***
Вспоминая сейчас начало этой зависимости, ты теряешься. Точного дня не назовешь, даже если постараешься. Начиналось все, как у обычных друзей. Знакомство в детстве, одна парта, разбитые костяшки в первой драке. Антон. Тоха. Тоша. Для тебя одного он был Тошей. Высокий парень со спортивной фигурой. Темные волосы, карие глаза, четкие черты, прямой нос, тонкие губы. Ничего девичьего в нем и близко не было. Парень, каких сотни. Только одна была особенность – приподнятые уголки губ. Из-за них постоянно было ощущение, что еще немного и воздух наполнится его смехом. Заискрится, задрожит. Ради этой его улыбки ты делал много глупостей. Вы были лучшими друзьями. Вместе в десять прыгали со скалы, в тринадцать обсуждали девочек с параллельного класса, в пятнадцать мечтали о своей крутой взрослой жизни где-нибудь в Калифорнии с цыпочками и морем алкоголя. Типичные мальчишки. А потом в шестнадцать на Новый год, смотря на обдолбанного Тошу, который танцевал рядом с девчонкой и лапал ее, ты заревновал. Даже не так, ты просто захотел быть на ее месте. Чтобы пьяный друг именно в твою шею утыкался носом и рукой проводил по твоему бедру, а не какой-то девчонки. Стоя там, в центре танцующих пьяных друзей, ты думал о Тошкиных сильных руках, сжимающих не твою, а чужую кожу, и о его невероятных, пьянящих хуже виски глазах, смотрящих не на твое лицо. Все должно было быть не так. Он должен был стоять рядом, в двадцати сантиметрах от тебя. Смотреть в глаза и улыбаться так, как он умеет. Завораживающе, невероятно солнечно. Так по-доброму, что хотелось схватить и увезти его от этого лживого мира, спрятать в лесу и в одиночку наслаждаться своим личным солнцем. И руки, сильные, перевитые венами и сухожилиями, прижимали бы тебя за талию ближе к себе и так бесстыдно забирались под футболку. А губы, тонкие и сухие, прижимались бы к твоим собственным. Так правильно, что ничего более верного в мире просто не придумали. Вот это, настоящее, так должно быть, но этого не было. Тебя окликнул знакомый, а ты осознал, что стоишь и пялишься на лучшего друга. Нагло и бесцеремонно. А самое смущающее не это, а постыдный стояк. У тебя встало на парня, на твоего лучшего друга, что блядь пошло в жизни не так? Быстро собираясь домой в тот вечер, лишь бы быть подальше от этой квартиры и пьяных друзей, ты не заметил Тошу. Он стоял, прислонившись к стене. На щеках лихорадочный румянец от выпитого алкоголя, волосы разметались, а взгляд был почти трезвым. Он всегда чувствовал тебя, волновался и защищал, в каком бы ужасном состоянии не был сам. Спрашивает: - Куда собрался, придурок? Время два часа, а ты куда-то намылился. Родаки звонили? Или девчонку себе нашел, а лучшему другу не рассказываешь? Девчонку? Ха. Смешно. Знал бы ты, Тоша, что встает у меня на тебя, а не на мифическую девчонку. - Мама звонила, начала про совесть и семейный праздник заливать, ну ты ее знаешь. Смеешься, говоря это. Нельзя проколоться, нельзя. “Это просто наваждение, Леш, ты просто много выпил”, - успокаиваешь себя. Смотришь на друга. Не верит, но настаивать не начинает. Вот почему вы лучшие друзья, вы просто понимаете друг друга без слов. Качает головой, волнуется за тебя, но подходит ближе и обнимает, уткнувшись тебе в шею, как ты недавно хотел. Тихо, так что ты скорее угадываешь сказанное по движению губ, чем слышишь, шепотом на ухо: - Лёш, я всегда рядом с тобой, ты же знаешь, я твой лучший друг, забыл? Знаешь. Это ты знаешь, вот только простого "друг" уже не хватает. Улыбаешься, немного грустно выходит, но плевать, обнимаешь и уходишь. Так начинается медленное крушение вашей дружбы.***
- А щетку взял? Мама не может смириться. Прижимает тебя к себе и дрожащей рукой поправляет тебе волосы. Еще один пункт в бесконечном списке, который ты назвал “ Мудак – мое второе имя”. Твои поступки приносят одно разочарование. Всем. Посмотри на мать и пойми, какой ты уебок. Она же всегда видела в тебе маленького ребенка, доброго и отзывчивого. Помогала, обнимала, была рядом. Она просто не могла бросить своего малыша на растерзание реальности. В голове сразу всплывает день твоего рождения.***
Декабрь, тебе исполняется семнадцать. Праздновать решено было дома, с друзьями. Пицца, алкоголь, друзья и знакомые. Тогда в квартире было около двадцати человек. Ближе к полуночи веселящимся народом было решено играть в “булылочку”, твоего мнения никто не спрашивал. Сели в круг, стали крутить бутылку из под вина. Тебе везло только первые минут двадцать. Сейчас Тошина очередь. Следишь за каждым движением, твоя зависимость за несколько лет так никуда и не исчезла. Емкость вращается отвратительно долго. Замираешь. Горлышко показывает на тебя. По комнате разносится смех и улюлюканье, народ требует зрелищ. Им смешно, а тебе вот не весело. Тоша встает и подходит к тебе. На губах улыбка, но глаза смотрят серьезно, только он понимает, что происходит. Ты никогда не целовался. Смешно, да? Семнадцатилетний, нецелованный девственник. Обхохочешься. Девочки не привлекали. Нет, не так. Были свидания и хождение под ручку, но до поцелуев так и не дошло. “Ты слишком хороший парень, Леш, прости”. Вот так они говорили. - Расслабься, слышишь? Это же я, Леш, всего лишь я. “Это же я”. Блядь. В этом-то и проблема, Тош. - Все нормально, правда. Лживая улыбка, но он это замечает. Кладет руку тебе на шею. Пальцы горячие, шершавые. О желание наклониться и дать больший доступ ты стараешься не думать. - А парни-то зажгли. - Что как девочка, поздравь именинника. - Давайте, малыши. Со всей комнаты раздаются комментарии, но тебе плевать. Тоша так смотрит. Внимательно, будто душу хочет разглядеть и оставить себе. Изучает тебя, поглаживаю ставшую такой чувствительной кожу. В его глазах решимость, что в твоих глазах ты предпочтешь не знать. На щеках румянец, а губы сохнут так сильно, что постоянно приходиться проходить языком. Тут жарко, утешаешь себя. Да, да, Леш, ври себе дальше. Ловишь чужое дыхание на своих губах. Закрываешь глаза. Умираешь. Это. Так. По-настоящему. Сколько раз ты представлял это, дрочил на это, будем честны. Тоша прижимается к твоим губам, прикусывают нижнюю и оттягивает ее немного вниз. Скользит языком внутрь. Не засасывает, нет, целует, ласкает. Оглаживает нёбо, играется с языком. Одна рука запуталась в твоих волосах, а другая ведет по бедру, притягивая ближе к себе. Тебе хочется остаться так навсегда. Вдыхать немного древесный парфюм Тоши, чувствовать его сладковатый привкус от вина на губах и терять связь с реальным миром от его глаз. Быть рядом и понимать, что для тебя весь мир в нем, остального просто нет, и тебя это странно устраивает. На вас смотрят все. А вы просто стоите в обнимку посреди зала, Тошина руки все еще на тебе, лоб прижат к твоему виску. Хочется разрядить обстановку или спрятаться от этих глаз, следящих за вами. Однако в голове так прекрасно пусто, что ничего не имеет значение, когда его тепло так близко к тебе. Ничего и никто. И так будет всегда.***
Ночью того же дня вы лежали вдвоем на твоей кровати, когда все разошлись. Кровать была небольшой, но вы помещались, соприкасаясь телами. От чужого присутствия невероятно хотелось затянуться, а ты ведь даже не куришь. - Прости. Тошин тихий голос выбивает из равновесия. Улыбаясь, спрашиваешь: - За что? - Я знал, как это важно для тебя, просто ребята бы не отстали, ты их знаешь. Мне жаль, что так получилось. Это должен был быть особенный человек, действительно важный для тебя. Смеешься, тебе редко бывает так хорошо, но в его объятьях тебе не страшен весь мир. - Что ты мне сказал? “Это же я”. Ты особенный, знаешь ведь, я не желаю. Хочет что-то ответить, но не решается. И не надо, Тош. Оставь мне этот момент. Дай насладиться. Будто отзываясь на твои мысли, обнимает сильнее и зарывается носом в твои волосы. Ты счастлив настолько, что становиться страшно. Это будет невозможно забыть. Его будет невозможно забыть. И этот момент. Как бы плохо не было потом, сейчас он рядом, только это имеет значение. И напоследок, перед тем, как заснуть, шепчет, невесомо прикасаясь губами к уху: - Ты тоже особенный для меня, Леш. Закрываешь глаза и улыбаешься. На сегодня этого достаточно.***
А через месяц он знакомит тебя с Варей. История знакомства банальна настолько, что вам будет казаться, что вы где-то это уже видели. Поздний вечер. Парк. Девушка в беде и защитник-парень. Слезы и благодарность. А через неделю уже первое свидание, наполненное нежностью и запахом выпечки. Банальная история, вот только одно “но” – раньше такого взгляда у Тоши не было. А сейчас при звуке ее имени его глаза загораются, лучатся светом, а на губах та самая улыбка, твоя любимая. Дерьмо. Он приводит ее знакомиться к вам в последний день лета. Впереди вас ждет самый тяжелый учебный год. Постоянная беготня, ЕГЭ, репетиторы. Вас ждет поступление, которое определит вашу судьбу, но это только будет, а пока можно проводить это лето. Попрощаться. Насладиться последними моментами. Вы собираетесь на маяке. Костер, песни под гитару и хороший алкоголь. Это ваш день, ваше прощание. Звезд не видно, но это и неважно, хватает самого ощущения единства. Тоша немного опаздывал, однако теперь понятно почему. - Ребят, это Варя. Он великолепен. Глаза горят, в них отражаются огни от костра, и, кажется, что сейчас это расплавленная лава накроет с головой. Она и накроет, по крайней мере, тебя. В руках держит ее ладони, а смотрит на тебя. Что ты там ищешь, Тош? Все, что можно, уже сгорело дотла. Раньше его девушки тебя не волновали, они были, да, но он их не любил, он на них так не смотрел. А Варю он и на минуты не отпускает. Держит за руку, обнимает, целует и смотрит. Смотрит так, как на тебя никогда не смотрел. И это больно. Осознавать, что человек, которого любишь, тебе не принадлежит. Он не твой, он её. А ты друг, лучший. И должен быть рядом и давать советы, когда хочется кричать. Дать выход этой убивающей изнутри боли. В тот вечер, когда он привел ее, ты напился. Просто не мог смотреть на это, не хотел. Хотелось материться, орать, рвать глотку, вот только никто бы не услышал. И ты пил. Один, второй, третий… Постепенно реальность стала уходить на второй план. Не вспомнить, что ты тогда говорил или делал, но домой тебя тащил Тоша. Нес практически на руках. И все спрашивал: - Блядь, Лёша, что не так? Что произошло? Скажи мне. А ты лишь смеялся, потому что плакать было нельзя. Оставив тебя матери, он пошел обратно. Надо было отвезти Варю домой. Девушку. Любимую. Блядь. - Бестолочь, неблагодарный идиот, ну кто так напивается? От криков звенело в ушах, отвечать не хотелось. Было просто хуево настолько, что звук пропадал, а реальность распадалась. Ты был в собственной реальности. Аду. И терпеть дальше сил не осталось. Срываешься: - К чёрту все это дерьмо! К ЧЁРТУ! И плачешь. Ты не плакал несколько лет, тем более перед матерью. А сейчас просто не выдерживаешь. Эта зависимость, нездоровая любовь. Ты просто устал от боли, от собственной ненужности. Когда от одиночества начинает тошнить, притворяться становится все сложнее. И ты плачешь. Честно, так по-детски. Уткнувшись в мамины колени и ощущая ее руку в своих волосах. И в тот момент, сидя с мамой на полу в коридоре, чувствуя ее поддержку, ты понимаешь одну простую вещь. Надо заканчивать. Раз и навсегда. Ты не будешь нужен Тоше так, как он нужен тебе. Никогда. Это реальность, это жизнь, а не сопливый гейский фильм, в котором все заканчивается радугой и розовыми соплями. С этим придется смириться. Ты будешь счастлив, когда-нибудь уж точно, но не здесь. Не в этом городе. Не рядом с ним. Это и есть любовь. Дать шанс быть счастливым человеку без тебя. Уйти, когда больше всего хочется остаться. Ты сильный. Ты сделаешь это для вас двоих. У тебя просто нет иного выбора.***
Багаж сдан, все формальности улажены, ты готов. Лететь, начать новую жизнь, стать кем-то другим. “До рейса US 126, вылетающего в Санкт-Петербург, остается 30 минут. Просим вас пройти на контроль.” - Лёш, ты только кушай хорошо. Улыбаешься. Мама стоит зареванная, с красными глазами и опухшим лицом. Твоя защитница. Обнимаешь и обещаешь быть хорошим мальчиком. Она не должна о тебе волноваться. Ради нее ты будешь стараться в сто раз сильнее. Отец как всегда немногословен. - Удачи, волчонок. Хлопок по плечу и неловкие объятья. Он так называл тебя только в детстве. Берешь сумку, целуешь еще раз маму и уходишь на контроль. С этого момента должна начаться твоя новая жизнь.***
- Лёша, твою мать, Лёша, стоять. Думаешь, что тебе послышалось. Он не мог успеть. Физически. Бежит к тебе. Бросается. - Лёша, Лёш... От его интонации дрожь по телу. Так отчаянно зовут только умирающие. - Лёш, ну зачем, мы бы справились. Лёш, пожалуйста. Не оставляй меня. От Тошиной хватки невозможно дышать. Его запах. Его руки. Его голос. Это выше твоих сил. Ты ведь все решил. Так нельзя. “Это неправильно” , - так Тоша вчера сказал, когда ты к нему пришел. Неправильно. Все, что ты чувствуешь, неправильно. Ты сам ебаная ошибка. Отталкиваешь. - Лёш?***
Прийти к Тоше домой было отвратительной идеей. Ты с самого начала это знал. Все пошло по пизде с первой минуты. - Я немного занят. - Это важно. Стараешься говорить уверенно и твердо. Ты должен это сделать перед отъездом. Хотя бы ради себя. - У меня смена в кафе, мне бежать надо. Это срочно? Переминается с ноги на ногу, реально опаздывает. Взгляд теплый, как всегда. Ради тебя отодвинет все на задний план. - Да. - Бля, ладно, выкладывай. Лезет за сигаретой. Идиот. Ты говорил ему бросить. Говорить не видишь смысла, поэтому просто подходишь ближе и целуешь. Долго, так, как давно хотел. Губы тонкие, немного обветренные, с привкусом сигарет. Как же горько-сладко. Так же как твоя любовь. Вроде светлое чувство, а прыгнуть с моста хочется с завидной регулярностью. Отвечает несколько секунд на автомате, а потом отбрасывает тебя назад. Бьет в лицо. Его коронный, нос сломан точно. Орет: - Что за хуйня? Блядь, Лёша… Ты спокоен, как никогда. Даже странно. Только руки немного трясутся. Нервное? - Я люблю тебя. Прости. Выдавливаешь из себя с третьей попытки. Чертова жизнь, блядская любовь. Ты ненавидишь это дерьмо. - Что? Это неправильно. Ты не можешь меня любить так. Ты привязан ко мне, как к лучшему другу. “Неправильно”. “Это неправильно“. “Ты не можешь меня любить“. Уходишь, прижимая окровавленный платок к носу. Тоша кричит что-то в след. Слышишь удар и сигнализацию машины. “Ты не можешь меня любить”. Ошибаешься, Тош, могу. Только это слишком больно. Вечером ты собираешь вещи без единой мысли. Хоть что-то в этой жизни ты сделаешь правильно. Впервые ради себя.***
-Лёш? - Это неправильно, Тош, ты сам сказал. Как там? “Ты не можешь меня любить так". Так вроде ты выразился. Могу, поэтому и уезжаю. Говорить не получается, горло сжимается от боли. Ты так этого не хотел. Сцен и прочего. Это должно было остаться в той комнате. А сегодня новая жизнь, новый ты. Пора закончить это. Пора. Так больше нельзя. - Ты мне не сказал. Блядь, ты лучшего друга бросаешь, ни одного ебаного слова о том, что уезжаешь. Я узнал это случайно, увидел в Анькином телефоне. Ты бы просто улетел? Так? В глазах обида. Кажется, что еще немного, и от тебя ничего не останется под таким взглядом. Хорошо, что не ненависть, ее ты не факт, что выдержишь. И так сердце частит, как при тахикардии. Ты сделал меня инвалидом, Тош, абсолютно больным. Неизлечимо. Говоришь: - Так будет правильно. Смеется. Истерично. До слез в глазах и сарказма в голосе. - Правильно для кого? Сука. Для кого правильно, Лёш? Спокойно: - Для меня. Для нас. Хочется бежать и спрятаться под мамину юбку, вот только уже нельзя. Теперь ты один. Закидываешь сумку и оборачиваешь в последний раз. - Это же я, Леш. Твой лучший друг. Твой Тоша. Мы бы что-нибудь придумали. Умоляет, тянется к тебе, обнимает. Ты его никогда таким не видел. В глазах такая тоска, что тебе самому хочется убить себя. За то, что допустил подобное. За что, что сделаешь еще больнее. Со своей никчемностью ты как-нибудь справишься, столько лет ведь получалось, а вот ради Тоши надо постараться в последний раз. Сбрасываешь руку. Говоришь с надрывом: - В этом и проблема, Тош. Ты не мой лучший друг, ты парень, в которого я влюблен несколько лет. Это же ты. Я это не контролирую. Прости. Не можешь смотреть на него. Не хочешь и не можешь. К черту. Нахуй это. Нахуй.***
Рядом сидит какая-то старушка, а за иллюминатором самолета льет дождь. Весь полет ты прокручивал в голове ваш разговор, раз за разом, обдумывая каждую интонацию. Правильно ли ты поступил? Почему так больно? Как ты родился таким уродом? Как, блядь? Винишь себя за эти чувства, за трусость, за собственную ничтожность. Ненавидишь себя, презираешь. В основном – за причиненную Тоше и родителям боль. Замкнутый круг, выхода нет. Чёрт. Ты ебаный неудачник, Лёш, вот она – твоя реальность. Не замечаешь ничего, действия на автомате. Забираешь вещи, переходы, багаж. Ты не здесь, ты там, в холле аэропорта в родном городе. Выходишь из аэропорта Пулкова с сумкой в руках и замираешь. Дождь идет все медленнее, а над городом радуга. Настоящая, семицветная, как в детских книжках. Улыбаешься. Выдыхаешь. Поднимаешь голову. Все, что было в родном городе, останется там. Останется в прошлом. Как и ты сам. Прежний.***
Как понять, что выбор верен? Никак. Вот только если дышать становиться легче, ты на правильном пути. По крайней мере, город тебя принял. Ты сильный. Ты справишься. Ты станешь лучше. У тебя просто нет иного выбора.