Как профессиональный футболист, Антуан, должно быть, уже привык к разочарованиям и дверям, захлопывающимся прямо перед его лицом. Он начал играть с шестнадцати лет, только после того, как многие клубы Франции отказались от него по причинам, в которых его невозможно обвинить — слишком низок, слишком слаб. Он был уверен, что пережил достаточно боли, как физической, так и психологической, что ничего не в состоянии довести его, во всяком случае, ничего, что касается футбола.
И все же, в то время, когда он стоял будто замороженный в центре Сан-Сиро, его глаза были прикованы к трофею, который поднимал автор победного гола — из очевидного офсайда, который судьи не заметили — он знал, что это ужасно неправильно.
Они снова были биты Реалом, после года адски сложных тренировок, невероятной поддержки фанатов и надежды на то, что будут расти больше и больше с каждой победой.
Они превзошли всякие ожидания и заставили даже самого большого из циников осознать, что Атлетико неудержим, после того, как превзошли Барселону и Баварию, после выхода в финал, сотворенного командой в целом и двумя нападающими в частности. Один, отчаявшийся выиграть трофей с клубом детства, это как форма искупления — для него, или для клуба, из которого он вынужден был уйти, но которому оставался верен все эти годы; и другой, достаточно талантливый, чтобы преодолеть все недостатки, обусловленные телосложением, достаточно сильный, чтобы не сломаться под давлением, которое становилось все более и более ощутимым, так же как и напряженность, нарастающая перед финальной схваткой. Вскоре Антуан стал Атласом в глазах у каждого, а нести на себе всю тяжесть мира, должно быть, болезненно.
Тем более, если в конце концов этот мир обрушивается на вас.
Сначала он почувствовал онемение, словно отрешился от всего происходящего. Он увидел плачущих одноклубников, некоторые из них подходили к нему и прижимали к груди, не получая ответа спрашивали, всё ли с ним в порядке, а он даже не мог смотреть им в лица, не видя разочарования, причиной которому был он, зная, что голос предательски выдаст его, поэтому продолжал молчать. Он не осмелился искать утешения у Фернандо или Коке или даже Симеоне, зная, что он один виноват, что он единственный лишил их этой заслуженной победы, что он превратил их совсем недавно полные надежды лица в лица, покрытые влагой слез, выражающие подавленность, отчаяние, разочарование.
Это была полностью его ошибка.
Ему казалось, что часы прошли с тех пор, как последний из его одноклубников покинул поле — Филипе или Анхель, он не мог вспомнить, — ушел в раздевалку. Фанатов тоже уже не было, самые неторопливые уже почти ушли, и когда Антуан наконец понял, что он один, он сломался.
Он чувствовал, будто что-то внутри него щелкнуло, как только упал вниз — ноги сдались после ста двадцати минут бега, голевых моментов, нереализованного пенальти, имевшего цену победы для них. Он сел на поле, обняв колени, уткнувшись головой в руки. Тело сотрясалось от неистовых рыданий. Задрожал, внезапно почувствовав себя виноватым. Поняв, что никто не виноват, кроме него.
Слезы продолжали прибывать, даже не думая останавливаться, сбегали по лицу и падали на майку, где уже образовалось мокрое пятно. Горло болело от издаваемых вскриков. Вскоре он стал плакать тихо, сотрясаясь даже больше, чем прежде. Он был голодным, усталым, замерзшим — он даже не надел ничего сверху — но не мог подняться. Не мог и прекратить плакать.
Антуан не знал, сколько времени провел в этом исступлении, тихо плача и яростно дрожа в центре поля, без еды, уставший, а от слишком долгого плача в глазах становилось темно не единожды, и когда он почувствовал, что вот-вот грохнется в обморок, кто-то позвал его по имени.
«Что ты тут делаешь? Я тебя везде ищу! Никто не видел тебя в раздевалке, но было уже поздно, поэтому они сказали, что ты, вероятно, ушел с Фернандо раньше, поэтому я… Антуан, ты вообще меня слышишь?!»
Он не мог ответить, в основном потому, что был уверен, что он смирится — голос, который требовал внимания, но потом кто-то схватил его за плечи и начал трясти, сначала тихонько, а затем энергичнее, заставив его, наконец, оторвать голову от груди.
Над ним стоял Карим в своей обычной одежде, разве что с золотой медалью на груди. Когда Антуан встретился с ним взглядом, он заметил глубокую озабоченность, льющуюся из этих каштановых глаз. Лоб был беспокойно сморщен.
Соотечественник опустился на колени перед ним, заключил в крепкие объятия. Но он быстро отпустил Антуана, что заставило того нахмуриться, пока он не услышал растерянный тон Карима.
«Ты сидишь тут без куртки? Столько времени? Ты заболеть хочешь? Ради Бога, Антуан, чем ты думал?!»
Вскоре он услышал, как Карим набирает чей-то номер, быстро говорит по-французски «я нашел его, мы на поле» и «захвати с собой куртку». Повесив трубку, Карим снова обнял Антуана, стараясь на этот раз обхватить как можно большую часть маленького тела, окутывая его своими руками. Антуан был ледяной, дрожал в объятиях Карима, что заставило последнего прищелкнуть языком.
«Где, бля, тебя так долго носит», прошептал Карим, ни на секунду не отпуская Антуана.
Прошло две минуты, прежде чем они оба увидели еще одного человека, выходящего из туннеля и приближающегося к ним. Он также был в спортивной одежде и нес в руках внушительных размеров тренировочную куртку. Когда тот подошел, Антуан понял, что это Рафаэль, выглядевший таким же взволнованным, как и Карим, если даже не больше — его челюсти были сжаты, а брови нахмурены.
Он немного ускорился, когда увидел, что Антуан дрожит в руках Карима, помог ему встать и надеть куртку. Антуан чуть не упал на него, как только Рафа его отпустил, но поймал, как раз перед падением. Карим встал и достал телефон, чтобы перезвонить Фернандо и сказать, что они нашли Антуана.
«Алло?»
«Мы его нашли.»
«Ох, слава Богу, я чуть с ума не сошел, не найдя его в номере, никто не знал, где он, с ним всё в порядке? Где он? Мне надо с ним поговорить, дай ему трубку!»
Карим попросил подождать, закрыв микрофон рукой, обернулся к Антуану, который прислонился к Рафаэлю.
«Это Фернандо, хочет с тобой поговорить.»
Антуан замер, услышав имя любимого, прижался к плечу Варана и затряс головой. Слезы снова закапали. Рафаэль притянул его ближе, защитно охватив руками, пытаясь успокоить.
«Я не могу, не могу с ним говорить, пожалуйста, не заставляй меня с ним говорить», сказал он охрипшим от плача голосом, Карим кивнул, снова отходя.
«Эй, он говорит, что не хочет с тобой разговаривать, я не уверен, в чем причина.»
«Что? Но я должен приехать и забрать его! Просто подожди там и…»
«Нет, ладно, смотри, я уже видел его в таком состоянии раньше, пусть и не в настолько плохом, когда Германия выбила нас с Чемпионата Мира. Рафа и я сможем позаботиться о нем сегодня ночью, а ты можешь утром первым делом приехать и забрать его, хорошо?»
«Но почему он не хочет со мной говорить? Я, бля, его бойфренд, и я единственный должен о нем заботиться! (Прим. переводчика: Что это за предложение, ааа, спосете переводчика)
»
«Наверное, сейчас он испытывает чувство вины, я не думаю, что он в состоянии даже посмотреть на тебя. Это случилось с нами тогда, он избегал нас некоторое время, пока Оли не встряхнул в нём хоть какие-то чувства. Большее, что ты можешь сделать для него сейчас — позволить нам позаботиться о нём, поверь, Фернандо»
Длинная пауза на том конце провода, прежде чем он услышал вздох испанца. Должно быть, ему тоже тяжело, понял Карим, к тому же, он никогда не мог раньше выиграть со своей командой в финале.
«Ладно, да. Просто напиши мне адрес, я буду там в девять. И Карим, — очередная пауза —
убедись, что он в порядке»
Попрощавшись, Карим повесил трубку, снова подошел к двум французам. Рафаэль кивнул в сторону туннеля в раздевалку, и медленно повел Антуана к той, что принадлежала Атлетико. Когда Антуан разделся и ушел в душ, Карим обратился к Рафаэлю всё с тем же вопросом.
«Итак, почему тебя долго не было?»
«Я говорил с моим двоюродным братом который живет тут, в Милане. Его нет в городе, полагаю, будет легче привести отвезти Анто туда. Он сказал, что водитель позвонит мне, когда прибудет сюда»
Карим кивнул, понимая, что план на самом деле имел смысл. Антуану нужен теплый суп, чай, одеяла и отдых, было бы гораздо легче обеспечить всё это, находясь в нормальном доме, а не в отеле.
Пока они ждали, когда перестанут бежать вниз струйки воды из душа, Карим вспомнил, как это похоже на то, что произошло с ними после проигрыша Германии, как Антуан игнорировал каждого, кто говорил ему, что он играл удивительно и что это была не его вина.
В этом просто весь он — отдаваться полностью на поле, даже когда вся остальная команда сдалась, никогда не задирая нос, если они выиграли, и всегда винить в поражениях только себя.
Шум воды умолк, и через несколько секунд Антуан снова вошел в раздевалку с полотенцем вокруг талии, со всё ещё очевидной дрожью, даже после только что принятого теплого душа. Рафаэль уже приготовил для него одежду, даже помог натянуть джинсы и рубашку — игрок Атлетико слишком устал, чтобы делать это самостоятельно. Затем Карим помог надеть тренировочную куртку, пока защитник звонил водителю.
Они вывели Антуана со стадиона, в основном несли его, так как тот был едва способен передвигать ноги. Его мышцы ныли, болело всё тело, он был слишком возбужден, чтобы даже думать о еде в тот день, он едва уснул прошлой ночью — давление влияло на него намного сильнее, чем он признавал.
Фернандо заметил его усталость утром, но Антуан настаивал, что вполне способен позаботиться о себе, что привело к ссоре, послужившей причиной съезда Фернандо в комнату к Хуанфрану на день. Так что Антуан был оставлен наедине со съедающими его изнутри нервами, и после первоначального гнева, который как рукой сняло, он пожелал никогда больше не ругаться с Фернандо, потому что без успокаивающих слов и мягких поцелуев старшего он чуть не свел себя с ума размышлениями о тактике так, что вышел на пробежку, чтобы остыть. В конце концов, он пробежал час без остановки, вот недостаток сна и сто двадцать минут игры сделали свое дело.
Антуан чувствовал себя расклеенным, едва заметил двух мужчин, которые вытащили его к черному Ленд Роверу, ожидавшему их. Он остановился посмотреть на окружающих лишь когда машина остановилась перед виллой в респектабельном районе Милана.
Они вошли в пустой дом, где не было и персонала, как просил Рафаэль, и направились в просторную гостиную с ванной на первом этаже, ибо оба игрока Реала понимали, что Антуан не сможет преодолеть лестницу. Рафаэль уже начал снимать с Антуана одежду, пока тот не остался в футболке и боксерах. Затем он помог ему взобраться на королевских размеров кровать. Тонких простыней казалось недостаточно Антуану, который слепо потянулся к теплой руке Рафы. Высокий мужчина посмеялся, когда понял, что это значило.
Он переоделся в треники, снял рубашку, забрался в кровать рядом с Антуаном, который сразу же ухватился за торс Рафаэля аки за свою жизнь, что заставило Рафаэля снова рассмеяться. Он прижал Антуана к себе крепче. Он почувствовал, что улыбка всё сильнее расплывается на лице, когда Антуан многозначительно вздохнул, его голова опустилась на Грудь Рафаэля, и его дрожь, наконец, подошла к концу.
А в это самое время Карим копошился в ящиках на кухне в поисках достаточного количества ингредиентов на куриный суп для Антуана. После того, как ему удалось влить всё необходимое в кастрюлю на плите, он нашел номер доставки пиццы в телефонном справочнике на холодильнике и заказал три большие пиццы для них, дабы съесть их позже. Суп уже был готов к тому времени, когда Кариму удалось разыскать адрес места их пребывания для доставки, поэтому он налил немного в чашку, поместив его на поднос вместе с ложкой и стаканом апельсинового сока.
Он понес поднос в гостиную, остановившись в дверях, увидел мирно спавших Рафу и Антуана, которые выглядели даже очаровательно — Рафаэль с его приоткрытым ртом и Антуан с взъерошенными волосами и слегка сморщенным лицом. Карим вернул поднос обратно на кухню, разместив его на мраморной столешнице. Он немного посмотрел телевизор, пока не раздался звонок в дверь, ознаменовавший приход курьера с пиццей. Он вышел расплатиться, а когда вернулся, услышал голос Рафаэля из гостиной.
Он оставил пиццу на кофейном столике и пошел посмотреть зачем его звал Рафа. Когда он вошел, увидел, что оба уже проснулись, а Рафа лениво поглаживал спину Антуана.
«Ребят, вы чего проснулись? Ложитесь снова»
«Нас разбудил звонок в дверь, наверное. Я слишком голоден, чтобы спать, в любом случае, а как насчет тебя?»
Антуан только безмолвно кивнул, медленно вставая с кровати.
«Подожди, а кто приходил?»
«О, я заказал нам пиццу, думал, вы оба будете голодны как я», Карим рассмеялся, когда оба энергично закивали головами, уже направляясь в комнату к пицце.
Они уселись перед телевизором, где шел дешевый фильм, начали есть Маргариту и смеяться над дурацкими шуточками персонажей. Карим и Рафа обменивались многозначительными взглядами за спиной Антуана, кивая туда-сюда. Они должны были рано или поздно начать обсуждение игры, но они не хотели разрушать хорошее настроение Антуана, даже несмотря на то, что вскоре тот всё забудет.
И как по команде, Антуан вдруг притих, стал жевать пиццу, будто вынужден, безучастно глядя на экран. Затем он, наконец, встал,
Я пойду помою руки, поспешно вышел из комнаты.
Рафаэль и Карим встали убрать за собой, положили остатки еды в холодильник и выключили телевизор. Ожидая, пока Антуан выйдет из ванной, оба пытались придумать способ, как помочь тому осознать, что он не единственный виновный. В то самое время, когда они начали шепотом обсуждать идеи, они услышали приглушенные, но все-таки легко определяемые звуки плача из соседней комнаты.
Оба почти моментально вскочили на ноги, побежали в комнату и нашли там Антуана, лежащего на кровати на животе, зарывшись головой в подушки, с трясущимися от интенсивных рыданий плечами. Кариму казалось, будто сердце его разрывается на миллионы маленьких кусочков при виде молодого игрока в такой боли, инстинкт призывал его, так же как и Рафаэля, защитить Гризу. Они взобрались на кровать с двух сторон, Карим медленно поднял голову Антуана и положил ее себе на грудь, зарылся пальцами в волосы молодого француза и начал медленно массировать голову.
Рафаэль сел рядом с ними, медленно проводя руками по спине Антуана вверх и вниз, забираясь под рубашку, чтобы размять напряженные мышцы, начиная с нижней части и достигая постепенно плеч. Антуан продолжал плакать, сжимая руками край рубашки Карима до побеления костяшек пальцев, дрожа и упираясь головой в грудь Карима всё сильнее и сильнее. Карим продолжал массировать его голову, пока Рафаэль описывал успокаивающие круги по спине, остановились они только тогда, когда Антуан снова притих.
«Почему ты так много плачешь, Гризу?», спросил тихонько Рафаэль, проводя указательным пальцем по позвоночнику Антуана. Он получил ответ только через некоторое время, голосом едва громче шепота.
«Потому что это всё моя ошибка.»
«Антуан», начал было Карим, но Антуан перебил его, садясь на кровать и смотря на них обоих красными глазами. Было больно видеть малыша в таком состоянии — налитые кровью белки и потухшие глаза, больная бледная кожа, темные круги под глазами. Глубокая печаль выгравировалась на его лице — он был уставшим и морально опустошенным, это было очень заметно по его лицу.
«Нет, ладно? Прекрати. Сейчас я знаю, что это моя ошибка. Я тот, кто не забил пенальти. Я тот, кто разрушил наши шансы на тот титул. Просто… я облажался, а мы так тренировались, и…»
«Антуан, если бы не ты, Атлетико бы даже Баварию пройти не удалось, какой там финал!»
Антуан снова расплакался, тихие слезы скатывались по его бледным щекам, он горько улыбнулся.
«Я не забил пенальти. В финале. Я всё разрушил. И-и все, они хотели, ч-чтобы мы победили, а пришли сюда и увидели наше поражение, потому что я-я п-провалился. И все газеты напишут, как я поскользнулся, как я промазал и как мы проиграли из-за м-меня. И-и это б-больно, потому что это правда.»
Он смотрел на свои руки. Слезы капали на них и на простыни. Рафаэль только обнял его крошечный корпус, прижимая его ближе к голой груди, а Карим посмотрел ему прямо в глаза.
«А теперь послушай меня, ты выглядел потрясающе весь этот сезон, ты зажигал, и превратил всех в лузеров по сравнению с тобой. Ты промахнулся, да, но это не значит, что ты не был самым важным игроком своей команды. Тебе только двадцать пять, а люди уже сравнивают тебя с Платини. Каждый не забивает пенальти, это не такая большая досада, и только тот факт, что ты не забил пенальти в финале, не стирает всех твоих достижений, которые привели твою команду сюда.»
«Я просто так зол на себя, ты знаешь? Я знаю, сколько было у всех надежды, как все ждали, что я заберу титул для нас, а теперь я разочаровал всех их. Так много людей… и я повздорил с Фернандо, я выплеснул всю злость на него. Я испортил этот день и для него тоже, а ведь знал, как он стремился выиграть титул с Атлетико. И Диего, и Коке, Филипе, Габи… А вы двое, вы должны быть там, праздновать со своей командой, но нет, вы застряли здесь, рядом со мной, потому что я неудачник.»
«Ты когда-нибудь прекратишь? ВСЕ болельщики тебя обожают, Анто. Ты единственный, кто вернул надежду, кто удерживал ее до сегодняшнего вечера, ты тот, кто сделал этот клуб известней, и больше людей стали болеть за Атлетико из-за тебя. Каждый из них должен быть благодарен Богу за то, что ты есть у них, Анто. И ты помиришься с Фернандо, НЕ ТАКИМ ОБРАЗОМ, РАФА, ГРЯЗНЫЙ ТЫ ИЗВРАЩЕНЕЦ (это заставило Антуана хихикнуть), и остальная часть команды, и Симеоне со мной согласятся. И не беспокойся обо мне и Рафаэле. Ты для нас важнее любого трофея, Антуан. Ты нам как младший братишка, и прямо сейчас я горжусь тобой больше, чем гордился когда-либо чем-либо во всей моей жизни. Ты герой, ты великолепный футболист, и сегодня ты не будешь казаться меньшим героем в чьих либо глазах. А если будешь — ну и чёрт с ними.»
Антуан с непроницаемым выражением лица уставился на него, медленно кивнул, когда Карим закончил, повернулся к Рафаэлю и увидел улыбку на его лице. Он снова взглянул на Карима, на этот раз неуверенно улыбаясь. Он освободился от объятий Рафаэля, чтобы плотно обхватить руками Карима, который сначала испугался, а потом рассмеялся и обнял его в ответ. Нежнейшее «спасибо» было прошептано ему на ухо, заставив нападающего тепло улыбнуться. Антуан отпустил его, упал на спину возле Рафаэля, зевнул, как он обычно это делает.
«Я устал», было всё, что он сказал, потянув за руку Рафу, чтобы тот упал на огромную кровать. Он притянул к себе Карима, придавил его спину, упираясь в крепкую грудь защитника. Он тихонько вздохнул, принял, наконец, достаточно теплую и уютную позу, чтобы погрузиться в сон, сказал «спокойной ночи», что заставило Карима и Рафаэля посмотреть друг на друга и улыбнуться. Оба были рады, что Антуан снова был в порядке.
***
Рафаэль первым проснулся, когда Антуан вскочил с кровати посреди ночи и побежал в ванную. Он встал, разбудил Карима и отправил за какими-нибудь таблетками и водой. Когда Карим опомнился и вышел из комнаты в поисках аптечки, Рафаэль пошел в ванную, где нашел Антуана согнувшимся над унитазом и схватившимся за живот. Защитник быстро подошел к нему, охватил одной рукой грудь, а другой лоб, на котором уже выступил холодный пот.
Антуана рвало до тех пор, пока в желудке ничего не осталось. Он медленно распрямился, немного покачиваясь на ногах, как неожиданно в глазах потемнело. Рафаэль быстро среагировал, тело Антуана обмякло в его объятиях, он отнес малыша в кровать. Он аккуратно положил его на простыни, вытащил из шкафа побольше одеял, чтобы накрыть дрожащего Антуана. Затем он прижал ладонь ко лбу Антуана, волнуясь из-за того, что он такой горячий.
Карим быстро вернулся в комнату, неся две таблетки и стакан воды, а также термометр. Рафаэль всунул его в ухо Антуану (
переводчик никогда не примет этих современных термометров, только ртутный, только подмышка, только хардкор), Карим стоял рядом, ожидая услышать, насколько она высокая. И без того бледная кожа Антуана теперь казалась совсем прозрачной, брови нахмурились, а губы были слегка приоткрыты. Глаза были плотно сжаты, корпус вздрагивал, но на этот раз не из-за рыданий. Карим чувствовал себя немного виноватым за то, что не нашел Антуана раньше, настолько его угнетало нынешнее зрелище.
«40,3», констатировал Варан, обмениваясь с Каримом обеспокоенными взглядами.
«Дай ему это, я принесу суп и сок», — сказал Карим после короткой паузы, протянул красную и синюю таблетки и стакан воды и почти выбежал из комнаты.
Антуан стонал от боли, чувствовал ее в каждой мышце своего тела. Он чувствовал боль каждым сантиметром кожи, она будто горела и леденела одновременно. Холодный пот выступал на его лбу, руки и ноги не прекращали вздрагивать. Рафаэль выглядел всё более и более обеспокоенным, приподнял голову Антуана, чтобы помочь ему принять лекарство. Поднес стакан к потрескавшимся губам Антуана, сердце его болело при виде лица, полного боли.
Карим вернулся с супом и стаканом сока, поэтому Рафаэль посадил Антуана, чтобы Карим смог его накормить. Он позволил малышу лечь только когда тот выпил половину стакана сока. Антуан утонул в холодных подушках, а Рафа накрыл его одеялами. Они с Каримом вышли из комнаты лишь тогда, когда дыхание Антуана стало медленным и ровным, и мягкие всхрапы доносились из-под подушек и одеяла.
***
Когда Антуан проснулся в следующий раз, было уже утро, он мог бы сказать, что теплые солнечные лучи, играющие на его лице, его и разбудили. Он все еще не чувствовал себя хорошо отдохнувшим, но, по крайней мере, его больше не тошнило. Он сморщил нос, когда вдохнул запах простыней и свой собственный, и немедленно вскочил и убежал в душ.
Когда он вышел, простыни уже исчезли, а одеяла были аккуратно сложены на кровати. Он надел свои джинсы и вчерашнюю футболку, закинул грязные вещи в сумку и оставил ее в зале. Вышел на кухню, где Карим сидел за обеденным столом, а Рафаэль делал завтрак. Он улыбнулся, когда вошел Антуан и весело поприветствовал его.
"Утра, Анто. Как ты себя чувствуешь?"
"Все еще немного уставший и больной, но я в порядке. Спасибо, спасибо вам обоим за вчерашнюю ночь. Вы потрясающие, честно."
"Ты бы сделал то же для нас. Важно то, что с тобой всё хорошо", - сказал Рафаэль, кладя яйца и бекон на тарелки. Он отнес их на стол, где уже находились хлеб и сок. Все трое накинулись на завтрак, так как были голодны после долгой ночи. Пока Карим мыл посуду, Антуан и Рафа проверили телефоны. Антуан ахнул, когда разблокировал телефон и увидел пропущенные вызовы.
"57 непринятых от Фернандо?! И 24 сообщения! мне нужно с ним поговорить."
"В этом нет необходимости, он всё равно будет тут через полчаса."
"Ты ему звонил? Что он сказал?"
"Вообще-то, Карим звонил. Прошлой ночью, чтобы сказать, что мы тебя нашли. Он был страшно взволнован, хотел приехать и забрать тебя, или хотя бы поговорить с тобой, но ты сказал, что не хочешь этого. Поэтому Карим дал ему адрес и сказал прийти утром. Помнишь?"
"Должно быть, он так зол на меня, он так беспокоился, а я даже ответить ему не захотел."
"Он поймет. Тебе следует позвонить Коке, он думал, что ты рано уехал, поэтому Фернандо не пошел тебя искать. Он, должно быть, тоже переживает."
"Да, я должен. И Соле тоже, и Габи. И Хуанфрану. И Годину. Чёрт."
Он встал из-за стола и уже собирался выйти из комнаты, но подбежал к Рафаэлю, чтобы обнять его.
"Спасибо. За прошлую ночь, за то, что был тут."
"Всё, что угодно для моего Гризу", рассмеялся высокий мужчина.
Он также обнял Карима, а затем забрал сумку и вышел на улицу.
***
Как только он попрощался с Габи по телефону, убедив того, что он жив и в порядке, он услышал, как большие ворота в конце подъездной дороги открываются и на парковку перед домом въезжает Ламборджини Авентадор. Из нее вышел Фернандо, одетый в черные джинсы и застегнутую на все пуговицы темно-фиолетовую рубашку, выглядящий как часть этого элегантного города и будучи словно одним из его людей, в его спортивном, но всё ещё модном стиле, что создавало вокруг него ауру доверия. Он захлопнул дверь, затолкнул ключи в карман и подошел к Антуану, остановившись в нескольких шагах от него.
"Эй."
"Привет."
"Милый дом."
"Милая машина. Знаешь, ты выглядишь так, будто одна из страниц модного журнала ожила. Спасибо, что заставляешь меня так никудышно выглядеть. Ценю это."
Фернандо неожиданно подошел ближе, в три больших шага сократив дистанцию между ними, заключил в сокрушительные объятия, положив подбородок на верхнюю часть головы Антуана. Француз прильнул головой к изгибу шеи Фернандо, глубоко вдыхая запах его дорогого одеколона. Успокаивающий эффект объятий и аромат сокрушили чувства Антуана, которые все еще были с ним в то время, заставляя его задуматься какого чёрта он отказывал себе в этой близости до сих пор.
"Никогда больше не поступай так со мной, слышишь?", - прошептал Фернандо в его волосы и прижался к ним лицом. "Я думал, с ума сойду от беспокойства. Без тебя было так пусто, даже одну ночь."
"Я обещаю, что больше так не сделаю, просто забери меня домой."
Фернандо почувствовал, как лицо его расплывается в широкой улыбке, когда понял, что имел ввиду Антуан, намеренно или нет.
Потому что даже в сотне километров от их дома, домом для Антуана были тёплые объятия Фернандо, чистый поцелуй в висок или волосы, заставлявший чувствовать его куда безопаснее, чем в любом здании мира.
Они сели в машину и отъехали, помахав на прощание двум мужчинам, стоявшим на крыльце дома и наблюдавшим как они уезжают. Они обменялись понимающими взглядами и кивнули, счастливо улыбаясь, потому что Антуан был снова доволен. Теперь у них был трофей, который нужно отпраздновать, несмотря на то, что они слегка припозднились на вечеринку. В конце концов, они это заслужили.
