Мотылёк

Ртуть может, конечно, пробежаться по магазину и стащить пару бутылок чего-нибудь алкогольного. Но это — когда ему хочется напиться. А сейчас у него другая цель, и он цедит весь вечер лонг шоты, сидя у стойки, и прожигает деньги, которые, естественно, тоже где-то стащил. Пьетро до жути нравятся разноцветные вспышки света в полутьме, полуодетые девицы на танцполе и громкая музыка, дающая по мозгам. Только вот найти свободную, на все готовую девчонку, которая еще бы ему и нравилась — не так просто. Сегодня ночью почему-то одни парочки, а отбивать Ртуть никого не хочет — знает, чем такие попытки кончаются. Надо было в выходной день приходить. — Что ты здесь делаешь? — Эрик незаметным движением руки выдвигает барный стул рядом с ним и взбирается на него. — А сам-то что здесь забыл, старик? — поднимает брови Ртуть. — Телочек вот цепляю. — Что-то немного ты нацеплял, как я посмотрю. Шел бы домой, мама волнуется поди. Пьетро опирается локтем о барную стойку, разворачиваясь к Эрику. — Да что ты говоришь? — Ртуть фирменно улыбается. — А тебе, мистер бывший-моей-мамаши, не кажется, что поздновато изображать заботу? И вообще, я сейчас живу в школе… — А это что? — спрашивает Эрик, цепляя пальцем мочку уха Пьетро. Музыка заглушает звон пары колечек. — Девушки сейчас и на такое клюют? — Это не все, — говорит Ртуть и показывает Эрику язык. Магнето удивленно приоткрывает рот. — И давно? — Да недели две как. Или ты про ухо? Дырки-то давно были, просто настроения не было что-то носить в них. А сейчас потянуло вот имидж слегка сменить. — Ты у меня смотри, я же сниму. — Попробуй, — дерзит Пьетро. Ртуть шарахается от руки, которая, как оказалось, и не собиралась его касаться, а в следующее мгновение колечко покоится в ладони Магнето. Пьетро ощупывает ухо и убеждается, что украшение взялось именно оттуда. — А с языка как снимать будешь? — Потом покажу, — отвечает Эрик и заказывает себе коктейль наконец, заметив, как недобро бармен на него смотрит. — О-о, на водке? Я думал, ты святой трезвенник. — С чего ты взял? — Ну, ты так выглядишь. — Как выгляжу? — Хм, серьезным? — пытается подобрать слово Ртуть. Эрик продолжает смотреть вопросительно. — Отстань, не знаю я! Пьетро возвращается к своему коктейлю, которого осталось пара капель на донышке. Покончив с остатками, он начинает выковыривать из бокала кусочки льда. Эрик усмехается, глядя, как холодные кубики выскальзывают из пальцев Ртути. Когда тот наконец выуживает лед и сует его себе в рот, то ненадолго затыкается. Магнето качает головой и принимается за свой напиток. Обычно он не балуется коктейлям, так что он кажется Эрику переслащенным. Ртуть хихикает: — Ты смешно пьешь из трубочки! — А затем шустро проводит по его губам ледяным языком, так что, Магнето не успевает ни отстраниться, ни ответить на этот внезапный поцелуй. Эрик вздыхает и снисходительно смотрит на него. — Какой коктейль ты пьешь? — Мохито. — Я имею в виду, по счету. — Тридцатый, — прикинув в уме, высчитывает Ртуть.* — Думаю, тебе уже хватит. — Эрик наверняка решил, что Ртуть шутит. Ах, если бы. — Вот не надо тут мне! Я в порядке. И я уже миллион раз возвращался в таком состоянии в школу. И я могу за себя постоять! — Можешь, можешь. Но раз я тебя встретил, я должен за тобой присмотреть. — Ничего ты не должен, — ворчит Ртуть и спрыгивает со стула. Он делает пару шагов в направлении выхода, но вдруг разворачивается и идет обратно. — Сережку-то верни. — Если ты подождешь меня. — Что за воспитательные методы у тебя? — возмущенно спрашивает Пьетро и забирает кольцо из руки Эрика сам. Не так быстро, как если бы он был трезв, но достаточно, чтобы Магнето не успел отреагировать. Он оглядывается, но, не найдя зеркала, идет в уборную. Эрик допивает свои полбокала и идет за ним. — Хватит преследовать меня, папочка. — Ртуть стоит у зеркала и упорно пытается надеть сережку обратно. Пальцы его не слушаются; Магнето прислоняется к стене и пару минут смотрит на эти мучения. — Совсем не умеешь рассчитывать свои силы, — упрекает Эрик, берет кольцо у сдавшегося Пьетро и надевает его на место. Все эти украшения на девушках, нательные кресты, кнопки и молнии на одежде; неудивительно, что Эрик не заметил на Ртути проколов. — Я хотел подцепить телочку, а подцепил великовозрастного мужика, — разочарованно произносит Ртуть, когда они выходят из клуба. — Так и будешь за мной ходить? — Нет, я предлагаю тебе пойти за мной. — Куда это? — Я снял квартиру. — А-а-а… Вот почему ты пришел в этот клуб. — На разведку, — кивает Эрик. — Со мной тебя, по крайней мере, никто не тронет. — Как будто так меня кто-то тронет. Я все еще довольно быстро бегаю. И я уже сказал: не надо пытаться заботиться обо мне. Я взрослый человек. Ночь теплая и слегка влажная после недавнего дождя; небо, застланное облаками и отражающее огни города, грязно-голубое. С таким небом за окном хрен уснешь — вот Ртуть и не спит. На дороге встречаются иногда желтые листья, своим видом шепчущие о приближении осени. Ветер раздувает серебристые волосы на голове Пьетро, но забраться под куртку пока не осмеливается. Если бы Эрик не увязался за ним, Ртуть бы побежал, но теперь он вынужден тащиться со скоростью обычного человека. Он берет Магнето за руку. — Это так ты с девочками ходишь? Давай, научу. — Эрик высвобождает руку и приобнимает Пьетро за талию. Тот фыркает — не любит, когда что-то ограничивает его движения. — Это я тебя научу, — парирует Ртуть и спускает руку Эрика ниже. А потом заливается смехом. — Как хочешь, — отвечает Эрик и сжимает руку. Ртуть вздрагивает — похоже, Эрик снова победил. — Ксавьер охренеет, когда узнает, что ты трахаешь его учеников. — Он не узнает, если ты ему не скажешь. — Резонно. И все-таки, у тебя что-то личное к пирсингу? — Меня напрягают любые модификации тела. — Почему? — Сам догадаешься? — Эрик задирает рукав. — Оу. Ну, это можно понять. Я думал, ты просто консерватор. Еще квартал они проходят молча, а там и останавливаются у дома. Эрик оборачивается, проверяя полное отсутствие людей, и ключи плавно вылетают из кармана Магнето и открывают дверь, которая затем сама собой распахивается. Ртуть присвистывает. — Хватит выделываться, пока я не начал бегать вокруг тебя кругами. — Заходи давай, — подталкивает его Эрик в спину. Оказавшись в квартире, Пьетро первым делом открывает окно — воздух кажется ему совсем затхлым. Потом включает ночник: привыкнуть к яркому свету после клуба он будет не в состоянии. Звуки почти не достигают восьмого этажа, и после музыки в клубе тишина будто бы полная. Только в подсвеченном аквариуме гудит фильтр, перегоняя воду для молчащих рыб. Эрик, достав пару бутылок темного пива, падает на диван. — Я не буду, — морщится Пьетро. — Я и не предлагаю, — отвечает Эрик. — Ты еле на ногах стоишь. — Не так уж я и пьян. А вот ты, похоже, решил нахлестаться окончательно. — Решил, что будет нечестно, если ты будешь пьян, а я нет. — То есть, ты действительно собираешься меня уложить? — Если ты не против. Ртуть опирается на подоконник и молча смотрит на Эрика. Тот пьет пиво из горла с выражением крайнего спокойствия на лице. Пьетро продолжает молчать, и Эрик спрашивает: — Боишься? — Нет. — Считаешь это неправильным? — Нет, — произносит Ртуть, но уже после паузы. — Хочешь? — Понятия не имею. — Думай, но смотри, чтобы я не вырубился. Пьетро прикусывает губу. Потом снимает куртку и бросает ее в кресло. Магнето поднимает указательный палец, качает им, и, очевидно, петельки-цепочки ему хватает для того, чтобы поднять куртку и переместить ее на вешалку. И тогда Ртуть замечает, что в квартире почти идеальный порядок. — Я смотрю, ты гордишься своей силой. — Она принесла мне много боли. Иногда я это ненавидел. — Эрик разворачивает руку к Пьетро, и тот падает к нему на колени, притянутый через полкомнаты за цепь на джинсах. — Люди носят на себе чертову кучу металла, — произносит он, перебирая звенья. — Это модно, — заявляет Ртуть, приподнимаясь на локтях. — Только не рви, она мне нравится. — Не елозь, — говорит Магнето и шлепает его по заднице. — Ох, бля. — Пьетро вздрагивает. — Меня даже в детстве не пороли! — Сразу видно женское воспитание. Немудрено, что таким засранцем вырос, Магда совсем распустила тебя. Ртуть садится на коленях Эрика лицом к нему и долго смотрит в голубые глаза. Сжимает руки на плечах, слегка наклоняется вперед. Нервничает. — Экий ты нерешительный, — произносит Эрик, и Пьетро чувствует, как буквально примагничивается прямо к его рту. Давление ощущается на языке; это не больно, но этому невозможно сопротивляться. Их языки соприкасаются, и Ртуть зажмуривается, думая о том, насколько это странно, и насколько это возбуждает, потому что Эрик своей силой заставляет его углублять поцелуй все сильнее. В какой-то момент притяжение, напротив, слабеет, и Пьетро отстраняется от Магнето только затем, чтобы отдышаться. — Окей, это было горячо, — признает он. — Только горько. Не люблю пиво. Эрик хитро улыбается. Ртуть прижимает язык к небу и убеждается в том, что на нем нет пирсинга. — Долбаный читер! Как ты ее скрутил? Это даже хуже, чем завязывать узелки на веточке от вишни. Эрик высовывает кончик языка с лежащей на нем штангой и оставляет ее висеть в воздухе. Ртуть ловит ее пальцами и откладывает на тумбочку, а потом уже сам приникает к чужим губам. Он невольно издает похожий на всхлип звук, когда Эрик начинает кусать его, потому что делает он это неслабо, и это не похоже ни на что из того, что Ртуть делал с людьми ранее. И с мутантами тоже. Но это просто что-то. — Похоже, я проведу с тобой время ничуть не хуже, чем с любой из девчонок из того клуба. — Не обольщайся, это я тебя снял, — отвечает Магнето и смыкает губы на правом ухе Пьетро. Того прошибает ощущениями. — Черт, не соси его… Тебе что, нравится вкус металла? — Не любого, — Эрик, увлекшись, кусает его уже в шею. — Хэй, полегче со следами! Магнето внимательно осматривает воротник футболки, отмечая, где кожа перестает быть видна. Ртуть нарочито медленно снимает футболку, и отрицательная скорость едва не сводит с ума его самого. — Что насчет железа? — Оно прекрасно. — Знаешь, что на вкус как оно? — Твоя кровь, пьяный придурок. Это было слишком ожидаемо. — Хочешь попробовать? — А ты серьезно мне предлагаешь? Пьетро вздрагивает от грохота, когда Эрик поднимает на воздух металлические вещи, находящиеся в комнате. Он оглядывается: среди них есть ножницы, пара ножей, кажется, спица, несколько монеток, штопор, иглы (нахрена их столько?), лезвия для бритвенного станка. Ртуть ежится и старается думать, что делает это от холода, а не от страха, потому что многие из этих вещей чертовски острые. Магнето плавно раскладывает все эти вещи обратно по местам. Кроме бритвы. Бритву он притягивает к себе. — Ты не думай, что я зассал, но постарайся не убить меня. — Не бойся, не стану я тебя калечить. Ты все еще под моей ответственностью, помнишь? Лезвие входит под кожу неглубоко, на пару миллиметров. Эрик приникает к разрезу и слизывает выступившую каплю, а по телу Ртути от сего действа бегут мурашки. От такого он должен бы протрезветь, но, кажется, происходящее только сильнее пьянит его. Кожу саднит от пореза и холодит от слюны, Ртуть дышит чаще — он всегда дышит чаще — слишком часто, до дрожи. Магнето прикладывает руку к правой стороне его груди и удивленно поднимает брови. — Если бы не знал, что ты мутант, сказал бы, что у тебя очень запущенный случай тахикардии. Вообще нормально себя чувствуешь? — У меня всегда так… Почти так, — нервно усмехается Ртуть. И прикусывает губу, чтобы не дернуться, когда лезвие вновь впивается в него чуть пониже ключиц и ползет вдоль грудины до самого живота. И тогда Пьетро просит: — Стой. Металлическая пластинка замирает; ниже опускается лишь тонкая струйка крови. Ртуть вцепляется в волосы Магнето, когда тот наклоняется к его животу: в первую очередь, конечно, чтобы собрать языком багровые капли, во вторую — просто для поцелуев. Пьетро не помнит, когда его последний раз вот так целовали в живот, чуть засасывая кожу и мягко сжимая ее губами. И трясь щетиной — двух или трехдневной, как ему кажется. На самом деле он жутко ей завидует, потому что на нем самом ничерта не растет. Честно говоря, он вообще не помнит, чтобы об него терлись щетиной. Наверное, и не было такого. — Слушай, а если бы я член проколол… ты бы его тоже сосал? — Милашке вроде тебя, — говорит Эрик, касаясь пальцем кончика его носа, — я могу доставить удовольствие и просто так. — О, Боже. — Ртуть осознает, насколько его заводит эта мысль, когда Магнето сам говорит об этом. — Правда? — Почему нет? — Эрик проводит ногтями над краем джинс, и Пьетро хочется сорвать с себя остатки одежды и коснуться себя наконец. Или чтобы Эрик его коснулся. Хоть что-нибудь, пожалуйста. — Слушай, а ты чего такой недотрога? — Ртуть оттягивает воротник черной водолазки. — Снимай давай. — Ты снимай. Ртуть вздыхает и тянет вверх эластичную ткань — очевидно, ему куда сильнее хочется прижаться кожей к коже. Это неожиданно жестко, но все равно приятно: Эрик гладит его по спине, одновременно с тем прижимая поближе к себе. Он никогда не думал, что разница между ощущениями от длинных ногтей и коротко стриженных настолько большая. — Ты плоский, — усмехается Ртуть, тыкаясь лбом в обивку дивана. — А ты привык к женщинам. Но тебе все равно нравится, разве нет? — Ты делаешь странные вещи, но меня, похоже, самого нехило торкнуло с них. Никто так не тащился с моего пирсинга и никто не резал меня и… — Что-то еще? Ртуть пожимает плечами. Он чувствует себя бесконечно бухим и пытается понять, чего ему сейчас больше хочется: проявить инициативу или позволить овладеть собой. Пьетро вроде и не против, чтобы его поимели, но он совершенно не привык быть снизу. Эрик дергает на нем ремень. Ртуть убирает его руки и снимает с себя джинсы сам, потому что знает, что сделает это гораздо быстрее, а терпение его уже начинает сдавать. И о, да, как ему нравится сидеть на коленях Эрика обнаженным. Тот удовлетворенно гладит его худые, но сильные бедра. Ртуть протягивает ему вытащенные из кармана джинс презервативы. — Пригодится, я думаю. А теперь мне нужны твои пальцы, — пытаясь вернуть себе уверенность, говорит Пьетро. Эрик, отложив пару упаковок из фольги, с ухмылкой протягивает руку, и Ртуть целует кончики его ногтей, берет в рот одну фалангу и удивленно замирает, услышав тихий стон. — У тебя и на это встает? — Ты не представляешь, как, — говорит Эрик, пихая палец глубже. — Изврат, — шепчет Ртуть, вылизывая пальцы по одному. Магнето прикусывает губу и откидывается. Ртуть называет его извращенцем, но не останавливается; он первый, кто понимает его, и от этого хорошо, и немного покалывает горечью. Пьетро говорит, что он странный, но не бежит от этого. И Эрик снова тихонько стонет от ощущения языка на собственных пальцах. И его действительно сильно ведет от этого. Ртуть, посчитавший, что рука Магнето полностью в его власти сейчас, направляет ее между своих ног, чтобы не передумать, не успеть испугаться. Эрик понимает его без слов, так что Пьетро может заняться другим: расстегивает ширинку на его брюках, берет в теплую — разгоряченную — ладонь его член, несмело проходится по головке и венчику, как если бы ласкал себя. — Не зажимайся так, — просит Эрик, когда дело доходит до двух пальцев. Ртуть… пытается, но ощущения слишком непривычные, и он не имеет понятия, что делать с ними. — Мне не больно, — замечает Пьетро. — Это тебе сейчас не больно, а утром ныть будешь. Я чувствую, что ты напряжен. — Какая забота! — Ртуть усмехается и снова припадает к его губам. Ему кажется, что он заполнен, как если бы его оприходовали вдвоем: с одной стороны жесткий язык, толкающийся в его рот, с другой — сдающие и вновь старающиеся проникнуть внутрь него пальцы. И возбужденный член в его руке. — Мне нравится, как ты это делаешь, но, может, чуть помедленней? — разрывает поцелуй Эрик. — Иначе можешь не рассчитывать на меня. — Я тебя тогда убью к чертям собачьим. Магнето поднимает голову и смотрит прямо в глаза Пьетро. Потом смеется. — Ну, если уж ты просишь… — Эрик сползает ниже, и Ртуть понимает, что он сейчас будет сверху. Технически. И насаживаться ему придется самому. Пальцы выскальзывают из него, и он с опаской смотрит вниз — примет ли? — примет, конечно. Эрик раскатывает по члену резинку. Магнето в курсе, что это смущает, но не может оторваться от лица Пьетро. Тот сводит брови на переносице, облизывает верхнюю губу и прикусывает ее, позволяя члену медленно проникать в него. Здесь что-то не так. Ртуть резко выдыхает и опускается; это все, на что его хватает — и он утыкается в чужое плечо, чтобы привыкнуть, надеясь, что его не начнут драть сразу же. Член Эрика, кажется, почти весь внутри него, и этого чертовски много, и это чертовски приятно ощущать. — Так я еще не изворачивался, — усмехается Пьетро в чужое ухо. — Ты не был снизу до этого, — озвучивает Эрик смутную догадку. — Я вообще-то не гей. — Что ж ты на рожон лезешь? — Не злись, папочка. — Ртуть слегка поводит бедрами. — Просто я пьян, а ты захотел меня трахнуть… и я не могу представить тебя в этой роли, поэтому я сейчас сижу на твоем члене, и это совсем не то, что я себе представлял, о, твою же мать… Эрик прерывает его речь, сжав бока и мягко двинувшись вверх — Пьетро только разводит ноги шире, опираясь ладонями в его грудь. Не противится; Эрик повторяет движение снова, и еще раз, и опять. — Ты вообще представляешь, насколько ты тесный? — Это комплимент? — Отчасти. — Наслаждайся, пока я не раскусил возможности своей задницы и не начал активно ей пользоваться. — Знал бы раньше, — с сожалением произносит Эрик. — Ты великолепен. Ртуть заливается румянцем, будто эта фраза — именно та вещь, которая сумела по-настоящему смутить его за этот вечер. Он подстраивается к ритму, заданному Магнето, кажется, свыкаясь с ощущениями, и снова пытаясь перехватить инициативу. Порыв ветра из открытого окна холодит, заставляет его тело покрыться мурашками, но изнутри опаляет жаром, и этот контраст убивает его на месте. — Ты бы себя видел, — вкрадчиво шелестит Эрик, убирая волосы с лица Ртути и несильно оттягивает серебристые пряди на затылке, заставляя вскинуть голову. Кадык Пьетро дергается, губы раскрываются. Эрик проводит шершавыми пальцами по ранкам, ярко выделяющимся на фарфорово-белой коже, сдирает запекшуюся кровь, с упоением прижимаясь ртом к разрезам. Он прислушивается к тихому позвякиванию колечек в проколотом ухе; он не сдерживается и поднимает со стола иглы. — Можно? — хрипит Эрик. — Только не лицо. Металл входит под кожу. Магнето кончает. Ртуть постепенно останавливается, с любопытством глядя на собственные бедра. Член Эрика пульсирует внутри него, опадая, и Пьетро понимает, что продолжать трахать себя он не сможет; но, похоже он со всем справился. — Вау, чувак, — выдыхает он, пытаясь отодрать руки, вцепившиеся в его плечи. — Ты клево стонешь. Эрик перемещает вспотевшие руки на его спину, все еще не чувствуя в себе сил его отпустить. — Почему здесь? — интересуется Ртуть. — Не слишком больно. Я вытащу. — Нет, подожди. Помнишь, что ты мне обещал? Пьетро слышит смешок где-то в районе своей груди. Эрик поправляет подушку у подлокотника и аккуратно укладывает на нее Ртуть. Наполненная спермой резинка шмякается о журнальный стол, и Пьетро провожает ее взглядом. — Я бы сбегал до мусорки, но, боюсь, у меня все же будут некоторые проблемы с бегом в ближайшее время, — как всегда, тараторит Пьетро. — Там же еще были? Эрик, игнорируя последнюю часть, склоняется между его ног. Ртуть смотрит, как тот, облизнувшись, сжимает губы на стволе, потом переводит взгляд на иглы, пробившие верхний слой кожи: шесть на правой ноге, восемь на левой. Они не причиняют сильной боли — может быть, из-за действия алкоголя, но Пьетро нравится, как смотрятся голубоватые отблески тонких металлических трубочек — да, кажется, они полые. Возможно, от шприцев. Перебирая короткие волосы на голове Эрика, Ртуть нащупывает уплотнение. — Откуда шрам? — Ударился. — А конкретнее? — Убери оттуда руки. — Ну скажи… — Какой непослушный мальчик. И прежде чем Ртуть успевает скривиться от такого приторного слова, его руки оказываются связаны над его головой. Он выворачивается, чтобы посмотреть — конечно, цепь с его джинс. Тьфу ты. Эрик удовлетворенно проводит пальцами по приподнявшейся от игл коже, чуть надавливает. Пьетро вздрагивает, и продолжает дрожать, когда головка его члена скрывается между губ Эрика — зубы, бля, он чувствует зубы — но они не сжимаются, по крайней мере. Магнето заглатывает член неторопливо, скользя по стволу мокрыми от слюны губами, и Ртуть старается дышать глубже, потому что ему действительно очень хорошо от осознания этого факта и от ощущения горячего языка на своей плоти. В какой-то момент Эрик замирает — он совсем не двигает головой, но он начинает сосать в самом прямом смысле этого слова. И он делает это, смотря Пьетро прямо в глаза. Тот отворачивается — он так не может, и открывает рот — ему все же не хватает воздуха. А потом Эрик вставляет пальцы и Ртуть все-таки задыхается, потому что так с ним тоже никогда не делали. Пьетро безумно жарко. Не только внизу живота, по всему телу: его перетянутые цепью руки, лицо, грудь, пронзенные ноги — все горит. Пальцы Эрика не прекращают скользить внутри него, а его язык не прекращает скользить по члену, и не начать рвано двигаться навстречу в последние несколько секунд ужасно сложно. Когда оргазм настигает его, в ушах звучит до боли знакомая мелодия — его любимая песня. Эрик аккуратно вытаскивает иглы, пока Ртуть старается отдышаться, и убирает их на место. — Надеюсь… они были стерильные, — замечает Пьетро, но в глазах его все еще плещется мутная пустота. Он растирает руки со следами впивавшихся в запястья звеньев и гладит красноватые точки на бедрах. Расслабляется и снова откидывается на подушку. — Естественно, они были. А почему ты такой тихий? — Я… Не знаю? Не привык. Беспокоюсь о твоих соседях, — усмехается Ртуть. — У тебя красивый голос, я хотел бы услышать… — Ох, нет. — Пьетро краснеет до кончиков ушей. — Ты не показался мне таким уж стеснительным с самого начала. Трезвеешь? Эрик обвивает его руками, не наваливаясь, не прижимаясь к порезам на груди. Кровь местами размазана, и Ртуть проводит пальцами по коже, думая о том, что похож на жертву автокатастрофы. — Когда ты сказал, что тебя напрягают модификации тела, — выговаривает чуть ослабевшим голосом он, — я думал, ты имеешь в виду что-то другое под словом «напрягают». — Я и правда имел в виду другое. — Поэтому тебе стыдно? — Ты думаешь, мне стыдно? — По тебе видно, — пожимает плечами Ртуть. Он увлекает Эрика в долгий ленивый поцелуй, чувствует собственный солоноватый вкус на губах. Эрик в этот раз кажется ему излишне осторожным, и Пьетро быстро формулирует мысль. — Ты безумец… Но знаешь, когда остановиться. И мне это нравится. — Тогда ты первый, кому нравится. — В самом деле? — Люди считают это странным. — Это странно, но это не плохо. — Ртуть очерчивает скулу Эрика, заглядывая ему в глаза, и улыбается. — Мне правда было хорошо с тобой. Магнето рвано выдыхает, отстраняясь. Он окончательно раздевается и находит в шкафу одеяло; Пьетро обнимает себя руками, потому что ему становится очень холодно без него. Ртуть просит закрыть окно. Эрик ложится рядом с ним, обнимает и перемещает сверху себя — это логично, потому что Ртуть легче — и накрывает их одеялом. Засыпая, Пьетро думает о том, что обычно не остается на ночь. Магнето будит запах кофе и шум телевизора. Уже совсем светло, и он смотрит на часы — одиннадцать утра. Ртуть сидит в его ногах под одеялом. Его волосы мокрые, да и кожа влажная — Эрик чувствует это там, где они соприкасаются под одеялом. Очевидно, он принял душ. — Ты не пошел в школу, — хрипло замечает Эрик. Ртуть мотает головой, не отрываясь от экрана. Сползшее одеяло открывает красные полоски на его груди. Эрик вздыхает. — Прости, что втянул тебя в это. — Что?! — На этот раз Пьетро отвлекается от телевизора. — Если ты не помнишь, я сам пошел за тобой. И сам дал согласие на все то, что ты со мной сделал. Это определенно не было насилием. Правда, я хотел по-быстрому перепихнуться в туалете, но сейчас понимаю, что там мы бы это все проделать не смогли. Капли воды падают с волос Пьетро на одеяло. Его улыбка до боли нежная. Эрик садится и берет в руки чашку с журнального столика. Кофе крепкий, очень ароматный, с двумя ложками сахара. — Откуда ты знаешь, как я пью кофе? — Мама рассказала, — бросает Ртуть. — Я могу уйти, если у тебя есть дела. Пьетро шарит в связях на одну ночь. Эрик откидывается на спинку дивана, делает два глотка. Они встретились в тот момент жизни его, когда Магнето решительно на все наплевать. Плевать на то, с кем выпить, плевать на то, с кем трахнуться. Он слишком много раз оставался один, стоило ему привязаться к кому-то, стоило ему полюбить. Но, похоже, его сердце делает очередной шаг в сторону хорошо известных ему граблей. Эрик едва слышно шепчет: — Останься. Пьетро берет со столика лимонную карамельку, кидает ее в рот и наваливается на его плечо.