Насечки

Войд искал Ниллельн весь день, но она как будто ускользала от него в самую последнюю секунду. Ему хотелось во что бы то ни стало поговорить со своим бывшим первым помощником, а потому он заглянул в каждый укромный угол базы Альянса на Одессене и расспросил о ней каждого встречного, но никто не знал, куда она исчезла. Ниллельн нашлась только к вечеру — в небольшом тренировочном зале. Она мутузила боксёрскую грушу с таким сосредоточенным видом, будто бы это была рожа самого Императора Арканна, из которой нужно было сделать сочную отбивную с кровью. Ниллельн наверняка даже не заметила Войда, застывшего в проходе, — непозволительно для такой прожжённой контрабандистки как она. Ей было почти сорок, хотя для своего возраста она сохранила юношескую непосредственность и девичье обаяние, только характер с годами испортился — стал жёстче, а сама Ниллельн стала гораздо реже идти на компромиссы. Очевидно, где-то в родословной у неё затесались рабыни-танцовщицы: она даже удар наносила с таким изяществом, что нельзя было не залюбоваться. Она была в облегающей завязанной под грудью майке, в узких штанах и босиком. Лекку, доходящие почти до упругой задницы, хлестали по пояснице, когда она подпрыгивала. Наконец она остановилась, вытерла пот со лба тыльной стороной ладони и, развернувшись к Войду спиной, отправилась попить воды в противоположный угол зала. Его перемкнуло почти сразу, как только он увидел её ремень. Не её, конечно, а Терона Шана — его бы он узнал из сотни точно таких же, и в голове мгновенно что-то взорвалось. Войд в два прыжка преодолел расстояние в полтора десятка футов, перемахнул через верёвку, натянутую, чтобы отгородить ринг от остального пространства, и когда Ниллельн обернулась на внезапный звук, ударил её кулаком прямо в лицо. Она едва успела уклониться, когда Войд замахнулся повторно, сделала подсечку, уронила его спиной на пол и навалилась сверху, надавив предплечьем на кадык и сильно стиснув запястья. — С-с-сука, — прошипела Ниллельн. Звук со свистом вырвался через стиснутые зубы и защитную каппу. В синих глазах кроме недоумения плескалась злоба. И что-то ещё. Как будто бы сожаление. Войд оскалился в ответ и попытался укусить Ниллельн за оттопыренный палец, но она даже не дала его голове дёрнуться. — Только срослось, а тут ты, — кровь капала из разбитого носа Ниллельн Войду на подбородок. — Ты сама меня учила сначала стрелять, а потом спрашивать, — прохрипел он. — Если это не касается меня. Будешь ещё драться? Войд мотнул головой, и Ниллельн убрала руку. А потом слезла с него, села, скрестив ноги и перекинув один из лекку через противоположное плечо, и выплюнула матовую пластинку в ладонь. Высвободившийся Войд приподнялся на локте, устроился напротив и недовольно пошевелил отростками. В конце концов, она могла просто так взять и позаимствовать понравившуюся ей вещь, как делала это тысячу раз раньше. Не обязательно было спать с Тероном, чтобы надеть его ремень, но Войд почему-то верил в это довольно смутно — интуиция по-прежнему работала исправно. Это были его ремень и его Терон, а Ниллельн, можно сказать, покусилась на святое. Боевой трофей, непременный участник их странных любовных игр, ремень постоянно возникал в фантазиях Войда, и в какой-то момент он начал наносить на его пряжку отметки — как Ниллельн делала на стволе своего дробовика в честь убитых врагов. Терон удивлялся, откуда они берутся, а Войд только неопределённо хмыкал, пожимал плечами и советовал лучше следить за вещами. Он хорошо помнил, как сделал первую насечку: в тот раз они с Тероном наконец-то занялись любовью нормально. В смысле, не в палатке в джунглях или на голой земле, сгорая от желания, а в кровати, как это делают приличные люди. И ту, вертикальную, тоже помнил: на утро после утомительного дежурства Шан явился к Войду в апартаменты на Корусанте, замученный почти до смерти, но уже полчаса спустя стонал от прикосновений языка и пальцев. Или вот эту, которую украдкой нацарапал ржавым гвоздём после того, как они однажды случайно пересеклись на флоте, пропустили по стаканчику кореллианского виски в кантине, а потом Терон осмелел настолько, что перед вылетом затащил Войда в вентиляционный шкаф в ангаре, где зажимал, ласкал и тискал до тех пор, пока контрабандист окончательно не потерял остатки контроля над собой и не вывалился в бессознательное состояние со словами «Я люблю республиканскую разведку». Пикантности всей ситуации прибавляло то, что в тот момент в ангаре было полно народу и мимо тонкой стенки шкафа сновали рабочие и техники. Но Ниллельн знать об этом всём было совершенно необязательно. Войд вздрогнул, осознав, что всё это время пялился ей чуть ниже пупка, а она до сих пор не ударила его по лицу: кажется, она тоже была растеряна. — Вы переспали, — он сказал это без вопросительной интонации, и Ниллельн быстро кивнула. Кончики её лекку дрогнули, и этот жест не укрылся от внимательного взгляда. Между Войдом и Тероном никогда не было никаких договорённостей: его не было целых пять долгих лет, а Шан всё-таки не железный. И что касалось верности — Войд мог бы принять кого угодно: хоть Героиню Тайтона, хоть танцовщицу из кантины с Нар Шаддаа, но только не Ниллельн. Она ведь понимала, что сделала что-то не так и сделала это осознанно. Обида на Ниллельн клокотала где-то внутри, то затухая, подкрепленная аргументами против, то вновь извергаясь изощрёнными ругательствами. После затянувшегося молчания Ниллельн отщелкнула пряжку, сняла ремень и протянула его Войду: — Если дело только в нём… — Нет, не только. Войд выхватил его из чужих рук чересчур резко и с нежностью провёл подушечкой большого пальца по насечкам. Поднялся. Ниллельн смотрела на него выжидающим взглядом, а Войд понятия не имел, что ей сказать. В конце концов, она ведь не знала, какое значение он придавал этому ремню. — Спасибо, — выдавил наконец он. — Ты напомнила мне, что я должен кое-что сделать. Она со вздохом кивнула, понимая, к чему он ведёт. Войд подавил в себе желание пошутить о её пристрастии к парням помладше, но разумно рассудил, что ей и так хватит на сегодня потрясений. — Ещё увидимся, — бросил он, направляясь к выходу. В тишине за его спиной раздался звук удара — Ниллельн, кажется, со злостью пнула грушу ногой с разворота. Ничего. С ней они, наверное, ещё сумеют помириться, а сейчас Войду и Терону нужно ещё много чего наверстать.