Мисс Винчестер

Я молча смотрела в побеленный потолок, лежа на плече уснувшего Чарли. Свет фонаря отбрасывал странные тени, полностью заполучившие мое внимание около получаса назад. Фигурки животных, силуэты людей, очертания чьего-то лица – разглядывание всего этого частично отвлекало меня от нападок меланхолии. В комнате стояла пугающая тишина, нарушаемая лишь мерным дыханием парня, лежащего рядом. Я думала, что хотя бы он поможет мне развеяться, меньше тосковать по Кастиэлю, ушедшему целую неделю назад. Семь дней, сто шестьдесят восемь часов, больше десяти тысяч минут… Такие математические расчеты дарили мне веру в себя, с каждой прошедшей секундой я мысленно проговаривала: «Вот видишь, ты можешь жить без него, Дженнифер Винчестер. Поэтому засунь свою печальную печаль в первую чакру и живи дальше. Не потому, что тебе так нужно. Потому, что он так сказал». Мантра. Ежесекундная мантра, которая уже утратила свою действенность от многократного повторения. Я пыталась вернуться, забыться, отпустить. Напрасно. Из сильной и поколоченной жизнью девушки я превратилась в сопливую девчонку, тихо ревущую в подушку в редкие минуты одиночества. Но никто этого не видел, все считали, что со мной ничего не произошло, что я просто решила снова поиграть с Чарли. Правду знал только отец, который предпочитал никому не раскрывать моих секретов и довольно неплохо играл свою молчаливую роль в моем спектакле. Тяжело вздохнув, я встала с кровати и, нащупав в темноте брошенную на пол рубашку младшего Халлоуэла, закуталась в нее и подошла к окну. В памяти замаячили назойливые обрывки ночных воспоминаний, все как одно связанных с Кастиэлем: первый разговор по душам, нападение кота, разговор на заднем дворе школы во время бала, быстрые и ничего не значащие поцелуи, за которые теперь я готова продать душу. И это злосчастное «Я никому не позволю причинить тебе вред», кислотой разъедающее мое сердце. Да уж, Ромео и Джульетта нервно курят в сторонке, а оба семейства быстренько расходуют годовые запасы носовых платочков. Похлопаем мне, идиотке, которая не послушалась папу и теперь глотает свои розовые сопли по ночам. Браво. Аплодисменты по лицу. – Ты опять не спишь, – грустно констатировал полусонный Чарли, бережно обнимая меня за плечи. Странно, я даже не заметила, как он проснулся. – Джен, так нельзя. – Мне просто не спится. Бессонница, – тихо отозвалась я, даже не повернув лица к стоящему позади собеседнику. Попытки состроить ласковый голосок рухнули на первом же этапе, тон получился бесцветным и вымученным. Да уж, не суждено мне получить Оскар за гениальную актерскую игру. – Уже неделю? Ты не спишь ни у меня, ни в своей собственной комнате. Единственный раз я видел тебя спящей на кушетке рядом с твоим отцом, и то пару дней назад. Так что мне твоя бессонница решительно не нравится. Идем, стоя ты точно не уснешь, – мягко улыбнувшись, парень потянул меня обратно на кровать, осторожно взяв за запястье. Я же мгновенно отдернула руку и отошла на пару шагов, врезавшись в находившийся позади подоконник. – Нет. Не хочу. Я дождусь рассвета, – блеклый голос, немного охрипший от решительности. Маниакальное желание видеть рассвет снова и снова, каждый раз возвращаясь воспоминаниями в момент прощания с Кастиэлем. Самовнушение доходило до того, что я буквально чувствовала прикосновение его горячих обветренных губ, слышала последнее «прощай», а в глазах рябило от повсюду мерещившихся небесно-голубых глаз, пусть и немного потухших, но все таких же невинных. Если именно это люди называют сумасшествием, я не против быть больной всю оставшуюся жизнь. – Дженнифер, что с тобой происходит? – задал вопрос в пустоту Чарли, обеспокоенно глядя в мои пустые глаза. – Ты не спишь, плохо ешь, постоянно улетаешь мыслями в неизвестном простым смертным направлении и делаешь вид, что ты здесь, рядом со мной. Это не жизнь, Джен. Это имитация жизни. – Это просто запоздалая весенняя депрессия, которая скоро пройдет, – поздравляю, Винчестер, ты только что стала автором самого тупого оправдания. Осталось только премию Дарвина получить, и жизнь прожита не зря. – Не обвиняй природу в том, что ты сама изменилась. Ты уже не та Дженнифер Винчестер, которая с необъяснимой гордостью носила звание главной шлюхи города. С каких пор тебе неинтересны тусовки? С каких пор ты наладила отношения с отцом? И куда делось наплевательское отношение ко всем, не считая кота?! – Значит, ты исключаешь возможность того, что я просто хочу нормальную семью? Я могу прочитать тебе целую лекцию о взрослении, но разве ты поймешь? Так что нет, я не изменилась. Всего лишь взяла тайм-аут. – Причина не в резком взрослении, Джен, – уже мягче сказал Чарли, проводя ладонью по моим спутавшимся волосам. – Всему должна быть причина, и ты не исключение. Перемены случаются, особенно когда толчком служит разбитое сердце. – Никто не разобьет мне сердце, – качнув головой, неуверенно запротестовала я, слишком сильно сомневаясь в правдивости своих слов. – Уже нет. Этого нельзя сделать дважды, все трофеи триумфаторам. И мы оба знаем, кто вышел победителем, – губы парня скривились в жалком подобии грустной улыбки. Да… Мы оба знаем. Я могла бы спорить, кричать и ругаться, доказывая свою правоту, но не было сил ни на что, кроме немых слез. – Прости. – Тебе лучше уйти. Я не помню, как покинула дом Халлоуэлов, как бежала без остановки несколько кварталов, гонимая призраками воспоминаний. Не помню ничего, кроме пульсирующих висков и нечеткой картинки. Слишком размыто, слишком непонятно, слишком неинтересно. Я просто хотела, чтобы он вернулся. Плевать на последствия, на все, что не касается ангела. Я готова лично приковать себя наручниками к батарее, надеть пояс верности, сожрать кляп, чтобы не навредить Кастиэлю ни единым запретным прикосновением. Все что угодно, лишь бы просто увидеть его хоть на мгновение. Зависимость похуже наркомании. Если голод по веществам я утоляла сразу же, ни на секунду не задумываясь о результате такой пагубной привычки, то в сложившейся ситуации такая роскошь была непозволительна. Наконец, у меня закончились силы от длительного бега, и я, затормозив слишком резко, упала на колени. Одышка и всхлипы перемежались с тихим, но все же отчаянным матом. Именно в таком странном состоянии меня и нашла Лиз, вышедшая на улицу ради сигареты и двухминутной тишины. Только встретившись с ее охреневшими глазами, я поняла, что на некоем подсознательном уровне сама прибежала прямо к клубу, где работала моя подруга. – Японский чебуратор… Это что с тобой, девица красная, приключилось такого, что тебя по асфальту расколбасило? – поинтересовалась девушка, поперхнувшись сигаретным дымом. – Хотя можешь не просвещать, я и так все угадаю. Хахаль смылся? Как только я неуверенно кивнула головой, пытаясь переварить подобную интерпретацию моих отношений с Касом, Лиз подошла ко мне, схватив за руку, резко поставила на ноги и потащила за собой, чертыхаясь и сетуя на недалекость подруги. – Готовься, Винчестер, сейчас будет ускоренный курс психотерапии от доктора Элизабет Хаус. Диагноз ясен, типичный синдром ВЧЛ. – Так, ты пересмотрела сериалов. И что такое ВЧЛ? – поинтересовалась я, пытаясь поспеть за брюнеткой, упорно тянувшей меня к барной стойке. Сопротивление бесполезно, проще просто довериться подруге. А что я теряю? Вдруг ее методы сработают, и я хоть ненадолго отвлекусь от меланхолии и истерик? Это призрачное «вдруг» вселяло хоть какую-то надежду, и это было куда лучше, чем рыдать, лежа на асфальте. – Синдром Великой Чистой Любви, да еще и с осложнениями. Лечится промыванием мозга текилой, детка. И даже не смей спорить с величайшим терапевтом современности, иначе скипидарную клизму поставлю, – резко остановившись, сказала «величайший терапевт современности», довольно угрожающе взглянув на меня. – Ты умеешь мотивировать. Спаивай, только обойдемся без клизм, ладно? – попросила я тоном кота Леопольда, призывающего к миру, добру и защищенному сексу. Услышав такие угрозы из уст любого другого человека, я бы только улыбнулась, но в случае с Лиз… Я не сомневалась, что она доведет лечение до конца, даже таким извращенным способом. Дети, когда дядек и тётек тянет на приключения? Правильно, после пятой порции текилы. Уверенности в собственном героизме добавили и три стопки русской водки. Когда во рту уже горчило от лайма и соли, а разум покинул пределы атмосферы, уйдя в полную нирвану, моя пятая точка (ну или первая чакра, чтобы звучало более пафосно) запросила веселья, не ограничивающегося барной стойкой. Взяв с собой верного своему делу терапевта, я прыжками молоденькой горной козочки направилась на танцпол. К сожалению, алкоголь не добавляет ни грации, ни здравого смысла, поэтому наш танец больше напоминал ритуал вызова дождя у какого-нибудь давно вымершего племени индейцев, причем обязательно с каким-то смешным названием. Прыжки, «элегантные» кульбиты и попытки склеить геев заполонили последующие полтора часа моего лечения. Нужно отдать должное Лиз – за все это время я ни разу не подумала о Кастиэле. Более того, я вообще ни разу не подумала. Неплохо помогал отвлечься и симпатичный шатен, решивший записать меня в список своих постельных побед. Только я хотела узнать его имя, как он прижал меня к стене и начал орудовать языком в моем рту, попутно борясь с неприступной застежкой лифчика. К сожалению или к счастью, наше знакомство на этом и закончилось благодаря местной полиции нравов в лице небезызвестного Дина Винчестера. Схватив паренька за волосы, он хорошенько приложил того лбом о стену и, бросив на дитя свое грозный отеческий взор, полный высокопарного негодования, подхватил меня на руки и вынес прочь из клуба под звуки моего заливистого смеха вперемешку с протестом против подобного способа транспортировки. – Верни ребенка на место, у меня вообще-то курс лечения в самом разгаре, а ты тут… – заплетающимся языком пробормотала я, безжизненно повиснув на руках отца. – Джен, просто заткнись. – Фу, как грубо, – театрально возмутилась я, легонько стукнув Дина по плечу. – Я, между прочим, дама, а ты так грубо со мной разговариваешь. – Дамы не надираются в клубах до потери сознания и не ложатся под каких-то мудаков, – парировал Винчестер, ставя меня на ноги, когда мы уже подошли к Импале. – Но это тебе не мешает трахать Эмили, так что у меня тоже есть шанс подцепить какого-то мужика с крутой тачкой. Как только я договорила эту фразу, отец резко поменялся в лице и влепил мне сильную пощечину, от которой я покачнулась и едва удержала равновесие. Схватившись за пылающую щеку, я подняла обалделый взгляд на мужчину, который был готов свернуть мне шею прямо сейчас. – Запомни раз и навсегда: еще раз я услышу от тебя что-либо подобное в адрес твоей мамы – высеку ремнем. И плевать я хотел, что тебе шестнадцать лет, и у тебя было тяжелое детство. Все это не дает тебе никаких привилегий, - грозно прошипел отец, подойдя ко мне вплотную. Вместе с ударом из моей головы мгновенно выветрилось опьянение, и весь алкоголь попросился наружу. Увидев мое позеленевшее лицо, Дин сразу же превратился обратно в заботливого папочку и аккуратно поддерживал меня за локоть, помогая сохранить равновесие, пока я прочищала желудок прямо на асфальт. Да уж, оригинальная семейная идиллия. – Вот, выпей, – сказал Винчестер, протягивая мне бутылку воды, так вовремя найденную где-то в закромах автомобиля. Сделав пару глотков, я вылила остатки на лицо, чтобы хоть немного умерить возникшее легкое головокружение, и сразу же увалилась на заднее сидение. Что может быть лучше алкогольного отравления? Правильно, только алкогольное отравление вместе с воспоминаниями, проявившимися сразу же, как только меня насильственно выдернули из опьянения. Всю дорогу я молча следила за проплывавшим по небу лунным диском. Мертвенно бледный и безжизненный, он все равно являлся единственным источником света, ведь ночь была беззвездной, пугала холодной темнотой небосклона. В мыслях меланхолично тянулась своеобразная кинолента о Кастиэле, в которой, казалось, был каждый незначительный фрагмент наших странных взаимоотношений: каждая фраза, каждый взгляд, каждое прикосновение. Мозаика медленно разрасталась, и в моем исступленном за эту бесконечную ночь сознании начала формироваться маленькая, на первый взгляд ничего не значащая мысль. – Прости. Я официально проиграла, – заявила я, когда мы уже подъехали к дому. – Ты не проиграла, Джен. Силы слишком не равны, чтобы ты могла так себя корить. Тебе всего шестнадцать, а ты хочешь бросить вызов небесам? – спросил Дин, выходя из машины. Немного замешкавшись, он помог выйти и мне, осторожно придерживая за талию. –Да нет же! Я проиграла сама себе. Не справилась, поддалась, не сдержалась, – прошептала я, обессилено опускаясь на ступени порога родного дома, который должен служить крепостью, в стенах которой можно спрятаться от всего мира, от любой неприятности. Жаль, что этот домик на Либерти-стрит не справляется со своей обязанностью. – Это слишком сложно. Я думала, что смогу просто отпустить его, ведь так будет лучше для нас обоих, правда? С глаз долой – из сердца вон. Но сколько бы я не убегала от воспоминаний, от Кастиэля, от себя самой, вся боль снова возвращается, удваивая, а то и утраивая свою силу. А что теперь? Я больше не могу безнаказанно стать той, кем была и кем хочу быть до сих пор. Мне это не нужно без него, пап. Просто не нужно, – всхлипнула я, кладя голову на плечо севшего рядом отца. – А тебе и не нужно к этому возвращаться. Подумай, разве этого он бы хотел для тебя? Нет. Как и я, Кас желает тебе только счастья, а ты не сможешь этого достичь, снова и снова возвращаясь к наркотикам и алкоголю. Не они убивают тебя, Джен. Ты убиваешь саму себя. Если не хочешь спастись ради меня, ради себя, то сделай это хотя бы для Кастиэля. Он заслуживает этого. – Почему мы не можем быть вместе? Что плохого в таких отношениях ангела-хранителя и подопечной? Подобная связь ведь только дает ему дополнительный стимул меня охранять, разве нет? – я снова перескакивала с одной темы на другую, запутавшись в дебрях собственных мыслей. Слишком много, их слишком много. – Тут дело не в стимуле, а в запретах. Ангелы не имеют права на чувства и эмоции. Ангелы не имеют права… – … на счастье? Они не имеют право на счастье с любимым человеком? – Именно. Божья армия. Любое чувство карается падением. Я уже видел, как это происходит с Кастиэлем. И поверь мне: нет ничего страшнее, чем ангел, теряющий свои крылья. Я не хочу, чтобы он умирал на твоих руках, не столько потому, что Кас – мой друг, сколько потому, что знаю, что ты этого не выдержишь. Поэтому просто дай ему уйти. – Я пыталась, пап, пыталась, но, как ты и сам видишь, толку от этого мало… Господи, какая же я наивная, – вдруг меня осенило новой мыслью, вот только она была самой неприятной за всю эту неделю. – Я сижу, страдаю по несчастной любви, которую убивают небеса, вся из себя такая до тошноты несчастная. Но я не знаю только одного: была ли эта любовь вообще? То, что я за ним бегала, не значит, что чувства взаимны. Кас ни разу не сказал что-либо о любви, ни разу. Только все время сбегал, отталкивал меня и отстранялся сам… – Ты хотела, чтобы он тебя засыпал миллионом алых роз? Он ангел, мать твою, да еще и девственник! Он и сам не знает, что конкретно чувствует к тебе. А ты требуешь слишком многого, хотя все и так ясно, – вспылил старший Винчестер, а на его лице отчетливо читалась мысль из серии «Все бабы дуры». – Кому? Лично я запутываюсь с каждой секундой все больше… – Мне. Мне все ясно, Дженнифер. Достаточно просто посмотреть на вас со стороны: взгляды, непроизвольные прикосновения, мимика – слова не всегда нужны. Я ни разу не видел кого-то в плаще Каса – ты же щеголяешь в нем все время. Он постоянно берет тебя за руку, каждую ночь просиживает в твоей комнате, а во время болезни все время стоял у кровати, уходя раз в сутки. Он целый час провозился с Эмили на кухне, помогая ей готовить, лишь бы узнать твои любимые цветы. Да, испортил пирог и чуть не устроил пожар, но ведь суть не в этом. Здесь не нужны слова, которых ты требуешь. – И это все – правда? – дрожащим от подступающих слез голосом спросила я. Господи, лучше было убедить себя в том, что я безразлична Кастиэлю, ведь проще отпустить равнодушного. – Пап… Все. Потоп. Гребаный потоп, устроенный моим личным фонтаном слез. Уткнувшись носом в плечо отца, я бормотала что-то непонятное мне самой, изредка вычленяя из этого имя «Кас». Оцепенев от внезапной женской истерики, Дин неуверенно похлопал меня по плечу, пока я не повисла у него на шее, продолжая рыдать в голос, осыпая проклятиями себя, ангела и всю небесную канцелярию. Крепко обняв меня, заодно частично лишая возможности двигаться, Винчестер начал шептать что-то успокаивающее и гладить по голове, мерно покачиваясь вместе со мной. На мгновение я почувствовала себя обиженной на весь белый свет маленькой девочкой, которая ищет защиты у своего папы. Потеряв ангела, я обрела то, о чем мечтала последние десять лет. Я наконец обрела поддержку отца. Поздравляю всех представительниц прекрасного пола с профессиональным праздником :D Отдельные поздравления с прошедшим днем рождения для читательницы Never Let Me Go: извиняюсь за опоздание и желаю счастья, здоровья, успехов в творчестве и вообще по жизни, а также прочих вундервафель на ваш вкус. Спасибо, что остаетесь со мной на протяжении такого долгого времени :3 Также предупреждаю всех, кто читает в надежде на тему НАРКОТАСЕКСМЕРТВЫЕШЛЮХИ: эта эра закончена, впереди ломка характера и прочий ангст, приправленный юмором и романтикой, хардкор дозировано. Это для предупреждения разочарований и баттхерта. Всем лучей добра c: