кроме красной ткани, возможно, полы плаща, подбитого чёрным мехом... – Меня убили подло и незаконно, выстрелом из ружья! Или мех был на ногах, а то, что поблёскивало лаком, было вовсе не ботинками, а... копытами? Симпсона бросило в жар, а затем окатило ледяной волной, когда рука сопровождающего сомкнулась на его плече и когти вонзились в плоть, причиняя настоящую боль. – Не смей спорить, жалкая тварь, – прошипели ему на ухо. – Капитан Пеллью не захотел возиться с бумагами, – пояснил голос сверху, – вот и всё. Иначе ты был бы повешен. Симпсон раздул ноздри и сжал кулаки. – Со всем почтением, сэр. Капитан Пеллью совершил убийство, вмешавшись в дуэль на стороне одного из участников. Дело чести положено решать только меж двумя людьми. – Дуэльный кодекс – всего лишь придумка человеческого племени. И его нарушения меня не интересуют. Поэтому я не собираюсь вспоминать, сколько раз его нарушал ты. – Наверху что-то зашуршало и цокнуло. – Скучнейший тип, а у меня много дел. Проведи его по моему царству, а затем сам определи, где его оставить. И не успел прозвучать ответ "слушаюсь", как о том, кто говорил хриплым голосом, напоминал лишь едва уловимый запах серы. Симпсон не видел, как он исчез, но почувствовал его отсутствие всем своим существом. Горечь заполнила его душу и даже тронула кончик языка. Последнее, что он услышал в прежней жизни, было: "На тебя и пороха жалко!", а в новой его сравняли со всеми, кто годен лишь на то, чтобы отвлекать от важных дел. Симпсон распрямился, обернулся и безо всякого подобострастия посмотрел на своего сопровождающего. Морда у него, была, конечно, страшной, но не настолько, чтобы напугать человека, видевшего, в какое месиво превращает сразу многих взрыв крюйт-камеры. – Не думаю, что у вас тут полно таких, как я. – Хочешь сказать, что в тленном мире редко встречал негодяев? – чёрт показал кривые жёлтые клыки, что могло означать усмешку. Симпсон пожал плечами. – Откровенно говоря, святых живьём не видел. Каждый хоть в чём-нибудь, да сподличал. Каждая хоть в чём-нибудь, да снегодяйничала. Невинны только младенцы и безумцы. Но большинство грешит, поддавшись искушению или под давлением обстоятельств, я же грешил потому, что это доставляло мне удовольствие. Чёрт нетерпеливо дёрнул хвостом, показывая, что его подобное хвастовство не впечатляет. Снова схватил бывшего мичмана за шиворот и поволок к приземистому строению, внешне напоминавшему объеденный морем утёс, кабы не двери – широко и, как показалось Симпсону, жадно распахнутые. Проводник, не долго думая, толкнул его в крайнюю справа. – Смотри и запоминай. Возможно, ты будешь радоваться, что я определю тебе иное наказание. Возможно, будешь сожалеть, что не получил столь лёгкого. В любом случае, тебе хоть будет, чем занять свои мысли до конца вечности. Последние слова были произнесены с откровенной издёвкой и у Симпсона перехватило дыхание. Даже самые приятные вещи, если их повторять изо дня в день, в качестве чего-то обязательного, теряют всякую привлекательность, но одно и то же наказание... в течение вечности... Он пожалел, что ни разу не задумался об этом раньше. Например, до того, как залезть в сад к соседу и полить его на диво урожайные яблони ядовитой водой. Или до того, как украсть в ризнице чашу и устроить всё так, что арестовали жениха отказавшей ему девки. Или... – Чревоугодничал? Он хотел отрицать, ибо смешно говорить о рационе моряков, как радости для чрева. Пиво, сухари, горох с овсянкой. И жалкий кусок мяса. Однако чёрт погрозил кривым пальцем с огромным тёмным когтем, что сразу прояснило память Симпсона. Попав во флот против своего желания и прокляв вербовщика, он довольно быстро научился применять свои ранее приобретённые навыки получать лучшее из возможного. Так что в его распоряжении всегда были самые сочные куски свинины либо баранины и самый свежий эль, а то и вино. – Да, – коротко ответил он, уверенный, что за этот грех ему расплачиваться не придётся. Не сравнить его с истинными обжорами. И тут он увидел большую залу, половину которой занимал ломящийся от разных блюд стол. За ним сидели молодые и старые, мужчины и женщины, занятые как важнейшим делом в жизни, поглощением неимоверных количеств пищи. Они заталкивали её в рот руками, набивали сколько могли, их животы раздувались, причиняя им явную боль, но они продолжали пихать в себя новые ломти и куски. Приглядевшись, Симпсон понял, под что отведена была вторая, дальняя от него часть залы. Там черти, видно рангом пониже его проводника, бескрылые, вспарывали несчастных, которых по какой-то своей системе выдергивали из-за стола. Доставали их внутренности, прополаскивали в чане, от которого шёл пар, а потом засовывали обратно и зашивали животы толстой иглой. Действовали они быстро и ловко, не обращая внимания на вопли и крики. А закончив, пинками загоняли людей обратно за стол. Сдерживая подступающую тошноту, Симпсон потянул было руку ко лбу, чтобы перекреститься, но вовремя вспомнил, где находится и кто стоит с ним рядом. – Ленился? Симпсон, всегда считавший, что работа дураков любит, и не отрёкшийся от своих воззрений даже после того, как недостаточная усидчивость при занятиях математикой и навигацией привела к провалу на экзамене и он не получил вожделенного звания лейтенанта, ответил без колебаний: – Да. Чёрт подтолкнул его к узкому проходу и всё подталкивал в спину, между лопаток, понуждая идти вперёд, хотя неровные стены сблизились уже настолько, что временами задевали плечи. А затем подхватил Симпсона и расправил кожистые крылья, поднимая их обоих наверх, в свободное пространство. Проход под ними сузился ещё сильнее, а через него продирались, оставляя на острых выступах стен клочья кожи и обагряя кровью свой путь люди, повинные в лености тела или ума. – Дойдя до следующего расширения, они заново обрастают кожей, разворачиваются и продираются сквозь теснину. Туда, обратно, туда, обратно. Симпсон представил себе толстый том и страницы с синусами и косинусами, будь они неладны. – Если бы люди могли увидеть вот это своими глазами, многие не пожалели бы времени и сил на то, чтобы потрудиться ради своих же целей. – Верно, – охотно согласился крылатый, планируя вниз, – но разве это наша забота? Мы лишь подводим итоги и награждаем по заслугам. "Вряд ли это можно назвать наградой", – подумал Симпсон, против воли прислушиваясь к полным отчаяния крикам. – Завидовал? – Кому? Чёрт посмотрел на него с угрозой. – Да. Тем, кому повезло больше, чем мне. Кто родился богатым. Кто удачно женился на приданом. Кто сумел понравиться капитану... – Он тронул рану на груди. – Двум капитанам. Сойдя по нескольким ступеням вниз, они очутились на краю омерзительно воняющего болота, в котором барахтались, захлёбываясь вязкой жижей, подобной тем, что течёт по сточным трубам, бедняги, виновные лишь в том, что не могли смириться с неравенством, когда у них не было того, что было у других. Симпсон с сожалением посмотрел на них, но кара не показалась ему особенно страшной, пока он не понял, что твёрдого дна под ногами у людей нет, и что черти, проплывающие на плоскодонке по болоту, развлекаются тем, что шестом придавливают то одного грешника, то другого, надолго утапливая его и заставляя наглотаться всякой дряни до рвоты. – Идём дальше? – тоном приказа поинтересовался чёрт. – Разумеется... – Симпсон поколебался и добавил: – сэр. – Лгал? – Ещё бы. Говорить правду иногда опасно и никогда не выгодно. Зато лгать не только полезно, но и весело. Жаль, что смеяться обычно приходится так, чтобы никто не заметил. Чёрт подтолкнул его к винтовой лестнице, явно не поняв, о чём ему толкуют. Симпсон навязываться не стал. Привычки делиться воспоминаниями у него не было. Хотя приятно было вспомнить, как растроганно на него смотрели в капитанской каюте "Неутомимого", когда он блестяще изобразил подступающие слёзы, рассказывая о печальной кончине капитана Кина с жалкого "Юстиниана". Если бы все эти господа офицеры узнали, какова была кончина этого ничтожества на самом деле, они бы могли оценить изящество оборота "я стоял рядом с ним"! Лестница наконец закончилась, и они вышли на небольшую площадку, с которой открывался недурной вид на пышные леса и темные горы вдалеке. Идиллию нарушали сдавленные стоны, доносившиеся откуда-то снизу. Чёрт подошёл к самому краю неогороженной площадки и топнул копытом. Точнее, как с ужасом осознал Симпсон, ударил копытом по пальцам руки человека, висевшего на краю. Рядом были руки других, судорожно вцепившиеся в гладкий край, вцепившиеся с такой силой, что из-под ногтей выступала кровь. Но, естественно, никто не мог удержаться долго, как ни старался. И когда грешник падал с высоты в пять-шесть человеческих ростов на каменные глыбы, хруст ломающихся костей перекрывал звериный вой, исходивший из самого нутра корчившегося и раздробленного тела, волочимого за ноги или за руки чертями по камням к основанию башни. Затем снова наступала ненадолго почти тишина, в которой теперь уже Симпсон ясно слышал стоны тех, кто с каждым мигом приближался к неизбежному концу... который всё же не был концом в обыденном понимании. Вывихи вправлялись, ногти приживлялись, члены срастались и всё начиналось с начала. – По-моему, ложь вовсе не такая весёлая штука, – сказал чёрт, прищурив красновато-золотистые глаза. Симпсон безошибочно прочёл на чёрной морде то, что обычно видели на его лице жертвы его издевательств. Минутный порыв упасть на колени и умолять о пощаде был подавлен силой воли. Симпсон не смущался, если порой приходилось прикидываться слабым, для того, чтобы победить и взять своё. Но последний раз этот фокус ему дорого обошёлся. Возможно, если бы он прямо встал под дуло раненого и расстроенного новостью о гибели его дружка мальчишки, тот бы плохо прицелился, лишь ранил его и на этом дуэль бы прекратилась. А рассчитаться с капитанским любимчиком можно было бы и потом. – Прелюбодействовал? Какой нелепый вопрос. Симпсон отошёл поближе к лестнице. Он прикидывал, можно ли соврать. Ведь если задают вопрос, то ответа не знают? О нет, он не попадётся на эту дешёвую уловку! Раз он доставлен сразу в ад, то всё о нём известно. Какие-то мелкие подробности, не исключено, ускользнули от внимания наблюдателей, но не за мелочи его и казнить собираются. Ха, "награждать"! – Можете сохранить себе немного времени, – с подчёркнутой вежливостью сказал он, – и потратить его на какие-то важные дела. Нет нужды задавать этот вопрос морякам. Портовые бордели процветают не от того, что на кораблях все блюдут телесную чистоту до брака и в браке. Два, три месяца, а то и полгода в море. Первая мысль, когда видишь землю: земля! Вторая: еда, нормальная еда, а не опостылевшая солонина и заплесневевшие сухари. Третья: бабы. Какие попадутся. Шлюхи так шлюхи. Вдовы так вдовы. Ну а если и замужняя, то какая разница? Даже если своя жена есть, она ведь не живёт в каждом порту, куда заходит корабль. Чёрт подхватил Симпсона и по воздуху перенёс его ко входу в глубокую шахту, откуда доносились жуткие крики и плач, разрывавший уши. – Заходи. Спустившись в скрипучей полуоткрытой кабине вниз, они оказались рядом с подземной рекой, на одном берегу которой были женщины, а на другом – мужчины. Вода в реке была странной, почти белой и пузырилась. Точно так же, как кожа тех злосчастных, кого черти баграми сталкивали в реку. Люди рыдали от невыносимого зуда и расчёсывали себя до мяса, тёрлись о каменные уступы, но всё было втуне. Им свободно давали выбираться из реки, потому что едкая щелочь не прекращала своего действия, раз попав на кожу. Кто окунался при толчке с головой, лишался и глаз, на месте которых оставались одни зудящие впадины. Симпсон посмотрел на своего проводника. Тот был доволен зрелищем. И, кажется, расслаблен. – Сэр, позвольте вопрос. Эти люди грешили по вашему наущению или даже прославляя вас. Почему же они так жестоко наказываются? И почему вас это радует? – Задумался о цене? – холодно спросил чёрт и постучал его хвостом по плечу. – Поздновато. Все всё знают. Все предупреждены. Но каждый поступает как хочет. Ты крал? – Да. – Разве тебе не было сказано: "не укради"? – Мне не было сказано, как не умереть с голоду, если я не украду этот кошелёк! – взорвался Симпсон. – Я так и не закончил обучение, потому что компания пьяных дворян куда-то очень торопилась. Они пронеслись через наш городишко так быстро, что никто их и не разглядел толком. А если бы и узнали кого, это бы ничего не изменило. Мой папаша и до того пил, но когда ему отрезали покалеченную ногу, а в груди поселился постоянный кашель, он взял за правило напиваться каждый день до отключки. И ему было плевать, что нам нечем заплатить за уголь, за обувь, за всё! Он работал не больше пары часов в день, полученных денег хватало только на выпивку. – И ты судишь того, кто дал тебе жизнь? – Вы о почитании родителей, сэр? Сначала я жалел его, я мазал его гноящуюся ногу мерзкой мазью, я носил его на закорках в церковь, я нанимался на все грязные работы, лишь бы принести в дом еще одну медную монетку, накопить денег и купить ему настоящий, удобный костыль. Но он был так занят собой, что даже не заметил, как умерла моя маленькая сестрёнка. Она очень ослабла от недоедания и не перенесла обычной простуды. У неё начался жар и она буквально сгорела за два дня. А папаша был занят. Он пил и жалел себя. И моя мать, глупая курица, наставляла меня, что я должен относиться к нему с почтением. И накинулась на меня с вилами, когда увидела, что я пытаюсь его утопить. Я избил её тогда не очень сильно, так, чтобы она поняла – мне всё надоело. – Ты поднял руку на свою мать? На слабую женщину? Ты всегда нападал на слабых? Симпсон опустил взгляд и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Гнев опять взял над ним верх в самый неподходящий момент. Ни одно из наказаний не было лёгким, но он давно усвоил, что и самое плохое положение можно ухудшить. – Слабые? Эти слабые не давали мне дышать. Им всегда доставалось то, что было нужно мне. Они только прикидывались слабыми, а на самом деле это мне приходилось с ними бороться. Постоянно, везде, за всё. Чтобы мне перепало хоть что-то, мне требовалось в десять раз больше усилий, чем им. Они всегда оказывались на моём пути, куда бы я ни шёл. – Симпсон сжал кулаки. – Это был не мой выбор, меня выловили из воды и я опять увидел их лица. Я не гонялся за ними, я, поверьте, сэр, облегчённо вздохнул, когда эти двое получили назначение на другой корабль. И вовсе не мечтал ещё раз с ними встретиться. Я же не знал, что Клейтон им рассказал, а о чём предпочёл умолчать. Разумнее было держаться подальше. Но вот он я и вот они... и бой, который скроет все следы. Чёрт молчал, нервно подрагивая крыльями. – Ну, что у вас для меня приготовлено? Котлы с кипящей смолой, в которых я буду вывариваться до чистых костей? Раскалённые решётки над потоком лавы? Запах горелого человеческого мяса, лопающиеся от жара глазные яблоки? Или расплавленный воск, в который я буду медленно-медленно погружаться? А ещё можно положить меня на острия кровельных гвоздей, а по мне будут ездить телеги, чтобы гвозди всё глубже впивались в тело, пронзали суставы. Или мучительно нескончаемую агонию от яда мне предложите? Что? Что?!! Я ведь убил их. И Клейтона, и Кеннеди. И очень жалею, что не успел, не смог убить Хорнблауэра. Погружённый в свои страсти Симпсон не заметил, что стало намного темнее и холоднее, к тому же, стихли пугающие звуки. – Кеннеди жив. В плену, но он вернётся. Симпсон горько усмехнулся. – Ну вот, а вы говорите "слабые". Из-за них с Хорнблауэром я убил Клейтона, на их проклятой дуэли... – Ты же один из лучших стрелков во флоте. Разве ты не мог его только ранить? Ты перетрусил. Решил, что он перешёл на их сторону и предаст тебя. И даже обрадовался, когда понял, что он сам подставляется под пулю. – Чёрт махнул рукой, привлекая внимание Симпсона к окружающему их пейзажу. Бесконечно однообразному и унылому ледяному озеру, в которое на большом удалении друг от друга вмёрзли люди, чьи уста были запечатаны льдом. – Осмотрись. – Здесь убийцы? – Нет. Те, кто предал своих родных. – Чёрт подтолкнул Симпсона к одному из грешников. – Подойди к нему. Чем ближе подходил Симпсон, тем медленнее двигались его ставшие ватными ноги, тем больший ужас его охватывал. Наконец, сомнений не осталось: в этой самой окровавленной на груди рубахе, со взглядом, одновременно пустым и отчаянным, перед ним был он сам. – Что... что это значит? – дрожащим голосом спросил он. – Так бывает, не удивляйся. Тело злодея ещё бродит по тленному миру, а его душа уже у нас. В вечном льду, где ничего не происходит, ничего не меняется, где нет даже убогого разнообразия то содранной, то целой кожи, то жажды, то лопающейся от водянки плоти. Чёрт ударил крылом и Симпсон упал прямо на самого себя. И слился с собой. – У тебя есть целая вечность, в которую тебя никто не потревожит. Ты можешь думать о своём двоюродном брате и о том, какую цену Ларри Клейтон заплатил за то, что когда-то по-братски помог тебе скрыть следы преступления. Но Симпсон думал о том, как это несправедливо, что он умер и не может отомстить тем, из-за кого у него такие серьёзные неприятности.