Anarchy in the U.K.

Восемнадцать. Восемнадцать сообщений, и все так же ничего. Прошло две недели с того дня, когда Гарри в последний раз видел Луи. Четырнадцать дней. Полмесяца. Переход от ежедневных встреч с ним к отсутствию их вообще, на протяжении столь долго времени, сводил его с ума. Даже не сколько то, что Гарри не виделся с ним - он мог с этим справиться, сколько недостаток общения с парнем в принципе. Он думал о тысячах причин, из-за чего Луи мог не отвечать на его сообщения, но когда позвонил ему и услышал лишь автоответчик, он понял, что у того не просто закончились деньги на счету, а что он действительно избегает его, почему-то. Но, как бы он себя не утешал, у него не было сомнений, что Луи Томлинсон, его лучший друг, не разговаривает с ним. Безрезультатные попытки связаться с кем-то всегда заставляли Гарри беспокоиться – он любил радовать людей. Мысль о том, что кто-то злится на него или не хочет с ним общаться заставляла его переживать. Он прокручивал их последний разговор в голове и вспоминал, как странно вел себя Луи, даже учитывая, что он сказал, что чувствует себя не очень хорошо, но все равно Гарри думал, что это было странно. С тех пор, как они перестали разговаривать, Гарри постоянно смотрел на телефон. Однажды он был готов поклясться, что чувствовал вибрацию телефона, но когда он разблокировал его, то увидел, что ничего не получил. Он проверял сообщения на фэйсбуке, ежедневно, и, иногда, при звуках проезжающей мимо машины, он выглядывал через занавески, чтобы увидеть, не к нему ли это. Неизвестность волновала Гарри – он чувствовал, что что-то не так, но не мог понять, что он сделал или сказал, что могло бы расстроить Луи. Если парень что и говорил, так это милые вещи, которые должны были сделать его счастливым. Если что Луи и мог сделать, так это сказать, какое он чудо, что приготовил ему ужин, а не бегать от него, как от чумы. Он не знал, что делать. Он не знал, что говорить. Так что он продолжал. Он ходил в школу каждый день. Можно было бы подумать, что это все ради образования, но это было не так, потому что Гарри слушал музыку на айподе во время уроков и записывал тексты песен в тетради, чтобы сделать вид, будто он работает. Много текстов песен. How many ways to get what you want I use the best I use the rest I use the enemy I use anarchy cos I I wanna be anarchy! Первая песня, под которую Луи тряс головой, как блаженный и кричал, подпевая, в машине. Он закрыл глаза и понял, что все еще чувствует запах никотина, смешанный с дешевым запахом одеколона Луи. ****** Два месяца. Именно столько времени Луи не видел Гарри. Почти девять недель. Шестьдесят один день. Тысяча тридцать девять проебанных часов. (прим. перевод. - вольный перевод названия альбома группы Green Day - 1039 smoothed out slappy hours) Он практически ничего не делал все это время, так что он удивил самого себя, когда побрел к машине и поехал в тату-салон. Он думал об этом достаточное количество времени. Он хотел сделать это для Гарри. Ну, не для него. Он хотел это сделать, потому что это лучшая вещь, которую он когда-либо слышал. Потому что это имело значение. Они говорили об этом, конечно, но он был почти в шоке, лежа на стуле, слушая тихое жужжание машинки. Боль накрыла его. Наконец-то он мог чувствовать что-то. Игла входила под его кожу, вбивая в глубину слои, несмываемую метку. На всю жизнь. Луи всегда думал, что это смешно - делать татуировку, которая будет напоминать тебе о ком-то, тем более что он не разговаривал с этим кем-то так долго, но независимо от того, что случилось у них с Гарри и что должно было случиться, Луи оправдал это тем фактом, что никто никогда не влиял на него так, как этот школьник, что смотрел на него глазами олененка. И это вовсе не то же самое, что набить имя. Лишь маленькое отражение этой части его жизни. После отрезвляющих 80 минут в кресле, Луи поднялся и посмотрел в зеркало В зеркале отражалась его покрытая татуировками грудь, теперь дополненная маленькой, свежей ласточкой ‘Ласточки всегда находят свой путь обратно, друг к другу, Лу. У них только один партнер на всю жизнь!’ Он мог слышать возбуждение в голосе Гарри даже сейчас. - Все в порядке, Лу? Ты сегодня очень тихий, дружище… Луи широко открыл глаза и вдохнул, прежде чем улыбнулся. Он выдохнул перед тем, как заговорил: - Идеально, именно то, что мне было нужно. ***** Каким-то образом, Гарри понял, что он идет на ту самую андеграундную панк-группу Banana Noodle (прим. перев. - Банановая Балда), музыку которой он скачал и все не мог перестать слушать. Конечно, он был в бабочке и рубашке, застегнутой на все пуговицы, но все же в узких джинсах. Он мысленно вернулся к тому дню, когда они с Луи начали нормально общаться и как Луи взял его на концерт American Hi-Fi, и как он думал, что это отстойная музыка. Он практически покачал головой на самого себя, потому что с тех пор он сбегал, курил, активно скачивал панк-музыку на айпод и сейчас стоял на парковке, в узких джинсах, чтобы увидеть группу, название которой заставляло его хихикать, в окружении панков, чьи ирокезы были больше его рук. Господи, мам. Если бы ты меня только видела. Он вошел и увидел огромный голубой ирокез. - Пять фунтов, пожалуйста… О, черт! Гарри? – он был удивлен. - Да, э… Найл? - Да, да, чувак. Ты выглядишь иначе, чем в прошлый раз, мелкий! Мелкий. Гарри засмеялся: - Да, я решил, что школьная форма это немного не то. Найл засмеялся в ответ: - Где Лу? Вы встречаетесь тут? Это был один из моментов, когда твои внутренности пронзает физическая боль, и сердце болит так, что ты думаешь, что можешь взорваться, но бесстрастное выражение лица не выдает тебя - Эм, на самом деле… я не встречаюсь с ним, - кивнул Гарри, и посмотрел на свои ноги, и Найл мягко свернул с темы: - Не проблема, вы встретитесь на следующем концерте. Увидимся внутри? Оторвись! - Конечно. Спасибо, Найл. Он медленно вошел в зал. Темные деревянные полы и плакаты, которые он почти забыл, заставили его улыбнуться. Басы и звук проверки ударных заставили его продвинуться ближе к сцене, он наблюдал за группой с благоговением, иногда даже громко подпевая своим любимым моментам. Он поднимал руки в странных движениях (все так делали, и это было скорее смешно, но все же увлекательно) и махал головой, и чувствовал, как на лбу выступают бисеринки пота. Он отбрасывал челку с лица и, к моменту окончания концерта, его бабочка была не на месте, и сам он выглядел так, словно был в спортзале, а не на концерте. Он не мог описать, как чувствовал себя в этот момент – это был первый концерт, где он был, на котором он хотел слушать музыку. Он был в эйфории. Не задумываясь, он достал телефон и позвонил никому иному, как Луи Томлинсону. Телефон звонил, и звонил, и звонил… Что я делаю? И из ниоткуда: - Алло? Черт побери, его голос гипнотизирует. Скажи что-то, Гарри. Что угодно будет лучше, чем просто стоять и молчать. Заставь свои голосовые связки работать. Скажи что-то. Просто привет, просто скажи привет. - Ты знаешь, что у гиппопотамов розовое молоко? Что это было, блять? Почему я. Вау. «Привет» было бы достаточно. Серьезно. Телефон молчал, и Гарри подумал, что его может стошнить. - Я… ну, нет. Нет, я не знал этого. - Ну, эм. Похоже, теперь знаешь. - Похоже, теперь знаю. - Ну, было приятно поговорить с… - Это музыка на фоне, Стайлс? О боже, прозвище. - Она самая, Томмо. Я в Сэмпсе. Луи не мог поверить тому, что слышал. Он, вообще-то, не ожидал звонка от Гарри, думая, что тот сдался, и, вообще-то, никогда не собирался отвечать, но вот он стоит на крыльце, с сигаретой в руке, слушая, как Гарри Стайлс рассказывает ему, что он в Сэмпсе. - Гарри, ты потерялся? В этот момент в Гарри подняла голову злость, неожиданная злость. Он ненавидел, когда Луи относился к нему снисходительно. - Нет, Луи. Я ходил на концерт группы, слушал живую музыку, вообще-то. Живая музыка, Господи боже мой, он, наверное, потерялся или под наркотиками, или что-то еще. - Значит… Ты был в Сэмпсе, один, чтобы слушать музыку, в которой не заинтересован? - Вообще-то, Луи, ты удивишься, но я изменился за эти несколько месяцев, и мне по-настоящему нравится музыка группы с таким чувством юмора, что называет себя в честь фруктов. Луи засмеялся. На самом деле. Он представил Гарри посреди месива на танцполе, и смесь любви и смущения захватила его так сильно, что заставила засмеяться Что рассмешило и Гарри. Они стояли минуты две минимум. Истерически смеясь друг другу в трубку, ни о чем, в общем-то. О смехотворности всего. Но после их пузырек счастья и смеха лопнул, и реальность охватила их. Реальность их ситуации разбила Гарри, когда он понял, как много боли это причиняет – просто говорить с ним, и как он любил это, в то же время. Сладкая горечь. Они молчали какое-то время, слушая, как кто-то из них иногда вздыхает. Неожиданно Гарри понял, сколько времени и, не в первый раз, понял, что опоздает домой, и его мама убьет его, если он не вернется вовремя. - Лу, мне нужно идти домой. Уже поздно, и если моя мама узнает, где я был, она нанесет мне тяжкие телесные повреждения или хуже – она будет так разочарована, что я не смогу находиться с ней в одной комнате. Луи выдохнул маленький смешок, он очень хорошо знал, какая мама у Гарри, и мог только представить, что она сделает, если Гарри опоздает. У него появилась мысль. Опасная мысль. - Эй, Гарри? Я могу подбросить тебя. У меня займет секунду, чтобы приехать и отвезти тебя домой? Гарри размышлял, как это вообще может сработать. Как это может быть хорошей идеей – сесть в машину с Луи Томлинсоном. Как это может улучшить его жизнь сейчас? Но он сделал это однажды и, чтоб его, он собирался сделать это еще раз. - Да, конечно, увидимся. Я на парковке, возле будки. - Увидимся через пять минут. И вот так Гарри Стайлс еще раз согласился сесть в дерьмовую машину Луи Томлинсона. Он услышал музыку раньше, чем увидел машину, и дерьмомобиль выехал из-за угла, затормозив возле Гарри, стекло опустилось: - Сколько? – Луи вопросительно вздернул бровь. - Отъебись, Лу. Они ухмылялись, когда Гарри сел в машину, для поездки, что более чем интриговала.