Никому этого не хотелось.

      Унижение. Похожее на густой туман возле болот в Англии, и я теряюсь в нем, черт возьми, погружаюсь в него с головой. В этот момент для меня существовали только мы вдвоём: я и этот подонок. На моем лице крем от торта, такой густой и сладкий. Но все равно это гадко. Шефа не было, что означало, что отвечаю за всё здесь я. Так и было, однако, когда гость пожаловался на десерт Луи, первой моей мыслью было отправить кондитера отвечать за свои ошибки. Ход был неверным тактически. Мои руки медленно сжимались в кулаки, когда я наблюдал с кухни за тем, как посетитель ухватил француза за косынку и с силой потянул на себя. Это поведение нельзя назвать никак, кроме как неприемлемым, но внутри меня зашевелился страх. Нет, вряд ли меня можно назвать трусом как таковым, просто вся эта ситуация не сулила совершенно ничего хорошего для ресторана в общем. Глубокий вдох. Пока шеф развлекается на частном банкете, мне приходится разбираться с подобными вещами. Вероятно, я все-таки не настолько готов к повышению, как мне казалось. В тот момент я взял ответственность за Луи, потому что понял, что должен был сделать это. Не только для того, чтобы доказать себе и другим, что готов к должности шефа; мне не хотелось, чтобы этот парень из-за меня пострадал. Из-за моего бездействия, скорее, но это так. "Je vous remercie, mon sauveur..."(фр.- "Спасибо, мой спаситель") Вот знает же, гад, что я ничего не понял. И стоит, улыбается. А у меня крем на губах. "Вкусный десерт",- усмехаюсь я, слизывая сладость с края губ. Луи следит за моими движениями, а в его взгляде прослеживается что-то похожее на искреннее счастье.       Всё забывается, даже крупные косяки людей, в которых ты уверен. Поэтому совершенно не удивительно то, что я забыл новый код домофона от своего дома. Третья или, кажется, четвёртая попытка не обвенчалась успехом. Консьержа нету. И за что ему платят? Я съехал от мамы совсем недавно, скопив на уютную однушку на самом, казалось бы, краю вселенной. Хозяйка оказалась удивительно милой женщиной, продала квартиру за нужную цену и в тот же день съехала, оставив ключи. После неё я ни разу там не был. У меня в планах был ремонт. Нельзя же оставлять всё так, как оно было при прежних владельцах, как минимум, мне не понравились обои с бабочками и одуванчиками в прихожей, это выглядело немного по-гейски. На улице чертов январь, а я топчусь у подъезда собственного дома с ключом от квартиры в замёрзших пальцах, но без шанса попасть туда. Ту ситуацию с Луи мы больше не обсуждали. То ли не было общих точек соприкосновения, то ли таких тем, с которых можно было бы начать разговор. Обычные, привычные будни, когда кондитер умелыми движениями взбивает своей крем для эклеров, а я нарезаю печень для фуагра. Мы не смотрим друг на друга, стоя в разных концах кухни - а зачем? И правильно, незачем.       "Sous-chef, pourquoi êtes-vous assis ici?"(фр.-"Су-шеф, почему Вы здесь сидите?")- услышал я сразу, как только разомкнул слипающиеся глаза. Да, я прекрасно понимал, что овощи - не лучшая компания для проведения совместной ночи, однако именно здесь, в кладовой, лежало оставленное кем-то тепленькое нечто, отдалённо напоминающее плед. Спина и плечи ужасно затекли от неудобного положения. "Л'ёва, т'ебе негд'е пер'еночевать?"- связал наконец слова француз, а я смог сфокусировать свой взгляд на нем. Он уже в рабочей форме. Или ещё? "Нет, есть где",- быстро ответил я, поднимаясь с места так, чтобы суметь снова посмотреть на Луи сверху вниз и почувствовать хотя бы какую-то долю уверенности в том, что я где-то главный. Бенуа поджал губы: "Ты что-то н'е договар'ивать",- произнёс он одними губами, но в этой гробовой тишине слышно все было прекрасно. Хорошо, что я не проспал открытие ресторана. И обнаружил меня не шеф. "Ч-что ты хочешь услышать?",- осторожно поинтересовался я, на что не получил ответа. Кондитер немного подумал, а затем лишь покачал головой и прицыкнул языком, удаляясь готовить своё рабочее место к начинающемуся дню. А что? Что мне нужно было ему сказать? Что меня кинули на деньги? Что я отдал больше двух миллионов за квартиру, из которой меня попёрли? Нет, спасибо, делиться такими подробностями своей личной жизни я не собирался. Ни с кем. Остаток времени до открытия ресторана прошёл в полнейшем молчании - я хорошо видел и понимал, почему Луи не хочет вести со мной разговор. Он хотел помочь, но наткнулся на ложь, которую я даже не слишком-то пытался прикрыть. Проведя тряпкой по поверхности стола, я тяжело вздохнул и наконец произнес, поправляя шапочку: "Луи, не бери в голову. Ты не можешь спасти всех в мире. Как бы не хотел." "Я хотеть возр'ажать",- сразу послышался голос кондитера совсем рядом. Когда он успел подойти?- "Многих уд'аётся спасти." В ресторане не было все ещё никого кроме нас, поэтому я принёс нужные продукты со склада и расположил их на удобном расстоянии друг от друга и от себя. "И кого же ты спасаешь?" Когда я веду диалог с Бенуа наедине, я почти никогда не заикаюсь. Просто чувствую себя достаточно спокойно для того, чтобы высказаться. Однако это бывает очень редко. "Кот'ят, собак",- начал перечислять он, в который раз проходясь салфетками по венчику. "А я на них разве похож?"- это не упрёк, не намёк и ничего больше, это чистый интерес, и своим взглядом я пытаюсь ему это показать. Вроде бы, понял. "Да, Л'ёва, похож",- кондитер отложил инструмент в сторону и больше не пытался делать вид, что разговаривает со мной "как бы между делом", а теперь явно показывал свою заинтересованность,-"Ты попал в б'еду. Точ'но так же, как и кот'ёнок." "Сам ты котёнок",- буркнул я, тоже оставляя свои дела на некоторое время и оставаясь напротив кондитера, глядя точно ему в лицо. Но тут же обернулся на звук открываемой двери, в помещение проскользнул шеф, по которому было видно, что он немного не в настроении. "Оставьте свои нежности за порогами моей кухни, оболдуи",- проворчал он, фактически наощупь пробираясь к своему кабинету. В его левой руке опасно покачивалась полупустая бутылка виски. Я промолчал. Это пьяное тело так медленно огибало стойку, что мы с Луи успели переглянуться - мой взгляд был волнительным, а его - от чего-то пристыжающий и угнетенный. "Ш'еф, хватит пить!"- эмоционально начал он, а я вовремя не успел его заткнуть: к сожалению, несмотря на то, что раньше француз просто тихо протестовал против подобного поведения на кухне, а так же подобной системы руководства людьми, сейчас он решил высказаться, и очень зря. Полупустая бутылка полетела в нашу сторону, я едва успел присесть, и тут же услышал звон стекла. К счастью, тут же обнаружил Луи рядом с собой, сидящим на корточках с полными удивления большими голубыми глазами. "Он поп'ал",- чуть тише, чем нужно было, проговорил кондитер, и только тогда я заметил, что он прижимает к себе преплечье правой руки. Хлопнула дверь кабинета шефа, и в ту же секунду на пол возле Луи упала капля крови. "Задело? Сильно?",- я заволновался. Мы сидели, как придурки, на корточках между двумя стойками, рядом с плитой: я был немного в шоке от увиденного, а Бенуа, стиснув зубы, сжимал рукав поварской одежды, на ткани которой уже проступало небольшое красное пятно.