Буривухов отправкой писем не оскорблять

— Петрификус тоталус! Остолбеней! Экспеллиармус! — тишину Дома у Моста, заснувшего приятной утренней дрёмой, разорвали диковинные слова. Выкрикивались они во весь голос, со смехом и гиканьями. Сэр Макс, почивавший на сдвинутых креслах, проснулся от чувствительного тычка чего-то небольшого и острого. Поражённо открыв глаза, он увидел Мелифаро, с упоением идиота наставлявшего на него какую-то небольшую палку. — Сдавайся, лорд Ночной Кошмар! — едва ли не давясь смехом, Дневное Лицо Начальника Тайного Сыска снова ткнул ничего спросонья не понимающего Макса палочкой. — Остолбеней же! Тут только до сознания Макса дошла невесёлая истина. Он застонал и, неохотно встав со своего самодельного ложа, отобрал у сияющего Мелифаро палку. — Где ты это взял, юный маг? — устало спросил он, рассматривая свежий срез. — Неужели аллеи покоцал? — Это волшебная палочка, изготовленная мастером Мелифаро, — с видом оскорблённой невинности возмутился утренний хулиган. — Она сделана из благородной королевской липы, а в сердцевине… — Перо из задницы буривуха, — Макс со вздохом отдал игрушку товарищу по работе и пошёл искать тюрбан, который вечером зашвырнул вглубь кабинета. С тех пор, как его очумелые ручки выудили из небытия, располагавшегося прямо у него под подушкой, свежий набор из семи книг, в его жизни появилась ещё одна большая проблема. Началось всё с того, что многотомник об избранном очкарике со шрамом был преподнесён Шурфу Лонли-Локли, ради кого, собственно, и затевалась маета с доставкой книг. Усердный книголюб одолел весь цикл за один вечер. С этого момента Макса начали преследовать его искренние, но такие неожиданные вопросы: — Если фестралов видят те, кто видел смерть, почему Гарри не видел их до смерти Седрика? Ведь он видел, как Волдеморт убил его родителей, и сам расправился с Квирелом. — По-моему, неразумно делить учеников на враждующие группы. Как, например, ученики Слизерина могут устроиться на работу, если у их факультета дурная слава? — А что, в Пожиратели Смерти принимают только слизеринцев? — Зачем Краучу-младшему было наживать себе лишние проблемы, если он мог в любой момент перенести Гарри в нужное место и без Турнира Трёх Волшебников? Гарри доверял ему. Максу было крайне стыдно отвечать что-то невразумительное, видя неподдельный интерес друга. Сам он ознакомился с данными книгами давно и поверхностно, поэтому иногда Шурфу самому приходилось объяснять значения терминов и сцен, о которых он спрашивал. Но, к счастью, его вопросы никогда не выходили за рамки гипотез и рассуждений вслух. Однако всё переменилось в тот день, когда неугомонный Мелифаро услышал отрывок разговора Макса с Шурфом. Кажется, они тогда обсуждали патронусов. — Патронус? Это теперь новая мода? — совершенно не разобравшись в ситуации, вклинился он в диалог. Макс почувствовал, как по спине прошла волна мурашек. Он хотел было отшутиться, сказать, что это слишком скучная тема для обсуждения с Девятым Томом Манги Мелифаро, но Лонли-Локли, этот вечный невозмутимый зануда, начал объяснять Мелифаро, что этот патронус из себя представляет: — Это некая сущность, которую маг призывает для защиты от особо опасных тёмных созданий, например, дементоров. Вызывается заклинанием «Экспекто патронум» и воспоминанием о самом лучшем моменте в жизни, является в виде светлого призрачного образа животного, наиболее сопоставимого по характеру с магом. Сначала ошарашенный Мелифаро только изумлённо моргал. Макс тогда ещё понадеялся, что он бросит расспросы и пойдёт займётся полезным делом. Например, убежит за кружкой камры в «Обжору Бунбу». Но уже следующая реплика заставила сэра Ночного Кошмара в сотый раз убедиться, что надежда — глупая штука. — Это Истинная или Очевидная магия? Белая, да? Наверно, высокая ступень, — тут же зачастил Мелифаро. — Мне никто никогда о таком не рассказывал. Зачем заклинанию слова? Мысленный образ — это я понимаю. И что за дементоры? Особые демоны? Только не говори, что теперь так называют сортирных демонов, потому что я удушу тебя, — вспомнив своё в прямом смысле дурнопахнущее приключение, шутливо пригрозил он. — Ничуть. Дементоры — тёмные существа, мало имеющие отношение к демонам, — не замечая отчаянных попыток Макса прервать разговор, ответил Лонли-Локли. — Они вырастают из страхов и зла и питаются человеческой радостью. Могут высосать душу. А заклинанию нужны слова, потому что таковы требования Мира, в котором они существуют. Тамошним магам ещё и волшебная палочка нужна. Однако, проведя пару экспериментов, я выяснил… — Шурф, погоди, — Макс наконец набрался наглости и прервал друга, отчаянно пытаясь спасти положение. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы о книгах Роулинг узнал Мелифаро, иначе это может обернуться немыслимыми последствиями. — Это же просто сказка! Ты и вправду решил, что эти заклинания можно использовать? Да какой-то человек, совсем не разбирающийся в деле, написал историю для детей, только и всего! Но Лонли-Локли не смутила яростная тирада коллеги, а в глазах Мелифаро, усевшегося в кресло, зажегся огонёк интереса, который, Макс знал, уже через пять минут перерастёт в буйное желание ознакомиться со «сказкой для детей». — Нет, Макс, я действительно опробовал заклинания, — не поменяв тона, покачал Шурф головой, заставляя глаза несчастного Ночного Лица округляться всё больше. — Некоторые, тот же «Экспекто патронум», можно реализовать только при умелом владении Истинной магией. Но для более простых, например, «Экспеллиармус», «Аллохомора», «Акцио», почти все бытовых и боевых, требуются небольшие усилия. И, что самое удивительное, не Очевидной, а Истинной магии. И тут он сделал замысловатый жест рукой, направленный на самопишущую табличку на столе Макса. Та, немного поколебавшись, плавно всплыла вверх и застыла перед изумлёнными глазами Мелифаро и Макса. — Вингардиум левиоса, — пояснил Шурф и подхватил табличку. — К сожалению, опускать так же плавно я пока не научился. Макс, я должен искренне тебя благодарить. Просто поразительно, как эти полезные маленькие заклинания облегчают жизнь, и это без использования сил Сердца Мира. Немного практики, и… — Но… но… это же всё выдумка, — Макс, сначала просто открывавший и закрывавший рот, закрыл глаза ладонью. — Наверняка ты знал что-то подобное… — Дырку над тобой в небе, Ночной Кошмар! — воскликнул Мелифаро. — Это очень вычурно и сложно для такого простецкого действия, но выглядит впечатляюще! Я должен увидеть эти книги! Они у тебя, Лонки-Ломки? — Да, — на каменном лице Шурфа на мгновение отразилось недовольство, и он чуть сильнее сжал в закрытых защитными рукавицами пальцах табличку. — Я рад, что наконец жажда знаний победила в вас, Мелифаро, извечное разгильдяйство. И надеюсь, что знакомство с этой литературой поднимет ваши способности на такой уровень, что вы в конце концов запомните мою фамилию правильно, — лицо его смягчилось при взгляде на неистово закивавшего сына Манги Мелифаро. — Я могу сегодня же передать вам эти книги. Всё, что я считал полезным, я уже давно выписал. Как ни старался Макс отдалить неизбежное, госпожа Судьба и её каверзный муженёк господин Случай решили устроить ему весёлую жизнь. Книги о Гарри Поттере попали в беспокойные ручки Мелифаро. Ночное Лицо Начальника Тайного Сыска лишь надеялся, что больше о чарующем магическом мире не узнает никто. Меламори на Арварохе спит под перечисление титулов Алотхо, сэру Кофе будут совершенно неинтересны приключения мальчика-волшебника (он в своей жизни и не такое повидал), Луукфи больше занят буривухами из Архива, а Джуффин… да он, наверно, только посмеётся над причудами молодых экспериментаторов. Как и ожидал Макс, Мелифаро со всей своей горячностью и пылом окунулся в книги. И, кажется, стал первым (или вторым, если считать Шурфа) поттероманом этого мира, приняв религию ордена Круглых Очков и Шрама в Виде Молнии. От последствий его яростного фанатизма теперь и страдал проснувшийся в Доме у Моста Макс. Оправившись от первого ворчливого утреннего приступа, во время которого ему хотелось разнести Мелифаро с его заклятиями самой настоящей «Авадой кедаврой», Макс всё же нашёл чёрный тюрбан под столом. Натянул на скабу рабочее лоохи Смерти на Королевской Службе, заправил отросшие непослушные патлы под тюрбан, сел за стол и, порывшись в нём, достал кувшин с бальзамом Кахара. Доза живительного напитка тут же привела его в благодушное расположение духа и убедила, что махающего палкой Мелифаро он уже видел не позднее позавчерашнего дня. Тогда, правда, она пострадала от воспламеняющего заклинания Шурфа, но это, как говорится, была лишь первая жертва любви Дневного Лица к волшебным палочкам. Порывшись в своей душе, Макс нашёл единственный в данный момент её прекрасный порыв — немедленно заказать камры. Привыкший подчиняться своим беспокойным сердцам, он незамедлительно связался по Безмолвной речи с «Обжорой Бунбой». — Да какого там буривуха! — между тем обижался Мелифаро, с уважением глядя на любовно обтёсанную палочку. — В её сердцевине лежит кусочек Сердца Мира, поэтому она дарит непобедимую силу её владельцу! Это новая Бузинная палочка! — Липовая твоя палка, а не бузинная. Во всех смыслах, — уже не так серьёзно хмыкнул Макс. Бальзам действовал на него магическим образом, за считанные секунды превращая из чудовища в нечто, отдалённо и не слишком убедительно напоминающее красавицу. — А какой второй? — не знакомый с иронией родного мира Макса, поднял голову его коллега. Ночному Лицу пришлось объяснять всё подробнее, отчего неплохая шутка потеряла весь свой шарм. — Ах да, — Мелифаро пристально вгляделся в Макса. В его глазах бегали искорки. — Джуффин просил не беспокоить его. Сказал, будет спать до обеда. После вчерашней весёлой ночки набегался. Так что он оставляет меня на растерзание тебе, чудовище Запретного Леса. Макс возвёл глаза к потолку. Бесконечные отсылки к «Гарри Поттеру» в речи друга порядком выводили его из себя. Он уже понял, что ненавидит не только то, что книги сделали с его коллегами, но и сами незамысловатые произведения. А сколько проклятий обрушилось на голову мальчика-Избранного… Если бы он действительно существовал в каком-нибудь из бесчисленных Миров, то наверняка заработал бы себе подёргивающийся глаз или нескончаемую икоту. — Только не пытайся меня больше заколдовать, — примирительно попросил он Мелифаро, откидываясь на спинку кресла. — Я дождусь Лонки-Ломки. У него это отлично получается, — вдруг захохотал Дневное Лицо, а Макс в который раз за эти недели приложил ладонь к лицу. Мелифаро говорил о неприятном случае, произошедшем во время очередного демонстрирования Шурфа своих успехов Максу. Он почему-то считал своим долгом отчитываться перед Максом примерно раз в пять дней, не принимая никакое нытьё коллеги о том, что он совершенный профан в этом деле. С некоторых пор на таких сеансах присутствовал и Мелифаро. В тот раз Лонли-Локли, внутренне сияя, объяснил, что ему удалось воспроизвести заклинание «Дуро», превращающее объект в камень. «И это, заметьте, без использования высоких степеней Чёрной магии», — подчеркнул он и выполнил движение кистью руки, которое маги, вообще-то, исполняют палочкой. Однако он, направляя руку заключительным взмахом на заранее приготовленную кружку из-под камры, не учёл, что Макс в это время решить проверить, пуст ли объект превращения. Неосторожно наклонившись над кружкой, Ночное Лицо внезапно осознал, что потерял зрение. Он захотел было протереть глаза, но руки его не слушались; их сковало мертвенным холодом, как и всё тело. Зато слух усилился в несколько раз. Он слышал, как Мелифаро вскрикивает и с оглушительным топотом бросается к нему, как Шурф удивлённо чуть сильнее обыкновенного вздыхает и переступает с одной ноги на другую. Затем он почувствовал тепло там, где раньше был его бок: кто-то из товарищей дотронулся до него. — Здорово его закаменело, — в голосе Мелифаро смешались участие, сожаление и прорывающийся наружу дикий хохот. — Обратно-то как-то можно? Джуффин с меня три шкуры сдерёт. А тебя съест в подвале, Великий Магистр, — и он хихикнул, довольный своей шуткой. Лонли-Локли ничего не сказал. Зато каменный Макс почувствовал, как мягкие и еле тёплые руки подхватили его, словно он был не из гранита или мрамора, а из ваты и меха, и понесли, изредка неосторожно чиркая краями застывшего в движении лоохи по стенам. Мыслить каменной головой оказалось сложно, кремниевые мозги были мало приспособлены для быстрых решений и паники. Но постепенно Макс осознал, что он обратился в камень вместо несчастной кружки, которая, как он успел заметить, была пуста, а потом даже съехидничал про себя: «Наверно, Шурф несёт меня во двор. Скульптура «Неопытный служащий», лучшее напоминание полицейским, что за работой нужно не камру распивать, а дело делать». Однако, как потом оказалось, Лонли-Локли нёс его не во двор на потеху публике и в назидание зевакам, а в подвал для последующего снятия заклинания. Похимичив с высокими степенями Очевидной и даже с Истинной магией, начинающий волшебник хогвартского пошива вернул Максу живую форму. Правда, тех закаменевших впечатлений не стёрло бы даже самое сильнодействующее Обливиэйт. Вспомнив эту поучительную историю, Макс снова хмуро поглядел на улыбающегося Мелифаро. Тот, тоже воскресив в памяти образ забавно застывшего в камне Макса, искренне наслаждался реакцией коллеги. «Главное, чтобы он не взял метлу из кладовки и не начал летать над Ехо, — успокоил себя Макс. — До этого момента всё ещё вполне терпимо». Раздался стук в дверь. Ночное Лицо заинтересованно повернул голову, стараясь уже отсюда учуять аромат свежей камры, но его надежды в который раз за этот месяц были размолоты в муку. Вместо долгожданного курьера в кабинет Джуффина, который Макс делил с начальником, вошёл Лонли-Локли. Пожалуй, даже если бы Мелифаро не только летал над Ехо, но и бросался бы навозными бомбами в прохожих, Макс не был бы так удивлён. В конце концов, такие выходки в его стиле. Но вот то, что сотворил с собой сэр Шурф, было за гранью понимания бедного Ночного Лица. — Шурф, — у него даже голос сел, — Шурф, это что, шарф? Зачем этот шарфик? Поверх высокого ворота обычного одеяния Мастера Пресекающего Ненужные Жизни возлежал совершенно невозможный шерстяной шарф. Полосатый. Наполовину голубой, наполовину серебряный. И по выражению лица Лонли-Локли не было заметно, что эта деталь гардероба как-то нарушает его повседневный костюм. «Может, он просто не знает, что шарф там?» — в отчаянной попытке отрицать действительность подумал Макс и тут же услышал ответ: — Да, шарф. Зимой, как ты знаешь, бывает прохладно, — Шурф посмотрел на серебряно-голубой аксессуар, ничуть не смутившись. Макс краем уха слышал, как Мелифаро пищит от сдерживаемого смеха, но не мог отвести вопрошающего взора от внезапно сильно изменившегося коллеги. — Я тут подумал, — продолжил между тем Лонли-Локли, закрывая дверь, — что, несмотря на то, что разделение учеников на враждующие факультеты очень мешает учёбе, идея разделения общества по такому принципу совсем не лишена смысла. Всё очень просто. Хаффлпаф — это простые граждане и рабочие, трудолюбивые и дружелюбные. Рейвенкло — учёные и маги, ломающие рамки наших знаний о мире, образованные и ищущие. Слизерин — политики и правители, простраивающие стратегии, организующие жизнь общества и хитростью поражающие врагов государства. И Гриффиндор — стражи порядка, полицейские, храбрые и самоотверженные. Если разделить общество на эти группы ещё смолоду и направить их образование действительно в полезное для них русло, то у нас появятся настоящие специалисты в своём деле. И без всяких соревнований, каждый факультет хорош в чём-то своём и их трудно сравнивать по значимости. — Но, — поняв, что все идеи улучшения государственной системы образования высказаны, всё же поднял палец Макс, — зачем вот это? — и устремил недоумевающий перст к шарфу. — Этим предметом я показываю свою принадлежность к группе, условно названной Рейвенкло. Честно говоря, не считаю себя стражем порядка как таковым, потому что не я, а вы с сэром Халли и остальными разыскиваете нарушителей порядка и раскрываете преступления. Я просто инструмент в ваших руках, — он поднял руку в рукавице, пресекая ещё один возмущённый вопрос Макса. — Большое внимание я уделяю развитию магии, особенно в последнее время. Поэтому считаю честью принадлежать этой группе. Последовало неловкое молчание, которое разорвало замечание Мелифаро: — Но ведь цвета Рейвенкло — голубой и бронзовый. Серебряный у Слизерина. Макс подумал, что уж тут-то Шурфу придётся несладко. Что уж там, он сам себя съест за такую неточность. Но Мастер Пресекающий Ненужные Жизни качнул головой: — Я пересмотрел этот аспект. По-моему, металлы факультетов распределены в корне неверно. Серебро должно по праву принадлежать Рейвенкло, так как является редким амулетом и обладает важными магическими свойствами, в отличие от бронзы. Бронза прочна, из неё древние эльфы и оборотни делали оружие, так что это скорее металл Гриффиндора. А золото, за которое покупаются все блага этого мира, — символ Слизерина с его политическими играми, от которых, в частности, зависит и экономика. У Макса голова пошла кругом. Если уж консервативный Шурф начал причислять себя тому или иному факультету школы, которой, наверно, и не существует нигде в миллионах Миров, то дело действительно зашло слишком далеко. И, что самое ужасное, он уже никак не сможет это остановить. Мрачные размышления Макса, всё ещё то и дело бросающего нервные взгляды на полосатенький шарф, нарушающий идеально-белую гамму одеяния Лонли-Локли, прервал топот в приёмной. Дверь после непродолжительного стука распахнулась, и на пороге возник человек, способный рассеять все печали Ночного Лица — курьер из «Обжоры Бунбы», держащий поднос с едой и камрой. Перенеся всю снедь на стол, расторопный служащий откланялся и исчез, как мимолётное видение. Макс пригласительным жестом предложил Шурфу и Мелифаро по кружечке свежей камры, надеясь, что после удивительного напитка разговор наконец свернёт в сторону, далёкую от фантазий Роулинг. Сам он, вдохнув запах, на секунду показавшийся ему немного непривычным, сделал большой глоток. И еле удержался от того, чтобы не выплюнуть его обратно. — Что такое? — удивлённо поднял голову Лонли-Локли, не успев пригубить свою порцию. Мелифаро, с подозрением посмотрев на свою кружку, поставил её обратно на стол. — Камра… — откашлявшись, заговорил Макс. — Она… сладкая. Будто туда крема накидали или мороженого сливочного… — он внимательно посмотрел на свою камру. Кажется, или она и вправду стала светлее, чем обычно? — Ах да, — Шурф опробовал «камру» и, судя по тому, как ничто в его лице не переменилось, остался доволен. — Я не рассказал, как однажды помог мадам Жижинде с её делом. Я рассказал ей про удивительный напиток, именуемый «сливочное пиво». Она, наверно, сообразила, что сладкая сливочная камра может привлечь больше посетителей в теперешнее холодное время года. Так и появился её рецепт. Когда я был в «Обжоре Бунбе» в последний раз, мадам Жижинда очень благодарила меня за идею для новинки. — И что, они решили, что я готов поступиться суровой классикой? — при этих словах Макс строго посмотрел на своего коллегу, обычно не стремящегося стать революционером кулинарии. Или чего-то ещё. Кажется, семь злосчастных книг повлияли на него больше, чем Макс рассчитывал. — Я сейчас же пошлю за обычной, самой обычной камрой, — решительно сказал Ночное Лицо, готовясь сосредоточиться для Безмолвной речи. — Не сливочной, не коричной, не с добавлением пуха буривухов. Самой. Обычной. Камрой, — и он закрыл глаза, связываясь с трактиром. А когда он открыл их и взял приборы, чтобы приняться за завтрак, то не обнаружил Мелифаро в его кресле. Место неугомонного Девятого Тома занял Шурф, с видом истинного гурмана потягивающий сливочную камру. — И куда он убежал? — без особого интереса, но с внутренним опасением поинтересовался Макс, отправляя первый кусок в рот. Лонли-Локли пожал плечами. — Посмотрел на Куруша, прищурился, достал сложенный лист бумаги и вышел в приёмную. — Странно, — Макс быстро уничтожал содержимое тарелки. Голова, поглощённая тщательным пережёвыванием пищи, сначала отказывалась думать над действиями Мелифаро. Право слово, хоть не в подсобку за метлой пошёл. Но вскоре до расслабившегося было мозга Макса дошла страшная догадка. Он вдруг замер, воткнув вилку в очередной кусок пирога, повернул голову, глядя на Куруша, мирно спящего на спинке его кресла, и неожиданно для Лонли-Локли воскликнул: — Совы! — и тут же вскочил, со звоном бросив приподнятую вилку на блюдо. Макс поймал непонимающий взгляд Шурфа, но только махнул рукой, не собираясь ему ничего объяснять. Может, и сам догадается. Ночной Кошмар почти вылетел из кабинета, готовый покарать Мелифаро, но чуть не столкнулся с предприимчивым поклонником книг о мальчике со шрамом. Тот тоже бежал, как ошпаренный, и было от чего. За цветным вихрем треплющегося на бегу лоохи Дневного Лица по пятам следовал Мастер Хранитель Знаний, Луукфи Пэнц. Вид у обычно рассеянного коллеги был разъярённый, и, наверно, он мог бы убить Мелифаро одним взглядом. Лонли-Локли, отставив кружку с камрой, поймал Луукфи, не давая ему дотянуться страшными скрючившимися пальцами до Мелифаро, спрятавшегося за полу лоохи Макса. Смотритель Большого Архива что-то зашипел, вскрикнул, замахнулся кулаком, но, поняв, что Дневное Лицо больше не выказывает признаков агрессии, обмяк в железной хватке Мастера Пресекающего Ненужные Жизни. Шурф усадил Луукфи на своё место, следя, чтобы на пути тому не попались стол, стул, кувшин или что-то иное, что могло пострадать от неловких движений хранителя буривухов. Затем выдал коллеге кружку сливочной камры, к которой так и не притронулся Мелифаро. — Этот… ужасно… такое оскорбление… — отпив горячего напитка, наконец смог заговорить Луукфи, поднимая глаза на друзей. Макс остановил его жестом руки. Таким серьёзным он не был уже давно. — Пожалуй, я догадываюсь, что произошло, — вздохнув, сказал он. — Сэр Мелифаро попытался отправить одного буривуха с письмом, так? И при этом сказал или сделал что-то неуважительное в адрес наших пернатых друзей? Луукфи только растерянно кивнул и, облизнувшись, полностью погрузился во вдумчивое опустошение кружки с чудесным напитком. А Макс строго взглянул на Мелифаро, строящего из себя саму невинность. — И не пытайся отрицать, — переходя в более шутливый тон, пригрозил ему Ночной Кошмар. — Иначе низвергну на тебя какое-нибудь проклятие. «Круциатус», например. Дневное Лицо Тайного Сыска заулыбался и поднял руки вверх, сдаваясь. — О, пощади, укротитель драконов, убивающий василисков одним взглядом, — последовал короткий смешок над собственной шуткой, даже на губах Макса вызвавшей ухмылку, — но я подумал, что письмо, присланное Кенлех не просто так, а почтенным буривухом, подобным совам-почтальонам, сделает его ещё особеннее и романтичнее. — Много чести для тебя, — хмыкнул Макс, возвращаясь на место и поднимая вилку с тарелки. — Мог бы и собственноручно передать, фанфарон. Вскоре завтрак был прикончен, и Макс, раздумывая, чего бы ещё мудрого, доброго, вечного сделать во время отсутствия шефа, сунул руку под стол, намереваясь в Щели между Мирами ухватить сигаретку или даже целую пачку. Курьер с новой камрой запаздывал, и Макса это начинало тревожить. Вообще, день сегодня был такой — для тревог. Один шарф Лонли-Локли уничтожил в бедной голове Ночного Кошмара порядка десяти нервных клеток. Скоро и вправду придётся пользоваться сердцем или задницей вместо мозга. Не рассеивал гнетущую атмосферу и притихший Мелифаро, развернувший письмо к Кенлех и зачем-то перечитывающий его. Было видно, как неугомонному парню не сидится на месте, но он мученически терпел, ожидая чего-то и стараясь себя хоть чем-то занять. Но Максу было уже просто лень разбираться в очередной причуде друга. Не дождавшись камры, он вместе с зажжённой сигаретой вынул из Щели ещё и чашку крепкого кофе. Густой напиток бодрил ничуть не хуже бальзама Кахара, пусть и не с такой скоростью. Перед Максом тут же встал выбор между дымящейся чашкой и тлеющей сигаретой, в котором победила последняя. Не пропадать же добру. А кофе можно попросить Шурфа разогреть каким-нибудь его новым заклинанием. Но только он первый раз затянулся, только приготовился расслабиться, как дверь кабинета, уже так много повидавшего, распахнулась. Это не был ещё один Шурф в полосатом шарфе. Это было гораздо хуже. Это был какой-то лысый бледный мужчина, чьи костлявые руки с длинными пальцами торчали из-под чёрной скабы. Лоохи на нём не было, как и тюрбана. Вид у него был до того жуткий и помешанный, красные глаза так решительно и злобно зыркали по углам, что Макс вскочил от испуга и неожиданности, выронив сигарету и опрокинув горячий кофе на себя. Бледный тип наконец остановил взгляд пылающих глаз на несчастном Ночном Лице. Тот, не понимая, что неожиданному посетителю от него надо, постарался выйти из-за стола, но, резко двинувшись, чуть не повалился на пол, поскользнувшись на луже кофе. Ухватившись за край столешницы, он умоляюще бросил взор в сторону Шурфа, надеясь, что друг выручит его из затруднительной ситуации. С тающей в обеих сердцах надеждой он наблюдал, как Лонли-Локли сначала приподнялся с кресла, готовясь что-то сказать посетителю, потом замер и почти сразу сел обратно, чинно сложив руки на коленях. Ах, как эти ручки могли бы сейчас помочь Максу! Бледный тип подошёл ближе к Ночному Лицу. При этом Макс заметил, что кроме красных глаз в число не украшающих его черт входит ещё и совершенно странный нос, сплюснутый, с ноздрями-щелями, будто его обрезал хирург-практикант. Лысый оскалился и наконец заговорил с оторопевшим Максом: — Не узнал меня, грязнокровка? Бедный Ночной Кошмар начал подозревать худшее. Например, что Шурф с Мелифаро всё-таки нашли Мир, созданный больным воображением Роулинг, и позволили этому страшилищу прорваться в уютненькое Ехо. А ведь как спокойно было без этих книжек. Да, был риск умереть буквально на любом задании и даже в собственной постели, но не от шокового инфаркта же. А бледный продолжал: — Ты, ты принёс в этот мир историю моего падения? — С-сэр… — попытался было ответить Макс, плохо соображая. — Сэр, боюсь, Приют Безумных не здесь… хотя я уже не уверен… — Я требую ответа! — грозно крикнул страшный гость, впиваясь белыми пальцами в ладонь Макса, держащуюся за стол. — Ты рассказал о наших проклятиях этой земле? Потому что за это ты заплатишь кровью! Кровью магглов и грязнокровок! Не видя поддержки со стороны коллег, выжидательно застывших на своих местах, Макс почувствовал непреодолимое желание выйти в окно. Благо, в это окно могли выйти только он да Джуффин. — Можно как-нибудь без крови? — выдало его сознание, где бегал маленький паникующий человечек и кричал: «Полундра!». — Можно, — неожиданно прошипел бледный, вглядываясь налитыми краснотой глазами в Ночное Лицо и сильнее сжимая его руку. — Ты должен принести жертву. Макс, в котором паникующий человечек не выдержал и скончался от ужаса, внезапно успокоился и кристально-чистым голосом спросил, готовясь прищёлкнуть другой рукой на особый манер и послать в возмутительного безумца Смертный Шар: — Каковы ваши условия? — Ты должен кое-что мне принести. Кое-что не из этого Мира, — Макс слышал, как прерывисто дышал его собеседник. — Ты принесёшь мне восемь копий фильмов о Мальчике, Который Выжил. Все. По порядку. Седьмого две части. До завтрашнего дня. — Что?! — Макс наконец выдернул ладонь из цепкой хватки бледного типа. Больше он уже не мог удивляться или пугаться. Он просто был раздражён, даже зол. Он бросил взгляд на Мелифаро и совсем вскипел. Его товарищ обеими руками затыкал рот, чтобы не рассмеяться в полный голос на весь Дом у Моста. — Это какая-то шутка, да? — Макс провёл рукой, думая, что лысый — это какой-нибудь морок, но наткнулся на живого человека. Однако образ жуткого безумца с кровавыми глазами поплыл, будто на него побрызгали водой. И уже через пять секунд перед вконец морально убитым Максом стоял его начальник и тот ещё шутник, невероятно довольный и возмутительно счастливый. — Тебе понравился розыгрыш? — улыбаясь и проходя к своему месту, интересовался Джуффин, польщённый бурной реакцией Мелифаро, который перестал стесняться и хохотал на всю округу. — Признайся, пришествия гостя из иного Мира ты никак не ожидал. — Странные у вас шуточки, — Макс обнаружил, что руки у него подрагивают. Ещё бы, сам сэр Халли в образе Волдеморта нашипел на него, требуя фильмов, а Ночное Лицо Почтеннейшего Начальника чуть не бросил Смертный Шар в этого самого любимого начальника! — А если серьёзно, — сказал Джуффин, когда все успокоились, а Лонли-Локли со своей фирменной невозмутимостью очистил одном взмахом руки лоохи Макса от уже остывшего кофе, — то это, считай, твоё задание. Если тебе интересно, откуда я узнал о фильмах, а я знаю, что тебе интересно, то слушай. Я давно начал замечать, что в Тайном Сыске творится что-то странное. И я, как его начальник, решил всё разузнать. Тебя спрашивать было бесполезно, ты в последнее время ходил слишком мрачный, а это заразительно. Поэтому из конструктивных диалогов с сэром Шурфом и восторженных воплей сэра Мелифаро я всё и узнал. И книги прочёл. А тебе неплохо было бы потише думать, иначе я бы никогда не узнал о фильмах и о том, что ты почему-то боишься, что их придётся тащить. Не бойся и тащи. За некоторые совершённые поступки надо платить всю жизнь. — Это было немного… — Макс даже слов не смог подобрать к истории, разыгравшейся из-за его несчастливой руки, тянущей из Щели между Мирами всякую беллетристику. Он не стал заканчивать предложение, а лишь кивнул, ухмыльнулся и пошёл к выходу. Приоткрыв дверь, он обернулся и посмотрел на коллег, ожидающих от него хоть какой-то внятной реакции. — Так, я оставляю вас, банда пожирателей моих нервов. Заклинаниями в кабинете не разбрасываться. Мётлы из кладовки не брать. На шарфах не вешаться. Буривухов отправкой писем не оскорблять, — отчеканил Макс и скрылся за дверью. Пока он ехал в амобилере к своему дому, где обитала приколоченная к полу спальни чудесная подушечка, из-под которой можно было достать всё и в любых количествах, он мог думать лишь об одном: как отразится внезапное представление начальника на подчинённых. За Лонли-Локли можно было не беспокоиться: он как постигал способности Истинной магии, так и продолжит, неся в массы идеи разумного разделения социума и правильного приготовления сливочной камры. А вот Мелифаро был по-настоящему опасен. Макс видел, каким неподдельным восхищением горели его глаза во время шоу, устроенного Джуффином. И теперь Ночное Лицо не сомневался, что непоседливый друг постарается учудить что-то в этом роде. Например, всё же ограбит подсобку, заберёт метлу, нарисует на лбу шрам в виде молнии, напялит круглые очки без стёкол и чёрное лоохи и пойдёт размахивать своей липовой палочкой по Управлению Полного Порядка или даже по улицам Ехо, восклицая что-то вроде: «Дорогу Избранному, победителю тёмных магов и убийце василисков! Я сирота, между прочим! Дорогу!» Хотя, наверно, даже кричать будет не надо. Простой народ и так попрячется по трактирам, запивая шок сливочной камрой. Приехав домой, Макс, вздохнув, направился наверх, в спальню, и там, сбросив сапоги, уселся рядом с чудесной подушечкой и, сосредоточившись на образе фильмов, которые он когда-то смотрел по телевидению, сунул руку в Щель между Мирами. Результат не заставил себя долго ждать. Уже через минуту, как следует пошарив по Мирам, Макс почувствовал, как в руку ткнулось что-то твёрдое, похожее на кассету или коробку для диска. Вытащив руку, он замер, разглядывая выпавший ему «приз». «Дж. К. Роулинг. Проклятое дитя». Сначала Макс ничего не понял. Потом раскрыл книгу и пробежал глазами по вступлению. А потом по дому разнёсся стон: — Ну зачем, зачем она ещё одну книгу написала?! Пугливо озираясь, Макс ещё раз засунул руку в Щель и вытащил оттуда то, что и просил на этот раз, — зажигалку. Подпалив первую страницу книги, он с наслаждением наблюдал, как язычки огня перекидываются на следующие, весело пожирая бумагу и заставляя буквы сливаться с почерневшим фоном. Сейчас он в первый раз вспомнил слова Брэдбери: «Сжигать книги было упоительно». Максу чудилось, с этой книгой сжигался и тот нездоровый интерес к незамысловатому, наивному миру Гарри Поттера, который так бесил его в коллегах.