Было бы хорошо

— Хочу, чтобы Эфлара ушла в прошлое на сто часов! Крик Василисы услышали все. Часовой купол таял на глазах. Фигуры людей начали прорываться к ключникам, большинство из них было в тёмно-фиолетовых мантиях. Но Василиса ничего не замечала. Она подняла над головой пульсирующее сердце. Она не была уверена, что сможет разбить его, ведь земля такая мягкая! Но, когда сердце ударилось о землю, во все стороны брызнуло несметное количество прозрачных осколков. В их вихре, кружась, появилась синяя искра и застыла перед самым носом Василисы. Некоторое время девочка смотрела на неё, не мигая, и в следующий миг поймала ладошкой, будто комара. — Отдай, — вдруг прошептал ей в ухо страшный голос. Он был похож на скрип старой двери, петли которой давно не смазывали. Василиса дёрнулась в сторону, но цепкие пальцы схватили её за руку и кинули на землю. В следующую секунду Василиса почувствовала, что не может двигаться. Для неё будто остановили время, но, что было странно, она могла свободно наблюдала за происходящим. Усилием воли девочка скосила глаза в сторону и увидела Фэша. У него на лице застыло неподдельное отчаяние. Его голубые глаза расширились, он в страхе смотрел на Василису, которая неподвижно лежала на земле. В тот же момент Василиса почувствовала холодные прикосновения на руке, в которой была зажата синяя искра. Но она ничего — абсолютно ничего! — не могла сделать. Лишь только лежать и смотреть на Фэша, пытавшегося вырваться из хватки Норта и Яриса. На лице Нортона-младшего застыла гримаса ужаса и страха. Но он продолжал держать Фэша, шипящего от безысходности. Ярис отвернулся. Ещё чуть-чуть и он уткнётся в плечо Фэша. Глаза бронзового ключника были закрыты, брови нахмурены. Казалось, он не мог решить, что делать — отпустить Фэша или вцепиться в него ещё крепче, чтобы тот не смог и рукой пошевелить. Перед носом Василисы вновь застыла синяя искра. Она висела перед ней буквально миг, и Василиса отдала бы всё, чтобы в этот миг поднять голову и проглотить её. Но старческая рука с длинными пальцами схватила её. Взор Василисы погас. Она так и осталась лежать с открытыми глазами. В тот самый момент, когда сердце колыхнулось в последний раз, она вновь перевела взгляд на Фэша. Её мёртвые глаза безэмоционально взирали на мальчика. Если бы Василиса не умерла, то увидела бы. Увидела бы, что Ярис, упав на колени, отпустил Фэша. Мальчик рванул к Василисе, позабыв обо всём. Если бы сердце Василисы всё ещё билось, то она увидела бы. Увидела бы, как Нортон-старший, распихивая всех, прорвался к Василисе. Если бы Василиса не превратилась в бездыханный труп, то почувствовала бы мягкие и осторожные прикосновения рук на щеках. Она почувствовала бы, как Фэш упал ей на грудь, пытаясь сдержать эмоции. Если бы Василиса проглотила синюю искру, то всё было бы хорошо. Тогда глаза Нортона-старшего не бегали бы, он не жмурился бы и не хватал дочь за плечи, руки, не прикасался бы к щекам. Он не дышал бы так прерывисто и хрипло. Его сердце не сжималось бы от боли, он бы не винил себя, не сожалел. Ведь он никогда не думал, что всё так получится, что он может совершить ошибку, что он не сможет спасти жизнь своей дочери. Все его слова, наказания, поступки не всплывали бы в голове. Если бы Василиса успела, то всё было бы замечательно. Тогда Фэш бы не долбил кулаком по земле, не рычал бы от горя. Не бросался бы Василисе на шею, не запускал пальцы в некогда шелковистые волосы, сейчас уже потерявшие свой блеск. Фэш не закрывал бы лицо руками, а потом не убирал бы их, потому что перед глазами маячил образ Василисы. Её смех, гневное лицо, выступление на Чарованиях, неумелые полёты и великолепные крылья, яркие васильковые глаза, воспоминания о поцелуе возле кристально-прозрачного озера, мягкие губы — всё это не вызывало бы его отчаянный крик боли. Фэш надеялся, что Василиса сможет, ведь она сильная, храбрая, она не умеет отступать. Но фантазия рисовала ужасные картинки, и Фэш уже начал думать, что это просто сон, ужасный и неправдоподобный. Но реальность неумолимо сдавливала горло. Фэш взглянул на отца Василисы и понял, что не один испил чашу отчаяния до дна. Нортон Огнев-старший убивался, с его лица слетели все маски безразличия, надменность, спесь, наглость. И Фэш понял, что он отец. И у этого самого отца умерла дочь. Если бы только Астрагор не вмешался, то Василиса бы смогла! Она точно смогла бы проглотить синюю искру и осталась бы жива! Но изменить что-то было уже невозможно. Нортон-старший повернул голову к людям в тёмно-фиолетовых мантиях. Они медленно отступали назад. Лицо отца Василисы исказила невиданная доселе ярость. Он метал эферы направо и налево, сшибая людей, заставляя из бежать. Нортон-старший остановился лишь через минуту, тяжёло дыша. Самые назойливые из Ордена Непростых остались на местах, они плотным кольцом приближались к ключникам, застывшим в изумлении. Тут же фигуру Нортона Огнева-старшего окутал серебристый дым, он начал медленно исчезать в нём вместе с телом Василисы. Фэш рванул к нему, но не успел. Мужчина исчез, а дымка рассеялась по воздуху. Но в ту же секунду вокруг Фэша тоже появилась дымка перемещения. Она охватила почти всех ребят, вставших в часовой круг: испуганного Яриса, потерявшего сознание Ника, ошеломлённую Захарру, растерявшегося Рока, зачасованную Диану, даже Лёшку. Они исчезли почти одновременно, и серебристая пыль вновь рассеялась над головами людей в тёмно-фиолетовых мантиях.