Если бы Вольтрона не было...

Будильник разбудил Кита, завибрировав на запястье, когда солнце уже село. Широ уже вернулся, и спал, как обычно завернувшись в потертое одеяло с головой. Кит с досадой отметил, что одеяло мелко вздрагивает. Бесшумно собираться на работу уже давно вошло в привычку. Захватить заранее приготовленный сэндвич на завтрак (ужин?). Оставить Широ записку, чтобы обязательно (подчеркнуть несколько раз) съел второй. Когда через год после своего исчезновения Широ внезапно вернулся, об этом раструбили на всю планету. Но никто не успел ничего понять, как военные упрятали его в глубины своего многоступенчатого бюрократического монстра. Еще два года от него было ни слуху, ни духу. Широ никогда не говорил, что с ним происходило эти два года, но Кит и так догадывался. Допросы, тесты, диагностики, снова допросы. Много разных вопросов, заданных множеством разных способов. А потом, словно наигравшись, они просто вышвырнули его. Отпустили на все четыре стороны, с подпиской о неразглашении и нищенской пенсией отставника. Все эти годы Кит добывал любую крупицу информации о товарище. Он подкупал, угрожал, просил. Потому и смог вовремя узнать о том, что Такаши отпускают. Но когда Кит его разыскал, он был потрясен. Кто угодно бы от этого сломался после всего этого. Вот и Широ... сломался. Поседевшие волосы, протез вместо руки, и глаза старика... С тех пор Кит не оставлял его одного на дольше, чем длилась его рабочая смена. Но трудно было сказать, что они были вместе. По большей части Широ отмалчивался, был погружен в себя и мало на что реагировал. Кит, как смог, устроил его в своей комнатушке. Он не был тонким психологом, да и просто понимающим человеком не мог себя назвать, апатия Широ его пугала. Все, что он придумал - давать ему ежедневные поручения, вроде уборки или стирки, чтобы хоть чем-то занимать друга. Когда устал переживать, застанет ли еще Широ дома, вернувшись с работы, поменял смену на ночную, чтобы быть днем с ним, и не оставлять один на один с мыслями. Доставал снотворное, чтобы хоть как-то бороться с его кошмарами. К тому времени Кит уже начал подумывать, что, возможно, его дружба принимает несколько маниакальный оборот. Да, Широ был его единственным другом, но с тех пор прошло много времени и он сильно изменился. Для Когане Широ как будто раздвоился. Был тот, улыбчивый Широ, всегда заботливый, влюбленный в космос и кресло пилота. И был этот - его бледная копия. Как-то раз, уходя на работу, Кит вдруг обернулся. - Только не сделай какой-нибудь глупости, - сказал он Широ. - Ты лучший лидер, которого я знаю, для тебя подобное было бы не солидно. Почему он сказал "лидер"? Он даже не помнил, возглавлял ли когда-то Широ свой класс или что-либо подобное... Такаши какое-то мгновение смотрел на него, потом вдруг улыбнулся. - Да, ты прав, - он пригладил седые волосы. - Пожалуй, мне стоит найти работу, да? А то надоел я уже тебе. Кит кивнул и молча закрыл за собой дверь. Если бы попытался что-то сказать, голос бы сорвался. Широ удалось устроиться в какой-то полуразрушенный гараж, чинить кары таких же бедняков, как сам владелец и единственный мастер этого гаража. У них даже большей части инструментов не имелось, и платили чаще консервами, чем деньгами, но Широ при деле немного оживился, и Кит был рад, что он весь день не один в четырех стенах. Сам Кит так и продолжал работать в ночную смену. После того, как его выгнали из Гарнизона, он перебивался любой работой, которую мог найти. В конце концов, все что он умел, это пилотировать машины, если в них есть двигатель и хотя бы некое подобие штурвала. Так он оказался на крупном торговом складе. В его задачи входило разгружать с помощью разнообразной техники одни кары-тяжеловозы и загружать другие. Ночью грузовозов приходило меньше, а платили больше. Кит, уже давно на "ты" с бессонницей, воспринял такую возможность, как подарок. Так хватало и на аренду комнаты, и на сносное пропитание им с Широ. И все же... Все же Кит беспокоился. Он позаботился обо всем, о чем смог, и теперь, когда насущные вопросы не требовали немедленного действия, он снова почувствовал пустоту. Ощущение, лишившее его сна с тех самых пор, как его исключили из Гарнизона. Но это была не пустота непонимания своего места в жизни, думал он, идя по темным улицам промышленного квартала, и раскуривая сигарету. Нет, напротив, это было ощущение, что он должен быть в каком-то определенном месте, что где-то он нужен прямо сейчас. Вся его сущность стремилась туда, хотелось бежать, бежать как можно скорее в то место. Но бежать было некуда, некуда и не зачем торопиться. Он принадлежал этому миру и из него не было никакого выхода. Иногда ему снились какие-то светлые залы, чьи-то голоса, собственный смех. Но по пробуждении все было, как в тумане, сколько бы он ни напрягал память, он не мог вспомнить ни одного места с похожими залами. После таких снов он чувствовал навязчивое отвращение ко всему, что его окружало, и от него было крайне трудно отделаться. Киту редко это удавалось, не сорвавшись, чтобы не устроить драку или не покрушив что-нибудь. Должен ли мир быть таким? Должны ли они быть такими? Возможно Кит принял бы все это, если бы не чувствовал - он мог больше, он был чем то большим. Это осталось в его душе, какое-то пустое место, слот, из которого вынули деталь. Что-то в нем помнило это ощущение, когда все твои чувства, все твои силы на пределе и устремлены к цели. А еще чувство единства, команды, работы сообща. Откуда он мог это помнить, если не чувствовал никогда?.. Очередной грузовоз влетел в широкие ворота ангара и мягко приземлился. Кит привычно встал на встречу водителю, взял из протянутой руки документы, и впервые за ночь услышал что-то, кроме собственных мыслей. - Кит?! Он поднял голову, встретился взглядом с голубыми глазами. Парень его возраста. Смуглая кожа, темно-русые волосы. Белоснежные зубы. - Ты помнишь меня? Я... - Лэнс, - сказал Кит. - Ты Лэнс. Парень обрадовался. - Ты помнишь! Мы вместе учились в школе. - Нет...- произнес Кит. - Нет. Конечно, дело было не в школе, он и не помнил этого парня там вовсе. Но все же он знал его. Лэнс. Он пожирал Кита глазами. Как и с Широ, Когане чувствовал странную двойственность, словно видел одновременно этого Лэнса - на голову выше его, широкоплечего, с большими руками и намечающейся щетиной, - и другого Лэнса - подростка, с вечно сверкающей улыбкой во весь рот. Лэнса с его дурацкими шутками, неуклюжестью, самоуверенностью, граничащей с безрассудностью. Лэнса, обожавшего свою семью, отчаянно тосковавшего по дому. Лэнса, умевшего как никто разрядить напряженную обстановку, всегда готового рискнуть жизнью, чтобы прийти на выручку. - Лэнс, - позвал Кит, бездумно, словно слепой протянул руку, и Лэнс поймал ее, сжал горячей ладонью пальцы. В голове Кита кружились бессвязные обрывки, все об этом человеке. Лэнс хохочет и карикатурно подвывает, бросается какой-то зеленой слизью, а их запястья скованы, Лэнс ругается и топает ногами, идет по коридору в дурацком халате, развеваются длинные синие полы. У него на лице гарь, а улыбка кривая от боли. "Мы хорошая команда". - Как это может быть? - спрашивает Лэнс, который здесь. - Как я могу помнить то... - Чего никогда не было, - заканчивает за него Кит. Он пленен голубыми глазами, его тянет к теплу кожи оттенка горчичного меда, и к свету, который излучает Лэнс всюду, где появляется. Только у этого Лэнса свет совсем тусклый и едва заметен. Но все равно от него, от его вида, в котором Когане узнает каждую черту, у Кита заходится сердце. Как вывихнутый сустав вставляют на место, так что-то и внутри Кита становится как должно, и это так больно и так правильно, что ему почти хочется кричать. В глаза Лэнса вода, он приобнимает Когане свободной рукой, прижимается, склонившись, виском к виску, шепчет в ухо: - Кит! Я скучал... Я так давно... Я любил тебя... люблю! Всегда... И вдруг невпопад: - У тебя другая стрижка, - чуть отстранившись, гладит Когане по волосам, глядя сверху вниз своими улыбающимися глазами. И на этом взгляде Кит срывается. Он и так на пределе, потому что чувствует, как Лэнс заполняет пустоту тем, что стоит тут, с Китом, держит за руку. Тем, что Лэнс просто есть, что он существует здесь. "Мы хорошая команда" "Я нес тебя на своих руках!" Он даже помнит вес Лэнса и какой он весь угловатый, казалось, отовсюду острые косточки выпирают. Это ведь было? Лэнс здесь. Горячая ладонь. Он есть! Это ли не все, что нужно прямо сейчас? Кит тянет его за руку к выходу из ангара. Под ногами захрустели бумаги, которые он выронил, даже не заметив, когда. К счастью, служебный кар обнаруживается на стоянке, как ему и положено. Лэнс молча забирается за штурвал, Кит беспрекословно прыгает на пассажирское место, и они мчат за город, туда, где только песок и скалистые ломанные горы. В голове только одна мысль - "не отпускать", и Лэнс, конечно, думает о том же, потому что так часто, как только может, отрывает руку от штурвала и прикасается к Когане, словно боится, что тот исчезнет. Когда заканчивается не только город, но и дорога, Лэнс останавливает кар у какого-то обрыва, глушит моторы, и они наконец набрасываются друг на друга. Рвут одежду в спешке, словно от этого зависит их жизнь. Каждое прикосновение обжигает так, что они почти шарахаются. Кабина кара тесная и, в общем-то, не приспособлена, но Киту плевать. Ему на все плевать - на низкий потолок, неудобно торчащие ручки, на боль. Он видит только голубые глаза Лэнса, слышит только его голос, который повторяет имя и признается в любви снова и снова. Только чувствует Лэнса в себе, и этот жар гонит пустоту прочь. - Еще! Больше... - говорит он Лэнсу, тот тихо смеется. Потом говорит "смотри!". Киту приходится откинуться назад, чтобы посмотреть наверх, через лобовой иллюминатор. Над ними звезды. Миллиарды звезд, больших и маленьких, они словно живое существо двигаются - мерцают и переливаются. Киту кажется, что он проваливается в небо, в эти звезды, что он больше не "здесь", там, среди них. Он захлебывается воздухом и вдруг открывает глаза. Первое, что он видит - ошалелые глаза Лэнса. Они на полу в коридоре замка, отключились вместе на пути из рубки. Лэнс сжимает его руку. Он вдруг кажется каким-то маленьким, но Когане не успевает это толком обдумать - в уши ударяет сирена, а все окружающее начинает вспыхивать красными сполохами. - Внимание, паладины! - говорит твердый голос Аллуры. - Это не учебная тревога! Внимание, нападение Галры! Они бросаются к своим львам, как только удается расцепить судорожно переплетенные пальцы - для этого потребовалось неожиданно большое усилие. Конечно, это все оказалось действиями Галры. Усыпляющий газ и галлюциногены. Алтеанцы оказались менее подвержены ему, а вот люди долго не могли прийти в себя. - Вероятно, - сказал Широ, - Галра хотела показать нам спокойную жизнь без Вольтрона и тем самым демотивировать на дальнейшую борьбу. - Получилось скорее с точностью до наоборот, - кисло улыбнулась Пидж. Ей снилось, что она так и не смогла отыскать с Земли своих родных. За бесконечные взломы военной базы данных ее осудили условно, после чего девушка прибилась к хакерам-оппозиционерам и окончательно ушла в подполье, взламывая и обнародуя худшие правительственные секреты, но понимая, что ее брата и отца это уже не вернет. Ханку в альтернативной реальности повезло больше всех. Он сумел выпуститься из Корпуса, после распределения его отправили на лунную базу инженером-механиком. Там была постоянная невесомость, от которой его тошнило, команда, которая его невзлюбила и отвратительная еда. Меньше всех повезло, конечно, Широ. Лэнс, на удивление не многословный и не улыбчивый, сказал, что во сне его отчислили из Гарнизона за неуспеваемость, и ему пришлось заниматься перегонкой грузовозов по всему континенту. После долгой паузы Широ сказал: - Я думаю, я выражу общее мнение сейчас, если скажу, что я безумно рад быть сейчас тут с вами, ребята, быть частью команды Вольтрона и бороться с Галрой. Команда была согласна, но им было тяжело. Все чувствовали это мерзкое послевкусие после сна. - Вам нужно отдохнуть, - ласково сказала Аллура, и отправила всех по комнатам. На выходе из кают-компании Лэнс дернул Кита за полу курточки. - Нужно поговорить. Они перешли на другую палубу, подальше от спальных кают. Лэнс остановился возле огромного иллюминатора, и засмотрелся в него. Кит же разглядывает самого МакКлейна, впитывает его образ, вытесняя этим зрелищем - Лэнс и звезды - все остальное в усталом мозгу. Сон; одиночество, отчаяние и страх, которые он в нем испытывал. - Кто бы мог подумать, что я буду рад снова это видеть, - внезапно говорит Лэнс, и Кит вздрагивает, настолько фраза подходит ситуации и тому, что он откровенно уставился на МакКлейна. - Мы ведь видели одно и то же там, да? - продолжает Лэнс, не глядя на Когане. - Ты о том, что говорил мне? - Кит делает шаг навстречу синему паладину, оставляя между ними пространства в две длины ладони. - Это правда, - говорит Лэнс и зажмуривается, словно боится, что Кит его ударит. - Еще со школы... И сейчас, как никогда раньше,- он открывает глаза и смотрит на Кита странным светлым, отчаянным и немного удивленным взглядом. - Я люблю тебя. Невольно Кит смущается. Он не тот взрослый Кит из сна. Он просто подросток, который совсем не умеет контактировать с другими людьми, у которого до недавнего времени и друзей-то не было. В которого никогда не влюблялись. И который сам никогда не влюблялся. Но ему нравится быть собой, быть здесь, с Лэнсом. - Я знаю, - он подходит еще ближе, обхватывает руками Лэнса за шею, прижимается лбом к его лбу, как они часто бодались, когда ссорились. Только теперь он понимает, насколько этот жест может быть интимным и доверительным. Они почти одного роста, но, нехотя вспоминая сон, Когане думает, Лэнс вероятно еще вырастет, раздастся в плечах, и Кит будет смотреть на него снизу вверх. Он глядит в пытливые, взволнованные голубые глаза Лэнса, и шепчет: - Я тоже тебя люблю. Потом, не удержавшись, все таки слегка бодает его лбом. - Так что не смей куда-нибудь исчезнуть, понял? Лэнс, до нельзя смущенный и светящийся радостью, пихается в ответ и хохочет. Все снова становится на свои места.