Насилие и маргаритки

      Пробуждение было не самым приятным. От предшествующего забытью удара ныл затылок. Руки затекли — его подвесили на веревках, ноги едва касались пола. Сквозь туман перед глазами ничего было не различить. Бард попробовал двинуть руками, но у него ничего не вышло — кисти были прочно связаны у него над головой. Зажмурившись, лучник силился прогнать кровавое марево перед глазами и вспомнить, что именно с ним произошло.       Он охотился в лесу. Выследил лань и уже готов был выстрелить, как кто-то ударил его по голове. Сбоку раздались тяжелые шаги, и Барда обдало запахом псины, крови и нечеловеческой ярости. Так могли пахнуть только орки. Бард напрягся, насколько позволяла веревка, и постарался повернуться в сторону врага. Он нисколько не сомневался в том, что орки поймали его с одной целью — убить. Ну, возможно с двумя — убить и съесть. И так просто сдаваться Бард не хотел.       Шаги стихли у него за спиной. Бард инстинктивно свел лопатки, ощутив горячее дыхание на коже. — Не нравится? — грозный рык заставил лучника отстраниться как можно дальше, — быть пленником? — Да уж, гостеприимством вы обделены, — натужно произнес Бард, стараясь выпутаться из веревок, но вязали его на совесть. — Не пытайся выбраться. Раздерешь руки, и на запах крови сюда сбегутся все мои солдаты, — орк говорил странно, заглатывал слова, будто ему было больно говорить на языке людей.       «Хоть так тебе отомстить», — подумал Бард — А с чего бы тебе об этом волноваться? Вы же и так меня убьете, — как можно равнодушнее бросил Бард, но в груди будто все заледенело.       Вместе с уходом дурмана из головы появился страх. Пока маленький, но росший с каждой секундой. Звук, который последовал за этим, больше всего был похож на лай варга, но, по всей видимости, это был смех. — Глупый. Если бы я хотел тебя убить, ты был бы уже мертв, — орк медленно обходил пленника по кругу и когда напротив его лица появились два пронзительно голубых глаза, Бард понял, что надежды нет. — Азог, — выдохнул лучник, и вены на его лбу вздулись от ярости. Бледный орк оскалился, демонстрируя острые клыки, и склонил голову набок. Он просто смотрел на Барда, а тот с ужасом представлял, что может сделать предводитель оркской армии. — И что же тебе понадобилось от простого лодочника? — все же нашел, что спросить Бард. Может, если его не убили сразу, то есть еще шанс. — Мне любопытно, — ответил Азог и отвернулся, отходя в темноту.       Бард начал осматриваться вокруг. Неровные каменные стены, чадящие факелы, едва дающие свет — они были в пещере, видимо, где-то неподалеку от лесного массива, где охотился Бард. Его одежда и оружие были свалены в углу, сам он остался в рубашке, штанах и сапогах. — Так о чем ты хотел узнать, Азог Осквернитель? — занятие контрабандой учит быть толерантным, тактичным и подмечать все детали. Вот, например, Бард заметил, что Азог сейчас без своего стального крюка, заменившего отсеченную руку. Да и другого оружия поблизости не видно. — Не узнать, скорее, сделать кое-что, — загадочно протянул орк и резко повернулся к Барду, в два шага оказываясь возле него и нависая сверху. Бард запрокинул голову, но затылок опять заломило, и он поморщился против воли. Азог вплотную прижался к лучнику и, схватив его за связанные руки, легко поднял над землей. — Что ты делаешь? — от боли в вывернутых суставах на лбу Барда выступил пот. — Вы, люди, вы умеете то, чего не умеем мы, да? Так говорят, — Азог сощурился и обрубком другой руки притиснул Барда к себе. — Вы умеете любить, — прошипел орк и его язык едва не коснулся уха Барда. Лучник вздрогнул от омерзения. — Не только люди любить умеют. Все народы это умеют. Кроме вашего отродья, — выплюнул Бард. Азог цокнул языком и опустил Барда на место. — А хочешь, я покажу тебе, что мы тоже можем любить? — голубые глаза оказались совсем близко. Барду почудилось, что из них сейчас вырвутся два лезвия и пришпилят его к стене пещеры, как бабочку.       Азог — самый опасный и жестокий орк во всем Средиземье, но он не идиот. Все шаги, предпринятые им — захват земель, убийства разведчиков и солдат, людей и эльфов были всегда спланированы и продуманны. А значит и это все он продумал тоже. — О чем ты болтаешь? Ты что, совсем рехнулся? — от осознания, что именно имеет в виду орк, Барду стало совсем нехорошо. — Да как ты смеешь называть меня сумасшедшим? — взревел Азог и схватил Барда за горло, — я могу одним движением убить тебя. — Ну, так убей, — прохрипел Бард. Азог секунду стоял, раздувая широкие ноздри, а затем резко отпустил лучника. Бард закашлялся, задергался в веревках. — Нет. Ты получишь то, чего еще не получал ни один человек, орк или эльф, — Азог снова придвинулся к Барду и провел когтем по разорванной сорочке, полосуя ткань. — Нет, нет, — Бард замотал головой, хрипя. Горло болело, и каждое слово давалось с трудом. Азог не обращая внимания на жалкие попытки сопротивления, разодрал сорочку и провел широкой ладонью по груди Барда. — Убери свои лапы, мерзкая тварь, — Бард задергался сильнее, пытаясь уйти от прикосновений шершавой ладони. — Будешь кричать, будет хуже, — в голосе орка появились странные, урчащие ноты. Азог подцепил брюки Барда, но тот, извернувшись, боднул орка в грудь. Сильного ущерба, конечно лучник нанести не мог, но вот оттолкнуть получилось. Ноздри Азога снова раздулись, и он опять сомкнул пальцы на шее пленника. Когда глаза лучника стали закатываться, орк отпустил его и одним движением разорвал брюки.       От недостатка кислорода Бард начал опять проваливаться в забытье, но прикосновение к животу заставило его вздрогнуть и открыть глаза. — Не надо, — шепотом, хриплым и срывающимся, попросил Бард. Он прекрасно понимал, что он полностью во власти Бледного Орка. Обнаженный, распятый. Стыд и ярость бились в груди у Барда, но он был бессилен. — Я не причиню тебе боли, — свистящим шепотом отозвался Азог, продолжая водить ладонью по животу пленника, — ты ведь помнишь, я хочу показать кое-что совсем другое.       Бард зажмурился, чтобы не видеть, какой жаждой горят голубые глаза предводителя орков. Сражаться до последнего — легко говорить. А когда последнего-то и не осталось, как быть?       Азог зашел Барду за спину, продолжая просто гладить раскрытой ладонью. Он не царапал когтями, не пытался взять силой. И понемногу, совсем по чуть-чуть сведенные лопатки Барда начали расслабляться.       И вот тут Бард внезапно понял — Азог пытался быть ласковым. Нежный Азог Осквернитель. Скажи кто это лучнику да хоть день назад, он бы сначала рассмеялся шутнику в лицо, а затем махнул рукой — что взять с блаженного? Но это было так. Орк выводил на теле лучника линии, то пальцами, едва касаясь, то проводя всей ладонью. У Барда кружилась голова, от затхлой пещеры, от дыма факелов, от странной непонятной силы, идущей от орка. Видимо не зря болтали, что остатки магии у искаженных все-таки сохранились.       Азог же раздумывал, что именно он сделает дальше и решил, что одной руки человеку будет достаточно. На этот раз. Он снова оказался перед лицом лучника и, не прекращая медленных ласк, постепенно опускался от груди по животу вниз. Для того чтобы было удобнее, орк встал на одно колено перед Бардом. Увидь кто его сейчас из солдат — страшный, несмываемый позор. Но он предусмотрительно отослал всех подальше от этого места.       Азог во всех подробностях разглядывал тело человека. Такое хрупкое для орка, но сильное для мужчины. И красивое. Орк осторожно провел по ребрам, ощущая бешено колотящееся сердце. Кожа была такой гладкой и вкусной на вид. Без сомнения, Азогу хотелось большего, но он уже решил для себя, что не будет вредить человеку.       Касаясь темных завитков внизу живота, Азог поднял голову, чтобы посмотреть на Барда. Глаза лучника были закрыты, а грудь тяжело вздымалась. Он боролся с собой, и, похоже, что проигрывал.       Первое прикосновение к горячей и шелковой коже — и оба выдохнули тяжело. Бард, потому что касание было нежным, Азог от того, что смог, наконец, сделать это. Азог хотел быть таким нежным, насколько позволяла его звериная натура. Лаская человека, он, не отрываясь, смотрел в лицо Барда, стараясь заметить мельчайшее изменение.       Вот на скулах лучника заиграли желваки, Азог сбавил темп, чуть покачал в ладони горячую плоть. Вот Бард коротко выдохнул — Азог чуть сжал член у основания. Вот Бард закусил губу — орк взял ровный, неспешный темп.       И если бы лучник знал, каких сил стоит Азогу держаться! Если бы он слышал этот звериный вой в голове и сердце орка. Зверь хотел одного — подмять под себя, взять, сделать своим навечно. Но Азог держал его крепко. Не зря ему удалось собрать вечно грызущуюся свору орков под своим жестким командованием. Чтобы командовать другими, ты должен уметь исполнять приказы сам. Не смей, не сейчас, зверь. Еще не время.       На лбу Барду выступили капли пота, и Азог понял, что осталось совсем немного. Он чуть резче задвигал рукой, стараясь не задеть острыми когтями. И как ему не хватало сейчас второй руки! Нет, не для себя — а чтобы положить ее на бедро Барду и почувствовать, что ответные движения навстречу не игра воображения и полутьмы пещеры. Короткий вскрик — горячая жидкость выплеснулась на ладонь орка, и лучник обмяк, повиснув на собственных руках. Азог осторожно встал и, склонив голову набок, заглянул в лицо Барду — так и есть, потерял сознание. В глубине холодных голубых глаз Азога стояла странная грусть, которую никто никогда прежде не видел у орка. Азог поднес руку к лицу, вдыхая мускусный запах. Не удержался — попробовал на вкус. Терпкий. Как сам лучник. Еще секунду лицо Азога было почти — почти человеческим — странная форма счастья, а потом он резко вытер руку о набедренную повязку и вытащил из-за голенища сапога кинжал. ***       В этот раз пробуждение было более комфортным — на опушке леса. Солнце высоко, птицы поют, стрекозы летают.       Бард резко сел, от чего его немного повело в сторону. Сначала, он подумал, что ему приснился сон. Кошмарный, страшный сон. Но то, что одет он был только в плащ и сапоги говорило об обратном. Холодный пот прошиб лучника. На мгновение ему захотелось утопиться в реке, чтобы избежать позора.       Но потом он вспомнил о детях. И жгучий, едкий стыд заполнил его до краев. Он не имеет права бросать своих детей, что бы ни случилось. А все остальное стоит забыть, как будто и вправду страшный сон приснился.       Рядом оказались его мешок и оружие. Поднимая поклажу, Бард заметил маленький мешочек. Осторожно взяв его, лучник мгновенно понял, что там. Золото. Много золота. Его семье хватит на несколько месяцев. Стиснув пальцы до побелевших костяшек, он кинул мешок в сумку. Если бы не нужда, он ни за что бы не взял деньги. В груди было мерзко — его купили, словно продажную девку. Запахнув посильнее плащ, Бард собрался выдвигаться домой, но что-то остановило его взгляд. То, что он увидел, заставило стыду и злости немного ослабить хватку, а сердце — с чего, казалось бы — забиться чаще.       На примятой зеленой траве лежал маленький букетик неровно сорванных ярко-розовых маргариток.